В записях, оставленных Гудеа, содержится огромное количество информации, и чем глубже специалисты изучают их, а также особенности построенного царем Энинну, тем больше открывают удивительных вещей.

Читая текст, строка за строкой, и представляя себе новый храм с террасой и его зиккурат, мы обнаруживаем поразительные признаки «связи Небо – Земля». К ним можно отнести одну из самых первых – если не первую – ассоциаций храма с Зодиаком, совершенно неожиданное появление в Шумере сфинксов, комплекс связей с Египтом и особенно с одним из египетских богов, а также мини-Стоунхендж Междуречья…

Начнем с первой задачи, к решению которой приступил Гудеа после возведения зиккурата и устройства храма-террасы. Это установка семи вертикальных каменных колонн в специально выбранных местах. Гудеа, как сказано в тексте, позаботился о том, чтобы они прочно держались на своих местах, и поэтому поставил каждую на фундамент.

Стелы (именно так ученые называют эти вертикальные сооружения) должны были выполнять какую-то важную функцию, поскольку Гудеа потратил целый год на доставку из дальних стран в Лагаш грубых каменных блоков, из которых потом были высечены колонны. Еще год потребовался на их изготовление. Но затем были собраны все имеющиеся силы и средства, и в течение семи суток, когда работа не прекращалась ни днем, ни ночью, стелы были водружены на свои места. Если положение стел определялось астрономическими соображениями, то такая спешка вполне объяснима – чем больше времени займет их установка, тем больше будет рассогласование в положении небесных тел.

Важность местоположения стел подчеркивается тем фактом, что Гудеа дал каждой из них «имя», состоявшее из длинного заклинания, явно связанного с положением стелы (например, «на высокой террасе», «лицом к воротам на берегу реки» или «напротив храма Ану»). Несмотря на то что в тексте (первая строка столбца XXIX) говорится о возведении семи колонн за семь суматошных дней, там приводятся имена лишь шести из них. В отношении одной – вероятно, седьмой – сообщается лишь то, что она указывала на восходящее солнце. Поскольку ориентация нового Энинну давно была выполнена – в соответствии с божественными инструкциями и заложенным Нингишзидой угловым камнем, – ни шесть расставленных на территории святилища стел, ни седьмая, указывающая на восходящее солнце, не были нужны для ориентации храма. Их назначение было другим, и единственное логичное предположение заключается в том, что стелы служили вовсе не для определения дня весеннего равноденствия (то есть наступления нового года), а для каких-то необычных астрономических наблюдений, важность которых оправдывала огромные усилия, затраченные на их изготовление, а также спешку при установке.

Загадка этих вертикальных колонн начинается с вопроса, зачем понадобилось такое их количество, если для создания линии наблюдения, скажем, за восходящим солнцем, достаточно всего двух? Удивление наше усиливается, когда мы читаем в тексте, что шесть стел, чье расположение было указано, Гудеа установил в форме круга. Может быть, Гудеа использовал стелы для формирования «каменной ограды» – в Древнем Шумере, более пяти тысяч лет назад?

По мнению Фолькенштейна («Die Inschriften Gudeas von Lagash»), записи Гудеа указывают на существование аллеи, или прохода – как в Стоунхендже! – который формирует линию наблюдений. Ученый отметил, что стела, указывающая на восходящее солнце, стоит в одном конце прохода или аллеи, которая называется «путем к верхней точке». В другом конце этой аллеи располагался Шугалам, место для наблюдений. Как считал Фолькенштейн, сам термин ШУГАЛАМ переводится как «там, где была поднята рука» – то есть это самая высокая точка, с которой подается сигнал. И действительно, в цилиндре А есть строки, описывающие, как на входе в Шугалам Гудеа установил священную эмблему Солнца.

Мы уже упоминали о назначении Шугалама, когда Гудеа взошел на это место старого храма, чтобы убрать раствор и грязь, которые заслоняли обзор. Это была самая высокая точка, «место, с которого Нингирсу мог видеть повторения» – ежегодный небесный цикл – «на всех своих землях». Это описание ассоциируется со световым люком, по поводу которого шли такие ожесточенные споры на горе Зафон между Баалом и божественным архитектором, который прибыл из Египта для возведения нового храма в Ливане.

Дополнительный свет на непонятное назначение светового люка может пролить изучение древнееврейского термина, использовавшегося для этого изобретения, а также его аккадских корней. Слово Зогар появляется в Библии всего один раз и обозначает отверстие в потолке герметичного Ноева Ковчега. По общему мнению, точный перевод этого термина звучит следующим образом: «отверстие в потолке, через которое может проникнуть солнечный луч». В иврите (современном варианте древнееврейского) этот термин также обозначает «зенит», или точку в небе, расположенную прямо над головой. И в современном языке, и в библейском тексте производное от этого термина, Зохараим, означает полдень, когда солнце находится в наивысшей точке, прямо над головой наблюдателя. Таким образом, Зохар был не просто отверстием в потолке, а позволял солнечному лучу проникать в темное помещение в строго определенное время. Это же слово, но чуть видоизмененное, переводится как «сияние». Все эти термины пришли из аккадского языка, который послужил основой для всей семитской группы языков: в нем слово зирру, или зурру, обозначало «освещать, сиять», а также «возвышаться».

По словам Гудеа, он установил на Шугаламе изображение Солнца. Известные факты дают основание предположить, что это был астрономический прибор, при помощи которого наблюдали за восходом солнца – вне всякого сомнения, в день весеннего равноденствия, на что указывают записи, – чтобы определить день наступления нового года и объявить о нем.

Была ли планировка священного места такой же, как в храме на горе Зафон (предполагаемая) и в египетских храмах, когда луч света проходил по заранее прочерченному пути и освещал святая святых на восходе солнца в строго определенный день?

В Египте у входа в Солнечные Храмы устанавливались два обелиска (рис. 84), которые предназначались для того, чтобы направлять солнечный луч в предписанный день. Э. А. Уоллис Бадж («The Egyptian Obelisk») отмечал, что фараоны, например, Рамзес II и царица Хатшепсут, всегда воздвигали такие обелиски парами. Царица Хатшепсут даже приказала вырезать свое имя (внутри орнамента) между двумя обелисками (рис. 85а), чтобы благословенный луч Ра падал на нее в этот важный день.

Ученые обратили внимание, что у входа в Храм Соломона (рис. 85с) тоже располагались две колонны. Подобно стелам Гудеа, они имели имена:

Смысл этих названий так и остался неясным для ученых, однако форма, высота и внешний вид колонн подробно описываются в Библии (в основном в седьмой главе Третьей Книги Царств). Две колонны были отлиты из бронзы, и высота их составляла восемнадцать локтей (около двадцати семи футов). Сверху колонны имелись сложные венцы в виде зубчатой короны с семью выступами, а «снурок в двенадцать локтей обнимал [окружность] того и другого столба». (Семь и двенадцать были преобладающими числами в храме.)

В Библии не указывается назначение этих колонн, и на этот счет существуют разнообразные теории: от чисто декоративной или символической функции до той, которую выполняли египетские обелиски по бокам входа в храм. В этом отношении ключом может служить египетское название обелиска Текен. Бадж писал, что это очень древнее слово, которое встречается в парном виде в «Текстах пирамид» в период конца VI династии. Что касается значения этого термина, добавляет ученый, то оно нам не известно, поскольку сами египтяне, по всей видимости, забыли его еще в глубокой древности. Поэтому вполне вероятно, что слово Текен иностранного происхождения, и по нашему мнению, и оно, и библейское название колонны Иахин имеют аккадский корень хунну, который означает «правильно установить», а также «зажечь свет» (или огонь). Возможно, аккадский термин ведет свое происхождение от еще более древнего шумерского слова ГУННУ, которое сочетает в себе такие значения, как «дневной свет» и «труба».

Эти лингвистические ключи прекрасно согласуются с древними шумерскими изображениями входов в храмы, обрамленных двумя колоннами, к которым прикреплены некие устройства округлой формы (рис. 85б). Вероятно, это и есть предшественники всех парных столбов, колонн или обелисков – они появились на шумерских рисунках на тысячу лет раньше, чем остальные. Ответ на эту загадку поможет найти анализ термина, при помощи которого Гудеа описывает установленные им стелы. Все семь стел он называет НЕ.РУ – отсюда происходит древнееврейское слово Hep, обозначающее свечу. Шумерское письмо развилось из пиктограмм, когда писец при помощи заостренной палочки оставлял на сырой глине клинообразные метки, имитируя внешний вид объекта или действие, для обозначения которого служил значок. Выяснилось, что исходная пиктограмма слова Неру состояла из двух – не одной, а двух – колонн на устойчивых основаниях с похожими на антенны выступами (рис. 86).

Таких сдвоенных колонн, направлявших (действительно или символически) луч солнца в определенный день года, было достаточно лишь в том случае, если задействовалось только одно положение Солнца – в день равноденствия или солнцестояния. Если проект Гирсу был именно таким, тогда хватило бы двух колонн, установленных в соответствии с расположением Шугалама. Однако Гудеа поставил семь столбов, расположив шесть из них по кругу, а седьмую направив в точку восхода солнца. Для того чтобы образовать линию наблюдения, эта отдельная колонна должна была располагаться либо в центре круга, либо вне его, на свободном проходе. В любом случае результат обнаруживает сверхъестественное сходство с находящимся на Британских островах Стоунхенджем.

Шесть расположенных по окружности точек и одна в центре образуют такую же схему (рис. 87), как Стоунхендж II – построенный примерно в то же время, – и обеспечивают ориентировку не только на точки равноденствия, но и на точки солнцестояния (восход и заход солнца в середине лета и середине зимы). Поскольку наступление нового года в Месопотамии было жестко привязано к точкам равноденствия, в результате чего краеугольный камень зиккуратов был обращен к востоку, установка каменных колонн, позволявших ориентироваться на точки солнцестояния, представляла собой серьезное новшество. Это было явно «египетское» влияние, поскольку связанная с точками солнцестояния ориентация была отличительной особенностью именно храмов Египта – как раз в эпоху Гудеа.

Если, как предполагает Фолькенштейн, седьмая колонна располагалась не внутри, а вне круга – на проходе или аллее, ведущей к Шугаламу, – то выявляется еще более удивительное сходство, причем не только с более поздним Стоунхенджем, но и со Стоунхенджем I, где, как нам известно, было установлено всего семь камней: четыре базовых камня образовывали прямоугольник, два привратных камня стояли по обе стороны начала аллеи, а пяточный камень определял линию наблюдения (схема расположения этих камней представлена на рис. 88). Поскольку лунки Обри являлись частью Стоунхенджа I, линия наблюдения без труда определялась наблюдателем у лунки 28, направлявшим взгляд на шест, установленный в лунку 56 – в нужный день солнце появлялось над пяточным камнем.

Такое сходство в расположении имеет еще большее значение, чем в первом варианте, поскольку – мы уже упоминали об этом выше – прямоугольник из четырех базовых камней позволял проводить наблюдения не только за Солнцем, но и за Луной. Осознание смысла этого прямоугольника привело и Ньюмена, и Хокинса к далеко идущим выводам относительно глубины знаний строителей Стоунхенджа I. Однако Стоунхендж I старше Энинну на семь веков, и поэтому тот, кто составлял схему размещения семи столбов Энинну, брал пример с проектировщика Стоунхенджа I.

Подобное сходство двух сооружений, расположенных в разных концах Земли, кажется невероятным, однако по мере того, как проясняются детали построенного Гудеа храма, оно приобретает все большее правдоподобие.

Описанный круг из шести колон (плюс одна отдельно стоящая) был не единственным кругом на территории нового Энинну.

Хвастаясь своими «великими деяниями», для которых потребовалась особая «мудрость» (научные знания), Гудеа описывает – после раздела, посвященного стелам, – «подобный короне круг для новой Луны», уникальное для своего времени сооружение из камня. Этот второй круг был устроен в виде «круглой короны из новой луны» и состоял из тринадцати вертикальных камней, «поставленных как герои, связанные сетью» – по всей видимости, эта метафора описывает круг из вертикальных каменных блоков, соединенных сверху перемычками и образующих некое подобие «сети», как трилитоны в Стоунхендже!

Можно лишь предполагать, что первый, меньший по размерам круг служил не только для наблюдений за Солнцем, но и за Луной, но большой круг, вне всякого сомнения, имел отношение к Луне. Судя по многочисленным упоминаниям в тексте «новой луны», наблюдения за ночным светилом были привязаны к ежемесячным циклам луны, к ее прибыванию и убыванию в процессе прохождения всех четвертей. Нашу интерпретацию похожего на корону круга подтверждает фраза, что этот круг состоял из двух групп мегалитов – соответственно из шести и семи камней, причем последние были явно выше первых.

На первый взгляд расположение тринадцати мегалитов (шесть плюс семь), соединенных перемычками и образующих «корону», кажется ошибочным, поскольку мы рассчитывали найти лишь двенадцать колон (поставленные в круг они образуют двенадцать апертур) – если их расстановка имеет отношение к двенадцати месяцам или двенадцати фазам луны. Однако наличие тринадцати колон обретает смысл в том случае, если вспомнить о необходимости прибавления еще одного месяца в календаре. В таком случае удивительные каменные круги в Гирсу были первым в истории каменным календарем, в котором объединялись солнечный и лунный циклы.

(Возникает вопрос, не являлись ли эти каменные круги в Гирсу предвестниками семидневной недели – происхождение такого разбиения времени ученым неизвестно, – знакомой нам по Библии как шесть дней творения плюс один день отдыха. Число семь появляется дважды – как число колонн и как группа камней большого круга. Поэтому вполне возможно, что дни стали подсчитываться в соответствии с численностью каждой группы, что привело к появлению повторяющихся периодов из семи дней. Кроме того, четыре фазы луны, умноженные на тринадцать (число колонн), делили год на сорок две недели по семь дней в каждой.)

Независимо от того, какие календарно-астрономические возможности были заложены в два каменных круга (вероятно, мы затронули лишь самые основные), не подлежит сомнению тот факт, что в Гирсу города Лагаша действовал солнечно-лунный каменный компьютер.

Если у вас создается впечатление, что речь идет о «Стоунхендже на Евфрате» – мини-Стоунхендже, построенном шумерским царем в Гирсу города Лагаша примерно в то же время, когда Стоунхендж на Британских островах превратился в настоящую «каменную изгородь», то есть около 2100 года до нашей эры, – то впереди вас ждут еще более удивительные открытия. Именно в это время в Стоунхендж были привезены издалека глыбы голубого песчаника. И здесь просматривается сходство двух сооружений: Гудеа использовал не одну, а две разновидности камней, привезенных из дальних мест, из «каменных гор» Магана (Египет) и гор Мелуххи (Нубия). Надпись на цилиндре А сообщает, что потребовался целый год для доставки этих каменных блоков с гор, до которых прежде не добирался ни один шумерский царь. Для того чтобы попасть в нужное место, Гудеа «проделал проход в горах», а затем на судах доставил каменные блоки из камней Хуа иЛуа.

Ученым не удалось расшифровать названия этих двух разновидностей камней, но тот факт, что их привезли издалека, не подлежит сомнению. Добытые в Африке, они сначала перевозились по суше – по новой дороге, построенной Гудеа, – а затем были погружены на суда и доставлены морем в Лагаш (город соединялся с Евфратом судоходным каналом).

Ситуация в Месопотамии напоминала то, что происходило в долине Солсбери: камни доставлялись издалека и устанавливались в виде двух кругов. В Лагаше, как и в Стоунхендже I, ключевую роль играли семь колонн. Кроме того, на всех стадиях Стоунхенджа и в Лагаше большой мегалит формировал требуемое направление на солнце. В обоих случаях каменный «компьютер» должен был выполнять функцию солнечно-лунной обсерватории.

Значит ли это, что оба сооружения были созданы одним и тем же гением науки, божественным архитектором, или они просто явились результатом накопления научных знаний, что и выразилось в их сходстве?

Несомненно, общие научные знания, касающиеся астрономии и календаря, сыграли свою роль, но нельзя игнорировать и вклад конкретного божественного архитектора. В предыдущих главах мы упоминали об основных отличиях Стоунхенджа от других храмов Старого Света: Стоунхендж имел своим основанием круг, что позволяло осуществлять наблюдения за небесными телами, тогда как все остальные были квадратными или прямоугольными. Эта разница очевидна не только в общей планировке храмов, но и в тех нескольких случаях, когда были обнаружены каменные колонны, расположение которых указывало на их астрономическую и календарную функцию. Ярким примером таких отличий могут служить находки в Библосе, на мысе, возвышающемся над Средиземным морем. Святая святых этого храма представляла собой квадрат, по бокам которого располагались вертикальные каменные монолиты. Их расположение явно предполагало наблюдение за точками равноденствия и солнцестояния, но они не образовывали круг. Эта же ситуация повторилась в ханаанском городе Гезере, неподалеку от Иерусалима. Там была обнаружена табличка с перечислением всех месяцев года и соответствующих сельскохозяйственных работ, что предполагало существование научного центра, в котором вели календарь. Здесь ряд вертикальных монолитов напоминает аналогичное сооружение в Библосе, причем остатки этих столбов образуют прямую линию, что исключает их круговое расположение.

Несколько образующих круг каменных монолитов, повторяющих необычное расположение в Гирсу, известны нам из Библии. Однако их немногочисленность указывает на прямую связь с Шумером во времена правления Гудеа.

Круг из тринадцати колонн, включая центральную, появляется в рассказе об Иосифе, правнуке Авраама, который досаждал своим братьям, рассказывая свои сны, в которых они все склонялись перед ним, самым младшим в семье. Братья продали его в рабство в Египет после того, как чашу их терпения переполнил сон, в котором Иосиф видел, как «солнце и луна и одиннадцать звезд поклоняются ему» – он имел в виду отца, мать и одиннадцать братьев.

Несколько столетий спустя, когда евреи покинули Египет в поисках Земли Обетованной, в Ханаане был построен первый настоящий каменный круг – на этот раз из двенадцати камней. В главах 3 и 4 Книги Иисуса Навина описывается чудо переправы через реку Иордан, которой руководил Иисус. По указанию Господа главы двенадцати колен Израилевых положили двенадцать камней на середину реки, и как только священники, несущие ковчег, вошли в воды Иордана и ступили на камни, текущая сверху вода «остановилась стеною», русло обнажилось, и народ смог перейти через реку, как по суше. После того как священники сошли с камней и перенесли ковчег на другой берег, «вода Иордана устремилась по своему месту и пошла, как вчера и третьего дня, выше всех берегов своих».

Затем Господь приказал Иисусу взять эти двенадцать камней и установить в форме круга на западном берегу реки, «на восточной стороне Иерихона», как памятник совершенному Богом чуду. С тех пор место, где были поставлены двенадцать камней, называется Гилгала, что означает «место круга».

В этом рассказе важен не только сам факт сооружения круга из двенадцати камней в память о чуде, но и время этого события. В 3-й главе Книги Иисуса Навина сказано, что описываемые события происходили в период жатвы – «Иордан же выступает из всех берегов своих во все дни жатвы пшеницы». Затем в главе 4 уточняется: это было в первом месяце календарного нового года, причем именно на десятый день этого месяца – что совпадает с кульминацией церемонии освящения в Лагаше – «вышел народ из Иордана… и поставил стан в Галгале… и двенадцать камней, которые взяли они из Иордана».

Эти календарные даты удивительным образом совпадают с временем, когда Гудеа после завершения строительства Энинну воздвиг каменный круг на террасе Гирсу. В записях Гудеа мы читаем, что Нинурта и его супруга вошли в храм в первый день сбора урожая – в точности как в библейском рассказе. Астрономия и календарь присутствуют в обеих историях, причем и там, и там они связаны с сооружениями в форме круга.

Возникновение традиции! строить каменный круг у потомков Авраама, по нашему мнению, можно проследить до самого Авраама и его отца Фарры. Подробно этот вопрос был рассмотрен в одной из моих предыдущих работ, где мы пришли к выводу, что Фарра был жрецом-прорицателем из царского рода, выросшим и получившим образование в Ниппуре. На основе приведенных в Библии сведений мы вычислили, что он родился в 2193 году до нашей эры, и это значит, что Фарра был жрецом-астрономом в Ниппуре, когда Энлиль разрешил своему сыну Нинурте при помощи Гудеа построить новый Энинну.

Сын Фарры Аврам (впоследствии переименованный в Авраама) родился – согласно нашим подсчетам – в 2123 году до нашей эры, и ему исполнилось десять лет, когда семья переехала в Ур, где Фарра был назначен на должность представителя жрецов Ниппура. Семья проживала в Уре до 2096 года, после чего покинула Шумер и переселилась в верховья Евфрата (в результате этой миграции Авраам в конечном итоге обосновался в Ханаане). К этому времени Авраам уже хорошо разбирался в занятиях царей и жрецов, в том числе и в астрономии. Получив образование в священных храмах Ниппура и Ура как раз в то время,, когда пошли разговоры о чудесах нового Энинну, он не мог не знать об удивительном каменном круге Гирсу. Именно этим можно объяснить знания его потомков.

Откуда же пришла сама идея о круге как о геометрической форме, наиболее подходящей для астрономических наблюдений – форме, которая является самой заметной особенностью Стоунхенджа? По нашему мнению, в ее основе лежит понятие Зодиака, цикла из двенадцати созвездий, расположенных вокруг Солнца в плоскости вращения планет (эклиптике).

В начале двадцатого столетия в Галилее, на севере Израиля, археологи обнаружили руины синагог, которые были построены через десятки и сотни лет после разрушения римлянами Второго Храма (в 70 году нашей эры). К их величайшему удивлению, у всех этих синагог обнаружилась одна общая черта: их полы были украшены искусной мозаикой, в узорах которой присутствовали знаки Зодиака. Как видно из рисунка одной из них, из местечка Бет-Альфа (рис. 89), количество знаков – двенадцать – было таким же, как в наши дни, а сами знаки и их названия в точности совпадали с современными. Названия были написаны шрифтом, ничем не отличающимся от современного иврита, и начинались (на востоке) с Талеха (Овен), за которым шел знак Шор (Телец), затем Дагим (Рыбы) – и так далее, в том же самом порядке, что и тысячу лет спустя.

Зодиакальный круг, который в Аккаде называли Мапзадлу («остановки» Солнца) стал источником древнееврейского слова Мазалот, которое переводится как «судьба». Именно здесь прослеживается переход от астрономической и календарной природы Зодиака к его астрологическим аспектам – переход, который со временем заслонил исходное значение Зодиака и ту роль, которую он играл в делах богов и людей. Чрезвычайно важным было его влияние на построенный Гудеа Энинну.

Несмотря на все имеющиеся факты, до недавнего времени в научных кругах господствовало мнение, что сама концепция Зодиака, а также все его названия и символы были придуманы греками, поскольку само слово «зодиак» имеет греческое происхождение и означает «круг животных». Допускалось, правда, и возможное египетское влияние, поскольку в Египте были известны знаки Зодиака с теми же названиями и символами (рис. 90). Несмотря на древность некоторых египетских рисунков – включая великолепные рисунки храма в Дендере, на которых мы подробно остановимся ниже, – концепция Зодиака родилась не в Египте. Работы многих ученых, например Э. С. Круппа («In Search of Ancient Astronomies»), подтверждают, что «все имеющие свидетельства указывают на то, что идея Зодиака возникла не в Египте, а была импортирована туда из Месопотамии». Древнегреческие ученые, знакомые с обычаями и искусством Египта, в своих трудах тоже отмечали, что знания по астрономии – по крайней мере – принесли египтянам халдеи, астрономы-священники из Вавилона.

Археологи нашли вавилонские астрономические таблицы, совершенно четко разделенные на двенадцать частей, каждой из которых соответствовал знак Зодиака (рис. 91)– Вероятно, именно эти источники изучали древнегреческие ученые. Тем не менее зодиакальные символы обычно вырезались на камне внутри небесного круга. Почти за две тысячи лет до появления зодиакального круга, найденного в развалинах синагоги в Бет-Альфе, ближневосточные правители, и особенно вавилонские, в своих договорах и соглашениях ссылались на богов; пограничные камни (Кудурру) были украшены изображениями этих богов – планет и знаков Зодиака – внутри небесного круга и в

объятиях извивающейся змеи, которая была символом Млечного Пути (рис. 92).

В любом случае концепция Зодиака зародилась именно в Шумере. Как было неопровержимо доказано в одной из моих предыдущих книг, шумеры знали о домах Зодиака и, кроме того, изображали и называли их точно так же, как и мы, шесть тысячелетий спустя.

ГУ.АННА («Небесный бык») – Телец

МАШ.ТАБ.БА («Близнецы») – Близнецы

ДУБ («Клещи, Щипцы») – Рак

УР.ГУЛА («Лев») – Лев

АБ.СИН («Ее отцом был Син») – Девушка (Дева)

ЗИ.БА.АН.НА («Небесная судьба») – Весы

ГИР.ТАБ («Имеющий когти, Когтистый») – Скорпион

ПА.БИЛ («Защитник») – Лучник (Стрелец)

СУХУР.МАШ («Козел-рыба, Барабулька») – Козерог

ГУ («Господин Воды») – Водонос (Водолей)

СИМ.МАН («Рыбы») – Рыбы

КУ.МАЛ («Обитающий в полях») – Баран (Овен)

Существуют убедительные свидетельства того, что шумеры знали о зодиакальных эпохах, причем не только о названиях и символах, но и о самом прецессионном цикле. Летосчисление началось в Ниппуре примерно в 3800 году до нашей эры – в Эру Тельца. Вилли Хартнер в своей работе «The Earliest History of the Constellations in the Near East» (журнал «Journal of Near Eastern Studies») проанализировал шумерские пиктограммы и пришел к выводу, что многочисленные изображения быка, который бодает льва (рис. 93б, четвертое тысячелетие до нашей эры), или льва, который толкает быка (рис. 93с, примерно 3000 год до нашей эры), отражают зодиакальное время. В момент весеннего равноденствия, когда начинался новый календарный год, Солнце находилось в созвездии Тельца, а во время летнего солнцестояния – в созвездии Льва.

Альфред Жеремиас («The Old Testament in the Light of the Ancient Near East») обнаружил текстуальные доказательства того, что шумерская зодиакально-хронологическая «точка нуля» находилась строго посередине между Тельцом и Близнецами; исходя из этих данных, он пришел к выводу, что Зодиак был изобретен в Эру Близнецов, то есть еще до зарождения шумерской цивилизации. На шумерской табличке из Берлинского музея (VAT.7847) список зодиакальных созвездий открывается созвездием Льва, унося нас к одиннадцатому тысячелетию до нашей эры, примерно к временам Великого потопа.

Изобретенное ануннаками как связь между божественным временем (циклом, в основе которого лежал орбитальный год Нибир, равный 3600 земных лет) и земным временем (периодом вращения Земли вокруг Солнца), небесное время (период в 2160 лет, определяющий прецессионный переход от одного дома Зодиака к другому) служило для датировки главных событий в доисторические времена. Точно так же в наше время поступает археоастрономия. Так, например, изображение ануннаков в виде астронавтов, а также космического корабля, курсирующего между Марсом (шестиконечная звезда) и Землей (обозначенной семью точками и лунным серпом), отнесено к Эре Рыб, поскольку на рисунке присутствует знак Зодиака в виде двух рыб (рис. 94). Шумерские тексты тоже используют небесное время: примером тому может служить текст, в котором Великий потоп помещен в Эру Льва.

Мы не можем назвать точную дату знакомства человечества с концепцией Зодиака, но произошло это задолго до правления Гудеа. Таким образом, присутствие изображений знаков Зодиака в новом храме Лагаша не должно вызывать удивления – в отличие от мозаики Бет-Альфы и резьбы пограничных камней. Более того, это величественное сооружение может быть названо самым первым и самым древним планетарием.

В записях Гудеа мы читаем, что он поместил «образы созвездий» в освященном и охраняемом месте внутреннего святилища. Там, в специально сконструированном «небесном своде» – имитация небесного круга, нечто вроде древнего планетария, – был построен купол, опиравшийся на конструкцию, название которой ученые перевели как «антамблемент» (специальный термин, обозначающий основание из колонн). На этом «небесном своде» Гудеа «поселил» знаки Зодиака. В тексте мы находим упоминания о «Небесных Близнецах», о «Священном Козероге», о «Герое» (Стрельце), Льве и «Небесных Существах» Быке и Овне.

Гудеа хвастается, что его «небесный свод» с изображениями Знаков зодиака поражал воображение. По прошествии нескольких тысяч лет мы уже не можем войти в это внутреннее святилище и вместе с Гудеа насладиться иллюзией звездного неба с мерцающими созвездиями, но у нас есть возможность отправиться в Дендеру, что в Верхнем Египте, войти в святилище главного храма и взглянуть на потолок Там мы увидим изображение звездного неба: небесный круг на севере, юге, востоке и западе поддерживается сыновьями Гора, а в четырех точках восхода и захода солнца в дни солнцестояния – четырьмя девушками (рис. 95). Круг поделен на тридцать шесть «деканов» (десятидневных периодов египетского календаря, по три на каждый месяц), окружающих центральный «небесный свод», внутри которого изображены двенадцать зодиакальных созвездий – теми же символами (телец, овен, лев, близнецы и т. д.) и в том же порядке, что и сегодня, и в Древнем Шумере. Написанное иероглифами название храма, Та инт нетерти, переводится как «место колонн богини». Это дает основание полагать, что в Дендере, как и в Гирсу, каменные колонны служили для наблюдения за небесными объектами и были связаны как с Зодиаком, так и с календарем (о чем свидетельствуют тридцать шесть деканов).

Ученые не пришли к единому мнению относительно возраста Зодиака в Дендерах. Рисунок был обнаружен во время египетского похода Наполеона, а затем перенесен в парижский Лувр. Считается, что он был создан в период, когда Египет находился под влиянием греко-римской культуры. Однако специалисты уверены, что это копия изображения в гораздо более древнем храме, посвященном богине Хатхор. Сэр Норман Локьер в своей работе «The Dawn of Astronomy» интерпретировал текст, относящийся к временам правления Четвертой династии (2613—2494 год до нашей эры), как описание ориентировки этого храма по небесным светилам. В этом случае «небесный свод» в Дендерах датируется периодом времени между завершением строительства Стоунхенджа I и сооружением Энинну в городе Лагаше царем Гудеа. Если же, как утверждают другие ученые, датировку небесного свода в Дендерах производить по изображению дубинки с сидящим на ней соколом, который касается ног Близнецов, расположенных между Быком (Тельцом) справа и Крабом (Раком) слева, то это значит, что рисунок в Дендерах возвращает небо (как мы делаем это в современных планетариях в канун Рождества, показывая, каким оно было во времена Христа) к периоду между 6540 и 4380 годами до нашей эры. Согласно египетской хронологии, которая велась жрецами и была записана Мането, в это время Египтом правили полубоги. Такая датировка небесного свода в Дендерах согласуется с выводами Альфреда Жеремиаса относительно «точки нуля» шумерского зодиакального календаря. Таким образом, и шумерская, и египетская зодиакальная хронология подтверждает гипотезу о том, что концепция Зодиака возникла раньше этих цивилизаций и что найденные учеными изображения – это дело рук «богов», а не людей.

Поскольку Зодиак и сопутствующее ему небесное время были изобретены ануннаками вскоре после их первого появления на Земле, некоторые зодиакальные даты, относящиеся к событиям, изображенным на цилиндрических печатях, относятся к зодиакальным эрам, когда человеческой цивилизации еще не существовало. Эра Рыб, к примеру, на которую указывают две рыбы на рис. 94, приходилась на период между 25 980 и 23 820 годами до нашей эры (или раньше, если имеется в виду одна из предыдущих Эр Рыб в Великом Цикле из 25 920 лет).

Невероятно, но вовсе не удивительно, что о существовании рисунка, на котором изображен небесный круг с зодиакальными созвездиями, говорит древний шумерский текст, известный ученым под названием «Гимн Энлилю, Всеблаготворнейшему». Описывая внутреннюю часть центра управления миссией в Ниппуре внутри зикурата Е.КУР, текст сообщает, что в затемненной комнате, носившей название Дирга, был установлен «небесный зенит, таинственный, как дальнее море», в котором находились «звездные символы… доведенные до совершенства».

Термин ДИР.ГА означает «темный, похожий на корону», и в тексте есть пояснения, что помещенные в комнате «звездные символы» служили для вычисления времени праздников, то есть выполняли функцию календаря. Все похоже на предшественника планетария Гудеа, за исключением того, что планетарий в Экуре был спрятан от людских глаз и предназначался только для ануннаков.

«Небесный свод» Гудеа, напоминавший планетарий, больше похож на Диргу, чем на рисунок из Дендер, который был всего лишь росписью на потолке. Однако не следует исключать и возможности того, что образцом для Гирсу послужили египетские изображения – слишком много в них совпадений. И список этих совпадений далеко не исчерпан.

Одними из наиболее впечатляющих находок, в настоящее время украшающими ассирийские и вавилонские отделы во всех крупнейших музеях мира, можно считать колоссальные каменные изваяния животных с туловищем быка или льва и головами богов в рогатых головных уборах (рис. 96), которые охраняли входы в храмы. Можно смело предположить, что эти «мифические существа», как называют их ученые, представляют собой воплощенный в камне мотив борьбы Тельца и Льва, о котором мы упоминали выше, и связывают храмы с магией древнего небесного времени и богами, ассоциировавшимися с прошедшими зодиакальными эрами. Археологи убеждены, что эти скульптуры были выполнены по образцу египетских сфинксов, главным образом Великого Сфинкса в Гизе, о котором ассирийцы и вавилоняне прекрасно знали – этому способствовали торговые связи и войны. Однако записи Гудеа показывают, что за полтора тысячелетия до того, как эти зодиакальные и одновременно божественные существа заняли место в ассирийских храмах, Гудеа уже поставил сфинксов в храме Энинну: мы читаем о «льве, внушающем ужас», и о «диком быке, припавшем к земле, словно лев». К удивлению археологов, полагавших, что сфинксы были неизвестны в Древнем Шумере, среди руин Гирсу в Лагаше была обнаружена статуя Нинурты/Нингирсу в виде припавшего к земле сфинкса (рис. 97).

Намек на то, что все это было уже известно, содержится в обращении Нинутры к озадаченному Гудеа во время его второго вещего сна. Нинурта подтвердил полномочия царя, указал на его знание других стран, заверил в сотрудничестве Магана и Мелуххи (Египта и Нубии) и пообещал, что в помощь ему будет направлен бог по имени «Сияющий Змей». Кроме того, Нинурта сказал, что новый Энинну станет таким же, как его священное место E.XVIII.

Это последнее заявление можно считать сенсационным.

Как нам уже известно, «Е» в шумерском языке обозначает божественный дом, или храм; в случае Энинну – это ступенчатая пирамида. XVIII переводится как «красноватый, рыжий». То есть Нинурта говорил о том, что Энинну будет похож на «красный дом бога» – новый храм станет копией уже существующего сооружения, известного своим красноватым цветом…

В поисках такого сооружения нам поможет пиктограмма Хуги. Здесь нас ждет просто потрясающее открытие – этот значок представляет собой схематичное изображение египетской пирамиды (рис. 98а) со всеми ее опорами, внутренними проходами и подземными помещениями. Более того, это похоже на схему великой пирамиды в Гизе (рис. 98б) и ее уменьшенной модели, малой пирамиды в Гизе (рис. 98с), а также первой пирамиды фараонов (рис. 98d), которая получила название Красной пирамиды – то есть имела тот же цвет, на который указывает слово Хуш.

Когда в Лагаше строился храм Энинну, Красная пирамида уже существовала. Это была одна из трех пирамид, приписываемых Снеферу, первому фараону IV династии, который правил примерно в 2600 году до нашей эры. Его архитекторы впервые предприняли попытку построить для него пирамиду, сымитировав 52-градусный наклон пирамид в Гизе, возведенных ануннаками на тысячу лет раньше, однако наклон оказался слишком крутым, и сооружение рухнуло. Это обрушение привело к поспешной корректировке угла наклона граней второй пирамиды в Дашуре (до 43 градусов), в результате чего это сооружение получило название «плоской» пирамиды. Затем в Дашуре была построена третья пирамида фараона Снеферу. Она считается первой классической пирамидой фараонов, и ее грани имеют безопасный наклон примерно 43,5 градуса (рис. 99). Она была возведена из местного розового известняка и получила название Красной пирамиды. Выступы на ее гранях предназначались для крепления облицовки из белого песчаника, но эта облицовка продержалась недолго, и сегодня пирамида предстает перед нами в первозданном красноватом виде.

Принимавший участие во Второй войне пирамид в Египте (и победивший в ней) Нинурта был знаком с египетскими пирамидами. Видел ли он – когда в Египте установилась монархия – не только Великую пирамиду и ее меньшую по размерам спутницу в Гизе, но также ступенчатую пирамиду фараона Джосера в Саккаре, построенную примерно в 2650 году до нашей эры и окруженную грандиозным святилищем (рис. 78)? Видел ли он первую успешную имитацию Великой пирамиды в Гизе – Красную пирамиду Снеферу, возведенную в 2600 году до нашей эры? Сказал ли он после этого божественному архитектору, что желает построить себе уникальный зиккурат, в котором сочетались бы элементы всех трех пирамид?

Чем еще можно объяснить убедительные свидетельства связи Энинну, построенного в период 2200—2100 годов до нашей эры, с Египтом и его богами?

Чем еще можно объяснить сходство между Стоунхенджем на Британских островах и «Стоунхенджем на Евфрате»?

Для того чтобы найти объяснение всем этим фактам, следует обратить внимание на «божественного архитектора и хранителя секретов пирамид», бога, которого Гудеа называл Нингишзидой. Это не кто иной, как египетский бог Техути, которого мы называем Тот.

В «Текстах пирамид» о Тоте говорится, что он «изучает небеса, считает звезды и измеряет землю»; он считался изобретателем науки и искусства, писцом богов, «тем, кто производит вычисления, касающиеся небес, звезд и Земли». В качестве хранителя «времени и сезонов» он изображался символом, в котором над его головой объединялись солнечный диск и лунный серп. Иероглифический значок Техути обычно переводится как «тот, кто уравновешивает». Генрих Бругс («Religion and Mythologie») и Э. А. Уоллис Бадж («The Gods of the Egyptians») интерпретировали это следующим образом: Тот был «богом равновесия», а его изображения как «Господина Равновесия» указывали на его связь с моментами равноденствия, когда продолжительность дня равна продолжительности ночи. Греки отождествляли Тота со своим богом Гермесом, которого считали изобретателем астрономии и астрологии, арифметики и геометрии, медицины и ботаники.

Двигаясь по следам Тота, мы придем к историям о календарях, которые приподнимают завесу тайны над творениями богов и людей, а также таких загадок, как Стоунхендж.