Начала разговор королева — таков был порядок.

— Вот и вы, мадмуазель, — с лукавой улыбкой заговорила она. — А знаете, как монахиня, вы производите на меня странное впечатление.

— Для королевы все люди, — поспешила ответить Андре, — это собрание подданных, ценность, честь и жизнь которых принадлежат государям. Жизнь и ценность, моральная или материальная, это достояние королев.

— Когда я приезжала в Сен-Дени, чтобы поговорить с принцессой, — сказала королева, — мне всякий раз хотелось повидаться с вами и уверить вас, что, вблизи или на расстоянии, я всегда ваш друг.

— Ваше величество! Вы осыпаете меня почестями и переполняете меня радостью, — печально ответила Андре.

— Не говорите так, Андре, — сжимая ей руку, произнесла королева, — вы разрываете мне сердце. Кому может прийти в голову, что некая несчастная королева желала найти подругу, найти близкую душу, дать отдых своим глазам, устремив взгляд на такие прекрасные глаза, как ваши, и вдруг заподозрила, что в глубине этих глаз таится корысть или злоба?

— Уверяю вас, ваше величество, — отвечала Андре, поколебленная этой краткой, но страстной речью, — что я любила вас так, как никого больше не буду любить в этом мире.

Сказавши это, она покраснела и опустила голову.

— Вы... меня... любили! — подхватив на лету эти слова, воскликнула королева. — Значит, вы меня больше не любите?

— Ваше величество!

— Я ни о чем вас не спрашиваю, Андре… Да будет проклят монастырь, если он так скоро гасит в сердцах воспоминания!

— Не обвиняйте мое сердце! — поспешно возразила Андре. — Оно мертвое.

«Боже мой! — подумала встревоженная королева. — Неужели я потерплю поражение?»

— Ах, ваше величество, дорогая моя госпожа! Оставьте эту монахиню — ее не принял даже Бог, обнаружив, что у нее еще чересчур много недостатков, — Он, Который не отвергает немощных телом и духом! Оставьте меня с моим страданием в моем уединении, оставьте меня!

— То, что я хотела вам предложить, взяло бы верх над всеми вашими жалобами на унижения! Брак, о котором идет речь, сделал бы вас одной из самых знатных дам во Франции.

— Брак! — пролепетала ошеломленная Андре.

— Вы отказываетесь? — проговорила королева, все более и более падая духом.

— О да, отказываюсь, отказываюсь!

— Андре… — начала было Мария-Антуанетта.

— Я отказываюсь, ваше величество, я отказываюсь! Решив, что королева уходит, Андре удержала ее за платье.

— По крайней мере, ваше величество, — сказала она, — окажите мне величайшую милость и назовите человека, который пожелал на мне жениться. Всю жизнь я так страдала от унижений, что имя этого благородного человека…

На лице ее появилась горестная улыбка.

— ..стало бы бальзамом, который отныне я проливала бы на все раны моей гордости Королева заколебалась, но ей было необходимо довести дело до конца.

— Это господин де Шарни, — промолвила она тоном печальным и безразличным.

— Так это за господина Оливье вы хотите выдать меня замуж? Да? Скажите, ваше величество!.. О, я согласна, согласна! — вскричала Андре, вне себя от восторга. — Так это меня он любит!.. Он любит меня, как я его любила!

Мертвенно-бледная, трепещущая королева с глухим стоном отпрянула. Подавленная, она упала в кресло, а обезумевшая Андре целовала ей колени, платье и обливала слезами ее руки, обжигая их горячими поцелуями.

— Когда мы едем? — наконец спросила она, как только слова у нее пришли на смену вздохам и приглушенным крикам.

— Идемте, — прошептала королева; она чувствовала, что жизнь ее покидает, и ей хотелось перед смертью спасти свою честь.