Глава 12
АТЕИСТЫ И КОВЧЕГ
История, которую предстоит рассказать, «трещала по всем швам» с момента ее упоминания в главе I. По временной очередности и важности она по праву должна бы была опередить все остальные истории в настоящей книге. С другой стороны, если бы правда была открыта в то время, когда происходило описанное в ней событие, то без сомнения не было бы никаких историй об экспедициях или исследованиях, ибо существование ковчега было бы установлено и на гору Арарат стеклись бы со всего света набожные или просто любопытные паломники, жаждущие увидеть великий корабль. Можно было бы даже предположить, что религиозная история всего цивилизованного мира изменилась бы, а конфликт между креационизмом и теорией эволюции исчерпал бы себя, едва начавшись. К сожалению, все случилось не так, и история не закончилась, хотя и берет свое начало давным-давно — в середине XIX века.
Эта поразительная история началась самым необычным и неожиданным образом. Ранней весной 1952 г. после службы в церкви в Тусоне, штат Аризона, некий джентльмен притронулся к плечу Эрила Каммингса. Тем джентльменом оказался Рой Кинзер, его любимый преподаватель из средней школы. После обмена обычными любезностями и воспоминаниями, бывший учитель поинтересовался нынешними занятиями прежнего ученика.
— Среди прочего, — ответил Каммингс, — я занимался поисками Ноева ковчега.
— Ноева ковчега! — воскликнул Кинзер. — Ну, тогда вам следовало быть в нашей церкви на прошлой неделе. Пастор как раз выступил с проповедью на эту тему! Зайдите сегодня ко мне после полудня, и я вам все расскажу.
Удивительная история была вскоре подтверждена Харолдом Уильямсом, в то время пастором Церкви адвентистов седьмого дня в Логанспорте, штат Индиана. Из письма, озаглавленного «Тому, кого это может заинтересовать», Эрил Каммингс впервые узнал о первом, вероятно, обнаружении Ноева ковчега в новые времена. Знаменательно и то, что, как и в случае с французом Фернаном Наваррой, сообщение было получено через представителя армянского народа. Последующее исследование показало, что это историческое событие произошло около 1856 г.
«В 1915 году, — начинался рассказ, — миссис Уильяме и я жили в колледже «Тихоокеанский союз», где я посещал специальные занятия. Мы заведовали частными яслями. Мои родители проживали на Телеграф-авеню в Окленде, штат Калифорния.
Однажды, когда мы находились у родителей, пришел юноша от пастора Церкви адвентистов седьмого дня в Окленде Элдера Беддоу, который уже некоторое время не появлялся в церкви и просил срочно навестить его. Поговаривали, что он болен.
В Армении этого человека звали Иеарамом, что соответствовало имени Иеремия. Будучи еще молодым человеком, он совершил паломничество из Армении в Иерусалим, за что получил звание «Хаджи», и с тех пор его звали «Хаджи Иеарам», или «Иеремия Паломник».
Хаджи я нашел едва живым из-за дизентерии на чердаке его дома. Он был настолько слаб, что в течение нескольких дней я не мог опустить его в комнаты и вынужден был лечить его и ухаживать за ним прямо на чердаке. Как только он немного пришел в себя, я перевез его в дом родителей, а оттуда в свой дом, где вместе с миссис Уильяме мы безвозмездно ухаживали за ним долгие месяцы, считая его нищим.
Хаджи был одним из самых серьезных и посвященных адвентистов седьмого дня, которых я когда-либо знал. Он был первым новообращенным иностранцем нашего первого миссионера за рубежом Дж. Н. Эндрюса. Я уже забыл место и обстоятельства их первой встречи, но после своего обращения Хаджи Иеарам переехал в США и работал в старом санатории в Бэттл-Крик (штат Мичиган). Прежде он был коммерсантом в Константинополе. Трижды бизнес в США приносил Хаджи богатство, и он собирался вернуться в Старый Свет, но каждый раз его обворовывали прежде, чем он добирался до места назначения. В четвертый раз, уже в Окленде, он занялся продажей недвижимости и антиквариата, накапливая состояние на старость. Ему было почти семьдесят четыре года, и он постепенно слеп из-за катаракты.
В мае 1916 г. мы с миссис Уильяме переехали в Южный Ланкастер, штат Массачусетс, где я получил работу на факультете профессора Мачлана. К тому времени Хаджи Иеарам почти полностью ослеп, поэтому мы перевезли его в дом моих родителей в Окленде, где он и умер. Как оказалось, он владел значительной собственностью. Один дом он завещал моей матери в награду за уход за ним.
Пока он еще жил с нами в колледже Тихоокеанского союза, Хаджи попросил меня принести толстую тетрадь и аккуратно записать историю, которую он жаждал рассказать мне, так как был уверен, что она будет однажды востребована, когда его уже не будет.
Ниже я привожу эту историю по памяти с помощью миссис Уильяме, которая также слышала ее.
«НОЕВ КОВЧЕГ»
Родители и семья Хаджи Иеарама жили у подножия Большого Арарата в Армении. Согласно преданиям, они были прямыми потомками тех, кто вышел из ковчега и никогда не мигрировал с этой земли. Потомки и сторонники Хама мигрировали в землю Шинар и построили Вавилонскую башню; другие мигрировали в разные страны, а предки Хаджи всегда оставались рядом с горой, где ковчег обрел покой в маленькой долине, окруженной небольшими вершинами и расположенной примерно в трех четвертях расстояния от подножья до вершины.
В течение нескольких столетий после потопа его предки ежегодно совершали паломничество к ковчегу, чтобы принести жертвы и помолиться. К нему вела удобная тропа и ступеньки в отвесных местах. В конце концов, враги Бога решили подняться на Арарат и разрушить ковчег, но когда они приблизились к его местонахождению, разразилась страшная гроза, и потоки смыли тропу, а молнии разрушили скалы. С тех пор прекратилось паломничество, ибо армяне боялись указать дорогу безбожникам и опасались гнева Бога. Ту ужасную грозу они восприняли как знак того, что Бог не желает, чтобы тревожили ковчег практически до конца света, когда он будет явлен всему миру. Тем не менее члены племени передавили легенды из поколения в поколение, и время от времени в очень жаркие лета единичные пастухи или охотники рассказывали о том, что добрались до маленькой долины и действительно видели один конец ковчега там, где он становился видимым в результате таяния снега и льда.
Когда Хаджи был уже большим мальчиком, но еще не стал мужчиной, в его доме появились чужаки. Если память мне не изменяет, пришли три ужасных человека, которые не верили в Библию и в существование Бога. То были ученые-эволюционисты. Они организовали свою экспедицию, желая доказать, что легенда о Ноевом ковчеге — обман и фальшивка. Они взяли отца юного Иеарама в проводники. (Тогда Иеарам еще не был Хаджи, а всего лишь большим мальчиком.) И они наняли мальчика в качестве помощника отца. Стояло очень знойное лето, так что снег и ледники растаяли больше обычного. Армяне в принципе не желали принимать участие в экспедициях к ковчегу, опасаясь неудовольствия Бога, но отец Хаджи подумал, что пришло время, когда Бог хотел, чтобы мир узнал о существовании ковчега, и сам пожелал доказать тем атеистам достоверность истории о потопе и о ковчеге. Преодолев неимоверные трудности и опасности, партия добралась до маленькой долины наверху Большого Арарата — не на самом верху, а чуть ниже по склону. Долина окружена рядом небольших вершин. Там ковчег нашел убежище в небольшом озере, и пики вокруг него оберегали ковчег от приливных волн, накатывавших во время отступления потопа. С одной стороны долины вода от таящего снега и льда падает в речушку, бегущую по стону. Когда они добрашсь до места, то нашли там нос большого корабля, выступавший изо льда. Они вошли внутрь ковчега и стеши его изучать. Он был поделен переборками на помещения, в которых прутами были огорожены отделения, похожие на современные клетки для диких животных. Все сооружение было покрыто внутри и снаружи толстым слоем очень крепкого лака или глазури. Это был скорее большой дом на корпусе корабля, но у него не было окон. Был один дверной проем огромных размеров, но без двери. Ученые были потрясены и прийти в страшную ярость, найдя то, что считали несуществующим. Они так разъярились, что решили уничтожить корабль, но дерево оказалось тверже камня. У них не было с собой инструментов и снаряжения для разрушения такого крепкого корабля, и им пришлось отказаться от своей затеи. Все же им удалось отодрать несколько бревен, и они попытались сжечь их, но древесина оказалась такой твердой, что практически не горела. Затем они посовещались и торжественно приняли страшный обет: тот из присутствовавших, кто скажет хоть слово об их находке, будет подвергнут пыткам и убит.
Своему проводнику и его сыну ученые сказали, что будут следить за ними и подвергнут их пыткам и убьют, если узнают, что они проговорились кому-либо о находке. Опасаясь за свою жизнь, Хаджи и его отец никогда не рассказывали о находке никому, кроме своих ближайших родственников, которым они доверяли. В 1918 г. мы переехали в Броктон, штат Массачусетс, где я стал преподавать уроки труда в городской средней школе. Вскоре я был принят попечительским советом штата на постоянную работу и проработал почти восемь лет, пока не принял духовный сан. Так вот, если бы какой-нибудь неверующий ученый нашел коленную чашечку слона, которая выглядела бы как черепная кость, они объявили бы ее недостающим звеном, и об этом сообщили бы огромными заголовками на первых полосах газет, а любые сообщения в поддержку Библии большей частью игнорируются. Однажды вечером (я почти уверен, что это было в 1918 г.) я читал газету в нашей квартире в Броктоне. Вдруг я обратил внимание на напечатанную мелким шрифтом коротенькую заметку о признании умирающего человека. Это сообщение занимало одну колонку не более двух дюймов в длину. В нем говорилось, что один престарелый лондонский ученый на смертном одре боялся умереть, не сделав стралиного признания. Далее кратко сообщались та же дата и те же факты, которые поведал нам Хаджи Иеарам. Я достал толстую тетрадь, в которую записал его рассказ, — совпали все детали. Хаджи Иеарам умер в доме моих родителей в Окленде примерно в то же время, когда умер и престарелый ученый в Лондоне. Мы никогда не сомневались в рассказанной Хаджи истории, но когда этот ученый на смертном одре на другом краю света повторил ту же историю во всех подробностях, мы поняли, что она правдива во всех деталях. Я хранил вырезку из той газеты в толстой тетради вместе с историей Хаджи долгие годы. В 1940 г. школа и санаторий, в которых мы с миссис Уильяме проработали девять трудных лет, сгорели за двадцать минут в результате взрыва газа. Сгорело все, что у нас было, а мы с сыном Натаном получили почти смертельные ожоги. В том пожаре погибли толстая тетрадь с рассказом Хаджи и газетная вырезка с предсмертной исповедью безбожного ученого вместе со всем, что у нас было на земле.
Я глубоко сожалею, что не могу представить эти два свидетельских показания в том виде, как они были изначально изложены. Я могу лишь рассказать по памяти то, что было рассказано миссис Уильяме и мне и что я записал, а также то, что было напечатано в газете. В то время в Броктоне выходили две газеты. Я не помню, была ли это одна из них или Бостонская газета, в которой мы прочитали ту заметку, поскольку я покупал попеременно то ту, то другую. Но в одном я уверен: Ноев ковчег все еще находится на горе Арарат, и когда Богу будет угодно, какая-нибудь экспедиция сообщит миру новость и все факты, так что у скептиков не останется отговорок. Искренне ваш, (Подпись) Харолд Н. Уильямс».
Этот просто написанный и явно искренний рассказ придал новый импульс исследованию, которое уже некоторое время топталось на месте, когда казалось, что следы пропали под землей подобно ручью в пустыне. Экспедиция Смита завершилась неудачей, а труд фернана Наварры ещё не увидел свет. И тут появился новый ключ, который следовало использовать.
Глубокая заинтересованность Харолда Уильямса и его желание помочь стали очевидны из его ответа на запрос от 10 июля 1958 г.: «Вы вправе использовать рассказ о Хаджи Иеараме, который я послал вам…» Соответственно, на протяжении ряда лет Харолд Уильяме продолжал подкреплять историю Хаджи дополнительными подробностями, которые приходили ему на память, но ни разу не отклонился от изначальной версии. 18 июня 1960 г. он писал:
«Я так жалею, что история Хаджи Иеарама сгорела при пожаре… Если бы она была сейчас у нас, мы бы узнали, где жил Хаджи в молодости и где начинать восхождение на гору к ковчегу в леднике. По крайней мере, у нас была бы отправная точка. Отец Хаджи мог вести их окольными путями к нужному месту, как часто бывает необходимо при восхождении на гору, но у нас был бы отправной пункт… Мы также знаем, что ковчег скорее напоминает дом, сооруженный На весьма крепком корабельном днище, в отличие от наших обтекаемых прогулочных судов».
Позже в том же году Харолд Уильяме писал:
«Хаджи знал, что вскоре умрет, и хотел, чтобы сохранили его историю, дабы, когда придет время, она побудила смельчаков отправиться на поиски ковчега и неопровержимых доказательств. …Определенные факты настолько ясны, что я без каких-либо колебаний сообща! их вам: Хаджи родился около 1840 г., так как ему исполнилось 75лет, когда в 1915 или 1916 г. он попросил меня записать его историю. Ему было около пятнадцати или чуть меньше, когда они отправились в экспедицию. Моя память и впечатления подсказывают, что ему было 13— 15лет, следовательно, экспедиция состоялась в 1853 или 1854 г…
Хаджи жил с нами и моими родителями несколько лет перед своей смертью в доме моих родителей. На его слово можно было полностью положиться. Ему незачем было выдумывать такую историю… Отец Хаджи явно видел ковчег раньше или знал от других, где его следовало искать, так как он повел ученых прямо к нему. НО ЭКСПЕДИЦИЯ БЫЛА ВЕСЬМА ИЗНУРИТЕЛЬНОЙ И ОПАСНОЙ и поднялась на большую высоту. Ученые так рассвирепели… что попытались сжечь его… и «изрубить его в куски», но ковчег был таких гигантских размеров, что они никак не могли уничтожить его… Большая дверь была снята с ковчега и покоилась на скалах таким образом, что образовала навес, под которым находился жертвенник, и дым от алтаря закоптил скалы и нижнюю сторону огромной двери… В моей памяти сохранилось впечатление, что Хаджи знал, что высота Арарата около 16 тысяч футов. Я же помню, как он говорил, что ковчег покоится в леднике и что только в очень жаркое лето можно было увидеть его нос, торчащий из растаявшего края ледника в том месте, где он питает ручей, сбегающий по склону горы… В последние годы Ноев ковчег и гора Арарат стали вызывать живейший интерес. Одна экспедиция отправилась на Арарат в прошлом году. Я читал, что готовится французская экспедиция. Мне также сообщили, что сейчас рассматривается возможность направить и американскую экспедицию. Выполняя свое обещание старому Хаджи Иеараму, я передал и сейчас передаю его историю людям, которые пытаются организовать американскую экспедицию на разведку Арарата… Старый Хаджи очень беспокоился об этом и хотел, чтобы его сведения были переданы в случае необходимости с тем, чтобы приободрить людей. Я выполняю свое обещание великому.
Отвечая на запрос о внешнем виде старого армянина, Харолд Уильяме нарисовал очень «живой» портрет:
«Хаджи не был крупным мужчиной — около 5 футов ростом и весом всего около 150 фунтов. Но он был широкоплеч и мускулист, имел типичные для армянина черты лица и жесты, прямые тонкие волосы. Его печальные, серьезные и искренние глаза искрились улыбкой, которая придавала живость его лицу. Глубоко религиозный человек, он никогда не был фанатиком, и благодаря многим своим притягательным качествам он вскоре стал любимым членом семьи Уильямсов».
Поиск дополнительных доказательств таинственной экспедиции Хаджи и его исповеди на смертном одре завел далеко и занял годы.
Разочарованные безбожники тщательно прикрыли следы своей экспедиции — она так и не была официально зафиксирована. Есть основания думать, что ее членами были видные представители научных кругов своей страны и что сообщение о неожиданной находке своим коллегам-атеистам действительно принесло бы им большие неприятности. Как бы то ни было, не было найдено никакого подтверждения этой экспедиции.
Есть, конечно, кое-какие туманные намеки. Около 1856 г. на Арарате побывало несколько экспедиций, о которых не известно ничего определенного. Одной из них могла быть и экспедиция атеистов. Выступая в Королевском географическом обществе в 1878 г., Брайс после аккуратного перечисления всех альпинистов и экспедиций, совершивших к тому время восхождение на Арарат, сказал: «Насколько нам известно, могли быть совершены еще одно-два восхождения, но не существует никакого письменного упоминания о них».
Герман Абих, известный геолог и знаток Арарата и Кавказа, также был не в курсе происходившего в тот период. «В начале 1853 г., — говорил он, — яоставил Кавказ на пять лет. По возвращении я слышал о нескольких восхождениях на Арарат в прошедший период. Одним из них могло быть восхождение майора Стюарта». Мы, естественно, знаем, что партия Стюарта не подходит под описание Хаджи экспедиции атеистов, ибо ее участники знали, что ступают по земле, освященной Библией.
В письме от 23 мая 1958 г. Фернан Наварра упомянул телефонный звонок «одного француза, чей дед участвовал в экспедиции на Арарат по приказу Наполеона III и вынес кусок дерева, полученный им в качестве подарка от местных жителей». Та экспедиция могла состояться, следовательно, между 1852 и 1870 гг.
Дэнби Сеймуру приписывают другое восхождение в 1856 г. с партией англичан. Абих также приписывает некоему Генри Дэнби Сеймуру восхождение в 1845 г., хотя в некрологе Сеймура указывается сентябрь 1846 г. и говорится, что «его имя редко, если вообще включается в список успешных восхождений на гору».
Абих цитирует несколько уклончивое описание Сеймуром своего восхождения: «Сейчас у меня нет под рукой моих записей. Моими товарищами были два армянина и один офицер-казак. Помню, как мы спали в лесистой долине накануне восхождения под руководством пограничника-казака. (Напомним, что в 1856 г. Арарат был территорией России, — Прим. автора.) Мы так и не нашли носильщиков. Один из армян был нашим проводником… В последний момент проводник отказался от участия потому, что у него не оказалось сапог. Мне пришлось отдать ему собственные сапоги и отправиться в путь в турецких тапочках…»
Этот же Сеймур, который согласно некрологу придерживался «передовых либеральных идей» и долгие годы был членом Совета Королевского Географического общества, был тем самым человеком, которого называли просто «Дэнби Сеймур». Он был деверем известного ассириолога сэра Генри Роулинсона, который подтвердил сам факт восхождения в 1846 г. при обсуждении речи Джеймса Брайса в Королевском Географическом обществе в 1878 г. Неизвестно, действительно ли Сеймур совершил два восхождения или возникла просто путаница в датах.
Неизвестно, есть ли какая-нибудь связь между восхождением Сеймура в 1856 г. и экспедицией атеистов, которая, как считается, состоялась примерно в то же время. Нетрудно вообразить, что в соответствии со своей «страшной клятвой» не открывать правду о том, что они видели, ученые по возвращении рассказывали неправду.
Тридцать лет спустя Роулинсон все еще придерживался того мнения, что Арарат не может быть «библейской горой», и поэтому бросил Брайсу публичный вызов перед уважаемыми членами Королевского Географического общества: «Всякий действительно знакомый с вопросом не сомневался бы в том, что популярное представление (об Арарате и ковчеге) — заблуждение». Скептицизм президента общества отразился и в его замечании, сделанном еще до того, как Брайс произнес свою речь: «Боюсь, мистер Брайс не привез никакой подлинной реликвии с ковчега».
Царило ли в Англии того времени настолько скептическое отношение к библейскому описанию потопа и ковчега, что Брайс с таким «ликованием» набросился на кусок обработанного дерева во время своего восхождения на гору, поскольку он был, по крайней мере, «намеком» на то, что экспедиция атеистов фальсифицировала или скрыла истинные факты в своих сообщениях?
В этом ли заключалась одна из причин того, что набожный Брайс посвятил столько усилий изучению вопроса прежде, чем предпринять восхождение? Имел ли он в виду свою надежду найти какое-то доказательство существования ковчега, когда перед самым началом восхождения он «присел, чтобы черкнуть домой пару строк, задаваясь вопросом, что он сможет сообщить вскоре»?
Сообщить кому? И о чем?
Та же неудача преследует и попытки проследить уклончивую «исповедь на смертном одре». Двадцать лет прошло с того момента, когда та заметка была опубликована и заняла свое место среди дорогих семье Уильямсов документов, и спокойно хранилась до страшного пожара. Даты даже самых дорогих семье событий имеют раздражающее обыкновение «путаться» уже через несколько лет, если только они не были записаны черным по белому. После уничтожения таких документов становится почти невозможным припомнить их по прошествии лет.
Чтобы найти факты, подтверждающие существование экспедиции атеистов и газетной заметки, потребовалось проверить массу источников: «Эмерикен Уик-ли», нью-йоркской Публичной библиотеки, «Хэммонд Стар», «Сентрал Пресс Ассошиэйшн», «Бостон Гло-уб», «Тайме Пикаюн Паблишинг Корпорейшн» и многих-многих других. Досье пополнялось бесплодными запросами по имевшим первостепенное значение предметам. Даже Лондонский альпийский клуб и Королевское Географическое общество прислали копии ценных оригинальных документов, опубликованных в то далекое время. Последние, естественно, дали много дополнительных захватывающих сведений, которые очень помогли написанию настоящей книги. Но не было ничего, абсолютно никакого документированного материала касательно личностей атеистов и их экспедиции и ничего об «исповеди на смертном одре» престарелого ученого в Лондоне.
В стремлении узнать место рождения Хаджи и таким образом определить то место, с которого началось восхождение атеистов на гору, мы заполучили с помощью статистического бюро Окленда, штат Калифорния, свидетельство о его смерти. Из этого документа стало известно: Хаджи Иеарам, армянин, родился в Турции, умер от артериосклероза 3 мая I920 г., никогда не был женат, похоронен на кладбище «Сансет вью» похоронным бюро «Таффт и K°» 6 мая, а также, что эти факты были сообщены Этти Уильяме, в доме которой Хаджи прожил «4 года и 6 месяцев» и умер в возрасте 82 лет.
В документе указывалось, что Хаджи родился в 1838 г. — за два года до катастрофы 1840 г. Следовательно он был, на два года старше, чем думал Харолд Уильяме, и соответственно он был около 1856 г. «большой мальчик, но еще не мужчина».
Харолд Уильямс как всегда сделал все возможное, чтобы помочь. Касательно «исповеди» он писал 16 января 1961 г.: «Мое внимание привлекли слова «Ноев ковчег», иначе я не прочел бы ту заметку. Это была краткая информация из тех, которыми редакторы заполняют пустоты в газетных колонках — шириной на колонку и, насколько мне помнится, длиной в дюйм или два, в самом низу полосы. Я прикрепил газетную вырезку к общей тетради в том месте, где была записана история Хаджи, и хранил вместе со многими другими историями и газетными сообщениями по этой теме в одном пакете, пока вся наша собственность не была уничтожена взрывом и пожаром в 1940 г.».
Свою лепту внесла и Рейчел Картлэнд из Публичной библиотеки Броктона, штат Массачусетс. Вот, что она писала 13 декабря 1962 г.: «За день до получения вашего письма в библиотеку пришел читатель, пожелавший изучить тот же материал, и провел два дня, исследуя «Броктон Энтерпрайс» и «Броктон Тайме»… Этот человек не нашел, что искал, но один из наших библиотекарей продолжит поиск. Эта библиотекарь практически уверена, что когда-то видела материал в броктонских газетах и сможет найти его». Увы! Ей это явно не удалось.
Время от времени приходили другие сообщения о той же заметке, добавляя свою долю надежды и разочарования. Выходило, что «исповедь» была опубликована в ряде газет и иллюстрированных журналов по всей стране. Саму историю помнили очень хорошо, но точную дату публикации ее не припомнил никто! Задача найти заметку была вдвойне трудна потому, что она была использована для заполнения пустого пространства.
Врач Лоренс Б. Хьюитт из Хантсвилла, штат Алабама, был одним из тех, кто прекрасно помнил эту историю. Он был еще подростком и запомнил даже размещение заметки. Маленькая заметочка — как называл ее Харолд Уильяме — была примерно в две колонки шириной и 2–3 дюйма длиной. Она была размещена в левом нижнем углу второй или четвертой полосы. Напечатала ее в номере за четверг, по словам врача, либо «Нью-Орлеанс Стейт-Итем», либо «Хэммонд Винди-кейтор». Внимание мальчика привлек жирный заголовок «Исповедь ученого на смертном одре», который произвел на него неизгладимое впечатление.
История вспомнилась во всех подробностях. Труднее оказалось установить точную дату публикации, необходимую для дальнейшего исследования. Заметка должна была быть опубликована не ранее 1918 г., когда газеты все еще были заняты последствиями Первой мировой войны. Врач вспоминает, как он мальчишкой еще удивился тому, что столь незначительное событие, как чье-то предсмертное признание где-то в Лондоне, удостоилось места в газете, которой следовало бы откликнуться на более злободневные дела. Заметка не могла быть опубликована и позже начала 1920 г., так как Харолд Уильяме читал ее незадолго до смерти Хаджи, последовавшей 3 мая 1920 г., или после нее.
Дело осложнилось еще и тем, что оказалось почти не возможным проследить заметку до ее лондонского источника, поскольку эта интересная история, использованная для заполнения свободного места на полосе, могла быть перепечаткой через несколько месяцев после ее первой публикации. А ведь на эту сторону поиска было затрачено немало времени, денег и усилий. Запросы в две южные газеты также не дали результата. При всей своей занятости доктор находил иногда время для участия в поиске.
Лишь весной 1967 г. Эрил Каммингс получил наконец возможность поехать на юг. В редакции прежней газеты «Хэммонд Виндикейтор», которую Каммингс запрашивал относительно разыскивавшейся «исповеди», произошла более чем странная вещь. Издатель — весьма милая южанка поведала с печалью, что одним воскресным утром несколько лет назад слишком трудолюбивый привратник обнаружил в кладовке кипы старых газет.
«Я чего они столько лет хранят эти газеты, — пробормотал он про себя. — Преподнесу-ка я им сюрприз — приберу эту комнату…»
И таким образом, охапка за охапкой старые газеты были вынесены вон и преданы огню.
«Все сгорело, — с сочувственной улыбкой заключила дама. — Есть одно место, где…»
С возродившейся надеждой Эрил Каммингс устремился в арендованной машине по автостраде в Батон-Руж. Да, там действительно хранились несколько старых номеров этой самой газеты, заверила библиотекарь университета. Она с радостью проверит это. Когда же она вернулась к своему столу, оказалось, что вместо «нескольких» номеров сохранился только один.
Дата номера подходила, и потому газета была с нетерпением перелистана и просмотрена Возродившаяся было надежда в один миг рухнула: в левом нижнем углу на второй полосе (как и описывал врач) зияла дыра шириной как раз в две колонки и длиной в 2–3 дюйма! Совершенно очевидно, что когда-то в прошлом некто нашел эту заметку настолько интригующей или важной, что вырезал ее из газеты.
Была ли то недостающая «исповедь на смертном одре»? Возможно, мы никогда не узнаем этого. И все же живет надежда на то, что она может — очень даже может — (если только это было продолжение истории Хаджи) быть найдена аккуратно сохраняемой между страницами старой Библии, отмечая главы, рассказывающие о Ное, потопе и ковчеге. Или кто-то, лениво листая хрупкие пожелтевшие странички старой записной книжки, может наткнуться на рассказ о признании, сделанном в последнюю минуту столько лет назад!
Одно правило древнееврейской юриспруденции гласило: «При словах двух свидетелей, или при словах трех свидетелей состоится /всякое/дело» (Втор., 19, 15).
Разве нельзя применить это древнее правило к засвидетельствованным рассказам двух старых людей, которые, будучи разделенными океаном и континентом и считавшими себя единственными выжившими свидетелями подлой мистификации, поведали незадолго до смерти тождественные истории ради внесения ясности?
