К оружию во все времена относились с уважением. Его обожествляли. Ему приписывали магические свойства. Почитали как величайшую ценность. Оно символизировало душу воина, было неотделимо от него. С оружием связано множество легенд, поверий, мифов.

Отдельную страницу в истории оружия занимает самурайский меч.

Меч значил для самурая больше, чем все земные блага. Если ему предстояло выбрать между мечом работы известного мастера и, к примеру, богатым поместьем, самурай без колебаний выбирал меч. И мог нищенствовать, нося с собой при этом в ножнах целое состояние. Меч был фамильной реликвией, его передавали из поколения в поколение как величайшее сокровище. Он являлся воплощением чести самурая, его воинской доблести, отваги, героизма. Почитался как главная священная регалия императоров, главный предмет синтоистского культа.

В завещании знаменитого сёгуна Токугава Иэясу сказано: «Каждый, кто имеет право носить длинный меч, должен помнить, что его меч должен рассматриваться как его душа, что он отделится от него лишь тогда, когда расстанется с жизнью». Известный полководец XVI века

Такэда Сигэн писал, что «истинный самурай ни на минуту не должен расставаться со своим мечом, даже тогда, когда он находится на брачном ложе».

Всю жизнь самурая сопровождал меч. Его ставили на специальной подставке у колыбели новорожденного, у изголовья раненого, клали на смертном одре рядом с воином. С пяти лет будущие воины опоясывались деревянными мечами, которые вскоре заменялись настоящими.

Высшей доблестью считалось умереть в бою, сжимая рукоять меча. Эта традиция не исчезла вместе с эпохой самураев. Во время Второй мировой войны в 1943 году был сбит самолет японского адмирала Исироку Ямамото. Когда нашли останки самолета, увидели, что обгоревшие руки мертвеца сжимали рукоять самурайского меча.

Становление японской оружейной школы проходило до VI века. Тогда японское оружие еще уступало по качеству изготовленному в соседнем Китае. К VI веку в Японии была создана непревзойденная оружейная школа. С этого времени японские клинки стали считаться лучшими на Дальнем Востоке.

Китайские мечи были прямой формы и обоюдоострыми. В Японии меч приобрел слегка изогнутую форму и заточку с одной стороны. Форма клинка, сформировавшись в VII веке, не изменилась до наших дней.

XII–XVII века – время нескончаемых феодальных войн. В этот период основное внимание уделялось боевым качествам оружия: прочности, надежности, способности разрубать твердые предметы. Декоративная отделка оружия еще не была распространена. К XII веку меч стал главным оружием самурая.

Существует несколько видов самурайских мечей. Длинный меч, катана, был основным боевым оружием. Катана имела слегка изогнутую форму клинка, длинную рукоять, за которую можно было держаться во время схватки как одной, так и двумя руками, и была заточена с одной стороны. Вместе с катаной самураи носили короткий меч, вакидзаси. Вакидзаси примерно наполовину короче катаны. Его удобно пускать в ход в стесненных условиях, например в помещении. Катану и вакидзаси самураи носили с собой. Ношение двух мечей указывало на принадлежность к сословию самураев.

С 1595 года началась новая эра в истории Японии. Эпоха кровопролитных войн ушла в прошлое. Искусство сражения на мечах постепенно стало средством духовного самосовершенствования, а не только боевым искусством. Мечи в это время все чаще начали украшать богатой декоративной отделкой, превращающей оружие в подлинное произведение искусства.

Особой художественной отделкой отличалась цуба (металлический овал, закрывающий держащую меч ладонь со стороны большого и указательного пальцев). Цубы изготовляли, как правило, особые мастера отдельно от мечей, украшая орнаментом, или сценами охоты, или мифологическими сюжетами.

С мечом было связано множество ритуалов, церемоний, за нарушение которых воин мог поплатиться жизнью. В мирное время с мечом необходимо было обращаться с величайшей почтительностью. Оскорблением считалось прикосновение к мечу без разрешения хозяина и величайшим оскорблением – прикосновение к обнаженному клинку. Бряцание цубой о ножны расценивалось как вызов на поединок. А положить меч при беседе на татами рукоятью к себе, ножнами к противнику означало выказать полное пренебрежение его умением нанести молниеносный удар, его фехтовальной подготовкой. Обнаженный клинок также говорил о враждебности.

Чтобы общение не привело к кровавой развязке, необходимо было строго соблюдать ряд правил поведения. Войдя в дом и сев напротив хозяина, гость клал меч справа от себя, чтобы указать на отсутствие враждебных намерений к хозяину. В таком положении невозможно молниеносно выхватить меч. Если хозяин клинка выказывал гостю величайшую любезность, позволяя полюбоваться своим оружием, то клинок полагалось держать направленным лезвием к себе и вынимать из ножен не более чем на половину. Любуясь таким образом чужим оружием и высказывая по такому поводу лестные слова, самурай удостаивал владельца меча величайшей похвалы.

Самурай Масатанэ рассматривает перед боем большой меч, оценивая его остроту

В доме самурая меч хранился в главном углу на специальной подставке. Ночью он находился у изголовья самурая таким образом, чтобы его можно было легко схватить и молниеносно отразить нападение.

Самурайский меч обладал огромной прочностью. Им можно было перерубить, например, другой меч, менее высокого качества. Или самурайские доспехи. Или человека от плеча до пояса. Или дуло винтовки. Такая прочность достигалась благодаря многократной проковке меча и его особому строению. Внутри помещалась более мягкая сталь, снаружи более твердая. Меч проковывался десятки тысяч раз. Получался клинок из множества накованных друг на друга слоев железа. Таких слоев могло быть несколько миллионов. По своей прочности эти мечи не уступали знаменитым дамасским клинкам.

Работа над клинком могла длиться годами. Процесс изготовления был долгим и кропотливым и походил больше на магическое действо. К работе над мечом оружейник готовился, в том числе и духовно. Соблюдал пост, воздерживался от неблаговидных поступков, от дурных мыслей. Создатель меча должен быть без пороков, в противном случае и созданное им оружие будет с дефектом. Эта вера существовала не только в Японии – во многих странах священные предметы создавали люди духовно чистые.

Если в своей работе мастер находил изъян, то меч, хотя на него было потрачено много времени и труда, безжалостно уничтожался. Честь оружейника не позволяла оставить после себя некачественно сделанный меч.

После революции Мэйдзи в 1868 году самурайское сословие было упразднено. Холодное оружие окончательно было вытеснено огнестрельным. Производство мечей пришло в упадок. Мечи стали сувенирами, которые охотно покупали иностранцы. Разумеется, по качеству такие мечи не шли ни в какое сравнение с выполненными мастерами прошлых эпох.

После Второй мировой воины возродился интерес к культуре Востока. Большим спросом начали пользоваться и самурайские мечи. Сегодня практически в любом сувенирном магазине вы увидите целые наборы макетов японского холодного оружия. Сегодня клинок, изготовленный в средние века, стоит более миллиона долларов. Такие мечи являются национальным достоянием Японии и не вывозятся из страны.

Самурайский меч соединяет в себе духовный и материальный миры, физическое и духовное начало. Он стал воплощением лучших духовных качеств воина, символом Духа, Пути, Самопознания. Пронесенные сквозь века, эти качества не утратили свое значение в наши дни, как не утратил свою притягательность и меч, эти понятия воплощающий.

На Востоке, в Китае и Японии, издревле считалось, что накануне Нового года в жизни людей происходят глубокие изменения. Поэтому к этому празднику всегда относились с особым трепетом и тщательно к нему готовились. Празднества включали в себя несколько этапов и множество разнообразных обрядов (так называемый новогодний цикл).

Всем известно, что традиционно Новый год в Китае отмечается по лунному календарю, в первое новолуние после вхождения Солнца в созвездие Водолея (между 21 января и 19 февраля). Но, наверное, мало кто знает, что знаменитый лунный Новый год отнюдь не всегда занимал главенствующую позицию в цикле новогодних праздников. Древние китайцы всегда отличались стремлением гармонично соединять ритмы Луны и Солнца, поэтому в их календаре находилось место праздникам, соответствующим как лунному, так и солнечному циклам. И в новогоднем цикле всегда присутствовали обряды, привязанные к зимнему солнцестоянию. Так, в I тысячелетии до н. э. в конце зимы, незадолго до лунного Нового года, повсеместно отмечался праздник «ла», связанный с зимним солнцестоянием, и именно он считался главным новогодним торжеством. А лунный Новый год обрел статус Большого Нового года только к рубежу нашей эры.

В Китае Новому году предшествовал особый период праздников, суть которых состояла в возобновлении связи с умершими предками. В эти дни совершались жертвоприношения «предкам и Небу»; считалось, что это время очищения от «дурных поветрий старого года». Тогда же приобретались так называемые «новогодние предметы».

Официальным же началом новогоднего периода считались 20-е числа 12-го лунного месяца. В эти дни происходила церемония проводов бога очага ко двору Небесного правителя, перед которым он представал с докладом о поведении вверенных ему семей. Оставшиеся «без присмотра» люди пускались в бурные увеселения. Однако это время считалось и опасным, поскольку, лишившись своего небесного покровителя, человек оставался открытым перед силами зла и хаоса, вторгавшимися в его жизнь. Поэтому мудрые китайцы на всякий случай ложились пораньше спать и старались не очень шуметь, а дом свой защищали различными оберегами: на воротах, дверях и стенах вывешивали изображения духов-стражей ворот, а перед воротами выставляли бруски древесного угля и палки-амулеты. Одновременно дом украшали и разными символами, сулящими счастье и богатство: изображениями иероглифа «счастье», узорами из бумаги, сосновыми и кипарисовыми ветвями.

В саму новогоднюю ночь совершались поклонения предкам и всем богам и происходила встреча бога очага. Поскольку этот важный момент связывался со всеми последующими событиями года, считалось необходимым «оберегать год», то есть бодрствовать в новогоднюю ночь и соблюдать все предписания.

Заключительным праздником в цикле новогодних торжеств был праздник Первой ночи, который продолжался, как это ни странно, несколько дней, с середины первого лунного месяца. С этим праздником связан знаменитый обычай зажигать по ночам множество разноцветных фонарей: их колеблющиеся огоньки напоминали о единстве всего сущего, видимого и невидимого, живого и мертвого и о вечности жизни. В это время Китай погружался в массовую феерию, шумные гулянья и карнавалы с театральными представлениями, шествиями драконов и «танцами львов». Эта традиция жива и по сей день, несмотря на то что в китайском календаре произошли очередные изменения.

В 1911 году в Китае было введено европейское летосчисление. Теперь здесь, как и в большинстве стран мира, новый год официально наступает 1 января, а традиционный Новый год по лунному календарю получил название Праздника весны (Чуньцзе). И все же именно с этим старинным праздником связаны все новогодние обычаи и традиции современных китайцев, и он по-прежнему остается для них Большим Новым годом.

В Японии, которая перешла на европейское летосчисление еще в конце прошлого века, в эпоху Мэйдзи, все обстоит иначе. Лунный календарь, когда-то заимствованный из Китая, постепенно утратил свое значение, а вот традиции, связанные с празднованием лунного Нового года, уцелели и каким-то чудесным образом перенеслись на 1 января. Как и в древности, японцы почтительно называют этот праздник Осёгацу, что означает «первый месяц» или, в буквальном переводе, «истинный месяц».

Как и прежде, задолго до Нового года в Японии начинается праздничная суета, связанная с покупками новогодних товаров (в старину наибольшей популярностью пользовались декоративные бамбуковые грабли, которыми в новом году предполагалось с усердием загребать счастье и здоровье). Сделав необходимые покупки, японцы тщательно украшают свои дома веточками сосны, которые выставляются у входа и у ворот, как символ долголетия.

В нашем веке в Японии по-новому проявилась старая традиция посылать новогодние открытки родственникам, друзьям, знакомым и сослуживцам. В середине декабря всю страну охватывает настоящая почтовая лихорадка. Причем японцы так серьезно относятся к этой обязанности, что, отправляя поздравление, тщательно рассчитывают время: оно должно прийти ровно 1 января, ни днем раньше или позже.

Вечером, в последний день старого года, вся семья обычно собиралась за трапезой. 108 ударов колокола возвещали о наступлении нового года. Считалось, что с последним ударом уходило в прошлое все лишнее, старое, отжившее и вступали в свои права начинания, которые должны принести новое счастье. Существовало поверье, что это счастье придет наверняка, если в первый день нового года встретить восход солнца. Раньше восход легко было увидеть из собственного сада. Однако и в те времена многие выходили к морю или в горы и ждали, пока пробьется первый луч солнца, чтобы совершить особый ритуал касиваде – хлопки в ладоши.

Торжества длились почти целый месяц, и каждый день имел свое значение и свое название. Первый день нового года назывался гандзицу – «день начала», что также можно перевести как «если сбился с дороги, то лучше начать сначала». Второй день именовался котохадзимэ (кото – «вещь», хадзимэ – «начало») – это можно перевести как «впервые сделанное». Это могло относиться ко всему, что делалось в этот день: к новой песне, танцу или хайку. Если что-то было сделано хорошо, то и весь год сулил удачные дела. А в ночь на второй день первого месяца важно было увидеть во сне «хорошие вещи» (такими считались, например, гора Фудзи и сокол). Для этого под подушку клали бумажные изображения со сти-хом-заклинанием: «Как приятен звук лодки, качающейся на волнах, когда вы проснулись после глубокого сна». Но самым добрым знаком считалось увидеть во сне Семь богов счастья, плывущих в лодке.