Примечательно, видимо, то обстоятельство, что почти до середины XX века в средства массовой информации попало не более полудюжины сообщений об обнаружении ковчега.

Речь идет о коротком легкомысленном и даже уничижительном ажиотаже вокруг донесения турецких инспекторов в 1883 г.; о не привлекшей особого внимания и малоизвестной истории восхождения Нури в 1887 г., так никогда и не упоминавшейся в официальных документах о восхождениях на Арарат (возможно, из-за его восточного происхождения и отсутствия у него контактов с западными географическими обществами его времени); о коротком и уклончивом упоминании «признания на смертном одре» одного лондонского ученого в 1920-е гг. (приведенной выше истории атеиста); о широко распространившемся в 1930-е гг. рассказе о том, как русский летчик во время Первой мировой войны обнаружил ковчег с воздуха. Добавим появившийся в одной газете в Альбукерке 22 мая 1964 г. рассказ майора Маскелина о русском пилоте, который с разведывательного самолета разглядел огромный корабль, чем подтвердил сообщение Росковитского, и историю с двумя австралийскими летчиками, якобы показывавшими снимки Ноева ковчега, находящегося в «расщелине на горе Арарат» — историю, весьма похожую на описание в «Старе энд Страйпс».

Общественный интерес к горе Арарат и ковчегу начал расти, видимо, с развитием транспорта и средств связи. В следующем десятилетии стали множиться сообщения и слухи об обнаружении, экспедициях и безуспешных попытках раскрыть тайну Ноева корабля на горе Арарат. Эти порой необычные рассказы публиковались в газетах всего света с разными комментариями, в зависимости от благожелательности или ироничности журналистов.

Первым событием, отметившим начало этого периода повышенного интереса, стало опубликование еще одной заметки в Стамбуле 13 ноября 1948 г.

Окаменелые остатки объекта, напоминающего, по мнению крестьян, корабль, были найдены высоко на горе Арарат.

Пока разные люди время от времени сообщали об объектах, напоминающих «дом» или «судно», видевшие эту находку турки уверяли, что это единственный известный объект, который можно было принять за остатки корабля.

Шестидесятидевятилетний фермер Шюкрю Асена, владевший большим земельным участком на далекой восточной границе, однажды пришел в бюро «Ассошиейтед Пресс» в Стамбуле и рассказал о своем открытии. Вот его история:

История этой находки вызвала, естественно, большой интерес в религиозных кругах по всему свету. Среди пожелавших проверить новое сообщение был британец Эджертон Сайке, бывший армейский разведчик, ставший археологом и собравший внушительное количество фактов, которые убедили его в том, что ковчег действительно находится на горе Арарат и что Решит нашел именно его.

В США еще один пламенный исследователь — преподобный Арон Дж. Смит, бывший миссионер в Китае, а на тот момент декан Колледжа народной Библии в Северной Калифорнии, очень надеялся, что сможет сопровождать Сайкса в этой экспедиции и привезти на родину конкретные доказательства существования ковчега.

Журнатисты от души посмеялись над этими двумя «археологами-любителями» после опубликования их планов. Журнал «Тайм» от 25 апреля 1949 г. писал о негативной реакции московской газеты «Правда», «чьих бдительных редакторов не провести подобными сказочками. Исторический материализм не признает Книгу Бытия». «Такой авторитетный источник, как «Большая советская энциклопедия», называет историю потопа «мифом», который вплоть до XIX в. причинял большой вред науке, — писала «Правда» на прошлой неделе. — Достаточно взглянуть на карту, чтобы понять реальные намерения библейских забав этих англо-американских империалистов. Истинные цели такой экспедиции так же далеки от археологии, как Сайке от прапрадедушки Ноя». (Что же случилось, — задаемся мы вопросом, — с русским летчиком, который, пилотируя российский разведывательный самолет, нашел подтверждение сообщению Росковитского? Не постигла ли его та же судьба, что и курьера в 1917 г.? Или хорошо информированные и «бдительные» редакторы «Правды» всего лишь пытались отвлечь внимание, прекрасно зная, что в их собственных секретных архивах хранятся документальные доказательства существования ковчега? Вдумчивому читателю следует подумать и над этими вопросами.)

Рассказ Решита не был, однако, единственным побудительным мотивом для экспедиции Смита и Сайкса. Долгие годы они по отдельности изучали вопрос о существовании ковчега, оба были убеждены в его подлинности и давно уже мечтали найти его и представить доказательства мировой общественности. Планам Сайкса не суждено было сбыться из-за отсутствия финансирования. Стойкий же Смит издал небольшой, но популярный буклет о своем исследовании, чтобы финансировать собственную экспедицию.

Доктор Смит также тесно сотрудничал с участниками Экспедиции по исследованию Священной истории сразу после ее основания в 1945 г. В тот период Эрил Каммингс посетил его несколько раз в Интерсешн-сити, штат Флорида, и они подружились. После выхода из указанной организации Эрил Каммингс получил 28 июля 1948 г. предложение доктора Смита возглавить экспедицию на Арарат на поиски ковчега. Свое приглашение Смит подтвердил 11 августа, заверив Каммингса: «Я верю, что вы будете искать, пока не найдете объект». Однако любезное приглашение Смита было отвергнуто.

В ноябре 1948 г. пришло волнующее сообщение о находке Решита. В конце года доктор Смит начал готовить так называемую «Восточную археологическую поисковую экспедицию» с целью как можно быстрее добраться до Турции и проверить находку Решита.

Именно Смиту пришла в голову идея разыскать курдского крестьянина и заручиться его помощью. Он не хотел даже думать о возможной неудаче. «Открытие будет эпохальным, — писал он в июне 1949 г. — Оно займет, возможно, только десять дней или две недели».

Но, несмотря на оптимистические планы и надежды, экспедицию ждала почти та же судьба, что и начинание Эджертона Сайкса. Ко дню отбытия не были получены необходимые средства, и Смит покинул берега Америки во главе значительно поредевший партии с ограниченными финансовыми возможностями. Решительного и увлеченного разведчика сопровождали Уолтер Вуд из Си-Клиффа, Лонг-Айленд, в качестве механика экспедиции фотограф И. Дж. Ньютон из Колфак-са, штат Северная Каролина; Уэлдон Огг из Ноксвилла, штат Теннесси. Эрил Каммингс, Фред Эйври (судостроитель из Военно-морской академии в Мэриленде) и археолог-ветеран доктор Дж. О. Киннаман собирались присоединиться к ним, как только сообщение о находке пришло бы по телеграфу в США.

Неприятности у Смита начались, как только он выгрузился в Турции. Невообразимые трудности окружали его со всех сторон. Ещё и месяца не прошло с оптимистического начала путешествия, когда обеспокоенный начальник экспедиции написал 27 июля из Стамбула, что недели ожидания в гостиничном номере плюс вынужденные поездки в Анкару для получения нужных разрещёний почти «исчерпали» их средства. Им удалось получить «устное разрещёние» от высшего руководства, но многие из ключевых чиновников находились в отпусках, и представлялось весьма проблематичным получение письменных разрещёний. «Я не вправе, — писал Смит, — приглашать еще кого-либо приехать сюда, присоединиться к нам на основании одного только устного разрещёния, да и ему грозит канитель».

После изнурительного двухмесячного ожидания Смит и его партия были готовы к поездке в запретную зону, где они собирались работать. К ним присоединился корреспондент агентства «Ассошиэйтид Пресс» Эдвин Гринвальд, сообщивший почти годом ранее о находке Решита. Какой это был соблазн для одаренного богатым воображением журналиста! Какую сенсационную, прямо-таки сжигающую телеграфные провода новость можно было бы отправить, если бы экспедиции повезло! Какой шанс участвовать в самом потрясающем, самом волнующем, «величайшем археологическом открытии всех времен»! И на этот раз, будьте уверены, имелись фотокамера и пишущая машинка, чтобы зафиксировать такое событие.

Но Гринвальд и Смит были обречены на разочарование, так как древняя гора не была еще готова выдать свою тайну разведчикам из внешнего мира. Экспедиция не преуспела в своем начинании. Во-первых, из-за постоянных и неизбежных проволочек четыре-шесть недель наиболее подходящих для поиска были спрессованы в пятнадцать дней в тот сезон, когда обычно бушуют осенние бури. Больше же всего привело в уныние то, что столь желанный контакт с Решитом так и не состоялся.

Без местного же проводника Агрыдаг мог быть действительно «неприятной горой». Взбунтовавшаяся гора вполне могла накинуть свежий снежный покров на разыскиваемый ими объект. Или она могла пожать своими массивными плечами и стряхнуть с себя сотни тысяч тонн льда и снега, и скатившиеся по ее скалистым склонам лавины вновь погребли бы знаменитый корабль. Возможно, погода в 1949 г. выдалась не столь теплой, и ледник растаял недостаточно, чтобы обнажить спрятанный в нем корабль. Или они вообще пошли не по той тропинке из-за того, что Решит не пришел им на помощь в их поиске.

Смит в свои шестьдесят один год не смог лично участвовать в этом поиске. Но, как позже написал Гринвальд, «он приехал с твердой верой в то, что корабль будет найден, и уехал оттуда с твердой верой в то, что он будет найден в один прекрасный день». Разочарованный исследователь вернулся в США, где и умер 9 ноября 1960 г., и его мечта так и не сбылась.

Гринвальд же, с большой надеждой отправившийся на Арарат, не обладал свойственной Смиту «твердой верой». Вернувшись в турецкий городок Баязет, он отбарабанил на машинке свою меланхолическую заметку:

Неджати Долунай, тридцатишестилетний директор департамента античности и музеев Турции, словно тоже сопровождал экспедицию. Его профессиональное мнение убедило корреспондента в том, что экспедицию нельзя назвать совсем уж безуспешной.

Неджати-бей полагает: «Не подлежит сомнению, что экспедиция многое сделала для науки и поиска ковчега. Она, наконец, полностью опровергла мнения и наблюдения, проводившиеся на протяжении более ста лет и касавшиеся того, что ковчег находится на самом виду. Она опровергла частые утверждения о том, что ковчег находится на горном плато между Большим и Малым Араратом. Многие люди, в том числе русские, придерживаются такой точки зрения».

Неджати-бей, по словам Гринвальда, «был уверен с самого начала в том, что экспедиция ничего не найдет». Его уверенность объясняется не только скептицизмом относительно существования ковчега. Неджати-бей считает, что если ковчег и существует, то он должен находиться в районе между реками Тиф и Евфрат, «немного к западу от Арарата». «Это вулканический район, — сказал он. — За тысячелетия, истекшие с того времени, когда ковчег плавал по водам потопа, все, что могло бы здесь находиться, было бы засыпано или разрушено».

Американцы — участники экспедиции по-разному реагировали на свою неудачу. Доктор Смит твердо верил, что ковчег находится на горе и однажды будет найден. «Мы предприняли одну попытку, и ее провал не означает окончательного крушения надежд на спасение ковчега», — сказал он. Ньютон согласился со Смитом, но заметил, что на поиски уйдут месяцы. Уолтер Вуд и Уэндолл были кратки в своей оценке: «Нам это надоело. По крайней мере, мы убедились, что его там нет».

Легко понять их разочарование. Лето выдалось холодным, и все шло наперекосяк. В 1949 г. на Западе мало было известно о великой горе и о почти непреодолимых трудностях в исследовании ее суровых и грозных вершин. Охваченная энтузиазмом и питавшая большие надежды на успех группа наверняка оказалась неготовой ко многим опасностям, которые подстерегали ее в этом диком «треугольнике, где сходятся Турция, Россия и Иран». Гринвальд писал:

В такой «враждебной» атмосфере ни Решит, ни Шюк-рю Асена не пожелали и близко подойти к лагерю экспедииии. Трудно поверить, что ни один из жителей «ста деревень», которых исследователи спрашивали о находке Решита, ничего не припомнил о столь необычном событии! Что случилось со всеми теми крестьянами, которые в минувшем году забирались на гору, чтобы посмотреть на найденное Решитом «таинственное» сооружение? Ведь такая странная аномалия, как «корабль», на горе в глубине суши наверняка давала пищу для бесконечных и незабываемых разговоров у костра, долгие месяцы спустя. О том, что Смит очень рассчитывал на помощь с их стороны, говорится в его декабрьском (1948) письме: «Если мы встретимся с этими крестьянами и если их рассказ окажется правдой, то без труда найдем ковчег».

Слабым утешением для поисковиков служило то обстоятельство, что и Брайс в 1976 г. столкнулся с таким же стойким нежеланием сотрудничать. «В Аралыке никто ничего не знал ни о прежних восхождениях, — жаловался Брайс, — ни о том, как подняться на гору».

Только частично эти проблемы можно объяснить страхом и враждебностью жителей местных деревень (на горе и вокруг нее) по отношению к чужакам из другой страны, желающим взойти на священную для них вершину. Армяне, естественно, верят в святость ковчега и потому считают, что его незачем открывать безразличным взглядам. Мусульмане же — курды и турки с подозрением смотрят на все, что хоть как-то связано с христианством.

Однако вековые барьеры порой рушатся, когда даже крестьянин-мусульманин предлагает свою помощь христианину, завоевавшему его доверие. В 1961 г. староста одной деревни у подножья Агрыдага настолько забыл о своем врожденном недоверии, что поделился с американским врачом, лечившим многих крестьян в округе, следующей информацией. Однажды староста разговаривал с одним мужчиной, который сообщил ему, что побывал на ковчеге и осмотрел его. Староста, как он сам признался, в тот момент скептически отнесся к этому рассказу, но, когда на поиски ковчега прибыла американская экспедиция, решил, что тот мужчина говорил правду. Как зовут того человека? К сожалению, староста не смог припомнить самую важную деталь. Не могли тот таинственный человек быть Решитом?

В 1966 г. один престарелый пастух обещал — также в благодарность за медицинскую помощь — проводить группу американцев к ковчегу. Но старик так тяжело заболел, что не смог исполнить свое обещание. Не был ли старый курд одним из любопытных крестьян, которые за много лет до того взобрались по северному склону горы поглазеть на «необычную» находку Решита?

Ответы на эти вопросы, вероятно, никогда не будут получены. И все же очевидно, что доброта все еще порождает доброту и что простые и суеверные деревенские жители ответят в духе Генри Бёртона, как-то сказавшего: «Вы проявили доброту? Передайте ее дальше».