41
Кантор открыл калитку монастырского сада. Он пересек его и перелез через стену. Его не искали здесь, да и утренний туман был густым. Он дошел до реки Сен-Шарль. Там он увидел охотников, которые искали его росомаху. Иногда он различал их смутные силуэты, слышал их крики. Он и сам отвечал на них, словно был из их группы, ибо они не могли узнать его в тумане.
– Барсука нашли?
– Нет еще! Чертов зверь!..
Солнце начало пронзать лучами и разрывать клочья тумана, которые в конце концов превратились в дождь.
Кто-то крикнул:
– Нашли!
Кантор побежал, его сердце билось, руки сжимали оружие.
Вдалеке он заметил тело зверя, которое показалось ему меньше, чем он думал.
Может быть его изнурила лесная жизнь, ведь он привык к людям и дому?.. Он не умел защищаться… Вольверин…
Но когда он подошел и увидел вблизи животное, он понял.
– Это самка. Это не Вольверин.
Он осмотрел ее.
Несмотря на «бандитскую повязку» вокруг глаз, которая так пугала индейцев, она имела такой безобидный вид. Ее длинное тело с пушистым хвостом контрастировало с маленькой изящной головкой. Губы, приподнятые в гневной гримаске, обнажали острые и опасные клыки, которыми она так и не смогла воспользоваться, потому что попала в ловушку. Короткие лапки с острыми коготками были мягкими и безвольными, как у куклы.
Он погладил ее мордочку.
Он угадал.
– Его подружка!.. Это была его подружка.
Кантор поднялся, посмотрел на людей, столпившихся вокруг, потом посмотрел на далекий лес, куда устремятся охотники в погоню за Вольверином.
– Они убили его подружку… Еще одно преступление, которое обернется против Дьяволицы… Но ничего, Вольверин, я уже здесь.
Он был здесь. Или совсем рядом. Он все видел. Пленение и казнь. Он никогда не забудет.
Даже узнав Кантора, позволит ли он отныне ему приблизиться, ведь человек убил его подругу, после того как выслеживал их обоих в течение долгих дней и жестоких ночей?
Он никогда не забудет. Ни преступления, ни тех, кто его совершил, и он будет преследовать их до их конца, до того момента, когда перегрызет им горло, когда сможет отодрать от тела их головы при помощи клыков и когтей.
Его глаза обратились на людей, смотрящих на него. Его не узнали.
Без шума он обошел всех, раздавая деньги, прося оставить в покое оставшегося в живых зверя и удовольствоваться уже имеющимся трофеем.
– Дело в том, что… Госпожа Губернаторша нам заплатила, чтобы мы уничтожили росомаху, которая бродит вокруг города вот уже две зимы и приносит нам вред.
– Она сказала, что шкуру мы должна показать ей, когда она вернется из Монреаля.
– Шкуру? Но ведь у вас уже есть одна. Это ее удовлетворит.
Он ушел.
Он слышал издалека, как группа охотников совещалась и снимала шкуру.
Остаток утра он провел в лесу. Ему казалось, что барсук где-то недалеко, то следует за ним, то обгоняет, он смотрит на него, и юноша разговаривал с ним, употребляя французские, английские и индейские слова, как это было прежде.
Наконец он различил перед собой темную массу в кустах. Зверь был настороже.
Столько грусти, но одновременно столько радости было в его зрачках, которые блестели под «бандитской маской», столько страдания, но столько счастья.
– Прости меня, – сказал он. – Вольверин, я опоздал. Но мы отомстим за твою подругу.
И он продолжал разговаривать с ним, пока не почувствовал, что их связь восстановилась.
Тогда он побежал, перепрыгивая через поваленные стволы, к реке, к водному пути, крича во весь голос:
– Следуй за мной, Вольверин! Следуй теперь за мной!.. Бежим в Монреаль!