Книга: Священный Альянс. Палачи и шпионы Ватикана
Назад: ГЛАВА ТРЕТЬЯ ВРЕМЯ АВАНТЮР (1587–1605)
Дальше: ГЛАВА ПЯТАЯ ЭРА ЭКСПАНСИИ (1644–1691)

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

НОВЫЕ ГОРИЗОНТЫ (1605–1644)

Уста их мягче масла, а в сердце их вражда; слова их нежнее елея, но они суть обнаженные мечи.
Псалмы, 54, 21–22
Александр Медичи вошел в историю скорее как выдающийся шпион, чем как папа римский. Александр, принадлежавший к незначительной ветви знаменитого флорентийского рода, стал идеальным агентом сначала на службе у своего двоюродного брата, великого герцога Тосканского Казимира I, а затем, много лет спустя, на службе у папы Климента VIII.
В 1596 году понтифик послал Александра Медичи во Францию с заданием добиться от Генриха IV подтверждения договоренностей с Римом, заключенных при принятии им католической веры, реорганизации французской церкви и установления прочного мира с Филиппом II, что открыло бы дорогу для заключения Вервенского договора, который был подписан 2 мая 1598 и положил конец войне, с 1595 года истощавшей обе страны.
Кардинал Медичи в течение двух лет занимался тем, что направлял движение Франции к католицизму и создавал широкую шпионскую сеть, которая действовала на всей территории страны и посылала доклады Священному Альянсу. Вернувшись в Рим, он был принят народом и самим папой, Климентом VIII, как истинный герой. Празднества продолжались десять дней, вино лилось рекой, а банкеты задавались в духе эпохи Возрождения.
После смерти Климента конклав оказался разделен на три партии: испанскую, французскую и тех, кто был пожалован в кардиналы самим почившим папой. Кандидат этих кардиналов не прошел, зато прошел кандидат испанцев и французов, которые 11 апреля 1605 года избрали папой Александра Медичи под именем Лев XI. Через шестнадцать дней сильно простудившийся во время посвящения Летране папа скончался. В истории Священного Альянса он оставил след скорее как кардинал Медичи, чем папа Лев XI, потому что именно он создал одну из лучших папских агентурных сетей во Франции — эта сеть продолжала работать почти до наполеоновской эпохи.
Преемником Александра Медичи на престоле святого Петра был кардинал Камило Боргезе, принявший имя Павел V. Сиенец по происхождению, Боргезе благодаря глубокому знанию юриспруденции был послан папой в 1593 году в Мадрид. Там у него установились тесные контакты с высшими лицами королевского двора и даже с самим Филиппом II. В награду за его труды в Испании папа Климент VIII пожаловал его кардинальским пурпуром, а в 1603 году сделал кардиналом-викарием Рима.
После скоропостижной кончины Льва XI разногласия в конклаве усилились. Испанцы, поддерживаемые французами, выставляли свою кандидатуру, но целая группа кардиналов ее отвергала. В конце концов Камило Боргезе, который, несмотря на то что получал денежное содержание от Филиппа II, держался на втором плане и не принимал участия в спорах, оказался единственной кандидатурой, по которой мог быть достигнут консенсус. 16 мая 1605 года папа был избран. Новый понтифик был человеком, склонным к глубоким размышлениям, благодаря чему принятие важных решений откладывалось на длительное время, что было трудно понять в эпоху, когда в Европе было так неспокойно.
Политика нового понтифика основывалась на нейтралитете между Мадридом и Парижем, выражавшемся в неустанных призывах к единению католиков Франции и Испании. Между тем в Англии католиков заставляли клясться в верности королю Якову I, а в Германии начались религиозные конфликты, которые вылились в так называемую Тридцатилетнюю войну.
Во Франции в это время ситуация складывалась не лучшим образом для дела католицизма. Королю уже на протяжении нескольких лет удавалось поддерживать в государстве своего рода межрелигиозное entente corcliale (сердечное взаимопонимание). Гугеноты были, так сказать, его кровными родственниками, и с ними он всегда имел дружеские отношения. Протестанты и их церемонии были признаны подписанием в Нанте в 1598 году монаршего разрешения свободы вероисповедания при условии верности королю. Традиционная церковь добилась во Франции колоссальной победы в деле Контрреформации: король, изгнавший когда-то из страны всех иезуитов, в 1603 году дозволил им вернуться.
Ошибкой Генриха IV была попытка объединить в 1610 году вокруг себя большие протестантские силы в недрах католической Франции и бороться против исторического врага — Испании. Папа Павел V направил галльскому королю недвусмысленное послание, в котором убеждал его придерживаться менее воинственной позиции в отношении Филиппа III. Ведь, в конце концов, Мадрид продолжал оставаться одним из основных источников финансирования католических авантюр, предпринимаемых Римом и Священным Альянсом, который к тому времени уже успел превратиться в мощную силу.
Традиция политических убийств как действенного орудия Священного Альянса для изменения политического курса Европы была продолжена, Генрих IV едва спасся в 1594 году, когда на его жизнь совершил покушение посланный Римом монах. В тот раз монарх отделался раной в руку: лезвие кинжала, которым действовал убийца, оказалось слишком коротким и не проникло в жизненно важные органы.
Дени Лебей де Батиньи, высокопоставленный чиновник короля и председатель трибунала в Метце, написал в 1604 году трактат на семидесяти четырех страницах под названием Traicte de l'Origine des Anciens Assasins porte-couteau («Трактат о происхождении древних убийц с кинжалом за пазухой») с субтитулом: «С описанием совершенных ими покушений и нападений на некоторых королей, принцев и сеньоров христианского мира».
Это было достаточно удачное исследование истории убийц и убийств. В замечаниях о происхождении «assasins» (убийц) они, ввиду отсутствия у Лебея де Батиньи исторических познаний, были описаны как домусульманская секта, которая, по утверждению автора, существовала уже во времена Александра Великого.
Но, несмотря на эти ошибки, как уверяет историк Эдвард Бурмен в своей книге «Ассасина: Священные убийцы ислама», Лебей де Батиньи решается на замечания и откровения, которые могут дать определенное понимание формы существования убийц в Европе XVII века.
Самая интересная часть произведения посвящена тому, какими методами эти убийцы расправлялись со своими жертвами, от мелких торговцев до самых высокопоставленных лиц. Чиновник Генриха IV проводит следующий анализ:
«Предоставим читателю самому сравнивать историю убийц с современными ему событиями и бедственными происшествиями, от которых люди поневоле страдали некоторое время. Потому что существуют, даже и в наши дни, религии, которые пользуются услугами убийц с кинжалами за пазухой (assasins porte-couteau), столь же вредоносных, как и те фанатики давно прошедших времен, которые, исполненные рвения, внушенного им вождями ложных верований, готовы убивать и королей и принцев, если только они не принадлежат их секте».
Одним из таких вождей мог бы оказаться папа Павел V. Еще будучи кардиналом Камило Боргезе и викарием Рима, он сумел раздобыть, с помощью посла Испании при парижском дворе, экземпляр изданного в Лионе сочинения Дени Лебея де Батиньи. Год спустя, уже превратившись в папу Павла V, он сделал из Священного Альянса организацию, которая специализировалась, в частности, н на избирательных убийствах.
Замысел Павла V состоял в том, чтобы создать внутри Священного Альянса объединение людей, готовых убивать и идти на смерть во имя веры и без колебаний выполнять приказания римского понтифика. Папу совершенно заворожила история fida’i изложенная в сочинении Лебея де Батиньи. В представлении римского папы XVII века ревностному католику простительно было идти на все, вплоть до пожертвования собственной жизнью, ради того, чтобы прервать жизнь еретика, а если этот еретик был власть имущим, противостоящим истинной игре или интересам папы, то очевидно, что католик-убийца лишь скорее попадет на небо. Папа Павел V был готов оплести сетью католических fida'i всю потрясаемую смутами Европу.
Павла V вдохновили также легенды, которые рассказывал Герхард Страссбургский о своем путешествии в Сирию в 1175 году с дипломатической миссией по приказу императора Фридриха Барбароссы. В одном из писем дипломат сообщал императору:
«На территории между Дамаском и Алепо есть секта, известная как heуssessini. Глава этой секты, принц Синан, которому подчиняются heyssessini, живет высоко в горах. Там стоят роскошные дворцы, надежно защищенные высокими стенами. Глава секты живет в окружении своих слуг, которых он научил разным языкам, таким, как латынь, греческий, романский, сарацинский и многие другие. Наставники приучают молодых с очень раннего возраста и вплоть до взросления слушаться любого слова и приказания властелина той земли; им объясняют, что если они будут так поступать, то он, которому подвластно все живое на земле, допустит их до радостей рая. И еще им говорят, что они не смогут спастись, если так или иначе ослушаются своего властелина. Заметьте, что с того момента, как их отбирают еще детьми, они не видятся ни с кем, кроме своих могучих наставников, и не получают других указаний до тех пор, пока их не призовут пред очи принца Синана, чтобы кого-то убить.
Когда они оказываются перед принцем, он спрашивает их, готовы ли они исполнять все его приказания, дабы знать, может ли он допустить их в рай. И тогда, в согласии с тем, чему их учили, без малейшего возражения или сомнения, они бросаются ему в ноги и страстно и громогласно заверяют, что выполнят все, что ему угодно будет им приказать. Затем принц вручает каждому из них позолоченный кинжал и посылает их убить какого-либо человека, которого он им укажет».
Пять веков спустя Павел V усматривал явные параллели в истории, рассказанной Герхардом Страссбургским в середине XII века. Папа был принцем Синаном XVII века, его паства из Священного Альянса — его fida'i, готовыми отдать свои жизни, выполняя приказания понтифика. Камило Боргезе видел себя старцем на горе Аламут, колыбели ассасинов.
Больше всего нравилось Боргезе то место, где рассказывалось, что, когда принц Синан скакал по полю галопом на своем коне, впереди него скакал человек, который кричал: «Бегите от того, кто несет в руках смерть королей и принцев!» Папа Павел V страстно желал быть этим принцем, владыкой убийц во имя веры, или, по крайней мере, олицетворять его.
И первым должен был погибнуть король Франции Генрих IV. До 1609 года внешняя политика этого монарха была мирной, но в начале 1610 года Генрих начал приготовления к вмешательству в дела Германии против католической династии Габсбургов. Это намерение вызывало во Франции возражения со стороны некоторых католиков.
Король уже много месяцев опасался покушения на свою жизнь и поэтому избегал празднеств и уличных шествий. И самые мрачные его предчувствия вот-вот должны были сбыться.
С утра 14 мая король встретился с герцогом Вандомским, послом Франции при мадридском дворе, и своим мерным государственным секретарем Вильруа. Во время прогулки по садам Тюильри Генрих IV признался герцогу Гизу, что знает, что скоро умрет — так ему предсказали звезды, которым король очень верил.
Перед тем как выйти из дворца, король прошел в свои покои, где нашел письмо без печати. Вскрыв письмо, Генрих прочел: «Сир, ни в коем случае не выходите сегодня из дворца». Король не обратил внимания на это предупреждение и отправился в город. Помощник начальника ми мной гвардии короля капитан Прален хотел сопровождать его, но Генрих IV отказался от его услуг и приказал капитану оставаться во дворце.
В карете вместе с королем находились его придворные: справа д’Эпернон, слева Монтальбан и Лафорс, напротив Мирабо и Лианкур. За каретой следовало несколько стражников верхом и несколько слуг пешком. Когда карета приблизилась ко дворцу Лонгвиль, король высунул голову из дверцы и приказал кучеру ехать к кладбищу Невинных. Посещение такого места было необычно для короля, но кучер послушно повернул лошадей. До этого момента никто не замечал, что какой-то крепкий с виду человек, вооруженный обоюдоострым кинжалом, следовал пешком за королевской каретой.
Через несколько минут карета замедлила движение при въезде в улицу Ферронери. Это очень узкая улица. Вдобавок несколько прохожих остановились, чтобы приветствовать монарха. Кучер понукал лошадей, но неожиданно карета короля оказалась зажата между телегой, груженной бочками, и другой телегой, груженной сеном. Пытаясь развернуться, карета попала колесом в колею и на несколько мгновений замерла.
Слуги пошли по другой улице, чтобы раньше добраться до кладбища, а стражники задержались перед группой людей, которые выкрикивали приветствия королю. Генрих IV, читавший какое-то деловое письмо, оперся рукой о плечо д’Эпернона. В этот момент человек, следовавший за экипажем короля, быстро приблизился, поставил ногу на подножку кареты и в лучшей манере fida’i ударил Генриха IV кинжалом. Но король получил лишь неглубокую рану в грудь.
Король понял, что ранен, только когда заметил, что его камзол окрасился в красный цвет. А убийца уже успел нанести второй удар. На сей раз клинок прошел легкое насквозь и перерезал Генриху IV аорту. Все произошло настолько быстро, что после первого удара никто ничего не успел предпринять.
Монарх только и сумел воскликнуть: «Это ничего!..» и тут же повалился на Монтальбана. Изо рта его хлестала кровь. Это произошло в четыре часа дня 14 мая 1610 года. Цареубийца, вместо того чтобы броситься бежать, остался стоять у кареты с кинжалом в руке. Внезапно три человека, возникшие словно из-под земли, со шпагами в руках и криком: «Смерть убийце!» — набросились на человека, покушавшегося на Генриха IV. Но люди из свиты короля преградили троим неизвестным дорогу, а затем обратили их в бегство.
Герцог д’Эпернон приказал препроводить убийцу в надежное место, подальше от ярости толпы, которая уже начала собираться вокруг кареты. Короля поспешно доставили во дворец, где им занялся его личный врач, доктор Пти. Но ничего уже нельзя было сделать для спасения жизни монарха. Он скончался после второго удара кинжала.
Один из солдат королевской гвардии доставил задержанного во дворец Реца рядом с Лувром. В карманах у убийцы было восемь серебряных монет, бумага с именем Бильяра, четки и таинственный кусочек пергамента в форме восьмиугольника, на каждой стороне которого было написано имя Христа, а в середине — фраза: «Готов к мукам терзаний во имя Божье». Цареубийца, некий Жан-Франсуа Равальяк, утверждал, что прибыл из города Ангулема и родился тридцать два года назад. Он был человеком крепкого телосложения, рыжеволосым, с глубоко запавшими глазами и длинным носом; на вид ему было больше тридцати лет.
Самое странное, что д’Эпернон знал Равальяка еще с тех времен, когда был правителем Ангулема. Жан-Франсуа Равальяк был прислан к нему по приказанию отца-иезуита д’Обиньи. Иезуиты хотели, чтобы Равальяк поступил на службу к правителю как телохранитель и одновременно агент Священного Альянса.
Во время допросов, которые проводили господа де Жанен, Бульон и Ломени, Равальяку сказали, что король только ранен и что им нужны имена заговорщиков. Равальяк, закованный в цепи, был доставлен в башню Монтгомери в Консьержери. Цареубийца повторял только, что «ни один француз и ни один римлянин (последователи папы) не помогал мне и не был моим соучастником». Равальяку устроили очную ставку с отцом д’Обиньи, но так ничего достоверно и не узнали. Равальяка предали суду и приговорили к казни.
Уже после казни Равальяка всплыли новые детали заговора. Одна из служанок маркизы де Верниль обвинила свою хозяйку, герцога д’Эпернона и герцога де Гиза в том, что они вместе с иезуитами были вдохновителями убийства Генриха IV, и утверждала, что слышала, как несколько недель назад они говорили обо всем этом.
Служанка вскоре исчезла — как раз тогда, когда вдовствующая королева стала регентшей Франции до совершеннолетия дофина, который должен был царствовать под именем Людовик XIII. В Риме папа Павел V служил торжественную мессу в память усопшего короля, а в это время в некоем тайном месте в катакомбах Вечного города служили другую мессу — за католического мученика Жан-Франсуа Равальяка.
В этом странном деле было много вопросов, которые так и остались без ответа. Например: откуда столь быстро появились после покушения три вооруженных человека, закутанных в черные плащи? Кто они такие? Кем они были посланы, кому служили? Хотели ли они заставить молчать исполнителя цареубийства, чтобы имена тех, кто его задумал, так никогда и не были открыты? Был ли замешан в заговоре герцог д’Эпернон? Какую роль играли во всем этом иезуиты? Кто оставил королю записку с предупреждением? Ни на один из этих вопросов так никогда и не был найден достоверный ответ.
Как бы то ни было, много лет спустя французская полиция открыла, что Жан-Франсуа Равальяк входил в странную мистическую католическую организацию — так называемый «Круг Октагон (Восьмиугольник)», или «Восемь». Членами этой организации были католики-фанатики, слепо преданные римскому папе. Эти люди имели военную подготовку, в частности владели специальными видами оружия, и готовы были отдать жизнь во имя истинной религии. Символом этой организации был восьмиугольник с именем Христа на каждой стороне. Посередине был написана фраза — лозунг организации: «Готов к мукам терзаний во имя Божье».
Во многих книгах и документах этот загадочный, окутанный покровом тайны «Круг Октагон» связывается со Священным Альянсом, с папской разведывательной службой, но эту связь никогда не удавалось подтвердить непосредственно. Даже сегодня и деятельность, и даже само существование этой организации, как и ее возникновение и имя основателя, продолжают оставаться неразгаданной тайной.
Королева-регентша решила уволить прежнего первого министра, герцога де Сульи, и назначить на его место некоего Кончино Кончини, флорентийского искателя приключений, быстро превратившегося в ее фаворита. Этот итальянец сумел оказать влияние на политическую жизнь десятилетия, следовавшего за 1610 годом, — до такой степени, что его современники единогласно признавали, что он добился власти значительной и почти чрезмерной для иностранца при французском дворе. Но, кроме того, Кончини превратился еще и в одного из лучших парижских информаторов папы Павла V. Этот человек не был собственно членом Священного Альянса, но оказался одним из самых замечательных шпионов, которые когда-либо имелись в распоряжении римских пап XVII века.
Некоторые историки утверждают, что, действуя но Франции, Кончино Кончини выполнял приказания Александра Медичи, будущего папы Льва XI, и был одним ш тех, кто помог ему создать французскую сеть папским шпионов. Совершенно точно известно, однако, что именно во время регентства этот флорентинец сумел найти свою нишу среди самых знаменитых папских агентов. Согласно другим источникам, Кончини не служил никому, кроме Кончини, а его шпионские операции во Франции были направлены только на то, чтобы захватить побольше власти в политических структурах времен регентства.
Могущество Кончини, как утверждают историки Джон Элиот и Лоуренс Броклис, возрастало в три этапа: между 1610 и 1614 годами, с 1614 по 1616 год и, наконец, в 1617 году.
На первом этапе флорентинец и его супруга, Леонора Галигай, сосредоточили свои усилия на том, чтобы сколотить незаурядное состояние и, используя близкие отношения самой Леоноры с королевой, приобрести земли и добиться высоких должностей. Влияние, которое супруга Кончини имела на Марию Медичи, заключало в себе большую экономическую выгоду для флорентийского шпиона. Очень скоро Кончино Кончини добился того, что к его голосу стали прислушиваться при назначении на высокие посты при королевском дворе и выборе епископа Франции. Эти экономические выгоды позволили ему в 1610 году приобрести маркизат де Анкр, а в 1613 году сделаться маршалом. Только за три года, благодаря отчасти своей супруге, этот итальянец сумел превратиться из простого посланца кардинала Медичи, мелкого агента Павла V, в маршала Франции.
В том же году дофин достиг совершеннолетия и стал королем, а Мария Медичи — главой правительства. Супруги Кончини продолжали удерживать приобретенные влияние и власть, но главных вершин они достигли в 1616 году.
Кончино Кончини и его супруга интриговали, имея целью манипулировать политикой Франции по своему усмотрению. Именно в это время, как говорят, Кончини поддерживал самый тесный контакт с Павлом V. Одним поворотом руля флорентинец устроил так, что были ликвидированы все министерства убитого короля Генриха IV и создано правительство, которое устраивало Кончини и Ватикан. Барбен был назначен министром финансов, Мангор — хранителем печати, а Ришелье — министром иностранных дел.
Итальянец все глубже проникал в высшие слои общества благодаря сети агентов, внедренных в кухни знатных семейств Франции. Большинство этих агентов успело поработать на кардинала Александра Медичи еще до того, как он стал папой Львом XI.
Кончино Кончини, сын и племянник министров великого герцога Тосканского, являлся сторонником абсолютизма, и советы, которые он давал королю Людовику XIII, всегда были направлены на укрепление этой системы государственной власти. Благодаря приближенности Кончини к королю, через его руки проходили все большие и мелкие дела Франции, от назначения нового епископа до документов, которые раскрывали возможности союза с другими государствами. И все эти сведения передавались в Рим с помощью широкой сети агентов, которую Павел V растянул над всей Францией.
На самом деле отношения со Священным Альянсом установил не Кончино Кончини, а его супруга. С 1601 года Галигай, будучи фрейлиной королевы, поддерживала близкие отношения с Марией Медичи. Некоторые историки представляют жену Кончини просто как связную между самой королевой и Священным Альянсом папы Климента VIII, хотя это предположение никогда не подтверждалось документально. Кончини был допущен н круг доверенных людей королевы в 1605 году, но всего за девять лет флорентийский авантюрист превратился из старшего конюшего в первого камергера короля. Эту должность он получил в 1617 году, который стал годом его падения.
В первое время регентства Кончино Кончини занимался назначением на должности, связанные с управлением финансами Франции. Когда в 1616 году было сформировано новое правительство, которое возглавил уже Людовик XIII, Кончини с головой окунулся в политику королевства. Именно эта дата стоит в письме нунция Ватикана Бентивольо в Рим, которое хранится теперь в Национальной библиотеке в Париже:
«Маршал (Кончини) говорил мне об этих трех министрах (Барбен, Мангор и Ришелье) как о своих людях, выразил большое удовольствие, услышав мои лестные отзывы о Мангоре и Лусоне, которых я уже успел посетить, и заметил, что я еще выше оценю Барбена, так как он превосходит двух остальных в случаях, когда речь идет о важных делах».
Совершенно очевидно, что все трое были креатурами шпиона Кончино Кончини, ибо стали министрами благодаря ему и даже после получения своих назначений должны были подчиняться решениям флорентинца.
Еще одной из акций шпиона, которые вызвали наибольший протест и ненависть населения, было создание укреплений, но с целью защиты не от внешнего врага, а скорее от собственных граждан. Для Кончини эти защитные молы были еще одним способом демонстрации прочности власти короля над народом, пусть и с помощью страха. Чтобы осуществить такое предприятие, маршал Анкра распорядился пригласить лучших специалистов в этом деле, итальянских инженеров Помпео Франджипани, Аполло Довгано и Джузеппе Гамаррини, которые в свое время служили Испании во Фландрии. Между 1615 и 1617 годами Кончини с помощью этих итальянцев начал укреплять королевскую власть посредством возведения крепостей, что продолжалось даже после его смерти. Яркими иллюстрациями этой политики могут служить укрепления в Монпелье, построенные в 1622 году, в Марселе (включая крепость Сен-Никола), построенные в 1660 году, и в Бордо (включая замок де ля Тромпет), построенные в 1675 году.
Любопытно, что копии планов этих сооружений находятся в тайных архивах Ватикана и были занесены в каталоги в 1743 году по распоряжению папы Бенедикта XIV.
1617 год стал для супругов Кончини годом их краха. В январе этого года флорентинец оказался в эпицентре урагана, который мог вызвать во Франции новую гражданскую войну. При таких обстоятельствах и прислушиваясь к совету нунция Бентивольо, папа Павел V решил не иметь ничего общего с деятельностью супругов Кончини во Франции. Для большей уверенности он приказал всем агентам Священного Альянса прекратить всякую деятельность, которую они осуществляли по приказанию итальянца, и испрашивать мнения Рима относительно любых распоряжений, которые Кончини будет давать папским шпионам. Растущая непопулярность Кончино Кончини явно компрометировала не только Марию Медичи, но и Людовика XIII, и саму монархию. Постепенно нес общественного мнения и личная неприязнь монарха к маршалу начали приносить свои плоды в тех слоях высшей знати, которые видели в Кончини всего лишь иностранца и шпиона римского папы.
В конце концов 24 апреля 1617 года, когда Кончино Кончини направлялся в Лувр, на него напали трое неизвестных и смертельно ранили его. Эти трое убийц были гвардейцами Людовика XIII и действовали по его приказанию. «Людей, столь могущественных, как Кончини, не смещают; их убивают», — сказал однажды кардинал Ришелье, который в свое время стал одним из величайших политических деятелей и мастеров интриги Франции.
Кончино Кончини, флорентийский авантюрист, маршал Франции и шпион римского папы, возведший подкуп и политическую интригу в ранг искусства, превратился в помеху для короля Людовика XIII, и единственным выходом для монарха было приказать тайно убить его.
«Кончини совершил три грубые ошибки, — писал нунций Бентивольо папе Павлу V. — Он выставлял напоказ свои богатства, которые приобрел с помощью короля; выставлял напоказ богатства, которыми непозволительно обладать человеку скромного происхождения; пути, которыми были добыты эти выставляемые напоказ богатства, были аморальными или по меньшей мере сомнительными».
В тот же самый день, когда был убит Кончини, Людовик XIII лично распорядился арестовать Леонору Гали-гай. Дело было в том, что монарх должен был спрятать все концы в воду, а жена Кончини была одним из таких «концов». По-видимому, приказание покончить с супругой маршала Анкра было отдано королем кардиналу Ришелье, который и занялся исполнением последнего акта этого дела.
Агенты кардинала начали распускать в Париже слухи о том, что Леонора Галигай, возможно, была не чужда колдовству, благодаря чему сумела зачаровать королеву Марию Медичи. Королевские гвардейцы арестовали Галигай в ее доме неподалеку от дворца, когда она писала письмо нунцию Бентивольо, прося дать ей и ее слугам убежище в папской нунциатуре.
Во время обыска солдаты обнаружили три книги с магическими формулами, три рулона красного бархата, предназначенных для овладения душами знатных людей, и несколько подвесок, которые Галигай надевала на шею и которые стали одним из доказательств справедливости обвинения ее в колдовстве и были истолкованы как талисманы и амулеты для сатанинских ритуалов. Леонора Галигай, супруга Кончино Кончини, придворная дама королевы Марии Медичи и шпионка папы Павла V, была признана виновной в колдовстве и приговорена к смертной казни. На следующий день в некоем неизвестном месте те же королевские гвардейцы, которые убили ее мужа, отрубили ей голову, а ее тело сожгли на костре. Это произошло в 1617 году.
Смерть супругов Кончини открыла во Франции новый этап интриг. На этот раз их плел кардинал Ришелье, выдающийся ученик флорентийского шпиона и один из величайших государственных деятелей своего времени. Но Священный Альянс ставил перед иезуитами другие задачи. Папа Павел V был сильнее заинтересован в использовании своих шпионов для привлечения душ к делу святой католической веры, чем для обретения большей экономической и политической власти в Европе, которая истощала себя в Тридцатилетней войне.
21 января 1621 года папа Павел V скончался, и после двухдневного заседания конклава новым папой был избран Алессандро Людовиси, принявший имя Григорий XV. Как и кардинал Маффео Барберини, ставший затем папой Урбаном VIII, кардинал Людовиси был опытным дипломатом и умелым шпионом, действовавшим в свое время в Испании и во Франции. На нем лежала ответственность за мирные переговоры между Филиппом III Испанским и Карлом Эммануилом Савойским по поводу разногласий, возникших из-за маркизата Монферрат. 19 сентября 1616 года Людовиси был пожалован в кардиналы, и, как указывают некоторые источники, папа Павел V поручил ему реформирование Священного Альянса и установление ряда призванных регулировать деятельность этой службы норм. Это произошло как раз тогда, когда исполнялось полвека со времени основания Священного Альянса папой Пием V.
Уже в ранге папы Григорий XV начал окружать себя родственниками, которых выбирал для назначения на самые высокие должности внутри Ватикана. Одним из самых важных персонажей в истории Священного Альянса был, по-видимому, его племянник, Людовико Людовиси, родившийся, как и сам понтифик, в Болонье. На следующий же день после интронизации Григория XV Людовико Людовиси был пожалован в кардиналы (в возрасте всего лишь двадцати пяти лет). Молодому племяннику нового папы было поручено курирование религиозных и политических дел церкви, а также операций, осуществляемых папской разведывательной службой.
Два года, в течение которых Людовико Людовиси возглавлял Священный Альянс, прошли под знаком Тридцатилетней войны (1618–1648), притязаний Австрии и войны в Богемии и Пфальце. Его агенты были слишком заняты содействием разгрому дворцовой кандидатуры — Фридриха V, главы так называемой Евангелической Унии, и оказанием поддержки Максимилиану Баварскому (1598–1651).
Григорий XV скончался 8 июля 1623 года, оставив в руках своего племянника, кардинала Людовико Людовиси, ответственность за деятельность Священного Альянса. Однако воцарение в Ватикане нового папы положило конец короткой, но насыщенной карьере Людовико и должности главы папских шпионов. Урбан VIII, сменивший Григория XV, послал Людовико Людовиси в Болонью, архиепископом которой тот стал в 1621 году и где оставался до самой своей смерти 18 ноября 1632 года в возрасте тридцати шести лет. Согласно некоторым источникам, молодой Людовиси был отравлен агентами-протестантами, сторонниками Фридриха V, в отместку за роль, которую он сыграл в их войне против Максимилиана Баварского.
Избрание новым папой кардинала Маффео Барберини стало началом одного из самых мрачных и бесславных со всех точек зрения этапов существования папской агентурной службы.
Будущий римский папа родился в семье богатых флорентийских торговцев восточными тканями. В возрасте грех лет он лишился отца, в результате чего его мать решила поручить его воспитание иезуитам во Флоренции. Вскоре его отправили к римским иезуитам, затем он поступил в Пизанский университет, где изучал право. Пользуясь протекцией своего дяди, Франческо Барберини, Маффео Барберини стал священнослужителем. И с этого момента началась его карьера — одна из самых блистательных в истории католической церкви. В 1601 году Климент VIII посылает его во Францию для принесения поздравлений Генриху IV по случаю рождения дофина. В 1604 году он назначается апостольским нунцием в Париже, откуда оказывает большую помощь иезуитам.
11 сентября 1606 года папа Павел V жалует Маффео Варберини кардинальскую шапку, которую вручает ему па торжественной церемонии сам Генрих IV, а два года спустя он становится протектором королевства Шотландия.
Но понтификат Урбана VIII был отмечен двумя отличительными знаками: семейственностью этого папы и п о страстью к интригам, для которых он пользовался, ес ли это было необходимо, услугами агентов Священного Альянса. Новый папа окружил себя большим двором,
оставленным из членов собственной семьи. В 1623 году пи сделал своего старшего брата Карла генералом папского войска и герцогом Монте-Редондо. В том же году Франческо, старший сын Карла, был в возрасте двадцати шести лет пожалован в кардиналы, а в 1624 году другой сын Карла, Антонио, получил должности кардинала церковного суда, главного библиотекаря, камергера и префекта подписи.
Но, хотя кардинал Антонио Барберини, племянник папы, сосредоточил в своих руках такую власть, он никогда не мог контролировать деятельность Священного Альянса. Эта работа была оставлена личному другу папы Урбана VIII кардиналу Лоренцо Магалотти, который с 1628 года совмещал руководство папской секретной службой и должность государственного секретаря.
На самом деле Магалотти занимал все важные посты в Коллегии кардиналов, что вызвало недовольство прочих обладателей пурпурных мантий. Чтобы их успокоить, папа решил пожаловать им титул «преосвященство», или «принцепс церкви». Но хуже всех пришлось кардиналу Магалотти. Главе Священного Альянса предстояло иметь противником гения интриги, одного из величайших мастеров заговора XVIII века, кардинала Ришелье.
Кардинал Ришелье, превратившийся в одного из самых могущественных людей Франции, происходил из семьи знатной, но относительно небогатой, что и заставило родных подтолкнуть юного Ришелье к избранию карьеры священнослужителя, в которой он достиг звания епископа. Вскоре Ришелье обнаружил, что все, что его окружает — от экономики до религиозных войн, — входит в число государственных вопросов. После убийства Генриха IV и назначения регентом Марии Медичи кардинал Ришелье, неизменно пользовавшийся протекцией Кончини, переживал славные дни. Но когда Людовик XIII получил всю полноту власти и разорвал все связи с фаворитами королевы, Ришелье пришлось удалиться в изгнание.
В 1624 году, в возрасте тридцати восьми лет, Ришелье благодаря целой серии заговоров удалось вернуться ко двору Людовика XIII. Шаг за шагом он забирал в свои руки бразды правления и, наконец, был формально назначен первым министром Франции. Так началась его великая карьера служения Франции любыми методами, какими бы законными или незаконными они ни были. Франсуа Леклерк дю Трембле, или отец Жозеф, бывший агент Священного Альянса и, как уверяют некоторые, член таинственного общества «Круг Октагон», того самого, к которому принадлежал убийца Генриха IV Жан-Франсуа Равальяк, превратился в глаза и уши Ришелье за пределами королевского дворца.
Историки не берутся утверждать безусловно, был ли Трембле «серой тенью» Ришелье или наоборот, но совершенно очевидно, что союз этого кардинала и этого доминиканца оказался одним из самых плодотворных в плане управления страной и игр на той шахматной доске, в которую превратился Европейский континент в середине XVII века.
Жозеф дю Трембле родился в Париже в ноябре 1577 года. Получив в 1604 году священнический сан, он отправился в Рим в 1616 году, в самый кульминационный момент понтификата Павла V. В Риме дю Трембле поддерживал связь с другими доминиканцами, членами Священного Альянса, которые научили его методам работы шпиона того времени, таким, как слежка, убийство с помощью отравления или техника составления шифрованных посланий. Вернувшись во Францию, он, прежде чем пойти в апреле 1624 года в тесный круг приближенных кардинала Ришелье, побывал во многих городах. Утверждают, что в том же году или, возможно, в 1625 году Жозеф дю Трембле стал неофициальным министром иностранных дел Франции и одним из самых заклятых врагов Священного Альянса.
Для Ришелье абсолютная власть короны не являлась самоцелью. Король был, с его точки зрения, первым слугой государства. Кардинал скорее склонен был противиться старой европейской внешней политике, сосредоточенной единственно и исключительно на вопросах конфессиональных и религиозных, и принять политику защиты государства, так как для него вопросы религии и интересы государства в большинстве случаев противопоставлялись друг другу. Лучшим примером этому служит позиция Франции как противника Испании Габсбургов, отчасти поддержанная самим папой Урбаном VIII ввиду его опасливого отношения к Габсбургам в Италии. Это спровоцировало раскол католического единства в мире и стало топливом для пожара так называемой Тридцатилетней войны.
Одним из самых грандиозных заговоров, осуществленных Священным Альянсом во Франции Ришелье, был так называемый «заговор аристократов».
Кардинал Магалотти не собирался допускать, чтобы большая часть французской аристократии, которая сопротивлялась тому, чтобы Франция забыла о религиозных воззрениях своих врагов и превратила их в союзников в борьбе против Испании, подвергалась преследованиям со стороны Ришелье. Доверенный человек Урбана VIII поручил возглавить эту миссию молодому священнику из Сиены Джулио Гварнери, сыну отца-итальянца и матери-француженки. Миссия состояла в том, чтобы создать во Франции сеть, «опорными колышками» которой стали бы те дворяне-католики, которые не были согласны с Ришелье и его антииспанской политикой.
Гварнери был сыном торговца вином, который объезжал все французские земли в поисках доброго товара, а потом поставлял этот товар знатным людям в Париже. Сиене, Флоренции и Риме. Это обстоятельство позволило юному Джулио найти контакт с французскими аристократами. Он даже зарабатывал неплохие деньги, выполняя от случая к случаю роль связного между политиками Франции и Мантуи — противниками интересов Испании.
Идея кардинала Магалотти состояла в том, чтобы постоянно иметь во Франции своего человека на случай, если бы Урбан VIII отшатнулся от Испании и принял сторону Ришелье. А папа уже успел объявить себя противником интересов Испании в спорах между Вальтелиной и Мантуей и сторонником требований Франции. В первом случае он поддержал так называемый Мансонский договор 1626 года, который выводил католиков Вальтелины из-под власти протестантов. Вальтелина, расположенная между Францией, Италией и Швейцарией, по-видимому, ничем особенным не выделялась, но папа Урбан VIII и Магалотти хотели знать, почему Ришелье проявил к ней такой интерес. Агент Священного Альянса Джулио Гварнери, который благодаря путешествиям со своим отцом прекрасно знал эти места, писал в то время кардиналу Магалотти:
«Кардинал Ришелье проявляет весьма немалый интерес к Вальтелине из-за узкой долины, которая имеет большое стратегическое значение. По этой долине испанские войска могут пройти из Ломбардии к Германии и Нидерландам. Если же французы перекроют эту долину, испанцы, очевидно, смогут иметь связь с севером только морем».
Действительно, этот стратегически важный район стал, в полном соответствии с предсказаниями агента Гварнери, жертвой религиозных войн за контроль над долиной. Протестантская сторона искала помощи Венеции и Ришелье. Католическая же рассчитывала на поддержку Испании и Австрии. Наконец в 1620 году испанцы заняли Вальтелину, а австрийцы — долину Мюнстера Такой исход дела не устраивал Францию, и Ришелье решил проблему по-своему с помощью неожиданного хитрого хода. Ловкий кардинал гарантировал жителям обеих долин абсолютную автономию на все времена до тех пор, пока они будут исповедовать католическую религию. Такой поворот событий был весьма выгоден папе, который и провозгласил себя третейским судьей в мирных переговорах.
Тем временем Гварнери продолжал свободно действовать с территории самой Франции. Он по-прежнему поддерживал тесные связи с французской аристократией, которая подвергалась все большим преследованиям из-за своей оппозиции антииспанской политике Ришелье. И Гварнери оказывался единственной ниточкой, связывавшей католических вождей с Ватиканом и папой Урбаном VIII.
На всем протяжении этих драматических событий позиция папы оставалась не вполне ясной. Легат империи в Риме кардинал Пасмани упрекал его за то, что он симпатизировал союзнице протестантов Франции и кардиналу Ришелье. Через несколько лет открылось, что Джулио Гварнери и, возможно, его начальник, Лоренцо Магалотти, работали на кардинала Ришелье, который в свою очередь информировал Испанию и империю о передвижениях протестантских войск.
В течение более восьми лет шпионы Ришелье, направляемые дю Трембле, безуспешно разыскивали шпиона кардинала Магалотти. Они окрестили Джулио Гварнери «агентом-тенью» и даже позволили себе думать, что на самом деле неуловимый агент Священного Альянса был выдумкой самого кардинала Лоренцо Магалотти.
Между тем, дабы уронить престиж дома Австрии и поднять авторитет Людовика XIII, Ришелье отступил от религиозных принципов и держал всю Францию в постоянном страхе перед войной. Укоры совести из-за этого противоречия между религиозным конфликтом и политической необходимостью, как известно, постоянно мучили Франсуа дю Трембле, то есть отца Жозефа.
Глава французских шпионов скончался от апоплексического удара в 1638 году в замке Рюель, принадлежавшем кардиналу Ришелье. Четыре года спустя скончался и сам Арман Жан дю Плесси, кардинал де Ришелье. Наследником своих политических интриг он оставил кардинала Жюля (Джулио) Мазарини, итальянца по происхождению.
Папа Урбан VIII умер 29 июля 1644 года и был похоронен в усыпальнице, которую Бернини возвел в базилике Святого Петра. Его понтификат, длившийся двадцать один год, оставил у католиков темные воспоминания: папу обвиняли в том, что он вел себя как предатель во время Тридцатилетней войны.
Джулио Гварнери, «агент-тень», продолжал работать па Священный Альянс во Франции Мазарини и Людовика XIV. Подходила к концу темная эпоха в жизни папской агентуры, которая, из-за нейтралитета папы Урбана VIII, вынуждена была действовать на пользу протестантам. Но благодаря таким людям, как кардинал Лоренцо Магалотти и шпион Джулио Гварнери, дело католицизма продолжало находить защиту в растерзанной и голодной Европе в период, когда наступало начало новой эры — эры экспансии.
Назад: ГЛАВА ТРЕТЬЯ ВРЕМЯ АВАНТЮР (1587–1605)
Дальше: ГЛАВА ПЯТАЯ ЭРА ЭКСПАНСИИ (1644–1691)