Павел встретил Рюгена восторженно и… Тот только сейчас заметил, что он уже не мальчик, а подросток. Видимо, цесаревич за время отсутствия Наставника перешагнул какой-то незримый рубеж – и вот, пожалуйста. Вроде бы и не вырос, не раздался в плечах, но изменились взгляд, жестикуляция, мимика, поведение… Время от времени он срывался на детское поведение, но это нормально.

– Я считаю, что отец не прав, – серьёзно сказал подросток после окончания урока, – Александр Воронцов мне не нравится, не нравится он и Миниху… Да многим!

– Павел, не стоит обсуждать отца, особенно со мной, – жёстко заявил Грифич, – я в данном случае – лицо заинтересованное, так что сам понимаешь. А начни ты его обсуждать с кем-то ещё – оглянуться не успеешь, как тебя начнут стравливать и ты окажешься в оппозиции.

– Это что, мне нельзя высказывать свою точку зрения? – набычился подросток.

– Можно – и ты её уже высказал, на этом всё. Вообще, будь с высказываниями поосторожней – пойми, для большинства окружающих ты не человек, а… функция. Им плевать на твои чувства и прочее – ты олицетворяешь некое понятие «Наследник», а понятие – не человек. Соответственно, тебя можно и нужно использовать в своих интересах.

– Ты думаешь, я не увижу такого? – удивился Павел.

– Ключик можно подобрать к каждому, понимаешь?

– Понимаю… – медленно протянул цесаревич, – сорвется у первого, десятого, ну а кто-то всё-таки подцепит меня и начнёт манипулировать. До определённой степени, понятно, но и этого может оказаться предостаточно. Тем более…

Тут его взгляд вильнул в сторону портрета мачехи, и Рюген медленно прикрыл глаза. Да, Елизавета была доброй, не амбициозной и достаточно ленивой. Но у неё были родственники, находящиеся на вершине власти, – и кто знает, не придёт ли им в голову расчистить дорогу для её детей?

– И как с этим бороться? – мрачно спросил Павел.

– С манипуляцией достаточно просто – вечером как бы просматривай заново ключевые моменты прошедшего дня – кто как поклонился, что и кому сказал… Сперва только самое важное, а затем научишься и мелочи так смотреть. Ну и понятно, нужно их не просто смотреть, а ещё и анализировать – кому выгодно? Всегда задавай себе этот вопрос.

– Ты так делаешь? – оживился подросток.

– Да, отец научил. Поначалу это очень сложно и будет желание плюнуть, но продолжай работать. Через несколько месяцев это будет получаться само собой, а ещё через какое-то время ты при взгляде на человека будешь вспоминать его досье – из какого он рода, чей сторонник, характер, поведение в определённых ситуациях и так далее. Собственно говоря – это твоё задание.

– А… – И Павел взглядом показал на портрет.

– ТАКИЕ вопросы можно решать только тогда, когда ты станешь не просто цесаревичем, а приобретёшь влияние как отдельный игрок, а не тень отца. Пока – даже не думай.

Павел и в самом деле повзрослел – он потребовал проверки его техники фехтования и… сдал экзамен.

– Вырос, – задумчиво оглядел Рюген тяжело дышащего воспитанника.

– Что… так заметно? – спросил подросток, переводя дух.

– Да более чем. Техника у тебя и раньше была отменная, а сейчас ты и в скорости прибавил, в силе… Ска́чки ещё будут, ты ведь пока растёшь, но даже со скачка́ми ты потянешь на «Крылатого», а уж когда вырастешь…

Счастливая улыбка вылезла на лицо подопечного.

Грифич скучал. Нет, дел-то хватало – один только Департамент требовал неусыпного внимания, но… Но в целом дела там обстояли более-менее благополучно – сам же заместителей подбирал. Кстати, порадовала и Дашкова-Воронцова, сосланная в своё время в Оренбург и получившая права регионального министра образования.

Несколько проверок показали, что созданные ею мужская и женская гимназии – не блеф. Там действительно учат – и учат хорошо. А ещё была техническая школа, коммерческая, сельскохозяйственная, почти три десятка церковно-приходских. В общем, если бы не принадлежность к Воронцовым и не участие в заговоре, Игорь давно бы уже запросил её у императора в качестве заместителя.

К сожалению, её амбициозность и циничность, плюс Воронцова… Слишком много было шансов на то, что она снова влезет в какой-то заговор. В общем, Рюген на месте Петра дал бы ей много больше власти, но где-нибудь в Сибири, без права возвращения в Петербург. В таком случае лет этак через двадцать там вырос бы вполне европейский город. Умна баба и сильна, но идеалистка – и одновременно циничная сволочь. Как это сочетается, попаданец толком не понял – женская психология, ети её… Но ведь сочетается!

Бездельничать? Не вариант. На войну его не отпускал император, а тянуло… Дело даже не в адреналине, а скорее в понимании, что он действительно может помочь. До уровня Суворова-Румянцева-Миниха попаданец недотягивал, но на уровне хорошего комдива тянул вполне – были случаи убедиться во время пограничных конфликтов в Померании.

И хрен бы с ними, с полками – как квартирмейстер он был очень хорош, что признавал сам Суворов. А если учесть, что отец Александра Васильевича в прошлом был именно квартирмейстером, да и сам военачальник начинал именно в таком качестве, то это многого стоило.

Между прочим, должность эта подразумевает не только снабжение войск, но и их боевую подготовку, возведение укреплений, строительство мостов, картографию, разведку местности и «языки»… Хлопотная должность, но между прочим – его признали.

Сейчас же начали доходить нехорошие слухи о деятельности Александра Воронцова на этом посту. Пока ничего такого особо предосудительного не было, но… Были назначения на должности людей откровенно некомпетентных, были уже задержки обозов, жалованья… Не сильно, ну так и свою деятельность тот начал недавно. Так что были у Рюгена нехорошие мысли – как скажется это на боевых действиях и сколько русских солдат погибнет из-за одного некомпетентного мудака.

Сделать он ничего не мог, так что забивал себе голову всякой ерундой, и прежде всего – изобретениями. Великим инженером он не был, а знание принципов работы двигателя внутреннего сгорания СЕЙЧАС ничего не даст. Вон – Ползунов уже придумал паровой двигатель, и что? Да почти ничего – и это несмотря на усилия Игоря по его внедрению.

Так что «изобретал» настольные игры (за что скучающие придворные начали одаривать его дорогими подарками), согнул вешалку из толстой латунной проволоки, да и так, по мелочи… Впрочем, мелочей этих набралось достаточно много. Особенно оценили вешалку – так-то одежду складывали в сундуки, на полки или же на специальных деревянных «болванов». Ну а вешалка и нормальный для попаданца шкаф пришлись Двору «ко двору».

От желания отвлечься начал больше заниматься с детьми. Богуслав и маленькие двойняшки, Светлана с Людмилой, с радостью общались с отцом. Нельзя сказать, что он раньше не занимался с ними – напротив, почти каждый день проводил с ними не меньше двух часов – старался по крайней мере. Но играл достаточно редко – обычно просто сидел в комнате, общаясь с женой и время от времени отвлекаясь на детей.

Сейчас же начал обучать их каким-то детским играм из своего времени, рассказывать сказки. Со сказками вообще получилась интересная история – банальная «Репка» и «Колобок», которые он считал народными, оказались незнакомы нянькам. Настоящие же народные сказки даже звучали совершенно по-другому, и в большинстве случаев были такими страшилками, что Стивен Кинг отдыхает.

Обнаружилось это случайно, когда он заметил, что слушают его не только дети, но и няньки, жена… Причём слушают, затаив дыхание. Ну и повелось – слушают, а в углу сидит писец, лихорадочно строчащий карандашом. Так что к началу марта из типографии Шляхетского корпуса вышло сразу два тома сказок – для самых маленьких и для детей постарше. И если «Колобок» и прочие малышовые сказки были приняты просто благосклонно, то вот «Русалочкой» зачитывался весь «Петербург».

Игорь же в это время заканчивал «Сказку о мёртвой царевне и о семи богатырях». Нужно сказать, что помимо медитации, необходимой, чтобы информация всплыла, он применил ещё и таланты художника, сделав великолепные рисунки – как и в случае с «Русалочкой».

Литературная деятельность прекратилась к началу апреля – обнаружилось, что в войсках недостаток продовольствия и из-за этого пришлось даже прервать удачно начавшуюся осаду Хотина, одной из важнейших крепостей польских конфедератов. Воронцов, которого Миних прямо обвинил в воровстве, не нашёл ничего лучше, как свалить вину на Рюгена.

– Я?! – орал Грифич на бледного Петра. – Я вор?! Столько лет служил, копейки не взял, а потом меня вором называют?! Не лучше ли вспомнить «подвиги» этого урода?! Сам же его с поста генерал-губернатора Петербурга смещал – за воровство, как и отца!

Попаданца несло – контролировать свою ярость он мог с трудом и наговорил в итоге много лишнего. Точнее, лишнего-то было сказано сравнительно немного – разве что прояснилось его отношение к Александру Воронцову. Но вот громкость… Слушал его если не весь Зимний, то уж точно – большая часть, лёгкие у попаданца были на редкость могучими, да и с голосовыми связками всё в порядке. И нужно сказать, что общественное мнение было на стороне Померанского…

Не все его любили, но вот уважением герцог пользовался и уж точно обвинения в воровстве были лишними. Если бы генерал-квартирмейстер Воронцов начал бы рассказывать о неумехах-подчинённых, мышах и прочем, могло и проскочить, а так… Так даже император озверел и провёл короткое расследование, после которого шурин вылетел из покоев императора со сломанным носом…

– Паразит! – орал Пётр на родича. – Нна! – в лицо Воронцову прилетела плюха, но император был достаточно тщедушным человеком и сам почувствовал, что слабо. Если бы не перстни, оцарапавшие лицо вора, эффекта и вовсе бы не было. Озверев, император не глядя взял со столика шкатулку с безделушками и ударил ею генерал-квартирмейстера в лицо – неуклюже, плашмя. По ковру персидской работы рассыпались какие-то драгоценности жены из сломавшейся шкатулки, а Пётр продолжал орать на ставшего перед ним навытяжку с окровавленным лицом Александра Воронцова.

– Скотина! Воруешь, у меня воруешь! Мало я тебе дал?! Да клеветать, свинячий сын! На Грифича, который ни копейки казённых денег не украл, о чём весь Петербург знает?! Ты не только вор, но и дурак! Вон пошёл, видеть тебя не хочу…

А кое-кто из его окружения отправился в ссылку, лишившись части имущества.

Оказалось, что, несмотря на всю любовь к родственникам, терпеть воровство, из-за которого погибают ЕГО солдаты, Пётр Федорович не мог и не хотел. Да и супруга, несмотря на всю любовь к брату, женщиной была доброй и сострадательной, а «солдатиков» она жалела в данном случае больше.

– Генерал-квартирмейстер – ты, – коротко сказал император, вызвав его к себе, – полномочия – максимальные. И… прости, я был не прав.

С этого дня принц развил буквально лихорадочную деятельность. Сильно помогало то, что он всё-таки немного отслеживал происходящее и был в курсе – куда подевалась очередная партия продовольствия и где можно найти седельную кожу… Оставив беременную Наталью (повитухи говорили о мальчике!), он носился по Петербургу и орал, бил, сажал в тюрьмы и ссылал на каторгу.

Припасы требовались здесь и сейчас, а не когда-нибудь потом. Каждый день промедления означал, что русским солдатам может не хватить еды, пороха, свинца. Сильно помог Потёмкин, оказавшийся ещё и хозяйственником. Вообще, чем дальше, тем больше попаданец уважал этого человека и много хорошего говорил окружающим о его качествах.

– Я с тобой еду! – сообщил ему сияющий Павел.

– Исключено! – категорично отрезал Грифич.

– Папа разрешил, – сообщил в ответ довольный подросток и показал язык. Усевшись в кресло, он поджал под себя ноги (привычка, перенятая у Игоря) и начал рассказывать свои «ужжасно героические» планы на предстоящую войну. Как водится в таком возрасте, с реальностью они были связаны мало… Дослушав до рейдов в турецкие тылы и атак «впереди, на лихом коне» на вражеские батареи, Наставник покинул цесаревича и отправился к Петру.

– Конечно, – благодушно сказал император, – пусть в войне поучаствует.

Рюген предпринял ещё несколько попыток отговорить от такой идеи, но Пётр Фёдорович, похоже, просто не понимал. Сам он очень любил армию, но в сражениях никогда не был. Возможно, именно поэтому война воспринималась им как нечто возвышенное и романтичное – ну сам Померанский тому пример! «Поединок на Мосту», мать его…

Сам же Игорь прекрасно понимал, что такое шальные пули и ядра, эпидемии, а главное – неизбежные случайности. Тут хоть полк охраны приставь, так всё равно будут какие-то моменты, где этого полка не окажется или же от него не будет толку.

Дело было не только в жалости к подростку и в том факте, что он вообще-то привязался к подопечному… Но и в том, что был он не просто первенцем, а ещё и единственным отпрыском мужского пола у Петра. А одной из важнейших задач Рюген считал преемственность власти – без каких-либо переворотов. Самое же скверное, что от ближайшего окружения Александра Воронцова при виде царевича тянуло каким-то нехорошим ожиданием…