Если раньше у Мономаха и возникали кое-какие сомнения по поводу местонахождения Дардыкина, то к концу понедельника они полностью рассеялись. Ему стало определенно ясно — Леха и Жанна Березова находятся в руках у чеченцев. У той самой чеченской группировки, которая охотится за ядерным чемоданчиком. Это подтвердилось после того, как Степашкин побывал в квартире Березовой. Там он обнаружил пистолет Дардыкина с пустой обоймой и многочисленные следы от мужских ботинок американского производства. Исходя из собственного опыта, Мономах знал, что подобную обувь обычно носили чеченские снайперы. Правда, и бойцы отечественных спецслужб предпочитали именно такие вот высокие ботинки с рифленой подошвой. Но маловероятным казался тот факт, что Жанну и Дардыкина похитил спецназ. К тому же одна из соседок Березовой видела, как примерно в три часа ночи возле ее квартиры прошли двое вооруженных мужчин. Разбуженная шумом, она посмотрела в глазок и тут же отпрянула назад — ей показалось, что те парни с автоматами похожи на кавказцев.

Так что предположения Мономаха подтвердились фактами: Дардыкин и Березова стали заложниками.

В тот же злополучный понедельник Толоконников узнал, что номер его домашнего телефона поменялся. Об этом отделение телефонной станции предупредило его заранее, бросив в почтовый ящик открытку. Но в ящик Мономах почти никогда не заглядывал и поэтому был застигнут врасплох. Естественно, новый номер Леха, а уж тем более чеченцы, знать не могли. Поэтому оставалось надеяться только на удачу — а вдруг, чем черт не шутит, они догадаются проверить телефонную связь.

«Дурацкое стечение обстоятельств! — думал Мономах, проклиная самого себя за свою безалаберность. — Надо же такому случиться!.. Ну посмотрел бы я в ящик неделю назад! Так нет же!.. А почему бы чеченцам не позвонить мне в офис?.. Хотя, на их месте я бы не стал так рисковать. Мой телефон наверняка прослушивается. Я сам никогда не веду важные переговоры из кабинета. Видимо, они рассуждают точно так же».

Весь понедельник Мономах провел в напряженном ожидании. К телефону было подключено специальное устройство, определяющее, откуда поступает звонок. Но Сергей напрасно просидел в офисе почти всю ночь — его телефон молчал. Под утро, измученный морально и физически, Мономах решил вернуться домой.

То, что Леха все еще жив, в этом Мономах не сомневался. И если он правильно понял Дардыкина — у него в запасе целая неделя, чтобы отыскать эту чертову ядерную установку. Судя по всему, чеченцы держали Леху где-то недалеко от Москвы. Ну уж точно, что не в Грозном. И вот за эту неделю Мономах должен был не только достать чемоданчик, но и узнать, где именно находится Дардыкин.

«Конечно, можно прижать к стенке Боброва, но это не вариант. Почему Боброва? Да потому, что его люди вряд ли ездили за чемоданчиком в Чечню. Скорее всего, чеченцы осели где-то под Москвой… Но где — генерал не скажет, это факт. Будет упираться руками и ногами, но не скажет. Его охранники — еще те парни… Значит, придется устанавливать истину окольными путями».

К сожалению, с Бобровым удалось связаться только в понедельник вечером. Он, словно предчувствуя беду, вернулся из Германии на день позже, чем планировал.

И тут не обошлось без сложностей, потому что Бобров, сославшись на усталость после поездки, ни в какую не хотел встречаться с Мономахом. Он словно забыл о своих обещаниях и планах и разговаривал с Толоконниковым сухо и подчеркнуто официально. И все-таки Мономах сумел убедить генерала принять его. Они договорились встретиться на даче в Рублево во вторник, в шесть вечера.

Приехав домой, Мономах выпил чашечку крепкого кофе и переоделся. С тоской посмотрел на молчавший телефонный аппарат, затем решительно снял трубку и набрал номер Зои Метелкиной. Все эти дни девушка находилась в странно возбужденном состоянии. Она отпросилась с работы и сутки напролет просиживала у телефона, ожидая звонка Дардыкина. Зоя уже давно простила Мономаха за тот случай в кабинете и вела себя, как образцовая ученица.

— Зоя, это ты? — спросил Сергей, услышав в трубке знакомый голос.

— Да, я.

— Есть какие-нибудь новости?

— Нет. А у тебя?

— Тоже нет.

— Мономах, я волнуюсь. Ты уверен, что они позвонят?

— Уверен.

— А я уже начинаю сомневаться.

— Крепись. Я постараюсь сделать все, что в моих силах.

— Сергей, мне почему-то кажется, что я больше никогда не увижу Леху… Почему они не звонят? Почему?!

— Хватит! Нервы у всех на пределе.

— Может, стоит обратиться в милицию?

— Господи, да ты же сама прекрасно знаешь, что там сейчас творится! Никто не обратит внимания на твое заявление. К тому же два дня — это не срок, чтобы считать человека пропавшим без вести.

— Да, не срок, — послушно согласилась Зоя. — Но ведь у тебя столько друзей работают в органах! Ты не мог бы связаться с ними?

— В такие дела лучше никого не вмешивать. Если похитители узнают о том, что мы обратились за помощью в службу безопасности, тогда Лехе будет по-настоящему плохо.

— Но как они узнают? И почему они все еще не предъявляют никаких требований?

— Не знаю. Думаю, у них какие-то серьезные проблемы. Или они чего-то выжидают… Ладно, пока. Если что, звони.

Он не мог сказать Зое всей правды. Не мог, потому что чувствовал — она не игрок его команды. И хотя девушка искренне переживала за Дардыкина, Мономах знал: в переломный момент у Зои могут взыграть профессиональные амбиции…

В силу сложившихся обстоятельств Мономах решил несколько изменить время встречи и приехать на дачу на два часа раньше. Вначале он намеревался поговорить с генералом по душам, объяснить, что к чему, тем самым подтолкнуть Боброва к нужному решению. Но, поразмыслив, понял, что сказочки про попавшего в беду охранника никоим образом не вдохновят генерала на подвиги.

«Если он с завидным хладнокровием убирает своих телохранителей, то начхать он хотел на Дардыкина, а уж тем более на Жанну Березову! Бобров просто рассмеется мне* в лицо и скажет, что он не знает ни о каком чемоданчике… И все-таки, перед тем как предпринимать серьезные шаги, я должен с ним поговорить. А вдруг он гораздо человечнее, чем я о нем думаю?»

Захватив с собой Степашкина и Пашу Иванова, Сергей сел в «БМВ», и через час его машина уже мчалась по Рублевскому шоссе, в сторону загородного дома Боброва. Он не случайно выбрал себе в союзники именно этих охранников. И Иванов, и Степашкин были профессионалами. И тот, и другой умели молчать. Несмотря на разницу в возрасте, они прекрасно работали в одной связке.

По дороге Мономах рассказал охранникам всю историю ядерного чемоданчика, а затем подробно изложил свой план. Иванов и Степашкин слушали очень внимательно, изредка задавали наводящие вопросы, но, вопреки ожиданиям Мономаха, восприняли эту невероятную историю вполне нормально. Лишь когда Сергей принялся рассказывать, что им необходимо сделать сегодня на даче Боброва, на лице Паши Иванова появились некоторые сомнения.

Заметив это, Мономах спросил:

— Паша, ты мне доверяешь?

Паша Иванов, невысокий, щуплый парень, мастер спорта по каратэ, согласно кивнул:

— Доверяю.

— Ты веришь моему честному слову?

— Верю.

— Так вот, я даю тебе честное слово, что это единственный выход в данной ситуации.

После этого ни Степашкин, ни Паша не задавали никаких вопросов. И тот, и другой любили и уважали Дардыкина, и каждый хотел, чтобы Леха побыстрее вернулся домой…

Вскоре «БМВ» на предельно дозволенной скорости въехал в так называемую «элитную зону». Мономах даже представить себе не мог, что на этом участке развернулось такое бурное строительство. Он слышал, что там, где ранее стояли дачи Микояна, Сталина, Хрущева и прочих советских лидеров, гектар земли стоит огромные деньги. Тем не менее новые коттеджи росли как на дрожжах, поражая своим великолепием. Иметь дачу в этом месте стало модно и престижно.

Когда до коттеджа Боброва оставалось не более двух километров, «БМВ» остановила охрана дачного поселка. Мономах объяснил молоденькому сержанту, куда направляется, и что его наверняка ждут. Парень оказался слишком недоверчивым и по рации связался с Бобровым. Получив подтверждение, виновато улыбнулся и, открыв шлагбаум, сказал:

— Извините… У нас порядки такие.

«А он далеко пойдет, этот сержантик, — с неприязнью подумал Сергей, поглядывая в зеркальце заднего вида на солдат, оставшихся далеко позади. — Минуту назад он разговаривал со мной пренебрежительным тоном, а тут вдруг резко перешел на подчеркнуто-вежливый. И все это чисто интуитивно».

Впереди показалась остроконечная крыша дома, обнесенного невысоким забором. В отличие от частных владений государственные дачи не были снабжены суперсовременными средствами сигнализации. Однако на воротах генерала Боброва висела видеокамера.

Остановив машину, Мономах открыл дверцу и выбрался из салона. Набрал полные легкие чистого, лесного воздуха и с наслаждением потянулся. В это время года солнце садилось рано, и верхушки деревьев, на которых уже почти не было листьев, позолотились.

— А здесь красиво… — немного удивленно протянул Мономах, вдруг подумав о том, что очень давно не отдыхал на природе.

Последний раз, наверное, лет пять назад. Когда проводил свой отпуск в Карпатах.

Мономах крутанул колеса и проехал несколько метров вдоль высокого забора. Стараясь не высказывать явный интерес, прикинул высоту сооружения.

«Эх, прощупать бы территорию приборами электромагнитного обнаружения, — подумал он. — Да времени маловато».

Юрий Сергеевич и Паша все еще сидели в машине. Их напряженные лица немного раздражали Мономаха, и он поймал себя на мысли, что с превеликим удовольствием послал бы охранников собирать грибы.

Как ни странно, но* он ничуть не волновался. Мономаху почему-то казалось, что все у них получится. Ведь это был единственный реальный шанс вытащить Леху из беды.

— Ну что, я сигналю? — Степашкин высунулся из окошка и вопросительно посмотрел на шефа.

— Давай.

Не успел он нажать гудок, как ворота медленно разъехались, и перед Мономахом, словно из-под земли, вырос высокий мужчина с мрачноватым лицом. В руках он держал автомат Калашникова.

— Добро пожаловать, — вежливо поздоровался высокий. — Хозяин дома. Ждет вас.

Его хитрые глазки ощупали с ног до головы сидящего в инвалидной коляске Мономаха.

— Тебя что, не предупредили о нашем приезде? — спросил тот.

Высокий скорчил гримасу, которая по всей вероятности должна была означать согласие.

— Да, я вас сразу узнал, — наконец сказал он. — А то бы не открыл ворота. Но ведь вам назначено на шесть часов. Почему вы приехали раньше?

— Это не твое дело, — отрезал Мономах.

Охранник немного стушевался.

— У нас тут строго, — смущенно пробормотал он. — Каждый приезжает точно в назначенное время.

— Вижу. — Мономах с неодобрением покосился на автомат.

Вернулся к машине, сел за руль и въехал на территорию двора. Ворота медленно закрылись.

Мономах оставил «БМВ» посреди широкой бетонированной дороги. И хотя высокий охранник предлагал поставить автомобиль в гараж, он наотрез отказался.

— Мы ненадолго, — сказал Мономах, выбираясь из салона. — Максимум на полчаса.

Двухэтажный коттедж Боброва находился метрах в пятидесяти от ворот. Почти вся территория была засеяна канадской вечнозеленой травкой. Никаких себе кустов, деревьев, единственное украшение — фонтан, сделанный из огромных камней.

Мономах подъехал к дому и с помощью Паши поднялся по ступенькам. От его взгляда не укрылось то, что Бобров увеличил число охранников втрое. Вдоль забора, через каждые пять метров стояли крепкие, высокие парни с автоматами. На лицах — никакого намека даже не проблески интеллекта. Казалось, что слово «убивать» телохранители генерала ставили на одну ступень с такими понятиями, как «дышать», «есть», «пить». Охранники «Олимпа» по сравнению с этими головорезами казались несерьезно маленькими и слишком интеллигентными.

— Подожди меня во дворе, — обращаясь к Паше, попросил Мономах.

Он взялся за ручку двери и краем глаза понаблюдал за своими ребятами, мирно курящими у фонтана. Несмотря на их расслабленные позы, Мономах был уверен, что в случае чего, эти двое не подведут. И Степашкин, и Паша обладали отменной реакцией, а также завидным хладнокровием…

— Ну, здравствуй, майор, — неестественно громкий и жизнерадостный голос Боброва заставил Мономаха отвлечься от своих мыслей. — Вот уж не ожидал, что ты приедешь раньше, чем мы договаривались… Но это ничего. Милости просим в мои апартаменты.

Времени на долгие разговоры почти не осталось. Однако, судя по всему, генерал был настроен именно на это. Миновав холл, Мономах вслед за Бобровым проехал в гостиную и остановился у маленького столика, на котором стояла бутылка греческого коньяка. С этого места через окно прекрасно просматривался фонтан, у которого стояли Паша и Юрий Сергеевич.

— Хотите выпить? — спросил Бобров.

— Нет, спасибо.

— А я, пожалуй, выпью… День сегодня был трудный.

Генерал осторожно взял бутылку, отвинтил пробку и налил ровно половину толстостенного стакана.

— Ну, ваше здоровье! — залпом выпил и опустился в кресло, стоящее напротив столика. Вытер салфеткой пухлые губы и с улыбкой посмотрел на Мономаха. — По телефону ты сказал, что хотел поговорить со мной. По важному делу.

— Да. Как это ни прискорбно, но я попал в неприятную историю. Для того чтобы выбраться из этой западни, у меня осталось чуть меньше недели. Меньше недели до того мгновения, когда уже никто ничего не сможет изменить. И мне нужен ваш совет, генерал.

Бобров, вначале внимательно слушавший Мо-номаха, вдруг расхохотался.

— Я не ослышался?! Неужели наш доблестный майор нуждается в моей помощи?

— Да, — едва сдерживая ярость, кивнул Сергей.

— Ну, говори. Помогу, чем смогу.

— Одного из моих людей похитили чеченцы. Они обязуются вернуть его в целости и сохранности, но за это требуют выкуп, которого у меня, к сожалению, нет.

— Так вам нужны деньги?.. Что ж, я готов выплатить вам аванс.

— В том-то и дело, что нет.

— Ага, кажется, я понял. Чеченцы соглашаются поменять вашего человека на какого-нибудь своего уголовника, осужденного лет этак на десять. Я правильно догадался?

— Нет.

Бобров нарочито серьезно нахмурился и вздохнул.

— Извини, но больше ничего в голову не приходит.

— Они требуют ядерную мини-установку, так называемый «черный чемоданчик». Ее, к сожалению, у меня нет. А у вас, генерал?

Маловероятно, что Бобров был хорошим актером. Скорее, он давно приготовился к этому во-просу, поэтому и среагировал самым естественным способом — улыбнулся и развел руками. Сотни людей повели бы себя именно так в подобной ситуации. Мысленно Мономах даже зааплодировал генералу, настолько тот был убедителен.

— Ну, дорогой, ты загнул! Откуда у меня ядерная установка? — продолжал валять дурака Бобров. — Это то же самое, что спросить — есть ли у меня космический спутник. «Да, — отвечу тебе я, — вон, стоит во дворе».

— А мне кажется, что вы лжете, — жестко сказал Толоконников.

Он, конечно, рисковал, делая такое смелое заявление. Реакцию Боброва предсказать было невозможно. Он мог вызвать своих мордоворотов и приказать им выдворить нахального гостя за пределы своих владений. А затем сделать так, чтобы Мономах и его люди попали в автокатастрофу. Как те двое охранников, которые сторожили пустую дачу. Бобров мог многое, но рискнуть все же стоило. Ради Лехи Дардыкина. Не рискнув, Мономах потерял бы большее. Друга, который готов был бросится за ним в огонь и воду и который сейчас томился в тягостном ожидании — сколько времени ему еще осталось ждать помощи?

— Вы лжете, генерал, — повторил Мономах. — Чемоданчик у вас. И вы должны отдать его мне.

— Даже, если бы он был у меня, — с усилием произнес Бобров, — то я бы никогда не сделал то, о чем вы меня просите.

— Почему?

— Глупый вопрос. Неужели вы не знаете, кто такие чеченцы? Вы, офицер российской армии! Вы же воевали против них!

— Я не собираюсь отдавать чемоданчик чеченцам, — четко выговаривая каждое слово, сказал Мономах. — Я собираюсь обменять его на моего человека.

— А затем забрать назад?.. Это смешно!

— Это не смешно. Это возможно… Так вы согласны мне помочь?

Несколько минут Бобров молчал, глядя на бутылку коньяка. Затем вскинул голову и нехорошо усмехнулся.

— Вы обратились не по адресу. Потому что, во-первых, у меня нет чемоданчика. Во-вторых, даже если бы и был, то я не вправе рисковать миллионами жизней. Лучше пожертвовать одним вашим человеком, чем потом кусать локти. На войне, как и в политике, свои законы и правила.

— Только не говорите мне потом, что я вас не предупреждал.

— А я и не буду говорить. То, что я только что услышал, это болтовня параноика. Ни больше, не меньше. По-моему, майор, вам стоит обратиться к психиатру.

«А я-то надеялся на инстинкт самосохранения и благоразумие офицера, — подумал Мономах. — Решил, что он все еще способен рассуждать здраво… Ну что ж, если желание властвовать у генерала превыше всех остальных инстинктов, придется применить силу».

Мономах посмотрел на часы. Минутная стрелка приближалась к двенадцати. Он сунул руку за отворот пиджака и, глядя Боброву прямо в глаза, нажал кнопку радиопередатчика. Он знал, что получив сигнал, Степашкин и Паша Иванов немедленно приступят к решительным действиям.

Убедившись, что его охранники приняли сигнал, Мономах вытащил из кармана пистолет и направил его на Боброва.

— Генерал, оказывать сопротивление бесполезно, — спокойно прокомментировал он свои действия. — Положите руки на колени, ладонями вниз и сидите тихо. Если будете шуметь, я нажму на курок.

И, чтобы Бобров прочувствовал всю серьезность момента, щелкнул предохранителем.

Когда в наушнике раздался легкий щелчок, Юрий Сергеевич Степашкин как раз закуривал сигарету. Он как ни в чем не бывало затянулся, стряхнул пепел на ближайший камень и посмотрел на Пашу. Судя по легкой улыбке, внезапно появившейся на лице напарника, тот тоже услышал сигнал. В то же мгновение в его правой ладони сверкнуло лезвие ножа, и стоящий рядом высокий охранник со стоном начал оседать на землю. Упасть он не успел, так как его подхватили крепкие руки Степашкина.

— Эй, мужики! — громко сказал Юрий Сергеевич, обращаясь к парням у забора. — Тут одному из ваших плохо!

Охранники Боброва не были провидцами. Они среагировали на такое сообщение вполне нормально, — позабыв о своей главной задаче (охрана дачи), дружно сбежались к фонтану.

— А что с ним? — взволнованно спросил самый любопытный.

— Похоже на сердечный приступ, — авторитетно заявил Степашкин.

Как ни странно, но ему поверили. Возможно, немаловажную роль сыграл возраст Юрия Сергеевича. По сравнению с охранниками, которым было лет по двадцать пять, Степашкин в свой сороков-ник казался им глубоким стариком.

— Да вроде он и на сердце никогда не жаловался, — пробормотал один из парней.

— При такой тяжелой работе, как ваша, инфаркт можно схлопотать и в двадцать, — вновь подал голос Степашкин.

Краем глаза он наблюдал на Пашей, который за это время успел юркнуть в близлежащие кусты, вытащить спрятанный под курткой «Клин», навинтить на него глушитель и занять удобную для стрельбы позицию. Этого, конечно же, никто не заметил.

После минутных матерных взаимообвинений, парни пришли к единственно возможному в сложившихся обстоятельствах решению — отнести «сердечника» в дом. Сделать это было поручено Степашкину. Тот, конечно же, не возражал.

Как только Юрий Сергеевич, «бережно» перекинув охранника через плечо, открыл дверь, ведущую в дом, Паша открыл огонь. Парни Боброва, которые все еще бурно обсуждали сердечный приступ сослуживца, были застигнуты врасплох. Расстреляв из пистолета-пулемета с десяток бравых телохранителей, Паша метнулся к задней части коттеджа, ибо по плану он должен был подстраховывать тылы.

Тем временем Степашкин, прикрываясь охранником, вбежал в холл. Удостоверившись, что в холле пусто, сбросил тело на пол и ударом ноги распахнул дверь, расположенную справа. На ходу вытаскивая оружие, ворвался в комнату и вдруг понял, что там никого нет. Юрий Сергеевич опустил пистолет и внимательно осмотрелся. Его внимание приковала лестница, ведущая на второй этаж. Сосредоточившись на опасности, он принялся медленно подниматься по ступенькам.

На втором этаже оказалась детская. Милая спаленка, оклеенная смешными обоями. В углу плюшевые игрушки, на стенке — картинка в рамочке, нарисованная детской рукой. Степашкин замер, прислушался и, убедившись, что в комнате тихо, сунул оружие в кобуру. Прежде чем продолжить осмотр комнат, ему было необходимо немного отдышаться. В последнее время Степашкина стало беспокоить сердце. Иногда он чувствовал покалывание в груди и одышку. Видимо, начинали сказываться годы напряженной работы. Но Юрий Сергеевич был слишком самолюбив, чтобы признаться даже самому себе, что ему пора на покой. Естественно, об этих мгновениях физической слабости не знал никто из агентства. Уж такой Степашкин был человек…

Он прислонился к стене и несколько раз втянул носом воздух. Вроде бы полегчало, но до нормального состояния было еще далеко. Юрий Сергеевич вытер выступившую на лбу испарину и привычно помассировал грудную клетку. Теперь ему стало значительно легче дышать.

Но не успел Степашкин как следует прийти в себя, как дверь ванной распахнулась, и в комнату вошли двое вооруженных охранников. Один из них, маленький, усатый, отвратительно улыбался, радуясь, что застал Юрия Сергеевича врасплох.

— Ну что, козел, хотел перехитрить нас? — сквозь зубы процедил усатый. — Не знал, что эта ванная смежная с другой спальней?.. Да где тебе знать, простофиля деревенская…

Первым желанием Степашкина было выхватить из кобуры пистолет и уложить усатого наповал. Однако Юрий Сергеевич прекрасно понимал, что сделай он хотя бы одно резкое движение, как на. него посыплется свинцовый град пуль. Он покосился на второго охранника, болезненно худого блондина. В отличие от своего дружка тот не стал церемониться и сразу же направил на Степашкина пистолет с глушителем. Третий охранник, и как показалось Степашкину, самый опасный, стоял в глубине ванной комнаты. В полумраке его лицо было трудно рассмотреть, да и Юрий Сергеевич не старался это сделать. Он отметил про себя лишь то, что этот третий был без преувеличения настоящим гигантом.

— Помолись, дяденька, за упокой своей души, — хрипло рассмеялся блондин. — Если ты, конечно, веришь в Бога!

Степашкин видел, как напрягся на спусковом крючке палец блондина, и понял: тот сейчас выстрелит. Медлить дальше не было смысла. Он сделал обманчивый выпад вперед, тем самым надеясь отвлечь внимание блондина. Раздался выстрел, но пуля не задела Степашкина. Он подпрыгнул вверх и ударил усатого ногой. Тот, отлетев назад, стукнулся головой о висевшую на стене картину. На пол посыпались осколки стекла. Степашкин схватил один из них и со всего размаху вонзил острый конец в живот блондина. Тот громко завопил и, побледнев, потерял сознание.

Легкий скрип открываемой двери отвлек внимание Степашкина лишь на одно мгновение. Он направил пистолет в сторону ванной и нажал на курок. Звук выстрела, громкий стон — все слилось воедино. Затем грохот падающего огромного тела.

Теперь пришла пора заняться усатым охранником. Краем глаза Степашкин заметил, что тот уже пришел в себя и осторожно подбирается к нему сзади. В правой руке парень держал пистолет, а в левой — нож. От растерянности или ввиду отсутствия опыта усатый почему-то не выстрелил. Юрий Сергеевич не преминул этим воспользоваться — он разрядил в охранника почти всю обойму…

Паша Иванов в отличие от своего напарника действовал не столь напористо. Обежав дом с правой стороны, он отыскал взглядом темное окно и, осторожно выдавив стекло, забрался внутрь. Первые несколько мгновений он стоял, прижавшись к стене. В темноте Паша видел, как кошка. Он развил в себе это качество путем долгих тренировок и медитаций. Вообще Паша Иванов был сторонником научного подхода к чему бы то ни было. И еще он считал, что по своей природе каждый человек наделен невероятными способностями, и если много работать над собой, то в конце концов можно сделать из самого себя совершенство.

Но сейчас рассуждать на эту тему было некогда. Потому что Паша услышал негромкие шаги. По коридору шел человек и, судя по походке, профессионал. Паша затаил дыхание, мысленно пытаясь направить идущего в ту самую комнату, где находился он сам.

То ли внушение сработало на самом деле, то ли это было случайное стечение обстоятельств, но через минуту дверь отворилась, и порог переступил человек с автоматом. Видимо, он прекрасно ориентировался в доме, так как сразу же потянулся к выключателю. Через секунду в комнате вспыхнул свет, и охранник увидел Пашу. Он так растерялся, что не сразу среагировал на пистолет-пулемет, направленный прямо ему в грудь.

Конечно, Паша мог просто нажать на курок. Но он предпочел не делать этого. Такая победа была бы слишком легкой. Да и шумной. А шума сегодня Паша наделал уже предостаточно. Поэтому он вытянул руку и просто выключил свет.

Теперь Паша чувствовал себя в своей тарелке: ведь он неплохо видел в темноте, чего нельзя было сказать о противнике. От резкой перемены освещения тот на мгновение замешкался и потерял контроль над собой. Закрутился на месте, как юла, и тяжело задышал. А затем принялся палить во все стороны. Воспользовавшись его замешательством, Паша аккуратно взял со столика ночник и со всего размаху опустил на голову противника. Тот без слов рухнул на пол. Паша подобрал его автомат и повернулся к двери. Прислушался. За дверью было тихо. А затем вновь послышались шаги. Но теперь Паша узнал человека, идущего по коридору. Это был Степашкин. Юрий Сергеевич Степашкин, живой и невредимый.

Через несколько мгновений они встретились. Степашкин спросил:

— Порядок?

— Порядок, — кивнул Паша.

— А мне что-то не по себе, — Степашкин сунул левую руку под куртку и принялся усиленно массировать грудь.

— Что случилось? — растерялся Иванов. — Сердце?

— Нет-нет, все в порядке, — ответил Юрий Сергеевич и тут же спросил: — Не помнишь, сколько человек охраняла генерала?

— По моим подсчетам, не больше одиннадцати — семеро во дворе, четверо здесь, в доме.

— Значит, и вправду порядок… Пошли к шефу, что ли?