Глава LII

Лестер отнесся к смерти Герхардта довольно равнодушно, он только сочувствовал Дженни, Сам он ценил в старике его бесспорные достоинства, но личной привязанности к нему не питал. Он увез Дженни на десять дней к морю, чтобы дать ей отдохнуть и оправиться, а вскоре после возвращения в Чикаго решил наконец посвятить ее в свои дела и вместе с ней обсудить положение. Задачу эту отчасти облегчало то обстоятельство, что о неудаче его земельных операций Дженни уже знала. Не были для нее тайной и его визиты к миссис Джералд. Лестер сам ей говорил, что поддерживает это знакомство. Один раз миссис Джералд пригласила его в гости вместе с Дженни, но сама к ним не приехала и, как хорошо понимала Дженни, не собиралась приезжать. Похоронив отца, Дженни все больше стала задумываться о своей дальнейшей судьбе; на брак с Лестером она уже не надеялась, и ничто в его поведении не давало ей повода для таких надежд.

Случилось так, что в это время Роберт тоже пришел к выводу о необходимости решительных действий. Он более не считал возможным повлиять на самого Лестера — с него достаточно было прежних попыток, — но почему бы не попробовать договориться с Дженни? По всей вероятности, она может внять голосу разума. Если Лестер до сих пор на ней не женился, она, конечно, понимает, что это не входит в его намерения. Нужно поручить какому-то надежному третьему лицу повидаться с ней, объяснить, как обстоит дело, и, разумеется, предложить ей солидное обеспечение. Может быть, она согласится уйти от Лестера и покончить с этой неприятной историей. Лестер, как-никак, ему брат, обидно будет, если он потеряет свое состояние. Роберт теперь мог позволить себе этот великодушный жест, — он успел основательно прибрать к рукам дела нового треста. В конце концов он решил, что самым подходящим посредником будет мистер О'Брайн из юридической конторы «Найт, Китли и О'Брайн». Он любезен, добродушен, обходителен, даром что юрист. Он сумеет деликатно разъяснить Дженни, как смотрят на нее родные Лестера и чего сам Лестер лишится, если не порвет с ней. Если Лестер женат, О'Брайн сумеет об этом разузнать. Дженни будет обеспечена, она получит пятьдесят, сто, пусть даже полтораста тысяч долларов. Роберт вызвал к себе мистера О'Брайна и дал ему соответствующие инструкции, предварительно разъяснив, что, поскольку он является душеприказчиком Арчибалда Кейна, в его обязанности входит позаботиться о том, чтобы Лестер принял надлежащее решение.

Мистер О'Брайн отбыл в Чикаго. Прямо с вокзала он позвонил Лестеру и к полному своему удовлетворению узнал, что тот на весь день уехал из города. Тогда он отправился в Хайд-Парк и вручил Жаннет свою визитную карточку. Через несколько минут к нему вышла Дженни, не подозревавшая, с каким важным поручением он к ней явился. Мистер О'Брайн поздоровался с ней изысканно любезным тоном.

— Я имею удовольствие говорить с миссис Кейн? — спросил он, склонив голову набок.

— Да, — ответила Дженни.

— Как вы могли убедиться, взглянув на мою визитную карточку, я мистер О'Брайн, фирма «Найт, Китли и О'Брайн». Мы являемся поверенными и душеприказчиками покойного мистера Кейна, отца вашего… мм… мистера Кейна. Мой визит может показаться вам странным, но дело в том, что в завещании отца мистера Кейна имеются некоторые оговорки, близко касающиеся его и вас. Эти пункты столь существенны, что мне представляется необходимым ознакомить вас с ними, если, конечно, мистер Кейн сам этого не сделал. Я… простите меня, но, принимая во внимание характер этих пунктов, я готов допустить, что он, возможно, о них умолчал.

Мистер О'Брайн сделал паузу, всем своим видом, каждой черточкой лица изобразив вопрос.

— Я не совсем поняла, — сказала Дженни. — Про завещание я ничего не знаю. Если там есть что-нибудь, что мне следует знать, мистер Кейн, вероятно, мне скажет. Пока он ничего не говорил.

— Ага; — удовлетворенно вздохнул мистер О'Брайн. — Значит, я не ошибся. Так позвольте, я вкратце изложу вам суть дела, после чего вы решите, желаете ли вы узнать все подробности. Может быть, вы присядете?

До сих пор они разговаривали стоя, Дженни села, и мистер О'Брайн придвинул себе стул и сел рядом.

— Итак, начнем, — сказал он. — Мне, разумеется, незачем распространяться о том, что отец мистера Кейна очень неблагожелательно смотрел на союз между вами и своим сыном.

— Я знаю… — начала было Дженни, но тут же замолчала.

— Незадолго до своей смерти, — продолжал юрист, — мистер Кейн-старший имел на эту тему беседу с вашим… мм… с мистером Лестером Кейном. В своем завещании он поставил некоторые условия относительно раздела своего имущества, несколько затрудняющие его сыну, вашему… мм… супругу, получение причитающейся ему доли. При обычных обстоятельствах он унаследовал бы четвертую часть капитала «Компании Кейн», составляющую в настоящее время около миллиона долларов, возможно, даже больше, а также четвертую часть остального имущества, которая оценивается примерно в пятьсот тысяч. Насколько я могу судить, мистер Кейн-старший очень хотел, чтобы его сын унаследовал это состояние. Но, согласно условию, поставленному его отцом, мистер Лестер Кейн может получить свою долю лишь в том случае, если он исполнит… гм… одно его предсмертное желание.

Мистер О'Брайн умолк, только глаза его тревожно бегали из стороны в сторону. Несмотря на всю свою предубежденность, он успел почувствовать обаяние Дженни. Он уже понимал, почему Лестер наперекор всем советам и уговорам не захотел с ней расстаться. Ожидая ее ответа, он незаметно наблюдал за ней.

— И какое же это было желание? — спросила она наконец, когда напряженное молчание стало ей невмоготу.

— Я вам чрезвычайно признателен за ваш вопрос, — сказал мистер О'Брайн. — Самому мне было бы очень трудно заговорить на эту тему, очень трудно. Я пришел к вам в качестве представителя фирмы, в качестве одного из душеприказчиков по завещанию отца мистера Кейна. Я знаю, как болезненно отнесетесь к этому вы. Но это один из тех весьма тягостных случаев, когда вопроса не обойти, когда его так или иначе нужно разрешить. И сколь мне не трудно, я должен вам сказать, что мистер Кейн-старший оговорил в своем завещании, что если… — глаза его опять забегали по сторонам, — если его сын не сочтет возможным расстаться с вами… — мистер О'Брайн перевел дух, — он не получит в наследство ничего, вернее, только очень незначительный годовой доход в десять тысяч, и то лишь при условии, что он на вас женится. — Снова пауза. — Добавлю еще, что согласно завещанию, ему было дано три года для принятия окончательного решения. Срок этот в ближайшее время истекает.

Он замолчал, готовый выдержать бурную сцену, но Дженни только обратила на него взгляд, затуманенный удивлением, растерянностью, горем. Она поняла: ради нее Лестер пожертвовал своим состоянием. Операция с недвижимостью была попыткой стать на ноги, восстановить свое независимое положение. Теперь ясно, почему он в последнее время часто бывал озабочен, расстроен, недоволен. Отец просто-напросто лишил его наследства. Он глубоко несчастен, он неотступно думает о предстоящей потере, а ей не говорит ни слова.

Мистер О'Брайн тоже был взволнован и смущен. Изменившееся лицо Дженни преисполнило его жалости. Однако он обязан был сказать ей всю правду.

— Я очень сожалею, — заговорил он снова, видя, что она не собирается отвечать, — очень сожалею, что мне выпало на долю сообщить вам эту неприятную новость. Уверяю вас, положение мое не из легких. Сам я не питаю к вам никаких дурных чувств, — это вы, конечно, понимаете. Семейство Кейн в настоящее время тоже не питает к вам дурных чувств, — надеюсь, вы этому поверите. Как я уже говорил мистеру Кейну в тот день, когда читалось завещание, я лично считал решение его отца несправедливым, но, будучи всего лишь исполнителем его воли, не мог, разумеется, ничему помешать. И я считаю, что вам следует знать всю правду, для того чтобы вы, если возможно, помогли вашему… вашему супругу… — он сделал многозначительную паузу, — прийти к тому или иному решению. Я, так же как и члены его семьи, глубоко сожалею о том, что он теряет все свое состояние.

Дженни, которая до сих пор сидела, отвернувшись и опустив голову, обратила на адвоката твердый, спокойный взгляд.

— Он не потеряет своего состояния, — сказала она. — Это было бы несправедливо.

— Мне очень отрадно слышать это от вас, миссис Кейн, — сказал он, впервые, наперекор фактам, смело обращаясь к ней как к жене Лестера. — Скажу вам по совести, я боялся, что вы примете эту новость совсем по-иному. Вам, конечно, известно, что семейство Кейн придает огромное значение браку. Миссис Кейн, мать вашего супруга, была женщина гордая, даже несколько надменная; его сестры и брат предъявляют вполне определенные требования к тем, кого они могут принять в свою семью. Ваши отношения они считают ненормальными и — простите мне невольную жестокость — недопустимыми. За последние годы это столько раз обсуждалось, что мистер Кейн-старший уже не надеялся уладить дело путем семейных переговоров. Он считал, что его сын с самого начала поступил неправильно. И потому он особо обусловил в своем завещании, что ваш супруг… простите, что его сын, если он не пожелает расстаться с вами и, следовательно, получить свою долю капитала, должен, чтобы получить хоть что-нибудь — те самые десять тысяч в год, о которых я уже упоминал… простите меня, если мои слова прозвучат грубо, право же, это не преднамеренно, — должен на вас жениться.

Дженни вся сжалась. Как жестоко было сказать ей это в лицо! Да, попытка прожить вместе, не узаконив брака, не могла кончиться добром. И теперь из этой печальной путаницы есть только один выход — им нужно расстаться. Чтобы Лестер жил на десять тысяч в год — да это просто нелепо!

Мистер О'Брайн с интересом поглядывал на Дженни. По его мнению, Лестер ошибся только в одном: почему он тогда же не женился на ней? Она очаровательная женщина.

— Мне остается сказать вам только одну вещь, миссис Кейн, — проговорил он ласково. — Я теперь понимаю, что для вас это не имеет значения, но я должен выполнить все, что мне поручено. Надеюсь, вы не истолкуете моего предложения превратно. Не знаю, посвящены ли вы в финансовые дела вашего мужа?

— Нет, — просто ответила Дженни.

— Ну, это все равно. Так вот, чтобы облегчить вам задачу в том случае, если вы решите помочь вашему мужу разрешить этот сложнейший вопрос, скажем откровенно; в том случае, если вы сочтете нужным по собственному почину уехать от него и жить отдельно, я счастлив заявить, что любая сумма… скажем… гм…

Дженни встала и, стиснув руки, как слепая, шагнула к окну. Мистер О'Брайн тоже поднялся.

— Это на ваше усмотрение. Но мне поручено вам сказать, что если вы решите расторгнуть ваш союз, вам будет охотно предоставлена любая разумная сумма, какую вы пожелаете назвать, — пятьдесят, семьдесят, семьдесят пять, сто тысяч долларов… — Мистер О'Брайн казался себе необыкновенно благородным и щедрым. — Она будет, так сказать, храниться для вас, чтобы вы в любую минуту могли ее востребовать. Вы не должны ни в чем нуждаться.

— Прошу вас, довольно, — сказала Дженни, чувствуя, что она не в силах больше слушать и что от страшной, почти физической боли вот-вот лишится дара речи. — Прошу вас, не продолжайте. Прошу вас, оставьте меня. Я могу от него уехать. Я это сделаю. Все будет хорошо. Но прошу вас, не говорите мне больше ни слова.

— Я вполне понимаю ваши чувства, миссис Кейн, — произнес О'Брайн, осознав наконец, какие страдания он ей причинил. — Поверьте, я сочувствую вам всей душой. Я сказал все, что имел вам сказать. Это было трудно, очень трудно. Прискорбная необходимость. У вас есть моя карточка. Вы можете вызвать меня в любое время или написать мне. Больше я не буду отнимать у вас время. Прошу прощения. Надеюсь, вы не сочтете нужным рассказывать о моем визите вашему мужу — было бы лучше, если бы вы решили этот вопрос самостоятельно. Я весьма дорожу его расположением. Мне очень жаль, прошу прощения.

Дженни стояла молча, опустив голову.

Мистер О'Брайн направился в переднюю. Дженни нажала кнопку звонка, и Жаннет вышла проводить гостя. Он бодро зашагал прочь по дорожке сада, а Дженни, оставшись одна, вернулась в библиотеку. Она сидела, подперев руками подбородок, и в причудливых узорах шелкового турецкого ковра ей рисовались странные картины. Вот она сама в каком-то маленьком коттедже, одна с Вестой; вот Лестер, далеко, словно в другом мире, и рядом с ним — миссис Джералд. Вот опустел их большой, прекрасный дом, а дальше — потянулись долгие годы, а дальше…

Она тяжело вздохнула, сдерживая рыдания, и жгучие слезы выступили у нее на глазах. Потом она встала.

«Так надо, — подумала она. — Давно надо было с этим покончить. — И тут же вспомнила; — Какое счастье, что папа умер, что он не дожил до этого дня!»