В начале 1881 года некий состоятельный американец, любитель и ценитель искусств, отправился вверх по Нилу к Луксору, в ту самую деревушку, которая находится напротив Фив — древней резиденции царей. Целью его путешествия было приобретение античных раритетов. Не надеясь на обычные пути — торговля древностями была стараниями Мариэтта подвергнута строжайшей регламентации, он положился на свой инстинкт. Этот инстинкт гнал его по вечерам в темные закоулки, заставлял посещать задние комнаты базаров и в конце концов свел его с одним египтянином, который предложил ему несколько как будто подлинных и ценных предметов.

Сегодня каждый гид считает своим долгом предостеречь туристов от приобретения антикварных вещей на черном рынке, делая это с полным основанием, ибо большинство так называемых раритетов является продукцией вполне современного производства, в большинстве случаев египетского, но порой и европейского. К каким только трюкам ни прибегают спекулянты, чтобы убедить покупателя в подлинности своего товара! Даже такой знаток древностей, как немецкий искусствовед Юлиус Мейер-Грефе, и тот однажды попался на их удочку. Он нашел прямо в песке, не подозревая, что его привел к этому месту пройдоха гид, небольшую статуэтку. Мейер-Грефе нисколько не сомневался, что она подлинная, — еще бы, ведь он сам ее нашел! Он поспешил дать гиду взятку, чтобы тот не проболтался, и, спрятав статуэтку под пиджак, принес ее в отель. Но ему нужно было подобрать к ней подставку, и он отправился к торговцу; здесь он не удержался и спросил торговца, как ему нравится находка. Торговец рассмеялся, а затем, как пишет сам Мейер-Грефе, "он пригласил меня в заднее помещение своей лавчонки, открыл шкаф и показал мне четыре или пять совершенно таких же статуэток. Каждая из них была покрыта песком тысячелетней давности. Их делают в Бунцлау, но он получил их от одного грека, торгового агента в Каире".

Какие невероятные проделки, не говоря уже об изготовлении фальшивых памятников древности, составляющем целую отрасль производства, приходится принимать в расчет науке! Верное представление об этом дает автобиографический рассказ Андре Мальро; в правдивости его слов нет никаких оснований сомневаться, однако случай этот, разумеется, не следует рассматривать как пример для подражания — мы приводим его просто как курьез. В 1925 году Мальро познакомился в одном из баров Сингапура с неким коллекционером, который путешествовал за счет Бостонского музея, скупая для него всякого рода произведения искусства. Он выстроил перед Мальро пять маленьких слоников из слоновой кости, которых только что приобрел у одного индуса. "Видите, мой дорогой друг, — сказал он, — я покупаю слоников. Когда мы производим раскопки, я, перед тем как засыпать ту или иную гробницу, кладу в нее слоников. Если через пятьдесят лет другие исследователи вновь вскроют гробницу, они найдут этих слоников, которые к тому времени успеют покрыться зеленой пленкой и потеряют свой новенький вид, и немало поломают себе голову над этой находкой. Тем, кто придет после меня, я охотно задаю подобные головоломки; на одной из башен Ангкор Вата я выгравировал, мой милый друг, весьма неприличную надпись по-санскритски и хорошенько ее замазал, так что она выглядит очень старой. Какой-нибудь плут ее расшифрует. Простодушных нужно немножко злить…"

Вернемся, однако, к нашему американцу, который хотя и был дилетантом, но все же обладал некоторыми специальными познаниями в области египтологии. Предложение египтянина взволновало его, и он тут же, даже не вступая, как этого требует обычай на Востоке, в долгий торг, приобрел предложенный ему папирус удивительной сохранности и редкой красоты. Запрятав его в чемодан, американец немедленно отбыл назад, сумев обвести вокруг пальца и полицию и таможенные власти. Когда он, прибыв в Европу, показал этот папирус эксперту, то оказалось, что он не только привез неоценимое сокровище, но и дал ход, правда, без всяких на то усилий со своей стороны, одному любопытному делу. Об этом мы сейчас и расскажем, но прежде нам необходимо ознакомиться, хотя бы бегло, с необычайной историей Долины царей.

Долина царей (или Царские гробницы Бибан аль-Мулука) раскинулась на западном берегу Нила, напротив Карнака и Луксора, того самого Луксора, где вздымаются к небу колоссальные колонные залы и храмы времени Нового царства; она представляет собой часть обширного, ныне пустынного пространства, на котором некогда был расположен Фиванский некрополь. Во времена Нового царства здесь были сооружены скальные гробницы для знати, воздвигнуты поминальные храмы в честь царей и в честь бога Амона. Надзор за порядком в этом огромном городе мертвых, а также постоянные работы по его расширению требовали колоссального персонала, который находился в подчинении у специального чиновника — князя запада и начальника стражи Некрополя. Стража размещалась в казармах, а в домах, на месте которых возникли впоследствии небольшие поселения, жили землекопы, строительные рабочие, каменотесы, художники, ремесленники и, наконец, бальзамировщики, которые, заботясь о вечном вместилище для "Ка", предохраняли от разрушения тела усопших.

Как мы уже отмечали, именно во времена Нового царства и правили самые могущественные египетские фараоны, "сыновья Солнца" — Рамсес I и Рамсес II. Это была эпоха XVIII, но прежде всего XIX династии (примерно с 1350 до 1200 года до н. э.). В те времена в Египте происходило то же самое, что произошло в Риме в эпоху цезарей, когда вся монументальная культура Греции, окончательно исчерпав себя, свелась к гигантомании в постройках; величие пирамид Древнего Египта в конечном счете свелось к чванливости построек Карнака, Луксора и Абидоса. То же самое мы наблюдаем в Ниневии "ассирийском Риме" — во времена Синаххериба, у китайского цезаря Хоанг-ти и в гигантских индийских постройках, сооруженных после 1250 года.

Расширение Долины царей — этого величайшего в мире города мертвых, и в особенности начало строительных работ, связано с одним из самых выдающихся решений, принятых Тутмесом I (1545–1515 годы до н. э.). Это решение сыграло свою роль в истории последующих правящих династий Египта, более того, оно, вероятно (хотя исследование этого вопроса, выходящего за рамки собственно археологии, почти не производилось), имеет немаловажное значение для определения того исторического периода, на протяжении которого традиционная, одухотворенная египетская культура превратилась в отрицающую какую-либо традицию и разрушающую всякие установившиеся нормы цивилизацию.

Тутмес I был первым фараоном, принявшим решение отделить свою гробницу от поминального храма (расстояние между ними равнялось по меньшей мере полутора километрам) и захоронить свои бренные останки не в роскошной, видной издалека гигантской гробнице, а в потайной, вырубленной в скалах камере-склепе. Нам это решение кажется сейчас маловажным. Между тем оно означало разрыв с традицией, насчитывающей семнадцать веков.

Отделив могилу от поминального храма, в котором по праздникам приносились жертвы, необходимые для существования "Ка", Тутмес создал совершенно непредвиденные затруднения — последствия их едва ли можно было предугадать — для своего "Ка", а тем самым и для своего существования в потустороннем мире. Но он верил, что подобной мерой он сумеет обеспечить себе безопасность, чего так и не сумели добиться его предшественники — об этом красноречиво свидетельствовали оскверненные гробницы. Это и послужило основной причиной, побудившей его принять такое решение.

В основе тех указаний, которые он дал своему архитектору Инени, лежал страх, неугасимый страх, владевший им, боязнь, что и его мумия будет уничтожена, что и его гробница будет осквернена. К началу царствования XVIII династии вряд ли можно было еще найти во всем Египте хотя бы одну царскую гробницу, которая не была бы разграблена, хотя бы одну мумию сколько-нибудь значительного человека, с которой не была бы сорвана в лучшем случае часть тех "магических покровов", в которые она была завернута, и, таким образом, не оскверненную и не поруганную. Грабителей удавалось поймать лишь изредка; чаще, вероятно, их вспугивали, и тогда они бросали часть своей добычи на произвол судьбы. За пятьсот лет до Тутмеса один злоумышленник расчленил мумию жены царя Джера для того, чтобы ее удобнее было вынести, но был кем-то или чем-то потревожен; в спешке он засунул одну из высохших рук царицы в отверстие в стене гробницы; там ее и нашли в 1900 году в целости и сохранности английские археологи — даже великолепный браслет из аметиста и бирюзы оказался на месте.

Как мы уже упоминали, главного архитектора Тутмеса звали Инени. Мы можем только догадываться о том, чего потребовал от него фараон. Решив порвать с традицией, Тутмес, вероятно, быстро понял, в чем заключается единственная возможность избежать участи своих предшественников: в сохранении тайны места захоронения и местоположения гробницы. Некоторыми сведениями о том, как шло сооружение гробницы Тутмеса, мы обязаны лишь тщеславию архитектора Инени: на стенах своей гробницы он оставил автобиографическую надпись и отчет о постройке первой царской скальной гробницы. "Я один наблюдал за сооружением гробницы в скалах, предназначенной для Его Величества. Никто этого не видел, никто не слышал об этом". Однако современный археолог, один из лучших знатоков Долины царей, человек, великолепно представляющий себе все трудности, связанные со строительными работами в этой местности, Говард Картер, считает, что при этом Инени, несомненно, должен был иметь в своем распоряжении не менее сотни рабочих. Не давая этому факту моральной оценки, он бесстрастно пишет: "Совершенно очевидно, что сотня или более рабочих, посвященных в величайшую тайну фараона, не могли уже ее разгласить: Инени, надо думать, нашел средство заставить их молчать. Не исключена возможность, что в работе участвовали военнопленные. По окончании ее их всех перебили".

Привел ли этот резкий разрыв с традицией к тому результату, к которому стремился Тутмес? Его могила — первая в Долине царей, она находится в отвесно спускающейся стене этой уединенной, угрюмой чашеобразной долины. Инени вырубил в скале лестницу и разместил могилу так, как на протяжении последующих пятисот лет это делали все архитекторы фараонов. Древние греки, исходя из формы этих могил, напоминающих пожарный рукав, называли их "сиринги" от слова syrinkx — длинная пастушья свирель. Страбон, знаменитый греческий путешественник последнего столетия до н. э., описал сорок таких "достойных осмотра гробниц".

Мы не знаем, как долго Тутмес наслаждался покоем, но можно быть уверенным в одном: покой его не мог быть особенно продолжительным, разумеется, в масштабах египетской истории. Мумии Тутмеса, его дочери и другие мумии вытащили в один прекрасный день из гробницы не грабители, а те, кто пытался защитить царственные останки от грабителей, ибо к тому времени даже каменный мешок не мог уже считаться достаточно надежным убежищем. Фараоны перешли к новой тактике: они стали располагать свои замурованные в скалы гробницы максимально близко одна к другой;

теперь стражникам было легче вести наблюдение, внимание их не рассеивалось. Но тем не менее грабежи продолжались.

В гробницу Тутанхамона грабители вторглись уже через десять- пятнадцать лет после его смерти. В гробнице Тутмеса IV, куда грабители также проникли уже через несколько лет после его смерти, они даже оставили визитные карточки: зарубки, каракули, разные жаргонные словечки, нацарапанные на стенах; к тому же они так основательно разрушили гробницу, что сто лет спустя благочестивый Харемхеб на восьмом году своего правления отдал чиновнику Кею приказ: "Гробницу покойного царя Тутмеса IV в ее драгоценном обиталище в Западных Фивах восстановить".

Но своего апогея грабеж гробниц достиг во времена XX династии. Миновали блистательные годы правления Первого и Второго Рамсеса, Первого и Второго Сети. Последующие девять царей ничем не напоминали своих предшественников, хотя и носили гордое имя Рамсеса. Они были слабыми правителями и вечно находились под угрозой падения. Взяточничество и коррупция превратились в грозную силу. Кладбищенские сторожа вступали в сделку с жрецами, надзиратели — со своим начальством, и даже сам начальник Западных Фив, главный начальник охраны Некрополя, оказался в один прекрасный день пособником грабителей могил. И вот сегодня благодаря находкам папирусов времен Рамсеса IX (1142–1123 годы до н. э.) мы становимся свидетелями процесса, вызвавшего в ту пору большой интерес, очевидцами судебного разбирательства по делу об ограблении гробниц, которое шло три тысячи лет тому назад и в ходе которого были наконец названы анонимные грабители.

Однажды Песер, начальник Восточных Фив, получил донесение о массовых грабежах в гробницах, находившихся в западной части города. Начальник Западных Фив — Певеро был, очевидно, столь же мало расположен к Песеру, как тот к нему. Песер, вероятно, с большим удовольствием ухватился за представившуюся возможность дискредитировать равного по положению коллегу в глазах Хамуаса, наместника всей области Фив*.(* Мы следуем в своем изложении за Говардом Картером, который положил в основу своего рассказа документы, опубликованные в великолепном собрании египетских источников "Ancient Records of Egypt", изданных Брэстедом.)

И тем не менее дело обернулось плохо для Песера, который допустил ошибку, назвав точно количество гробниц, куда проникли злоумышленники: "Десять царских, четыре гробницы жриц Амона, не говоря уже о множестве частных". Между тем некоторые члены комиссии, посланной Хамуасом для проверки фактов, руководитель этой комиссии и даже сам наместник, несомненно (и это свидетельствует об осторожности Певеро), были лицами заинтересованными, получавшими доходы от грабителей. Они, как мы сказали бы сегодня, получали проценты с прибыли и, вероятно, еще не успев переправиться через реку, уже знали, что именно напишут в своем решении. Они и в самом деле уладили дело, отведя донос по чисто формальным юридическим основаниям даже не входя в обсуждение вопроса, имели место грабежи или нет, они принялись доказывать, что данные Песера не соответствуют действительности, ибо разграбленными, как выяснилось, оказались не десять царских гробниц, а всего лишь одна, и не четыре гробницы жриц, а только две.

Правда, факт ограбления почти всех частных гробниц отрицать было трудно, но комиссия не сочла это достаточным основанием для того, чтобы предать суду такого заслуженного чиновника, как Певеро. Доносу был дан отвод. На следующий же день торжествующий Певеро (мы можем его себе весьма реально представить) собрал надзирателей, администрацию города мертвых, ремесленников, стражу Некрополя и послал эту толпу на восточную сторону с приказом устроить там "митинг"; при этом он дал им указание отнюдь не избегать дома Песера, а наоборот, держаться к нему поближе.

Для Песера это было уже слишком! С полным основанием он расценил все происходящее как стопроцентную провокацию и в приступе ярости допустил вторую, на этот раз решающую ошибку. Он вступил в жестокую перебранку с одним из руководителей этого импровизированного "митинга" и, дойдя до высшей степени раздражения, заявил перед лицом многочисленных свидетелей, что сообщит обо всем этом чудовищном деле через голову наместника прямо фараону.

Певеро только и ждал этого. Он тут же довел до сведения наместника об этом невероятном заявлении Песера, замыслившего нарушить положенную субординацию. Визирь созвал суд и заставил злополучного Песера председательствовать на нем в качестве судьи — он должен был уличить самого себя в клятвопреступлении и признать себя 'виновным.

Эту историю, которая звучит вполне современно и к которой ничего не добавлено (ее можно было бы даже рассказать гораздо подробнее), завершил поистине сказочный конец. О таком завершении дела мечтают многие, но выпадает оно на долю лишь избранных. Через два или три года после этого вопиющего процесса была арестована банда грабителей. В ее состав входило восемь человек. Их подвергли пыткам, "били плетьми по рукам и ногам", и они дали показания, которые, очевидно, попали в руки неподкупного чиновника, во всяком случае, замолчать эти показания не удалось. Вот имена пяти грабителей: каменотес Хепи, художественный ремесленник Ирамун, крестьянин Аменемхеб, водонос Хамуас и негр-невольник Эенофер. Они показали: "Мы вскрывали их гробы и срывали покровы, в которых они покоились… Мы нашли священную мумию этого царя… На шее у него было множество амулетов и золотых украшений, голова его была покрыта золотой маской; священная мумия этого царя была вся покрыта золотом. Покровы мумии были внутри и снаружи вышиты золотом и серебром и выложены драгоценными камнями. Мы сорвали все золото, которое нашли на священной мумии этого бога, и амулеты, и украшения, и покровы, в которых она покоилась. Мы нашли также супругу царя, и мы сорвали с нее все ценное, что было на ней. Покровы, в которые она была завернута, мы сожгли. Мы украли всю найденную подле них утварь, среди которой были сосуды из золота, серебра, бронзы. Золото, найденное на мумиях этих обоих богов, амулеты, украшения и покровы мы разделили на восемь частей".

Суд признал их виновными; показания Песера были подтверждены фактами, так как среди гробниц, ограбление которых было теперь официально признано, находилась и одна из тех, о которых Песер некогда говорил.

В то же время, насколько об этом можно судить, данный судебный процесс и ряд других не смогли приостановить систематический, организованный грабеж Долины царей. Из судебных приговоров нам известно, что были взломаны гробницы Аменхотепа III, Сети I, Рамсеса II. "При последующей династии от попыток охраны гробниц, кажется, и вовсе отказались", — пишет Картер, набрасывая мрачную картину вторжений грабителей в Долину царей.

"Немало необычного видела эта долина, и дерзкими были разыгравшиеся здесь события. Можно представить себе, как на протяжении многих дней обдумываются планы, как обсуждаются они на тайных ночных совещаниях на скале, как подкупается или подпаивается стража, как затем напряженно роют в темноте, с трудом пролезают сквозь узкий подкоп к погребальной камере, а потом при слабом мерцании огонька лихорадочно ищут драгоценности, такие, которые можно было бы унести с собой; в предутренней мгле грабители возвращаются с добычей домой. Все это мы можем себе представить и одновременно понять, насколько это было неизбежно. Ведь фараон, заботясь о том, чтобы достойным образом и в соответствии со своим саном похоронить свою мумию, тем самым обрекал ее на гибель. Искушение было слишком велико. В гробницах покоились сокровища, превосходящие даже самые смелые мечты, и, чтобы добыть их, нужно было только найти способ. И грабители рано или поздно приходили к цели".

Однако другая картина волнует еще более. Мы так много говорили о расхитителях гробниц, о предателях-жрецах, о чиновниках-взяточниках, о коррумпированных отцах города, об этой охватившей чуть ли не все слои населения воровской сети — ее существование первым заподозрил Питри, когда шел по следу грабителей в гробнице Аменемхета, — что у читателя могло создаться впечатление, будто в Египте, в особенности во времена XX династии, вообще не было ни честных людей, ни верующих, которые отдавали должное памяти усопших царей.

А между тем в то самое время, когда грабители под покровом ночи крались со своей добычей по одним тропинкам, на других сидели в засаде небольшие группы верных своему долгу людей. Волей-неволей им приходилось пользоваться методами своих противников, хотя и в прямо противоположных целях. Для того чтобы успешно бороться с грабителями, необходимо было их опередить — с грабежами боролись при помощи грабежей. Эта превентивная война немногих оставшихся верными своему долгу жрецов и неподкупных чиновников с великолепно организованными ворами требовала еще большей подготовки и еще большего соблюдения тайны, чем действия грабителей.

Призовем на помощь всю силу своего воображения: мы услышим жаркий шепот, увидим затененный свет факела над открытым саркофагом и пригнувшиеся из боязни быть замеченными фигуры. Если их застигнут, им самим ничего не угрожает: они не делают ничего предосудительного, но один взгляд предателя и грабители окажутся осведомленными о том, что останки какого-то царя перенесены в безопасное место и, таким образом, ускользнули из их рук. Мы должны постараться представить себе шествие жрецов: вдвоем, в лучшем случае втроем они торопливо идут вслед за стражником, одним из немногих оставшихся верными своему долгу, который показывает им дорогу, — они несут забальзамированные останки своих мертвых царей. Так эти мумии перетаскивают с места на место, чтобы спасти их от грабителей. Как только жрецы узнают о новых заговорах, они вынуждены вновь повторять свои ночные вылазки. Мертвые цари, чьи мумии должны были пребывать в вечном покое, начинают путешествовать!

Порой это происходило иначе, возможно, даже среди бела дня: стража оцепляла долину; с помощью носильщиков и вьючных животных саркофаг переносили из ставшего ненадежным укрытия в новое место, затем появлялись солдаты, и, возможно, снова многим свидетелям приходилось расплачиваться жизнью, чтобы тайна осталась тайной.

Рамсеса III трижды переносили с одного места на другое. Путешествуют Яхмес, Аменхотеп I, Тутмес II и даже Рамсес Великий. В конце концов из-за нехватки надежных убежищ они попадают втроем в одну гробницу. "В 14-й год третьего месяца второго времени года на 6-й день Осирис, царь Усермара (Рамсес II), был принесен и захоронен в гробнице Осириса, царя Менмаатра (Сети I), верховным жрецом Амона — Пайноджемом".

Но и здесь нельзя поручиться за их безопасность: Сети I и Рамсеса II кладут в могилу царицы Инхапи. В могиле Аменхотепа II оказалось в конце концов не менее тринадцати царских мумий. Других при первом удобном случае извлекали из первоначальных мест захоронения или из убежищ, где они были спрятаны, выносили по пустынной, одинокой тропинке, вьющейся по склону горы (ее можно увидеть и сейчас), из Долины царей и хоронили в могиле, высеченной в скалах Деир аль-Бахари, неподалеку от гигантского храма, который начала строить царица Хатшепсут, несчастная соправительница и сестра Тутмеса III.

Здесь мумии пролежали никем не потревоженные три тысячи лет. Точное местонахождение захоронения было, очевидно, забыто; в этом, вероятно, сыграла свою роль одна их тех случайностей, благодаря которым после первого, в общем поверхностного, ограбления осталась непотревоженной гробница Тутанхамона: например, сильный ливень, после которого вход в часть долины оказался занесенным глиной. Другой случайности — путешествию уже в наши дни американского коллекционера в Луксор — мы обязаны тем, что эта колоссальная общая гробница фараонов была обнаружена в 1875 году нашей эры.