Глава XVIII
А Дженни была охвачена безмерной тревогой, как человек, перед которым нежданно встала трудная и сложная задача. Надо было подумать о ребенке, об отце, о братьях и сестрах. Что же она делает? Неужели снова совершит ошибку и вступит в порочную, беззаконную связь? Что сказать родным об этом человеке? Конечно, он не женится на ней, если узнает о ее прошлом. Да и все равно не женится, он занимает такое высокое положение. И все же она слушала его. Как быть? Она раздумывала над этим до вечера и сначала хотела бежать, но с ужасом вспомнила, что дала Кейну свой адрес. Потом она решила собрать все свое мужество и отвергнуть его — сказать, что она не может, не хочет иметь с ним дела. Такое решение вопроса казалось ей довольно простым, пока Кейна не было рядом. Она поступит на другое место, где он не сможет ее преследовать. Все казалось очень простым, когда Дженни вечером одевалась, чтобы идти домой.
Однако у ее энергичного поклонника были свои соображения на этот счет. Расставшись с Дженни, он все точно обдумал. Он решил действовать немедленно. Дженни может рассказать все родным или миссис Брейсбридж, может уехать из Кливленда. Надо узнать подробнее, в каких условиях она живет, а для этого есть одно средство — поговорить с нею. Надо убедить ее уйти к нему. Она наверняка согласится. Она призналась, что он ей нравится. Свойственная ей мягкость, покорность, которая сразу привлекла его, по-видимому, обещала легкую победу: стоит только захотеть — и он без труда ее завоюет. И он решил попробовать, потому что его и в самом деле очень влекло к ней.
В половине шестого он вернулся к Брейсбриджам, чтобы посмотреть, не ушла ли Дженни. В шесть ему удалось тайком сказать ей:
— Я провожу тебя домой. Подожди меня на ближайшем углу, хорошо?
— Да, — ответила она, чувствуя, что не может не послушаться.
Потом она сказала себе, что должна с ним поговорить, твердо заявить о своем решении не встречаться с ним больше. Так почему бы не воспользоваться случаем и не объясниться теперь же.
В половине седьмого он под каким-то предлогом вышел из дому — вспомнил, что у него деловое свидание, и в начале восьмого ждал Дженни в закрытом экипаже возле условленного места. Он был спокоен, совершенно уверен в успехе, но под видимой твердостью и уравновешенностью скрывалось необычайное волнение, словно он вдыхал какой-то чудесный аромат, нежный, сладостный и чарующий.
В начале девятого он увидел Дженни. Неяркий свет газового фонаря был все же достаточен для того, чтобы Кейн мог ее узнать. Волна нежности поднялась в нем — так сильно было обаяние этой девушки. Когда она подошла ближе, он вышел из экипажа и остановился перед нею.
— Пойдем, — сказал он. — Садясь в карету. Я отвезу тебя домой.
— Нет, — ответила она, — я не могу.
— Идем. Я отвезу тебя. Так нам будет удобнее поговорить.
И снова это ощущение его власти, силы, которой нельзя сопротивляться. Она подчинилась, чувствуя, что не должна бы этого делать. Кейн крикнул кучеру:
— Езжай пока прямо!
Дженни села рядом с ним, и он тотчас сказал:
— Вот что, Дженни, ты мне нужна. Расскажи мне о себе.
— Мне надо с вами поговорить, — ответила она, стараясь держаться, как задумала.
— О чем? — осведомился Кейн, пытаясь в полутьме разглядеть выражение ее лица.
— Так дальше нельзя, — в волнении пробормотала Дженни. — Я так не могу. Вы ничего не знаете. Мне не следовало делать так, как утром. Я больше не должна с вами встречаться. Правда, не должна.
— То, что ты сделала утром, сделала не ты, — сострил он, подхватив ее слова. — Это сделал я. А на счет того, что ты не хочешь со мной встречаться… зато я хочу встречаться с тобой. — Он взял ее за руку. — Ты меня еще не знаешь, но я тебя люблю. Просто с ума схожу. Ты создана для меня. Слушай. Ты должна быть моей. Пойдешь ко мне?
— Нет, нет, нет! — страдальчески воскликнула Дженни. — Я не могу, мистер Кейн. Пожалуйста, выслушайте меня. Это невозможно. Вы не знаете… не знаете. Я не могу сделать, как вы хотите. Я не хочу. И не могла бы, если бы даже хотела. Вы не знаете, в чем дело. Но я не хочу поступать дурно. Я не должна. Не могу. Не хочу. Нет, нет, нет! Пустите меня домой.
Он выслушал эту отчаянную мольбу не без сочувствия, ему стало даже немного жаль Дженни.
— Почему не можешь? Что это значит? — спросил он с любопытством.
— Мне нельзя вам сказать, — ответила она. — Пожалуйста, не спрашивайте. Вам не надо знать. Но я не должна с вами встречаться. Это ни к чему хорошему не приведет.
— Но ведь я тебе нравлюсь.
— Да, да. Я ничего не могу с этим поделать. Но вы должны меня оставить. Пожалуйста!
С важностью судьи Лестер мысленно еще раз взвесил свое предложение. Он знал, что нравится этой девушке; в сущности она его любит, как ни кратко их знакомство. И его влечет к ней — быть может, не так уж неодолимо, но все же с необычайной силой. Что мешает ей уступить, тем более, если ей этого хочется? В нем заговорило любопытство.
— Вот что, Дженни, — сказал он, — я тебя выслушал. Я не понимаю, почему ты говоришь «не могу», если сама хочешь пойти ко мне. Ты говоришь, я тебе нравлюсь. Почему же ты упрямишься? Ты создана для меня. Мы бы отлично поладили. У тебя самый подходящий для меня характер. Я хотел бы, чтобы ты была со мной. Почему ты говоришь, что не можешь?
— Я не могу, — повторила она. — Не могу. Не хочу. Не должна. Ах, пожалуйста, не спрашивайте больше. Вы не знаете. Я не могу вам объяснить.
Она думала о своем ребенке.
В Лестере Кейне было сильно развито чувство справедливости и умение любую игру вести честно. Прежде всего он стремился к порядочности в своих отношениях с другими людьми. Он и теперь хотел быть нежным и внимательным, но главное — надо завоевать эту девушку! И он снова мысленно взвесил все «за» и «против».
— Послушай, — сказал он наконец, все еще держа Дженни за руку. — Я не заставляю тебя решать немедленно. Я хочу, чтоб ты все обдумала. Но ты создана для меня. Я тебе небезразличен. Ты сама признала это сегодня утром. И я знаю, что это так. Почему же ты упрямишься? Ты мне нравишься, и я могу многое для тебя сделать. Почему бы нам пока что не стать друзьями? А об остальном поговорим после.
— Но я не должна поступать дурно, — твердила она. — Я не хочу. Пожалуйста, оставьте меня. Я не могу сделать, как вы хотите.
— Вот что, — сказал он, — ты кривишь душой. Почему же ты говорила, что я тебе нравлюсь? Разве ты успела переменить мнение? Посмотри на меня. (Дженни опустила глаза). Посмотри на меня! Разве ты передумала?
— Ах, нет, нет! — сказала она чуть не со слезами, поддаваясь чему-то, что было сильнее ее.
— Тогда почему ты упрямишься? Я люблю тебя, слышишь, с ума схожу по тебе. Вот почему я в этот раз приехал. Я хотел тебя видеть!
— Правда? — удивленно переспросила Дженни.
— Да. Я приехал бы еще и еще, если бы надо было. Говорю тебе, я люблю тебя до безумия. Ты должна быть моей. Обещай, что ты уедешь со мной!
— Нет, нет, нет, — твердила она. — Я не могу. Я должна работать. Я хочу работать. Я не хочу поступать дурно. Пожалуйста, не просите. Пожалуйста, не надо. Вы должны меня отпустить. Правда же! Я не могу сделать по-вашему.
— Скажи, Дженни, — неожиданно спросил Кейн, — чем занимается твой отец?
— Он стеклодув.
— Здесь, в Кливленде?
— Нет, он работает в Янгстауне.
— А твоя мать жива?
— Да, сэр.
— Ты живешь с нею?
— Да, сэр.
Он улыбнулся.
— Не говори мне «сэр», крошка, — грубовато сказал он, — и не называй меня «мистер» Кейн. Я для тебя больше не мистер. Ты моя, слышишь?
И он притянул ее к себе.
— Пожалуйста, не надо, мистер Кейн, — умоляла она. Ох, пожалуйста, не надо! Я не могу! Не могу! Оставьте меня!
Но он крепко поцеловал ее в губы.
— Послушай-ка, — повторил он свое излюбленное словечко. — Говорю тебе, ты моя. С каждой минутой ты мне все больше нравишься. Я еще мало тебя знаю. Но я от тебя не откажусь. В конце концов ты ко мне придешь. И я не желаю, чтобы ты служила горничной. Ты не можешь оставаться на этом месте, разве что очень недолго. Я увезу тебя куда-нибудь. И дам тебе денег, слышишь? Ты должна их взять.
При слове «деньги» Дженни передернуло, и она отняла руку.
— Нет, нет, — сказала она. — Я не возьму.
— Возьмешь. Отдай их матери. Я вовсе не пытаюсь тебя купить. Я знаю, о чем ты думаешь. Но это не верно. Я хочу тебе помочь. Хочу помочь твоим родным. Я знаю, где ты живешь. Сегодня я там был. Сколько вас всего детей?
— Шестеро, — чуть слышно ответила Дженни.
«Ох уж эти семьи бедняков!» — подумал Кейн.
— Так вот возьми, — настойчиво повторил он и достал из кармана кошелек. — И очень скоро мы опять увидимся. Ты от меня не ускользнешь, детка.
— Нет, нет, — протестовала Дженни. — Я не хочу. Мне не надо. Вы не должны просить меня об этом.
Кейн попробовал настоять на своем, но она была непреклонна, и в конце концов он спрятал деньги.
— Одно скажу, Дженни: тебе от меня не уйти, — спокойно заявил он. — Рано или поздно ты все равно будешь со мною. Ты ведь сама это чувствуешь и знаешь, это по всему видно. Я не намерен от тебя отказаться.
— Бели б вы знали, как вы меня мучаете.
— Разве я в самом деле мучаю тебя? — спросил он. — Неужели?
— Да, мучаете. Я никогда не сделаю по-вашему.
— Сделаешь! Сделаешь! — горячо воскликнул Кейн; от одной мысли, что добыча ускользает, страсть его вспыхнула с новой силой. — Ты будешь моя!
И он крепко обнял Дженни, несмотря на все ее протесты.
— Ну вот, — сказал он, когда после короткой борьбы то таинственное, что их соединяло, вновь заговорило в Дженни и она перестала сопротивляться. На глазах у нее выступили слезы, но Кейн их не замечал. — Разве ты сама не видишь? Я тоже нравлюсь тебе.
— Я не могу, — всхлипнув, повторила Дженни.
Ее искреннее отчаяние тронуло Кейна.
— Что же ты плачешь, девочка? — спросил он.
Дженни не ответила.
— Ну, извини, — сказал он. — Больше я тебе сегодня ничего не скажу. Мы почти приехали. Завтра я уезжаю, но скоро мы опять увидимся. Да, детка. Теперь я не могу от тебя отказаться. Я сделаю все, что можно, чтобы тебе было не так трудно, но отказаться от тебя я не могу, слышишь?
Она покачала головой.
— Выйдем здесь, — сказал Кейн, когда карета доехала до угла. Он увидел свет в занавешенных окнах Герхардтов. — До свидания, — прибавил он, когда она выходила из кареты.
— До свидания, — пробормотала Дженни.
— Помни, — сказал Кейн, — это — только начало.
— О нет, нет! — умоляюще сказала она.
Он посмотрел ей вслед.
— Какая красавица! — воскликнул он.
Дженни вошла в дом усталая, растерянная, пристыженная. Что же она наделала? Бесспорно, она совершила непоправимую ошибку. Он вернется.
Он вернется. И он предлагал ей деньги. Это хуже всего.
