Андрей Анатольевич Посняков
Кремль 2222. Ладога

© А.А. Посняков, 2016

© ООО «Издательство АСТ», 2016

Нечеловечески жуткий вопль разорвал в клочья гнетущую тишь подземелья. В этом крике слышалась страшная запредельная боль и отчаяние. И еще – безысходность. И покорность судьбе, и, вместе с тем, какое-то слабое подобие надежды.

А вдруг? А вдруг Великий господин сжалится над бедным крестьянином? Подумаешь, вышел на запрещенный берег… Он же не специально, просто немного заплутал и…

Не-ет! Господина не проймешь жалостью! Никогда. И – никак.

Вот снова широкое лезвие ножа взметнулось к темным сводам. В стали клинка отразилось желтое пламя лучин. Чуть дрожащее, но яркое – лучины-то были хорошие, из топляка, такие дают много огня, да и горят ровно и долго.

Лишь один взмах, быстрый, отточенный, ловкий… И снова вопль! И с плеча несчастного узника, подвешенного на дыбу, отделился кровавый кусок мяса… тонкий, словно нарезка бекона… Кровавый ошметок не упал на пол, забрызганный кровью казненных, – Господин подхватил его на лету, утробно хмыкнул и тут же отправил в рот, если так можно было назвать это отверстие для приема пищи – хищное, с костеневшими губами, оно больше походило на клюв.

– Господи-и-ин… – взмолился тот, кого пожирали живьем. – Пощади, прошу… помилуй… я отработаю, отслужу, я-а-а…

Господин не обращал внимания на мольбы. Спокойно, с видимым наслаждением, доел сырое мясо, глянул на жертву круглыми, чуть навыкате, глазами без век. И вдруг, клацнув губами-клювом, плюнул несчастному в глаз!

Несчастный успел закрыть веки… однако это мало помогло. Левый глаз его, тот, куда угодила слюна, задымился и стал быстро вытекать из глазницы. Еще бы, слюна Великого господина представляла собой кислоту, моментально растворявшую все живое!

– Ты обманул меня, червь! И достоин смерти. Той смерти, к которой я тебя приговорил – разумно и справедливо.

Так говорила бы кобра, умей она говорить. Так усмехался бы тираннозавр, умей он смеяться.

Несчастный внезапно обмяк, потеряв сознание от невыносимой боли. И это, как видно, вовсе не входило в планы его мучителя. Тот обернулся, жестом подозвав слуг, почтительно дожидавшихся указаний. Свет горящих лучин выхватил из подвальной полутьмы абсолютно лысую пупырчатую голову с хищно изогнутым ртом-клювом, настолько уродливую, что кто-то из слуг невольно попятился… И Господин отметил это – несмотря на жуткую внешность, он обладал изощренно-острым умом. И чем-то походил на человека, особенно – издали. Высокий, под два метра. Широкие плечи… и несуразные длинные руки… несколько рук, пупырчатых, с присосками, словно щупальца осьминога. Некоторые полагали, что название подобных существ – осмы – как раз от «осьминога» и произошло. Однако это было вовсе не так, аббревиатура ОСМ изначально означала – «оборонные специализированные мутации». Так называлась программа, воплощенная в жизнь ко времени Последней войны, уничтожившей всю человеческую цивилизацию. И породившую цивилизации иные, в том числе – осмов.

– Великий Маар, вы приказали… – несмело подойдя ближе, один из слуг поклонился, преданно поедая глазами своего жуткого повелителя.

– Я еще ничего не приказывал. – Маар отвлекся от своих дум. – Впрочем, вы правильно истолковали мой жест. Приведите его в чувство, – указав на окровавленное тело, клацнул губами осм…

Осм? О, нет, не совсем. Маар не походил на чистого осма, скорей, это был гибрид, кошмарное существо, рожденное человеческой пленницей от осма. Ни хомо, ни осмы не считали его своим и всегда презирали. Всегда!!!

Вспомнив свое жуткое детство, получеловек-полуосм с ненавистью сверкнул глазами. Теперь проклятые хомо заплатят за все! За все его унижения. Хомо… Пока только хомо. Ничего, настанет и очередь осмов.

– Снимите червя, – продолжал указывать Маар. – Положите его на спину… так… Говорят, что со страха резко увеличивается печень. Сейчас проверим, так ли это… Эй! Я же сказал – приведите его в чувство! Живей!

Слуги проворно окатили узника водой из деревянной кадки. Несчастный застонал, открывая глаза… и тут же в ужасе зажмурился, увидев перед собой высокую уродливую фигуру, затянутую в черное. В руках… в лапах, щупальцах? – мучителя угрожающе сверкнул нож.

Свернул и воткнулся под ребра, в правый бок…

Одним движением вырезав печень, Маар выхватил ее второй левой рукой и довольно прищурился с видом заправского гурмана, собравшегося полакомиться каким-нибудь деликатесом. Так ведь и собрался… Только вот узник, захрипев, выгнулся дугою… и испустил дух.

– Он умер от огорчения, – поедая печень, издевательски заметил осм. – От того, что не смог сделать для меня то, что обещал. Обещал, но не сделал.

Маар обвел глазами слуг. Так ядовитейшая змея смотрела бы на лягушек! Что и говорить, мало кто мог выдержать немигающий взгляд этой кошмарной твари. Умной, кровожадной, свирепой.

– И печень у него плохая, невкусная. – Сплюнув, осм бросил на пол кровавый кусок. – Как видно, этот червь был алкоголиком. Небось, брагу любил… Что там во дворе? – подняв голову, Маар глянул на маленькое, забранное частой решеткой оконце под самым потолком и прислушался. – Что там за вопли? Недоимщиков бьют? Или мои верные роботы притащили очередного лжеца?

– Разрешите узнать, господин…

– Нет! – Монстр перебил слугу с вальяжной усмешкою… если эту жуткую гримасу можно было вообще посчитать за усмешку. Впрочем, похоже, что слуги довольно неплохо разбирались в оттенках настроения своего повелителя.

– Пойду сам. Прогуляюсь. Этого… – Осм махнул щупальцем на еще не остывший труп. – Этого – в ледник. Отставьте на ужин. Если… хм… не будет свежатинки.

Всеми унижаемый полукровка, Маар хорошо запомнил еще с детских лет: чтоб тебя уважали и слушались – должны бояться! Не будет страха – не будет ни уважения, ни послушания. Страх! Вот что на самом деле правит миром. Страх окончить свои дни в бедности, страх умереть, страх не соответствовать чьим-то ожиданиям, страх… Вся жизнь человеческая проходит в страхе. Так было. Так будет. Так есть.

Великий господин мог бы принудить всех к подчинению одной лишь ментальной силою, как поступил когда-то с военными роботами – био. Однако опора на страх оказалась ничуть не хуже внутренней силы. А энергии требовала гораздо меньше. Поэтому пусть! Пусть боятся, пусть пугают им детей, пусть дрожат от страха… Только так. И никак иначе. Никогда.

Привыкшие к полутьме глаза монстра не выносили прямого солнечного света, и Маар прикрывал их темными очками. За неимением век. Осмы имели в Москве свой подземный город – их зрение приспособилось к сумраку и даже к полнейшей тьме.

Впрочем, далекие соплеменники пока что не сильно интересовали Великого господина Ладоги – имелось множество насущных дел, проблем, которые нужно было решать. Вот Маар и решал. А кто еще, кроме него-то? Эти жалкие хомо, боящиеся брать на себя и тень ответственности? Ага, как же, дождешься от них! Все – ну, почти все – приходилось делать самому, держать на контроле все и всех. Правда, на множество частей не разорвешься… Хорошо, удалось договориться о патрулировании с крыланами и лесовеками. Кого-то из них Маар просто подчинил силою мысли, кого-то – уговорил, убедил… он умел убеждать. Умел и награждать, и щедро. Если было за что.

Поднявшись на смотровую площадку, осм скрестил на груди руки, глядя на крепостные стены и серую ленту Волхова – великой древней реки, которой теперь приносили богатые жертвы. Выстроенная еще в незапамятную старину, в эпоху неутомимых северных бойцов – викингов, – Ладожская крепость была почти полностью разрушена и частично восстановлена лишь к концу двадцатого века. Много не восстановили – две башни, прясло стены. До Последней войны успели выстроить еще пару башен… А потом разместили здесь наблюдательный пункт. Досталось и башням, и стенам, и храмам. Церкви со времен войны не сохранилось ни одной, выстояли лишь две старые башни. Вокруг башен, беспрестанно грызясь между собой за рыбные и охотничьи угодья, бродили шайки одичалых хомо и «новых людей» – нео. Последние оказались куда более удачливыми и, несомненно, уничтожили бы всех оставшихся хомо, если бы не Маар. Великий господин появился вовремя. Не один, с тремя боевыми роботами – био.

Выйдя из-под человеческого контроля еще во время Последней войны, био стали функционировать сами по себе, исповедуя одну простую идею – выжить. Снабженные специально обработанными человеческими мозгами и не особо разумные, био, тем не менее, отличались звериной хитростью и коварством. Питались они любой органикой, и, утратив огневую мощь, стали куда прыгучей и выносливее предков. Этакие хищные механические твари, не ведающие пощады и ненавидящие все живое. Не так-то просто оказалось их приручить! И все же Маару это удалось. Ментальные способности частично достались ему от природы (конечно же, от осмов, а не от человеческой наложницы). Однако, дабы усилить и закалить их, будущий Ладожский господин не раздумывая бросился в Красное поле смерти – жутковатые желеобразные субстанции, пожирающие на своем пути все живое. Но кого не сожрали, тот приобретал нечто. Некие сверхспособности. Сверхразум, сверхсилу, сверхловкость… Вот и Маар получил. Побывал в Красном поле. Прожегся. Уже после того, как вынужден был бежать из Москвы, от осмов.

Бежал. И бежал далеко – на север. Только так удалось уйти от погони, только здесь спрятаться, укрыться. Однако укрыться – вовсе не значило прозябать. Недочеловек-недоосм, Маар не просто хотел жить, он хотел жить Господином. Тем, перед кем гнули спины. Перед кем лебезили, кого боялись. Страх, страх – в этом все!

Впрочем, на роботов страх не действовал. Их Маар (все же он считал себя осмом, уж точно – не хомо!) взял другим. В мозг хищного, скопированного с древнего зубастого ящера «Рекса» осм внедрил нехитрую мысль об обоюдной полезности. Боевым машинам были нужны обслуживающие роботы – сервы. И таких сервов Маар нашел, подчинив себе стайку лесных хомо. Осм оказался полезным «Рексу», как и двум другим, давно растерявшим «пристяжь» «Чинукам». С ними и захватил древнюю Ладожскую крепость, вернее, то, что от нее оставалось. Да никто эти полуразвалины толком и не защищал, а Маар как раз искал себе надежное убежище.

Ах, молодцы! Любо-дорого посмотреть! Окинув взглядом маячившие во дворе крепости боевые машины, Маар горделиво выпятил грудь. Еще бы! Все роботы блестят, смазаны салом, почищены, метательные диски заменены… А не Ладожский властелин, так что было бы? Ржавели бы себе по болотам, дичали. Да и голодали бы! А что? Крупной дичи в здешних лесах не так уж и много, а рыбу еще поди-ка, поймай. Уж точно не для «Чинуков» и не для «Рекса» задача – это вам не башни с вражеских танков срывать. Оголодали бы, да… или заржавели б. А то б – и то и другое вместе. Полная деградация. А так – в холе, в неге, и обслуживаются и питаются вовремя. И все – благодаря Маару! А уж он-то постарался, чтобы роботы запомнили это накрепко. Чтоб свое нынешнее благополучие именно с ним и связали, благо особым интеллектом ни «Рекс», ни уж тем более «Чинуки» не отличались.

Так и случилось. И био служили честно, чего уж. Первым делом отвадили от крепости бродячие шайки нео – и Великий господин всласть полакомился мясом этих лесных дикарей. Пусть жестковато, но… дичь – она и есть дичь, не так ли?

Теперь вот роботы зорко наблюдали за ходом строительства стен, время от времени даже выступая в качестве подъемных кранов. До наступления холодов осм спешил закончить северное – последнее – прясло, полностью закрыв крепость от внешнего мира.

Вообще-то, основным предназначением «Чинуков» во время Последней войны как раз и являлись строительно-саперные работы. И вот тут-то роботы себя показали! Ну так споро клали друг на друга огромные камни – прямо душа радовалась. Отрабатывающие барщину «черви» (так Повелитель именовал подвластных ему окрестных крестьян) едва успевали скреплять глыбы раствором.

«Рекс» стоял чуть на отшибе – нес караульную службу. По виду – вылитый тираннозавр, ящер, только из стали! Вытянутая хищная морда, мощные когтистые лапы, могучий хвост, в груди – автоматическая пушка, увы, нынче бесполезная, потому как боеприпасы – увы, увы… Можно, конечно, было бы купить их у маркитантов… или сделать… скопировать… Но пока не выходило.

– Господин желает знать о ходе работ? – поклонился поспешно взобравшийся на башню надсмотрщик – плечистый коротышка с кривыми ногами и круглым лицом идиота. Впрочем, дело свое он знал и плетью пользовался умело.

– Докладывай, – зорко оглядывая окрестности, милостиво кивнул осм.

Коротышка принялся что-то монотонно бормотать – какие-то кубометры, человеко-часы и прочее. Маар слушал вполуха, больше смотрел вокруг. Осень нынче выдалась странная – выпавший в конце октября снег, густой и пушистый, к началу ноября вдруг растаял, мало того – отовсюду поперла вдруг зеленка, конечно, трава, не листья, но почки на деревьях набухли, будто весной. Волна запоздалого тепла вдруг накрыла округу, по утрам стелился над Волховом, над Ладожским своенравным озером густой и плотный туман, а к обеду, если не шел дождь, разжаривало совершенно весеннее солнце.

Впрочем, насколько знал Маар, такое бывало и раньше, и даже еще до войны – так что ничего странного.

– Думаю, до снега мы все, что запланировали, успеем, Великий господин…

Еще б не успеть! Снег-то, может, и в январе не выпадет, бывали и такие зимы. Так подумал осм, однако же вслух ничего не сказал, а продолжал слушать надсмотрщика, уже более внимательно, нежели раньше. А тот предлагал вполне дельные вещи.

– Нам еще бы пушки… или пару тяжелых пулеметов вот сюда, на башни. Думаю, у маркитантов можно будет купить…

Коротышка этот – звали его Терентием – отличался не только повышенной злобностью, но и мозгами. Много чего знал, много чего повидал – вот и про пулеметы и пушки ведал, что, по здешним меркам, являлось большой редкостью. Народец тут проживал все больше простой, из тех, про кого поговорка – «живут в лесу, молятся колесу». Все, что мудрые предки когда-то знали, – эти давно забыли, и рассказы о довоенной жизни воспринимали как волшебную сказку.

А этот вот знал. Помнил. И про пулеметы, и про кое-что еще. Потому и оказал ему Маар честь – назначил надсмотрщиком. Да не простым, а главным. Не только за деревенскими «оброчниками» следить, но и за «внутренними». «Внутренними» называли тех хомо, что проживали здесь, в крепости, исполняя функции слуг и охраны. Неплохо питались, а в случае нападения врагов им была гарантирована защита внутри крепостных стен. То есть, собственно, они крепость и защищали, чем очень гордились. «Внутренние» «внешних» – неумытую деревенщину – откровенно презирали и считали хорошим тоном рассказывать про них самые похабные анекдоты. Или – унижать, как вот сейчас, на стройке.

– Говорят про тебя, Терентий, будто бы ты девку какую-то завел своевольно, – прервав коротышку, вскользь заметил осм.

Надсмотрщик резко побледнел. Страх, животный и беспредельный ужас, тотчас же пронзил всего его, корявые ладони вспотели, задрожали колени… И главное, Терентий точно знал, что врать Господину нельзя ни в каком разе! Потому как Великий господин не только ложь чувствует, но, при нужде, и мысли запросто прочитать может.

Маар действительно мог все это. И чувствовать, и читать. Спасибо Красному полю – способности у Повелителя Ладожской крепости имелись недюжинные! Мог. Все мог.

Однако вот здесь, в данном конкретном случае, вдруг оказался почти бессилен! Потому что все мысли, весь разум Терентия мгновенно затмил страх.

Это хорошо, конечно: боится – значит уважает. Но, с другой стороны… что же он на самом деле думает-то? Вдруг да зло какое умыслит? Никак нельзя мысли подчиненных людишек оставлять без присмотра, никак нельзя.

А тут… Страх, один страх. И еще – злоба. Ага, вот, вот… злоба не сама по себе… и не к Великому господину… а к некоему Максимушке по прозвищу Глот! Дескать, этот чертов Глот его, Терентия, и подставил. Обзавидовался… Донес! Ну, да, Зинаида – девка сочная. Не смотри, что семнадцать лет, а грудь – колесом, круглая. Ягодицы – как две бочки! Да и остальное – все при всем.

Максимушка Глот… Осм не сдержал ухмылки – выходит, не зря он назначил этого хитрого, нахального и трусливого парня с непомерными амбициями первым заместителем Терентия. Пусть друг за другом следят, пусть друг другу завидуют, ненавидят друг друга… или лучше – не друг друга, а враг врага? Все правильно. Еще в невообразимо древние времена говорили – «разделяй и властвуй».

– Я, Великий… не своевольно… просто так… так вышло… – валясь Властелину в ноги, бессвязно бормотал коротышка. – Я отработаю… отслужу…

Ползал, обнимал за ноги. И взгляд у него при этом был такой преданный-преданный. Как у верного пса.

А левая щека дергалась – видать, от волнения – и на щеке той алел зигзагом шрам. То был не простой шрам, а знак! Знак Отмеченных Повелителем. Маар удовлетворенно кивнул – кого попало он не отмечал и раз этого выделил, значит – было за что. Осм помнил за что, только не стал сейчас припоминать подробности – слишком уж много чести тратить на «червей»-хомо (пусть даже и приближенных) свое личное драгоценное время.

– Встань, Терентий. Поднимись! – негромко приказал Ладожский властелин.

Коротышка поспешно поднялся, знал – Господин не любит повторять своих распоряжений дважды.

– Девку свою сегодня же лично удавишь. – Маар хищно прищелкнул костяшками губ. – Но перед этим вырежешь ей, еще живой, теплой, печень и сердце. Принесешь мне. Понял?

– Понял, мой повелитель! – обрадованно просиял надсмотрщик. – Девку вам приведу… принесу…

– Да не девку! – Осм досадливо скривился. – А печень ее. И сердце. Да, голову с мозгом… надеюсь, есть у нее мозги? С остальным мясом можешь распорядиться как хочешь. Я сегодня сыт.

– Слушаюсь и повинуюсь, Великий господин. Печень. Сердце. И мозги… Точнее – голову. Я сделаю! Выполню все. Я не подведу вас, мой господин!

– Ну, хватит, – брезгливо попятился Маар. – Пшел вон, пес.

Дело было отнюдь не в грудастой девке. А в том, что надсмотрщик оставил ее себе, не спросив разрешения. Почувствовал себя маленьким господином, тля? Этого Маар не мог оставить без последствий, хоть вроде и мелочь. Опять же, кто-то из древних сказал – маленькая ложь рождает большое недоверие. А зачем наделять властью людей, которым не можешь доверять?

Подумав так, осм неожиданно для себя хмыкнул: вообще-то, он не доверял никому. Ни в большом, ни в малом. Однако приходилось использовать многих червей – обязательно под контролем. Не разорвешься же сам на сотни кусков? Тем более, мозги стражникам и слугам промывались весьма основательно. Лично Мааром, кем же еще?

А он не гнушался! Выброшенный на радиоактивную помойку всеми презираемый мальчик-полукровка наконец стал Властелином! Пока пусть только здесь, в Ладоге. Пока только здесь…

Однако же имелось, имелось в крепости нечто, что вселяло в осма вполне осознанные надежды не только на укрепление власти, но и на завоевание новых земель. Эта надежда размещалась здесь, в крепости, в подвале угловой башни. Именно туда и отправился сейчас Властелин.

Шел, чеканя шаг. В начищенных до зеркального блеска юфтевых сапогах отражалось ноябрьское солнце. Часовые у башенных ворот при виде своего господина вытягивались и бледнели, отдавая честь.

Нет, все ж таки власть – неплохая штука. Очень, очень приятная. Только уж больно хлопотная, да.

Взяв у часового факел, Маар спустился в подвал, заглянув в круглый, без всяких ограждений и парапета колодец, на дне которого синела какая-то колыхающаяся желеобразная масса. Это и была надежда. Редкое Синее поле! Субстанция, способная генерировать предметы, копировать их в обмен на жизни.

Еще в той, прошлой своей, московской, жизни осм видел, как один Мастер управлялся с подобным Полем. Как бросал в него пистолетный патрон, затем швырял туда же пойманную только что крысу, и… Синеватая вспышка. Хлопок. Запах паленой плоти… И целое ведро патронов взамен! Массой – равное массе крысы. Такая вот арифметика. Вроде бы все просто. Однако с этим конкретным Полем ничего такого не происходило: живых крыс, собак, да и людишек оно лопало исправно… А вот взамен ничего не давало! Ни-че-го!

Отчаявшемуся осму иногда становилось откровенно жаль потраченных на Синее поле средств. Он отдал за него маркитантам дюжину молодых, красивых и вкусных рабынь! Дюжину голубоглазых светловолосых девок. Целую дюжину за синий кисель, поместившийся в не слишком уж и большой горшок.

Далее все сделали, как и сказали маркитанты: принесли, выпустили Поле в колодец, исправно кормили, и… И что же, выходит, зря?

Насколько знал Маар, Полями смерти именовались зараженные участки, субстанции, обычно в виде зыбких желеобразных полусфер самых разных размеров, от мелких – с горшок – до огромных, порой достигающих нескольких десятков метров в диаметре. Поля смерти часто вели себя так, как обычные животные, – охотились, подстерегали добычу… И одновременно могли изменять угодившие в них существа и предметы. К примеру, сам Маар прожегся в Красном поле, обретя невиданную силу, ловкость, ум! В Красном можно было прожечься, Черное изменяло структуру биологических объектов и восстанавливало предметы. Синее – могло копировать…

Тьфу ты! Сплюнув ядовитой слюной себе под ноги, осм выругался. Вот именно, что «могло». Но почему-то не хотело. Может, еще просто до конца не выросло, молодое было… или не доверяло вокруг никому, чувствовало себя некомфортно. Спросить бы у продавцов, да те только по весне явятся. Не-ет, не стоит так долго ждать. Да и что маркитанты могут ответить? Лишь плечами пожмут да посоветуют отыскать Мастера. Человека или любое другое существо – умеющее обращаться с Полями.

Мастер Полей, да… Вот бы кого отыскать. Пригласить, заманить на службу, заплатить со всей щедростью, а потом, как наладит работу Поля… Потом, как говорится, – возможны варианты. Однако же где такого Мастера найти? В здешних гнилых местах – большая проблема. Маар уж и так пробовал, и этак. И посылал по деревням глашатаев-биричей, бросал клич. И развешивал по южному берегу Ладоги дощечки с объявлениями – мол, требуется Мастер Полей. Совсем уж до смешного дошел, однако надо же было хоть что-то делать, не сидеть же сиднем до весны, сложа руки?

Посветив факелом, Властелин вновь заглянул в колодец, глянул на синее колыхающееся мерцанье. Вздохнул. Тихонько вышел обратно. Даже ничего не спросил у стражника. Так и что спрашивать-то? Ясно и так – нужен Мастер Полей.

Искоса взглянув на стройку, ладожский властелин вновь поднялся на башню – там ему лучше думалось, никто не отвлекал. Встал, опершись на парапет щупальцами-руками. Две левые. Две правые. Длинные. И столь же длинный глухой черный кафтан с капюшоном. Как ряса у монахов. Маар с детства любил черный цвет и ненавидел те лохмотья, что всегда предпочитали осмы. А после прожжения в Красном поле он и вовсе стал больше походить на человека. И речь стала куда более членораздельной и четкой, нежели прежде, и мысли в порядок пришли.

Внизу все так же невозмутимо нес свои воды Волхов. Гнулись по берегам голые кусты и деревья – вербы, рябины, ивы. Дальше начинался смешанный лес, тянувшийся далеко-далеко на восток, без конца и без края. Там же, недалеко, располагались зависимые от Властелина деревни. Охотничьи угодья. Пасеки. Поля. Все это зорко охраняли вооруженные лесовеки и крыланы, сообщая о каждом появившемся чужаке. Впрочем, кроме маркитантов у впадения реки в Ладогу, никакие чужаки в здешних местах не появлялись никогда. Да и маркитанты – те только с конца весны и до октября примерно. Пару-тройку ходок за сезон всего-то и делали. Так и что тут было покупать? Ну, мед, ну, рабы, а пуще того – рабыни, да лес. Эх… Отправиться бы в дальний поход на Капшу-реку да прижать тамошних жителей. Говорят, они ткачи искусные. Можно было бы неплохую торговлишку развернуть. Одежда – она всем нужна. Ах, Мастера бы, Мастера… Тогда никакие ткачи не надобны! Знай, в Синее поле жертвы кидай да получай взамен, что тебе надобно. Мастера бы. Мастера!

Много чего обещал Маар за Мастера. Даже хотя бы за сведения о таковом. Мол, живет там-то сям-то – в трех днях пути. Да хоть в десяти, в месяце… Нашли бы! Добрались бы! Да!

А поставщику информации за это – вкусную еду, красивейших женщин, теплую избу: все, что пожелает. Желали многие. Но часто обманывали, говорили, чего толком не знали. Кого пытались обмануть, жалкие глупые хомо?! Ладожский повелитель вранья не прощал, и это поняли очень быстро. Последний из непонятливых – Махитра-купец – нынче как раз и домучивался.

Вроде б и тепло было – будто в сентябре, и молодая трава вставала вдоль крепости зеленой стеною, а все же дни-то стояли короткие, ноябрьские. Часа в четыре дня уже закатывалось, садилось солнце, а затем наваливалась, наступала тьма, разгоняемая лишь огнем факелов да лучин, а при нужде – и лобовым прожектором «Рекса». Вечера тянулись долго, хоть и ложились спать по-деревенски рано. Все. Кроме самого Повелителя и его верных слуг. Хоть и говорят, что умному человеку в компании с самим собой не скучно, а все же осм придумывал себе развлечения – кого-то казнил или тайно проверял часовых – видел-то в темноте прекрасно. Иногда даже пробирался к дальним деревням, подходил к хижинам, подслушивал мысли тех, кто не спал. И, в случае выявления крамолы, тут же принимал меры. Врывался из темноты, словно черный демон!

Все контролировал, все… Правда, дальние деревни – не часто, и причиной тому была обычная лень, так свойственная всем живым существам без исключения. Даже боевые роботы – и те любили постоять без всякого дела, экономя энергию. Вот и сейчас стояли вместе, видать, общались, а заодно контролировали обстановку – с их высоты было видно далеко, и крепостные стены не мешали.

Вот что-то явно заметили. Еще раз всмотрелись в даль, потом совсем по человечески переглянулись. Один из «Чинуков» торопливо направился к башне, доложил металлическим голосом:

– Хозяин, там…

– Я вижу, «Чинук». Спасибо. Иди.

Маар не забывал благодарить – роботы были падкими на похвалу, совсем как дети.

Заурчали сервомоторы. Довольно мигнув фарами, «Чинук» повернулся и зашагал прочь. Теперь уже не к своим, а к дальней башне – на пост. Металлическая фигура издали напоминала гротескную человеческую. Именно поэтому поначалу местные боялись «Чинуков» куда больше, чем «Рекса». «Рекс» – просто большая ящерица, железная зверюга, а «Чинуки» – не иначе как дьяволы!

За дальним лесом, за приземистыми, с древними могилами, сопками, садилось солнце. Последние холодновато-желтые лучи его освещали крыши крепостных башен. Через весь двор и дальше, к Волхову, протянулись длинные черные тени. Кружа над старым жнивьем, громко кричали вороны, рядом, у северной стены, журчала неширокая речка – Ладожка, через которую был переброшен хиленький деревянный мостик, в случае нападения врагов легко уничтожаемый роботами. Из леса к мостику вела довольно широкая и ухоженная дорога, местами даже мощенная бревнами. Дорога шла на север, к Ладоге, к пристани, к лодкам рыбаков и маркитантским складам.

По дороге кто-то скакал, поднимая ошметки грязи и двигаясь в направлении к крепости. Вот уже подъехал к мостику. Прекрасно видевший в сумерках Маар хорошо различил плотоядную когтистую лошадь – фенакодуса – и сидевшего на ней всадника в узких домотканых штанах, в сапогах из кожи летучей мыши и камуфляжной куртке. Штаны и сапоги указывали на низкий социальный статус всадника, куртка же и фенакодус – совсем наоборот. Хороший «конь» стоил двадцать красивых рабынь, и камуфляжная (как ее здесь именовали, «маркитантская») куртка – примерно столько же. Правда, раздобыть все это можно было разными способами, совсем не обязательно покупать.

Судя по тому, что мужчина вообще добрался до крепости, а не был уничтожен по пути крыланами или лесовеками, это был кто-то из своих. Кто-то из внешних или внутренних стражей, не крестьянин-червь – точно, слишком уж ловко управлялся с фенакодусом, да и камуфляж говорил о многом.

Йован! – всмотревшись, наконец, узнал осм. Йован Рыбак, верный вассал, хозяин одного из приладожских хуторов. Один из тех – обещавших…

Хуторянин держал артель, не сам рыбачил, да вот не смог вовремя заплатить недоимки и, как говорится, – «попал»! Верно, оттого и обещался отыскать Мастера, а может, и впрямь знал что-то. Йован близко общался с маркитантами, имел средь них добрых знакомых и даже друзей.

Неужели что-то узнал? Что-то очень важное, вполне достойное обещанной награды. Ну, конечно же – узнал, иначе б не спешил так… себе на погибель!

Перевалив через мостик, Йован Рыбак резко осадил «коня» перед запертыми воротами и помахал рукой стражнику. Чуя теплую конюшню, пищу и отдых, фенакодус радостно завизжал и принялся царапать когтистыми лапами землю.

– Господин!

Едва Маар спустился во двор, как к нему тут же подбежал воротный стражник в латах из толстой бычьей кожи и круглом железном шлеме.

– Там, за воротами – чужак, господин. Называет себя Йованом Рыбаком…

– Пропустить, – зевнув, осм клацнул костяными губами и строго воззрился на воина. – Ты что же, совсем не знаешь Йована?

– Знаю, господин, – не моргнув глазом, отозвался стражник. – Только ведь под личиной Йована может прятаться враг!

– Молодец! – одобрительно рассмеялся Маар. – Правильно рассуждаешь. Как твое имя?

– Внешний десятник Нур, господин.

– Иди дальше служи… десятник Нур. Как видно, я не зря взял тебя в крепость.

Ладожский властелин принял хуторянина не сразу, хотя и очень хотелось узнать, послушать все его мысли. Однако нет – торопливость не к лицу правителю, слишком торопливых не уважают, не боятся, над ними, скорей, насмехаются. Маар вовсе не горел желанием становиться объектом насмешек, а потому – зря никогда не спешил. Вот и на этот раз. Йован Рыбак все равно уже здесь, в крепости – и теперь никуда не денется.

Велев притащить очередного узника, Властелин вытащил из-за пояса широкий обеденный нож и плотоядно облизал костистые губы. Слуги проворно вздернули бедолагу на дыбу. На этот раз это был мальчишка – костлявый, с торчащими ребрами. Пища, конечно, та еще… Так Маар больше не собирался есть, насытившись печенью несчастного Махитры-купца. Есть не собирался, но вот утолить жажду…

– Принесите чашу, – повел взглядом Властелин. – И введите того деревенщину с дальнего хутора…

Ладожский властелин не сказал – «Йован Рыбак». Правитель, который хочет, чтоб его уважали, никогда не должен показывать другим, что помнит имена всех своих холопов! Помнить – должен, показывать это другим – нет. Только избранным, кого хотел отметить. А так… Мало ли, кого как зовут? Не дело правителя помнить имена простолюдинов. Не дело!

Войдя, хуторянин поклонился, приложив руку к сердцу. Лицо его, и раньше худое, теперь еще больше осунулось, обострились заросшие черной щетиною скулы. Из-под распахнутого на груди камуфляжа виднелась рубаха из выцветшей синей холстины. Такие рубахи тоже продавали маркитанты, и ткань называлась – джинса. Ловкая поджарая фигура, хитроватый – себе на уме – взгляд, мягкие, неслышно ступающие сапоги. В такой обуви легко подобраться незаметно и нанести неожиданный удар.

Повернувшись к вошедшему, осм смачно отхлебнул из большой серебряной чаши только выпущенную из несчастного мальчишки кровь. Утолив жажду, чуть помолчал, сканируя мысли и чувства простолюдина. В чувствах легко и ожидаемо читался страх… с большой примесью отвращения. Ишь ты! Ла-адно… Что же касаемо мыслей, то и их Маар прочел без труда, спасибо технологиям оборонных специализированных мутаций и Красному полю. Прочел, передал чашу проворно подбежавшему слуге и, предваряя доклад, спросил:

– Кронштадт? А где это?

– За Петербургом. Недалеко, в море.

Йован Рыбак, конечно же, был наслышан о безграничных способностях жестокого правителя Ладоги, но такого, признаться не ожидал. Властелин прочел его мысли быстро и четко, как сам Йован читал старинную, с картинками, книгу.

– Самое главное, господин, миновать Петербург, а там…

Хуторянин не сдерживал почтительного изумления, и это очень понравилось осму. Вполне довольный произведенным впечатлением, Маар продолжил беседу уже куда более милостиво. Больше слушал, меньше говорил, лишь иногда что-то уточнял, не отказывая себе в удовольствии покопаться в чужих мыслях.

– Говоришь, Мастер Полей – совсем юная девушка? Разве так может быть?

– Так говорят маркитанты, мой господин. И некий кормщик – Рранг из Койвисто, он недавно с торговцами. Так вот, этот Рранг…

– Вижу, – задумчиво покивал властелин. – Он успел повоевать с Кронштадтом. Но… этот нео нам не подойдет – похоже, он прожжен в Красном поле.

– Э… где прожжен, господин?

– Забудь! Я вижу в твоих мыслях еще какое-то одноглазое существо, похожее… – Здесь осм усмехнулся. – Похожее на навозную кучу. Ты ведь именно так думаешь?

От хуторянина прямо дыхнуло волной безмерного удивления, смешанного с искренним уважением и страхом. И это было приятно, очень приятно…

– Это не я думаю, господин. Так рассказывали маркитанты и Рранг. Он, кстати, кормщик…

– Кормщик, возможно, нам очень скоро понадобится, – прохаживаясь возле окровавленного трупа, Маар принялся рассуждать сам с собой, не обращая внимания ни на кого – так ему лучше думалось. – Но Рранг… он точно – прожженный. Иначе как тупорылый дикарь-нео мог стать кормщиком? Управлять кораблем… Впрочем, особого выбора у нас нет, иначе можно ждать бесконечно. Что ж, придется его нанять… И отправить наших людей. Ты сам поведешь их, Йован Рыбак!

Вот на этот раз Властелин, наконец, произнес им простолюдина – громко и четко. Хуторянин вздрогнул и упал на колени… но сказать ничего не успел – нынче говорил Повелитель.

– Возьмете наш катер. Берегом до Невы-реки вас будет сопровождать «Рекс». Кормщику дадите задаток, хороший задаток, полная же оплата – здесь. Отправитесь завтра, с утра… Да! Ты сможешь отыскать этого Рранга?

– Я… я сделаю все, господин!

– Иначе придется действовать самим – а это чревато. Местность-то незнакомая. Все понял, Йован Рыбак?

Если б у него имелись веки, то, верно, Маар при этих словах бы зловеще прищурился… а так просто в круглых глазах Повелителя вспыхнул на миг желтый огонь. Вспыхнул и сразу угас. А острый, с присосками, палец потянулся ко рту, напитываясь кислотной слюною…

– Подойди ближе, Йован Рыбак! На колени… Так…

Левую щеку хуторянина пронзил дымящийся кровавый шрам – след пропитанного кислотою когтя. Отметина Повелителя. Почетный и вечный знак!

Йован покинул подвал, зажимая рану. И не посмел напомнить об обещанной награде. Ясно же было – награда ждала его впереди.