Глава 5
НАДПИСЬ В КАРАДЕ И ПОТОП
Пока серебристый лайнер стремительно несся в западном направлении над горами и равнинами США, одного нетерпеливого пассажира попеременно терзали тревога и надежда. Что удастся найти в Сиэтле — прекрасном городе, расположенном на расстоянии целого континента от Восточного побережья, где Эрил Каммингс только что сделал столько поразительных открытий, касающихся горы Арарат и ковчега? Ждет ли его такой же прием, как и в редакции «России» в Нью-Йорке? Или русский генерал окажется дружелюбнее и отнесется с пониманием к той необычной задаче, которая привела Каммингса к нему? Был ли он на пороге нового, столь важного для его поиска открытия?
Восьмидесятилетний русский генерал армии Александр Яковлевич Ельшин оказался сердечным, отзывчивым джентльменом. Этот доблестный, удостоившийся многих наград ветеран двух великих войн считался «великим гуманистом и ученым». Он был почетным членом Американской международной академии в Вашингтоне и Научно-исследовательского университета Андраса (Индия). Но оказалось, что не Ельшин написал статью в «России», как он, в конце концов, признался, убедившись в искренности и добрых намерениях своего нового знакомого, но охотно представил Каммингса истинному автору — полковнику Александру Коору, близкому другу и бывшему сослуживцу по царской и белой армии.
К заслуге полковника Коора следует отнести более подробную техническую информацию (которой он охотно поделился) о районе горы Арарат и о существовании ковчега. Будучи командиром войск, которые охраняли Араратский перевал в последние годы Первой мировой войны, он собрал обширный фактический материал, позволивший ему написать статью для «России» и к тому же лично знал родственников некоторых участников экспедиции по поиску ковчега. Он также воевал с большевиками, в конце концов, скрылся вместе с женой в Манчжурии и со временем получил убежище в США.
Вскоре эти бывшие офицеры русской армии и их семьи подружились. Поскольку и генерал Ельшин, и полковник Коор были лично знакомы с участниками царской экспедиции, они оба очень обрадовались, узнав, что столь важный проект по исследованию библейской темы получил продолжение. Полковник Коор сразу же предложил неоценимую помощь, поделившись собственными знаниями и результатами многолетних исследований. На протяжении нескольких месяцев он сообщил множество важных для поиска данных, что свидетельствовало о его глубокой заинтересованности.
Первого марта 1946 г. от полковника Коора была получена следующая информация:
«Ниже привожу данные, которые были получены через генерала Е.Б. Мавловского из официальных архивов российской Кавказской армии и которые могут помочь в нашем исследовании:
Штаб 14-го железнодорожного батальона располагался в Баязете к юго-западу от Большого Арарата, а штаб бригады — Маку, к юго-востоку от Малого Арарата. Ею командовал полковник Сверчков. 14-й батальон прибыл из России на фронт летом 1916 г. Насколько мне известно, Ноев ковчег был обнаружен в конце 1916 г., и поисковые партии вынуждены были ждать до лета 1917 г.
Я знаю, что сержант Борис В. Ружанский служил в 14-м батальоне. Насколько я понимаю (и это вполне логично), первая и вторая партии экспедиции на гору Арарат были сформированы силами 14-го бапимьона или 3-й Заморской бригады по приказу штаба местной бригады. Сержант Б. В. Ружанский был включен в партию потому, что он специалист. Перед войной он работал в Технологическом институте Петра Великого и посещал занятия в Императорском археологическом институте в Санкт-Петербурге. В 1916 г. 3-й Кавказский авиаотряд под командованием старшего лейтенанта Заболоцкого нес службу в районе горы Арарат и озер Ван и Урмия. Этот авиаотряд обслуживал 4-й Кавказский корпус, а инспектором армейской авиации был капитан Курбатов. Полагаю, Вам следует найти старшего лейтенанта Заболоцкого, поскольку именно он обнаружил с самолета ковчег и положил начало поиску. Капитан Курбатов был его командиром…
Я находился в араратском районе в ноябре 1915 г. во время Русско-турецкой войны. Штаб Кавказской армии командировал меня вместе с другими офицерами во главе специальных подразделений из Барзама и Пятигорска на оборону Араратского перевала к северо-западу от пика Большого Арарата и Зорского перевала в нескольких милях к северо-западу от неминуемого турецкого наступления. В июне-июле 3-я турецкая армия прорвалась сквозь наши порядки вблизи от Аг-рыдага и в районе горы Арарат. Именно во время службы там я узнал о ряде неподдающихся расшифровке надписей и обследовал места археологических раскопок в том районе. (Подпись) Александр А. Коор».
Полковник Коор любезно поделился своими картами археологических раскопок, на которые он всегда мечтал вернуться для продолжения исследований. Он также предоставил следующее заверенное заявление касательно русской экспедиции 1916 г.:
«ВСЕМ ЗАИНТЕРЕСОВАННЫМ ЛИЦАМ: Настоящим я, Александр А. Коор, бывший полковник и командир 19-го Петропавловского полка, удостоверяю, что слышал об обнаружении Ноева ковчега следующее:
(1) Старший лейтенант Павел Васильевич Ружанский из 156-го Елизаветпольского полка Кавказской армии. Долгие годы я был знаком с семьей Ружанско-го. Познакомился с ними в городе Казани, Россия, где учился в военном училище. Старший лейтенант Ружанский был ранен при взятии его полком Чобан-Деде, центрального форта укреплений Эрзурума. Он был освобожден от действительной службы и направлен на работу в комендатуру города Иркутска, Сибирь. После совершенного большевиками переворота он перебрался в город Харбин, Манчжурия, где я встретился с ним в 1921 г.
(2) Лейтенант Петр Николаевич Леслин из 261-го Ахилчинского полка также Кавказской армии. Во время переворота большевиков он был арестован, но бежал от них и в декабре 1918 г. присоединился к моему Петропавловскому полку.
(3) Где-то в июле-августе 1921 г. мы с лейтенантом Леслиным встретились в Харбине со старшим лейтенантом Ружанским. В одной из бесед старший лейтенант Ружанский поведал мне об обнаружении Но-ева ковчега. Он (Ружанский) не знал всех подробностей, так как был ранен и эвакуирован в Россию, но его брат Борис Васильевич Ружанский, сержант военного железнодорожного батальона, участвовал в экспедиции, отправленной на гору Арарат для подтверждения находки Ноева ковчега. Лейтенант Леслин также знал об обнаружении Ноева ковчега не по слухам, а от старшего дивизионного адъютанта, сказавшего ему, что в седловине двух пиков горы Арарат был найден Ноев ковчег. Вот все, что я слышал от указанных двух офицеров, которые — я уверен — говорили правду. (Подпись) Полковник Александр А. Коор».
Так, «основные факты» истории Росковитского были полностью подтверждены, как и утверждения двух бывших солдат о том, что была организована русская экспедиция из двух партий для проверки сообщения о находке ковчега.
Полковнику Коору — ученому, исследователю, историку, этимологу-специалисту по древним языкам, знатоку древней истории России и Дальнего Востока, выпускнику Казанского военного училища — принадлежит важное открытие (в 1915 г.) древнешумерской надписи в Караде на Араратском перевале, вблизи Большого Арарата. Надпись, рассказывающая о великом библейском наводнении, была опубликована директором Бюро библейских исследований доктором Дж. О. Киннаманом в его журнале «Байбл Акиалоджикол Дайджест» в последнем квартале 1946 г. Хотя несколько фигур на скальной стене было стерто прошедшими столетиями, все-таки можно прочитать историю потопа: «Бог посеял семена слова в воды… воды наполнили землю, падая сверху… его дети остановились на горе или пике».
Касательно достоверности перевода этой примечательной надписи доктор Киннаман писал 2 августа 1946 г.:
«Я получил два письма от полковника Коора… прочитал и изучил их… Полковник Коор оказался ученым с обширными знаниями. Разбираясь в вавилонской клинописи, египетских иероглифах, древнееврейском языке и т. п., я бы сказал, что полковник сделал очень точные переводы тех надписей, толкованием которых он занимался».
Директор Восточного института Чикагского университета Джон Уилсон, находясь под впечатлением от собранных к тому времени данных, писал 2 ноября 1945 г. Бенджамину Франклину Аллену из Экспедиции по исследованию Священной истории. Разъяснив, что придерживается «агностической, но не скептической или враждебной позиции в отношении конкретного плана операции», доктор Уилсон заявил:
«На протяжении многих лет поступали обстоятельные доклады о неком примечательном явлении на горе Арарат. Поскольку эти доклады доходили через третьих лиц, они остаются скорее слухами, нежели доказательствами. В таких докладах говорится также о надписях таким образом, словно их количество и длина оправдывают лингвистический анализ. Я чувствую, что научная экспедиция со способным научным персоналом, с точным научным оборудованием и под контролем Турецкой службы древностей развеяла бы сомнения относительно существования этого явления. Объективное исследование в ключевой, но мало изученной области стало бы вкладом в научное знание».
Примерно в то же время доктор Гилберт Гросвенор из Национального Географического общества (Вашингтон) проявил большой интерес к Экспедиции исследования Священной истории, которая официально занималась проверкой указанных «слухов» и «обстоятельных докладов». Чистосердечно признав, что его собственное общество скорее склонно верить, что история Ноя и ковчега принадлежит к области месопотамского фольклора, он заявил, что подлинная находка «вызвала бы больший интерес общественности, чем любое открытие, сделанное до сих пор».
Размышляя о влиянии, которое такая находка оказала бы на научный мир, доктор Гросвенор заявил: «Обнаружение ковчега явилось бы величайшим археологическим открытием всех времен».
Во время службы в районе Арарата полковник Коор тратил большую часть своего свободного времени на разведку и составление карт мест археологических раскопок, которые он находил сам или по подсказке жителей деревни, узнавших о его интересе к древней истории их земли. Полковник сохранил эти карты, привез в Америку и со временем передал Экспедиции по исследованию Священной истории, когда узнал о ее планах отправиться на Арарат.
В конце лета 1969 г. один из таких отдаленных районов был заново найден Эрилом Каммингсом и доктором Лоренсом Б. Хьюиттом, они обнаружили древние развалины, соответствовавшие описаниям, полученным полковником Коором от крестьян в 1915 г. Не было никакого сомнения в их античности. Оставалось определить, датировались ли они эпохой Ноя. Поскольку сезон кончался и настало время возвращаться в США, исследования пришлось свернуть. И все же доктор Уилсон не напрасно говорил, что объективное исследование в ключевой, но мало изученной области стало бы вкладом в научное знание. Возможно, таким же важным в своем роде, как и новое открытие ковчега.
