Глава XVI

Последние дни, которые Герхардт провел в Кливленде, он словно робел в присутствии Дженни и старался делать вид, что не замечает ее. Когда наступило время отъезда, он уехал, не простясь с нею и поручив жене сделать это за него; потом, по дороге в Янгстаун, он об этом пожалел. «Надо было с ней попрощаться», — думал он в поезде под грохот колес. Но было уже слишком поздно.

А жизнь семьи шла своим чередом. Дженни продолжала служить у миссис Брейсбридж. Себастьян прочно обосновался в табачном магазине приказчиком. Джорджу повысили жалованье до трех долларов, а потом даже до трех с половиной. Это было нелегкое, скучное и однообразное существование. Уголь, еда, обувь и одежда были главной темой разговоров; все выбивались из сил, стараясь свести концы с концами.

Чуткую Дженни тяготило множество забот, но больше всего тревожилась она о своем будущем — и не столько из-за себя, сколько из-за дочурки и всех родных. Она не представляла себе, что ее ждет. «Кому я нужна?» — снова и снова спрашивала она себя. Как поступить с ребенком, если кто-нибудь ее полюбит? А это вполне могло случиться. Дженни была молода, красива, и мужчины охотно ухаживали за нею, вернее, пытались ухаживать. У Брейсбриджей бывало много гостей, и некоторые пробовали приставать к хорошенькой горничной.

— Деточка, да вы просто прелесть, — заявил ей один старый повеса лет пятидесяти с лишком, когда однажды утром она пришла к нему по поручению хозяйки.

— Прошу прощения, — сказала она, смущаясь и краснея.

— Право же, вы очаровательны. И незачем просить у меня прощения. Я хотел бы как-нибудь с вами потолковать.

Он попытался потрепать ее по щеке, но Дженни увернулась и поспешила уйти. Она хотела рассказать об этом хозяйке, но стыд удержал ее. «Почему мужчины всегда так себя ведут?» — думала она. Быть может, в ней самой от природы есть что-то порочное, какая-то внутренняя испорченность, привлекающая испорченных людей?

Любопытная черта беззащитных натур: они — как для мух горшок с медом, им никогда ничего не дают, но берут у них много. Мягкий, уступчивый, бескорыстный человек всегда становится добычей толпы. Люди издали чуют его доброту и беззащитность. Для обыкновенных мужчин такая девушка, как Дженни, словно огонек, около которого можно погреться: они тянутся к ней, добиваются ее расположения, стремятся ею завладеть. Вот почему многие досаждали ей своими любезностями.

Однажды к Брейсбриджам приехал из Цинциннати некий Лестер Кейн, сын владельца большой фабрики экипажей, хорошо известной в самом Цинциннати и по всей стране. Лестер Кейн нередко навещал Брейсбриджей; особенно дружен он был с миссис Брейсбридж, которая выросла в Цинциннати и девочкой часто бывала в доме его отца. Она хорошо знала мать Лестера, его брата и сестер и всегда была у Кейнов своим человеком.

— Знаешь, Генри, завтра приезжает Лестер, — сказала миссис Брейсбридж мужу в присутствии Дженни. — Я сегодня получила от него телеграмму. Вот бездельник! Я устрою его наверху, в большой восточной комнате. Будь к нему повнимательнее. Не забывай, что его отец всегда был очень добр ко мне.

— Помню, — спокойно сказал муж. — Лестер мне нравится. Он самый интересный и умный в семье. Только слишком равнодушен ко всему. Ничто его не трогает.

— Да, но он очень милый. Самый милый человек из всех наших знакомых.

— Я буду вести себя вполне прилично. Кажется, я всегда был любезен с твоими друзьями?

— Да, очень.

— Ну, то-то же, — суховато заметил муж.

Дженни приготовилась увидеть человека необыкновенного и не ошиблась. В гостиную вошел и поздоровался с хозяйкой мужчина лет тридцати шести, выше среднего роста, атлетически сложенный, с высоко поднятой головой, ясными глазами и упрямым подбородком. У него был удивительно сильный и звучный голос — и знакомые и незнакомые невольно к нему прислушивались. Говорил этот человек просто и кратко.

— Добрый день, — начал он, здороваясь с хозяйкой дома. — Рад опять вас видеть. Как поживает мистер Брейсбридж? Как Фанни?

Вопросы звучали живо и дружески, миссис Брейсбридж отвечала так же тепло.

— Я очень рада вам, Лестер, — сказала она. — Джордж отнесет ваши вещи наверх. Пойдемте в мою комнату, там уютнее. Как здоровье дедушки и Луизы?

Он пошел за нею вверх по лестнице, и Дженни, которая стояла на площадке, прислушиваясь, сразу почувствовала его обаяние. Ей казалось — она сама не знала почему, — что явился поистине замечательный человек. Весь дом словно повеселел. Хозяйка стала несравненно любезнее и приветливее. Всем хотелось угодить гостю.

Дженни продолжала работать, но не могла отделаться от впечатления, которое произвел на нее гость; она повторяла про себя его имя. Лестер Кейн. Из Цинциннати. Она то и дело украдкой на него поглядывала, — впервые в жизни ее так заинтересовал незнакомый человек. Он был такой статный, красивый, сильный. Хотелось бы ей знать, чем он занимается. И в то же время он немного пугал ее. Раз она поймала на себе его настойчивый, проницательный взгляд. Она внутренне вздрогнула и при первой возможности вышла из комнаты. В другой раз он хотел с нею заговорить, но она сделала вид, что очень занята, и поспешила уйти. Часто она, и не глядя в его сторону, знала, что он смотрит на нее, и ощущала неясную тревогу. Ей хотелось бежать от него, хотя для этого не было никакой видимой причины.

И этот человек, чье богатство, воспитание и положение в обществе ставили его гораздо выше Дженни, тоже невольно заинтересовался необыкновенной девушкой. Как и многих других, его привлекала ее удивительная женственность и мягкость. Было в ней что-то, обещавшее редкую, чудесную любовь. И он чувствовал, что ее нетрудно покорить, хотя и не понимал, почему. То, что она пережила, никак не отразилось на ее внешности. В ее поведении не было ни малейших признаков кокетства, и все же Кейн чувствовал: успех обеспечен. Он готов был попытать счастья теперь же, но дела заставили его уже через четыре дня уехать из Кливленда; он отсутствовал три недели. Дженни думала, что он больше не вернется, и ею овладело странное чувство — и облегчение и грусть. И вдруг он снова приехал. Его, по-видимому, не ждали, и он объяснил миссис Брейсбридж, что у него опять дела в Кливленде. При этих словах он бросил быстрый взгляд на Дженни, и ей показалось, что, быть может, он здесь отчасти из-за нее.

В этот его приезд Дженни часто видела его то за завтраком, во время которого ей иногда приходилось прислуживать, то за обедом, когда она могла наблюдать за гостями из залы или из гостиной, то в будуаре, когда он порою заходил поболтать с миссис Брейсбридж. Они были большими друзьями. На второй день после приезда Кейна Дженни услышала, как миссис Брейсбридж сказала ему:

— Почему вы не женитесь, Лестер? Пора бы остепениться.

— Знаю, — ответил он, — да что-то настроения нет. Хочу еще немножко погулять на свободе.

— Да, знаю я ваше гулянье. Постыдились бы. Вы так огорчаете своего отца.

Кейн усмехнулся.

— Отец не очень-то огорчается из-за меня. Он с головой ушел в дела.

Дженни с любопытством посмотрела на него. Она едва ли разбиралась в своих чувствах, но ее тянуло к этому человеку. Если бы она поняла, почему, она бежала бы от него без оглядки.

Он становился все внимательнее, нередко обращался к ней с каким-нибудь случайным замечанием и старался вызвать ее на разговор. Она не могла не отвечать ему: он был так мил и приветлив. Как-то утром он застал ее в коридоре на втором этаже, когда она доставала из шкафа белье. Они были одни: миссис Брейсбридж отправилась за покупками, а слуги спустились вниз. Кейн тотчас этим воспользовался. Он подошел к Дженни с самым решительным и властным видом.

— Мне надо с вами поговорить, — сказал он. — Где вы живете?

— Я… я… на Лорри-стрит, — пролепетала она, заметно бледнея.

— Номер дома? — спросил он, как будто она обязана была ответить.

У нее сжалось сердце.

Машинально она назвала номер дома.

Его смелые темно-карие глаза уверенно и многозначительно заглянули в большие голубые глаза Дженни, в самую глубь — и словно искра пробежала между ними.

— Ты моя, — сказал он. — Я давно искал тебя. Когда мы встретимся?

— Не говорите так, — сказала она, в волнении прижав пальцы к губам. — Я не могу встречаться с вами… я… я…

— Ах, не говорить? Вот что, — он взял ее за руку и слегка притянул к себе, — давай объяснимся сразу. Ты мне нравишься. А я тебе? Отвечай!

Она смотрела на него расширенными глазами, полными изумления и ужаса.

— Не знаю, — задыхаясь, выговорила она пересохшими губами.

— Нравлюсь?

Он мрачно, неотступно смотрел на нее.

— Не знаю.

— Посмотри на меня.

— Да… — сказала она.

Он крепко обнял ее.

— Мы еще поговорим, — сказал он и властно поцеловал ее в губы.

Она была перепугана, оглушена, как птица, попавшая в лапы кошки; и все же что-то в ней отозвалось на роковой, страшный и неотступный призыв. Лестер засмеялся и отпустил ее.

— Здесь это больше не повторится, но помни: ты моя, — сказал он, повернулся и ушел легкой, беззаботной походкой.

А Дженни, охваченная ужасом, кинулась в спальню хозяйки и заперлась на ключ.