ГЛАВА 2
Почти целый день Мономах потратил только на то, чтобы просмотреть по видеомагнитофону все интервью генерала Боброва, собранные на десяти кассетах. Это было страшно неинтересно и давило на психику. Любой нормальный человек в свой законный выходной предпочел бы прогуляться в парке, почитать книгу или, на худой конец, выпить бутылочку хорошего вина. Вместо всех этих приятных вещей Мономах вынужден был слушать идиотские высказывания генерала, выискивать в них скрытый подтекст и одновременно анализировать полученную информацию. Бросить все к черту не позволяло самолюбие. Самолюбие и мысль о том, что возможно рано или поздно он нащупает ту заветную ниточку, потянув за которую, можно распутать весь клубок.
Рядом на диване лежала книга Боброва, которую, естественно, писал не он сам, а журналист Володька Пономарев. Он получил за нее неплохой гонорар и, будучи абсолютно непрактичным человеком, продал генералу авторские права. Володька Пономарев был неплохим парнем, но наивным, как вылупившийся из яйца птенец. На жизнь смотрел сквозь розовые очки, всех людей считал братьями и страшно любил давать советы. Короче, настоящий русский интеллигент.
Мономах познакомился с Пономаревым два месяца назад, на кладбище. Тогда на деревьях только-только стали появляться первые желтые листочки, и хотя было тепло, в воздухе уже пахло осенью. Это немного скрашивало напряженную атмосферу, которая обычно царит на похоронах. А хоронили они полковника Рахмедова. Ивана Самуиловича Рахмедова, первого учителя Мономаха, в прошлом бесстрашного чекиста, а ныне — заслуженного пенсионера. Рахмедов скончался во время простейшей операции, прямо на операционном столе. Это было воистину непредвиденная смерть — ведь полковник прошел сквозь огонь и воду, не раз рисковал своей жизнью, а тут самый обыкновенный приступ аппендицита…
И хотя Толоконников не любил посещать траурные мероприятия, отказать вдове Рахмедова не посмел. Тем более, что Мустафа Александровна лично позвонила ему в офис и попросила приехать на кладбище. В огромной толпе людей, которые пришли отдать последний долг покойному, Мономах выделил всего одного человека — невысокого, чуть полноватого парня с длинными, рыжеватыми волосами. Тогда Сергею показалось, что только этот рыжий искренне скорбит по полковнику. Впоследствии оказалось, что Володька Пономарев, а это был именно он, никогда не знал Рахмедова. Просто Пономарев все всегда принимал близко к сердцу, и эта нелепая смерть заслуженного вояки потрясла его до глубины души.
И хотя по складу характеров Пономарев и Толоконников были совершенно разными людьми, их тянуло друг к другу. Володька нашел в Мономахе ту самую жизненную стойкость, которой ему самому катастрофически не хватало. А Сергей уважал Пономарева за мягкость и умение идти на компромисс. Поэтому, когда Мономах обратился к журналисту с просьбой собрать для него материал о генерале Боброве, Володька с удовольствием согласился. Тем более, что ранее он тесно сотрудничал с генералом.
Расследование усложнялось тем, что Мономах и сам не знал, что искать. Магическое слово «чемоданчик», произнесенное умирающим чеченцем, могло означать что угодно. Это мог быть кейс с компрометирующими документами. Или огромная сумма денег. Или какой-нибудь важный договор. Или списки российских солдат-заложников, которых чеченцы собирались обменять на своих заключенных. Вариантов было множество, но как выбрать из них самый верный? Поэтому он раз за разом просматривал видеокассеты, напряженно вслушиваясь в весь этот словесный бред, который назывался политикой.
К шести часам вечера Мономах был измотан морально и физически. Правда, не безрезультатно. Одно из последних интервью генерала стоило того, чтобы целый день просидеть у экрана телевизора. Беседуя с журналисткой немецкого журнала «Шпигель», Бобров с присущим ему апломбом заявлял, что именно его следует благодарить за то, что война в Чечне прекращена. Он, дескать, владел кое-какими секретными сведениями и в нужный момент сумел донести эти сведения до президента. На вопрос, какого рода была эта информация, Бобров ответил весьма уклончиво. Якобы у чеченцев имеется свое ядерное оружие, которое они в любой момент могут использовать против России.
Заявление, конечно, было идиотское. Потому что любой здравомыслящий человек понимал: если бы у чеченцев имелось нечто подобное, то они вряд ли бы стали церемониться. Люди с таким горячим нравом не останавливаются ни перед чем. Все прекрасно помнили ситуацию в Буденновске, когда отряд Басаева захватил заложников, среди которых были и дети. И не стоило воевать столько месяцев, жертвовать сотнями боевиков, если решить исход этой войны можно было очень просто.
Примерно то же самое сказала генералу и журналистка, и тот был вынужден согласиться. Однако не прошло и месяца, как Бобров вновь вернулся к этой теме. На этот раз на своей пресс-конференции, где он, как бы между прочим, заявил, что располагает доказательствами, будто бы из лаборатории ФСБ пропал «черный чемоданчик».
В этом, на первый взгляд фантастическом высказывании, имелся скрытый подтекст. Таким образом генерал подсознательно (или сознательно) мстил своим оппонентам. Дескать, у вас в стране такой бардак, что даже из секретной лаборатории пропадает секретное оружие. И вы не вылезете из этого дерьма до тех пор, пока не найдется новый хозяин. То есть я. Проще говоря, Бобров зарабатывал себе очки в предвыборной компании.
Связав эти два факта, Мономах пришел к некоторым выводам. Во-первых, слово «чемоданчик» означает не что иное, как ядерную мини-установку. Во-вторых, эта установка долгое время находилась у чеченцев. В-третьих, совсем недавно чемоданчик вероятнее всего незаконным образом попал к Боброву. И в-четвертых, генерал, выкрав чемоданчик, специально навел чеченцев на свою заброшенную дачу. Тем самым подставив охранников «Олимпа».
Эта версия показалась Толоконникову фантастичной и напоминала сценарий голливудского боевика, но других версий у него, к сожалению, не было. Он переставлял факты, выдвигал на первый план одни из них, затем другие и в конце концов понял, что зашел в тупик.
«На первый взгляд все стало на свои места: чемоданчик, чеченцы, Бобров. Все, кроме одного: кто и почему методично уничтожает телохранителей генерала. Неужели нашлась третья сила, которая, прознав о «шалостях» Боброва, пытается завладеть этим смертоносным оружием? Такой вариант вполне возможен. И здесь не обошлось без утечки информации… Черт, я интуитивно чувствую, что думаю не в том направлении… А если предположить, что Бобров лично отдал соответствующий приказ, и телохранители мрут как мухи с его же ведома. Он уничтожает свидетелей, а точнее, непосредственных участников кражи «чемоданчика»… Господи, это настолько невероятно, что вполне может оказаться правдой!»
Вконец запутавшись в своих домыслах, Мономах решил немного отвлечься и сварить себе кофе. Но даже возясь с кофеваркой, он не переставал думать о «чемоданчике». На душе было неспокойно. Сергей не знал многих фактов этой истории, но склонялся к мысли, что тут попахивает глобальной катастрофой. В самом прямом смысле этого выражения. В последнее время отношения между Россией и Ичкерией напряжены до предела. Если российское правительство не пойдет на уступки, то чеченцы не остановятся ни перед чем. Рано или поздно, но они прижмут Боброва к стенке и заберут у него чемоданчик. И тогда…
«Кажется, я начинаю понимать, что значит быть патриотом своей Родины, — вдруг подумал Мономах. — Я и раньше любил свой народ, но теперь, когда все в этом мире так зыбко и неустойчиво, мне становится страшно за него… По-настоящему страшно… Но я не хочу ввязываться в это дерьмо. Хватит!»
Тем не менее в глубине души он осознавал: от этого дела ему не отвертеться. Уж слишком глубоко Сергей в нем завяз. Во-первых, он все еще работает на Боброва, а если учесть то, что Бобров спит и видит себя в Кремле, то Мономах работает против самого Президента. А если идти еще дальше в своих рассуждениях, то и против народа.
«Выходит, что я, Сергей Толоконников, владелец частного охранного предприятия, которое по праву считается лучшим в России, покрываю преступника? — подумал он и отхлебнул кофе, который уже успел остыть. — Но что обычно предпринимают в таких случаях? Сообщают в ФСБ?.. Теперь, когда Боброва вспугнули, сам черт не докажет, что чемоданчик у него. К тому же, в конторе мне могут задать вполне логичный вопрос: какого хрена ты, Мономах, молчал столько времени? И как ты вообще купился на такую дешевую провокацию, как охрана пустующей дачи? Что ж, меня запросто можно подвести под соучастие. Видимо, генерал на это и рассчитывал. Сейчас он улетел в Германию, то есть дал мне время на подумать — на чьей стороне я буду играть?»
Звонок в дверь прервал тягостные размышления. Мономах искренне обрадовался сему факту. Он развернул коляску и поехал в прихожую. Через несколько секунд порог квартиры переступил Леха Дардыкин. Он был весьма возбужден и непривычно суетлив.
— Привет, шеф, — поздоровался Дардыкин и тут же отчитался: — Ваше задание выполнено! Контакт со Снежаной Березовой налажен. Если все будет нормально, жди нас в гости в ближайшее время.
— Погоди, — остановил друга Мономах. — С какой Снежаной Березовой?
— Ну с той самой Жанной, которую едва не пришил охранник Боброва… Только по паспорту ее зовут Снежана. Сне-жа-на!
«Я и забыл, что отослал Леху к этой девице, — растерялся Толоконников. — Да, с таким парнем, как Дардыкин, рискуешь нажить себе неприятности».
Тем не менее он приветливо сказал:
— Отлично. Раздевайся, проходи в комнату. Там и поговорим.
Проехав в гостиную, жестом указал на кресло и принялся мысленно настраиваться на долгий рассказ с многочисленными подробностями типа, какие ноги у этой красотки и какая у нее узкая талия. Судя по отличнейшему настроению, Лехе в самом деле удалось завязать прочный контакт с девушкой. Впрочем, этого и следовало ожидать — Дардыкин был асом в подобных авантюрах.
— Сегодня утром я поехал к ее дому. Потолкался во дворе, побазарил с соседями. Так сказать, разведал ситуацию, — выпалил на одном дыхании Леха. Плюхнулся в кресло, щелкнул зажигалкой и глубоко затянулся.
— Ну, рассказывай дальше.
— А дальше, я узнал следующее: эта Жанна — еще та штучка.
— В смысле?
— В самом прямом. Нет, она не проститутка. Но что-то очень похожее. Работает секретаршей в компьютерной фирме «Балатон». Не чаще одного раза в месяц по вечерам халтурит в чужих койках. Предпочитает жирных клиентов. Жирных, в смысле богатых. Снимает их в ресторане гостиницы «Националь». Ей нравится, когда клиент постоянный, то есть спит с ней не реже пяти раз. За интимные услуги денег не берет. Предпочитает подарки: шмотки, турпоездки, вещи, сигареты.
— И все это тебе рассказали соседи по дому? — засомневался Мономах.
— Ну, не только соседи. Я разговаривал с ее подругой. Хорошенькая самочка, но не в моем вкусе. Слишком слащава. К тому же танцовщица какого-то варьете. Ты же знаешь, я не поклонник танцев.
— Тебе нравятся интеллектуальные девушки, — усмехнулся Мономах. — Только, по-моему, ты переусердствовал. Я же попросил тебя узнать все о Жанне, а не о ее многочисленных подружках.
— Да, ты прав, — легко согласился Дардыкин. — Но ведь Березова живет не в лесу. У нее масса всяких знакомых, которые знают Жанну как облупленную. Лена, например, рассказала мне много интересного.
— Какая еще Лена? — едва сдерживая раздражение, спросил Мономах.
— Ну Лена! Та, которая подруга Жанны! Я выцепил ее совершенно случайно. Просто торчал около дома, вижу, подъехала шикарная краля на классной тачке. Цок-цок каблучками к лифту. Я за ней. Словно почуял что-то. Поднялись вместе на пятый этаж, она — скок к Жанниной квартире. Я туда же. Красотка позвонила, ей, естественно, не открыли — никого дома не было. Слово за слово, познакомились. Я представился Жанниным поклонником. Она фыркнула и презрительно скорчила губки. И тогда я понял, что смогу вытянуть из нее все. Знаешь, ведь обычно лучшие подруги ненавидят друг друга. Исключений почти не бывает.
— А друзья?
— Ну, у мужиков все по-другому. На то они и мужики… Короче, представилась она Леной, сразу предложила подбросить. Я, конечно, согласился.
— Никогда не поверю, что такая крутая девушка с ходу завязывает такие сомнительные знакомства. Причем с совершенно незнакомым человеком.
Этим Мономах намеревался поддеть Леху, тем более, что рассказ друга слишком затянулся. Однако Дардыкин никак не прореагировал на недвусмысленное замечание. Лишь хитро улыбнулся и со значением продолжил:
— Пришлось пустить в ход все свое обаяние. К тому же рядом с домом стояла моя машина. Я сказал, что она сломалась — движок полетел, а мне необходимо попасть на деловую встречу.
— И кем ты представился на этот раз?
— Помощником президента… Шучу. Сказал, что работаю в коммерческих структурах. Не уточнял в каких. Да она и не спрашивала. По-моему, ей было все равно.
— Ближе к делу, — напомнил Мономах.
— Да, прости. Хочется не упустить немаловажные подробности… Так вот, подвезла меня эта Лена до Ленинского проспекта. За это время я вытащил из нее все что нужно. Короче, наша Жанна — девушка не промах.
— Это я уже слышал.
— Нет, не в этом смысле. Лена открыла мне важную тайну. Под большим секретом, разумеется. Совсем недавно Жанна вдруг стала богатой. Во-первых, ей по наследству досталась теткина квартира в Воскресенске. Во-вторых, у нее появились левые доходы…
— Теткина квартира? — машинально переспросил Мономах. Он с трудом сдерживался, чтобы не зевнуть, мысленно повторяя: «Господи, сделай так, чтобы этот идиот побыстрее закончил отчет о проделанной работе».
— Ее тетка попала в какую-то неприятную историю. Кажется, ее убили. Преступников так и не нашли, но Жанне, если верить словам ее подруги, все равно. Вот такая она бессердечная… Квартиру Жанна собирается продавать, а деньги потратить на путешествие за границу. Вот так!
— С квартирой более-менее ясно. Теперь о левых доходах.
— Здесь сложнее, — вздохнул Леха. — Лена в курсе, что Жанна иногда позволяет себе спать с богатыми нуворишами. Но эти заработки — сущие пустяки. Хватает только на косметику, шмотки и сигареты. А недавно Жанна прикупила себе неплохую аппаратуру. Это правда, я сам видел.
Вопрос — за какие шиши? Вот Лена и думает, что тут попахивает промышленным шпионажем. То есть наша красотка продает конкурентам информацию своей родной фирмы.
— Как ты сказал? — нахмурился Мономах.
Он вдруг почувствовал, что ответ на вопрос, над которым он безуспешно ломал голову целый день, кроется в последней фразе Дардыкина.
— Да так и сказал — промышленный шпионаж, — растерянно повторил Леха. — Или ты считаешь, что в фирме, торгующей оргтехникой, нечего красть?
— Я не это имел в виду.
Неизвестно по какой причине, но Мономах заволновался. Сонное состояние, словно рукой сняло. Ответ пришел сам собой и был настолько ошеломляющим, что Сергей даже вспотел. Он медленно достал из кармана чистый платок, промокнул лоб и сказал:
— Снежана Березова каким-то образом связана с генералом Бобровым.
— Ну еще бы! — не удивился Дардыкин. — Именно поэтому я ею и занимаюсь. Если мне не изменяет память, совсем недавно в ее подъезде кто-то застрелил чеченца Аскера. Подозреваю, что это был тот самый Окоркин, который собирался убить и Жанну. Все это было в первой части марлезонского балета. Вторая часть была чуть погорячее: отряд чеченцев напал на дачу Боброва. Допустим, эти события как-то связаны между собой. И что? Неужели генерал имеет какое-то отношение к «Балатону»? С каких это пор он стал интересоваться компьютерной техникой?
— Не строй из себя идиота, — разозлился Мономах. — И забудь про эти дурацкие компьютеры! Это здесь совершенно ни при чем. Если девушка, в нашем случае Снежана Березова, спит с влиятельными клиентами, то это дает ей возможность выуживать у них информацию. Наверняка она умна и красива и умеет правильно себя вести. Промолчать, когда это необходимо. Или высказать свое мнение. Именно таких любовниц предпочитают нувориши. Предположим, Бобров узнал об этом и попросил Жанну выведать для него кое-какие факты. Естественно, не за бесплатно. Девуш-ка справилась с заданием и получила за это определенную сумму. Автоматически она становится опасным свидетелем. Поэтому Бобров и приказал ее убрать. Теперь ясно?
— Честно признаться, я ничего не понял.
— Этого и следовало ожидать, — теперь Мономах по-настоящему разозлился. Но вдруг вспомнил, что Леха все еще ничего не знает о ядерной установке.
Тем временем Дардыкин продолжал играть обиженного.
— Нет, я все понял, — сквозь зубы процедил он, — кроме одного — при чем здесь чеченцы?
— А разве я говорил о чеченцах?
— Нет. Но о них говорил я.
Чтобы внести ясность, Мономах как можно доходчивее изложил Дардыкину результаты своих телевизионных исследований. А затем поделился теми выводами, которые напрашивались сами собой. Леха был потрясен.
— Да, не ожидал, что мы вляпаемся в такое дерьмо, — мрачно заключил он и спросил: —
И что теперь делать? Рвать когти? Или продолжать в том же духе?
— Я не знаю, — пожал плечами Мономах. — Возможно, я попытаюсь связаться с ФСБ и сообщить им имеющиеся факты. Перекину историю с черным чемоданчиком тем, кто должен заниматься подобными проблемами.
Леха демонстративно поморщился, всем своим видом давая понять, что эта идея ему не очень-то по душе.
— Так возможно или точно попытаешься? — с ехидцей уточнил он и тут же серьезно добавил: — Сам знаешь, это может плохо кончиться. Нас точно лишат лицензии. Это факт!
— Ты прав, к сожалению… Но, чем больше думаю над всем этим, тем больше убеждаюсь, что без привлечения «службистов» тут не обойтись. Да, мы завязли в этом деле по самые уши. Да, у нас могут быть крупные неприятности. Да, мы можем лишиться всего, что имеем. Но сколько можно убеждать себя, будто ничего не произошло? Месяц? Два? Три?.. За это время, вероятнее всего, чемоданчик вновь перекочует к чеченцам. Генерал, если останется жив, в чем я очень сомневаюсь, все свалит на нас. Мы по уши в дерьме, и у нас вообще нет шансов на победу.
— А мы можем безболезненно отступить?.. Ну так, чтобы остаться при своих интересах?
— Нет. Ни победы, ни отступления… Странное состояние. Словно ты подвешен в воздухе и вот-вот упадешь.
— А как же генерал Бобров? — предпринял последнюю попытку Дардыкин. — Ведь еще совсем недавно у тебя были другие планы… Он же, этот сукин сын в погонах, подставил нас, как детей! Обвел вокруг пальца! Натравил на нас этих вонючих черномазых шакалов!
Леха перевел дыхание и вытер выступивший на лбу пот. Он был возмущен до глубины души и, судя по всему, страшно разочарован.
— Еще вчера я не знал, в чем суть проблемы, — спокойно ответил Мономах. — Поэтому и собирался объявлять Боброву войну.
— А что изменилось сегодня?
— Многое. Ситуация гораздо серьезнее, чем может показаться с первого взгляда. Мы влипли в историю. Это неприятно. Особенно, если учесть наши потери. И то, что нас еще ожидает. Но этот кошмар должен закончиться! Я завтра же звоню полковнику Головко и сообщаю ему все, что мне известно. Пусть разбирается с генералом сам.
— Завтра выходной, — мрачно напомнил Леха.
— Ничего страшного. Я знаю его домашний телефон.
— Ты вообще-то соображаешь, что делаешь?! — взвился Дардыкин. — Нас привлекут за соучастие! Начнут копать и под меня, и под тебя. Не забывай, что мне могут пришить и убийство Окоркина! А если тебе наплевать на меня, то подумай о других! Сколько людей работает у нас в агентстве? Человек пятьдесят? Так вот, всех их начнут тягать в ФСБ на допросы. А тебя и меня точно посадят. Даже если удастся оправдаться, нам конец. Никто не станет больше работать с нами! Никто!
— И что ты предлагаешь?
— Бороться. Бороться до конца. Забрать у Боброва этот чертов чемоданчик и сдать его в органы.
Мономах громко расхохотался. Смеялся он долго и искренне. Веселился от души. Точнее, потешался над Лехой. Лишь, заметив, что друг вот-вот обидится, перестал хохотать и постарался изложить свои мысли четко и ясно.
— Во-первых, чемоданчик мы не найдем. Будь уверен, Бобров об этом позаботился. В лучшем случае он держит его под охраной в надежном месте. В худшем — сунул его в сейф какого-нибудь банка. Ты что, собираешься грабить банк?
— Один раз мне это удалось, между прочим.
— Случайно. Во-вторых, не забывай, что за чемоданчиком охотятся чеченцы. Это уже посерьезней. Пока чемоданчик у генерала Боброва, все мы можем спать спокойно. В ближайшее время генерал не станет применять его по назначению. Считай, до двухтысячного года все испытания заморожены. А что у нас в двухтысячном году? Правильно, президентские выборы. Но у чеченцев совершенно иные цели. И они пойдут на все, чтобы вернуть чемоданчик.
— Даже ограбят банк?
— Есть много иных способов, чтобы заставить Боброва отдать им чемоданчик добровольно.
— Так почему бы и нам не воспользоваться этими самыми способами?
— Я тебя слишком хорошо знаю, чтобы поверить в то, что ты пойдешь на похищение и убийство. Даже ради того, чтобы спасти репутацию «Олимпа».
Выслушав Мономаха очень внимательно, Леха опять спросил:
— А чеченцы, думаешь, способны на это?
— Господи, дались тебе эти чеченцы! Не сомневаюсь, что у них грандиозные планы на этот счет. Теперь, когда у них украли чемоданчик, чеченцы разъярены и готовы на все. Но я не хочу заниматься не своим делом. Пусть поработают ребята из ФСБ.
— Значит, все-таки ФСБ? — мрачно подытожил Дардыкин.
— Да. Сообщу им факты, расскажу свои идеи. Так будет лучше.
— Лучше для тебя?
— Для всех нас.
— Ну нет, я не согласен. Хоть ты и Мономах, но не забывай, что я твой полноправный партнер. И «Олимп» принадлежит нам обоим. Я не хочу совать голову в петлю добровольно. Пусть лучше я буду охранять этого мерзавца Боброва и его чемоданчик, чем лишусь последнего куска хлеба.
— Из всех возможных вариантов ты почему-то всегда выбираешь самый худший, — теперь Мономах разозлился по-настоящему.
Леха, почувствовав, что перегнул палку, подавленно молчал. Прошло минуты две, прежде чем он выдал свой очередной перл.
— А как же Жанна? — как ни в чем не бывало спросил он. — Ты же хотел поговорить с ней…
— Ради бога, забудь об этой девушке, — простонал Мономах. — С этой минуты она меня больше не интересует.
— Между прочим, ты даже не дослушал до конца, чем закончилось мое маленькое приключение с Леночкой.
— Я рад за тебя. Если ты хочешь продолжить ваши отношения — ради бога. Ты — свободный человек и вправе выбирать, с кем спать.
Кровь бросилась в лицо Дардыкину.
— Черт побери, Серега, я тебя совсем не узнаю. Не в твоих правилах отступать на полпути. Мы ведь еще многого не знаем. Тебе не кажется, что с помощью Жанны мы сможем доказать, что Бобров — сволочь. Не забывай, что это он послал к ней своего телохранителя! Послал, чтобы застрелить!
— Если бы Жанну убили, то да. Но ведь она жива! А телохранитель Боброва мертв. И, ко всему прочему, ты там здорово засветился. Смотри, как бы нам не пришлось доказывать, что это не ты подстрелил Окоркина.
Леха несогласно мотнул головой.
— Я остаюсь при своем мнении. И считаю, что к Жанне следует приставить охрану! Кстати, я могу этим заняться…
— Пусть этим занимается ФСБ, — перебил Мономах. — У меня и своих забот полон рот. Так что, Дардыкин, больше к этой теме мы возвращаться не будем. А тебе я рекомендую с завтрашнего дня взять отпуск и уехать куда-нибудь подальше. В Прибалтику, например, или в Крым. Ты давно не отдыхал, между прочим.
— Ладно, — кивнул Леха. В его глазах промелькнула обида. — Отпуск, так отпуск. В Крыму сейчас еще тепло… Только следующий раз, прежде чем выполнить твой идиотский приказ, я десять раз подумаю. И не надо все валить с больной головы на здоровую. Ты просто струсил! Ты хочешь остаться чистеньким! И еще… то, что я сейчас скажу, может тебе не понравится. Но я, кажется, раскусил тебя, дорогой товарищ и брат. Ты не желаешь портить отношения с Бобровым, вот и все. Он пообещал тебе кучу бабок, а ты растекся, как масло на сковородке. И теперь судорожно пытаешься придумать: как оставить эти бабки у себя!
Он встал с кресла и вышел из комнаты, не попрощавшись. Мономах проводил Дардыкина долгим, изучающим взглядом и задумался.
Несколько минут назад ему в голову пришла гениальная идея: как с наименьшими потерями для себя натравить генерала Боброва на чеченцев. Но даже Леху Мономах не собирался посвящать в свои планы. Он слишком хорошо знал горячий норов Дардыкина, его неумение лгать и притворяться и поэтому решил на время отстранить Леху от расследования.
Но если быть до конца откровенным, то относительно Дардыкина у Мономаха были свои, грандиозные планы. Леха, сам того не ведая, должен был играть роль приманки для противника. Он уже достаточно засветился, чтобы им вплотную занялись те, кто охотится за чемоданчиком. Во-первых, на даче у генерала, во-вторых, когда вошел в контакт с Жанной Березовой. Мономах не верил, что Леха бросит на произвол судьбы эту девушку. Наверняка он начнет усиленно опекать ее, чем привлечет еще большее внимание к своей персоне. Противник активизируется, и вот тут-то Мономах возьмет ситуацию под свой контроль. Он сделает так, что чеченцы и генерал перегрызут друг другу глотки. И когда это наконец случится, то…
«Стоп, — вдруг мысленно приказал себе Мономах. — По-моему, я слишком уверен в собственной непобедимости. А ведь все может окончиться совсем не так, как я только что нафантазировал. Чеченцы, а уж тем более Бобров — противники весьма серьезные… В результате этой войны может пострадать Дардыкин. Получается, что я его подставляю… Что ж, война есть война, и кем-то приходится жертвовать. Самое обидное, что я не могу сказать Лехе всей правды… Что ж, иногда для достижения своей цели приходится идти по трупам».
Эту старую как мир истину вбивали им еще в учебке. Именно такими жизненными принципами руководствовался Мономах, когда воевал в горячих точках. На личном опыте он убедился, что люди, «идущие по трупам», рано или поздно заживо хоронят сами себя. Им постоянно приходится добиваться своей цели. Сначала они приносят в жертву своих друзей, затем собственные убеждения. И Мономах не хотел быть похожими на них. Поэтому пододвинул к себе телефон и набрал домашний номер Юрия Сергеевича Степашкина, своего самого опытного охранника.
Когда-то Степашкин имел звание майора и командовал отрядом специального назначения, засылаемого в самые отдаленные уголки необъятного земного шара. Его карьера, стремительно взлетавшая ввысь, неожиданно оборвалась в Афганистане. Там в горах Степашкин получил серьезное ранение черепа, после чего медицинская комиссия признала его непригодным к военной службе. Несколько лет Юрий Сергеевич пытался найти работу в родной Москве, но благодаря стараниям кэгэбистов так и не сумел реализовать свои возможности. Да и выполнение интернационального долга здорово подпортило его биографию — никто не желал связываться с психом, вдобавок контуженным. Так он и бодялся по арбатским задворкам, перебиваясь случайными заработками грузчика.
Когда Мономах организовал свое охранное агентство, Степашкин пришел к нему одним из первых. Несмотря на то, что от бывшего военного пахло дешевым вином, да и внешний вид оставлял желать лучшего, Толоконников принял его к себе в «Олимп». И никогда не пожалел об этом. Степашкин, отбросив подальше все свои комплексы, стал образцово-показательным охранником. Он ничуть не расстраивался из-за того, что его ровесники давно уже открыли собственные фирмы. Запрятал подальше свои амбиции и впрягся в работу.
От всех остальных охранников его отличало умение не только прекрасно справляться с заданием, но и принимать нестандартные решения, а также анализировать ситуацию. Возможно, пойди Степашкин в свое время на юрфак, из него получился бы отличный следователь. Но что-то менять было уже поздно, да и не нужно. Через год Юрий Сергеевич по совету Мономаха бросил практическую деятельность и вплотную занялся подготовкой молодых кадров. У него был только один недостаток — кристальная честность. Впрочем, если бы Степашкин работал в прокуратуре, это сыграло бы ему на руку. Но в частном охранном бизнесе честность не в почете.
Мономах любил работать со Степашкиным. С ним было интересно. Юрий Сергеевич не довольствовался полученными знаниями, а постоянно совершенствовал их. Выписывал кучу журналов, газет, а недавно записался на компьютерные курсы, дабы освоить современный способ обмена информацией при помощи «Internet».
Когда в трубке послышался знакомый хрипловатый голос, Мономах приветливо поздоровался:
— Добрый вечер, Юрий Сергеевич.
— Добрый вечер.
— Надо поговорить.
— Понял. Сейчас приеду.
— Юрий Сергеевич, не стоит себя утруждать. Мы поговорим в понедельник. А сейчас я бы хотел попросить вас об одной услуге.
— Я внимательно слушаю.
— Необходимо установить наружное наблюдение за Лехой. Пошлите кого-нибудь толкового парня, чтобы не засветился сразу. Помните, что Леха — профессионал. Если он заметит наблюдение, то не дай бог, пустит в ход свой пистолет.
Наверное такое странное поручение удивило Степашкина. Ведь не каждый день твой шеф устанавливает слежку за своим лучшим другом, который к тому же является партнером по бизнесу. Тем не менее Юрий Сергеевич ничем не выдал своих истинных чувств. Он просто спросил:
— А куда посылать?
— Минут пятнадцать назад он уехал от меня… Попробуйте поискать в центральных ресторанах.
— Все понял. В понедельник, ровно в девять буду у вас в кабинете.
