Книга: Буддизм. Энциклопедия
Назад: Предисловие ЦВЕТОК «ВЕДИЙСКОЙ НОЧИ»
Дальше: Глава 2 ЧЕТЫРЕ БЛАГОРОДНЫХ ИСТИНЫ: основы буддийского учения
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
БУДДА ШАКЬЯМУНИ
Глава 1
СИДДХАРТХА ГАУТАМА
Имя с ликом родились от знанья,
Как зерно идет в росток и в лист,
Знанье же из имени и лика,
Эти два сплетаются в одно;
Некая попутная причина
Имя порождает, с ним и лик;
А с другой попутною причиной
Имя с ликом к знанию ведут…
Ашвагхоша. Жизнь Будды
Фактическая и легендарная биография Будды. — «Жизнь Будды» Ашвагхоши. — Сон царицы Майи. — Вишну и Будда Шакьямуни. — Детство и юность Сиддхартхи. — Уход из дворца. — Медитация под деревом Бодхи. — Искушения Мары. — Обретение просветления. — Первая проповедь. — Распространение Дхармы. — Нирвана Будды. — Будда и будды.
«Прежде всего буддизм — это учение о человеке, личности, окутанной легендой… Буддизм — учение о человеке, который обрел абсолютную мудрость без какого-либо Божественного откровения, путем собственных размышлений. В этом плане буддизм четко отличается от христианства, учение которого тоже создано человеком, но Богочеловеком, призванном передать Божественное откровение. Буддизм отличается также и от ислама, Пророк которого, Мухаммад, был человеком, избранным Богом для передачи откровения Корана».
Эти слова французского религиоведа Мишеля Малерба как нельзя лучше подходят в качестве эпиграфа к жизнеописанию Сиддхартхи Гаутамы — «личности, окутанной легендой», царского сына, историческое существование которого не подвергается сомнению, и человека, преобразившего мир.
У человека, получившего всемирную известность под именем Будды Шакьямуни, две биографии — фактическая и легендарная. Первая, вычленяемая из преданий, суха и коротка: родился между 642 и 448 годами до н. э. в семье правителя небольшого индийского царства Шакья, получил имя Сиддхартха Гаутама, в шестнадцать лет познал три неизбежных зла — старость, страдание и смерть, после чего покинул отцовский дворец и стал вести жизнь аскета, а имя сменил на Шакьямуни («мудрец из племени шакья»). Долгая медитация привела его к просветлению, и он решил поделиться своими духовными достижениями с людьми. Первую проповедь Шакьямуни произнес в Бенаресе (совр. Варанаси), в дальнейшем странствовал по всему полуострову в сопровождении учеников и возглашал всем желающим «четыре благородных истины». Скончался Шакьямуни в возрасте восьмидесяти лет — как утверждается, от несварения желудка (по замечанию М. Элиаде, «подобная деталь слишком натуралистична, чтобы ее могли выдумать приверженцы Будды. Поэтому, скорее всего, так и было на самом деле»). После похорон Шакьямуни его ученики во главе с Анандой и Махакашьяпой продолжили дело учителя.
При этом, когда речь заходит о фактической биографии Будды, необходимо помнить, что, хотя историческое существование этого человека не подвергается сомнению, реальные факты его биографии представляют собой не более чем метафизическую по сути спекуляцию. Как справедливо отмечал Е. А. Торчинов, «в настоящее время совершенно невозможно реконструировать научную биографию Будды. Простое отсечение мифологических сюжетов и элементов фольклорного характера совершенно неэффективно, а материала для подлинной биографической реконструкции у современной науки явно недостаточно. Поэтому мы даже не будем пытаться заниматься этим безнадежным делом и представим не биографию, а вполне традиционное жизнеописание Будды на основе синтеза ряда буддийских житийных текстов (таких, как „Жизнь Будды“ Ашвагхоши или махаянская „Лалитавистара“)».
Будда с чашей для сбора подаяний. Барельеф на ступе. Махарашатра, Индия (II в.).
Легендарная биография Сиддхартхи Гаутамы намного более пространна и изобилует красочными подробностями. Согласно ей, Будда, прежде чем родиться Сиддхартхой, испытал сотни перерождений, совершая добродетельные поступки и постепенно приближаясь к состоянию мудреца, способного разорвать цепь смертей и рождений. Благодаря своей добродетели он достиг состояния бодхисаттвы (подробнее о бодхисаттвах см. в главе, посвященной Махаяне) и пребывал на небесах Тушита, откуда обозревал землю, подбирая место для последнего рождения: как бодхисаттва, он уже мог выбирать. Его выбором стало царство народа шакьев в северо-восточной Индии (сегодня это территория Непала), которым управлял мудрый царь Шуддходхана; бодхисаттва решил, что, когда он начнет проповедовать, к словам отпрыска столь древнего рода люди прислушаются скорее, чем к словам крестьянского сына.
Ашвагхоша легенду о рождении Будды излагает так: бодхисаттва чудесным образом «материализовался» в зародыше, который зрел в теле супруги царя, Майи.
Дух снизошел и в чрево к ней вошел,
Коснувшись той, чей лик — Царица Неба,
Мать, матерь, но свободная от мук,
Свободная от заблуждений Майя…
И вот царица Майя ощутила,
Что час пришел родить ребенка ей.
Спокойно лежа на красивом ложе,
Она ждала с доверьем, а вокруг
Сто тысяч женщин служащих стояло.
Четвертый месяц был и день восьмой,
Спокойный час, приятственное время.
Пока она была среди молитв
И в соблюденье правил воздержанья,
Родился бодхисаттва от нее,
Чрез правый бок, во избавленье мира,
Великим состраданьем побужден,
Не причинивши матери мученья.
Из правого он появился бока;
Из чрева постепенно исходя,
Лучи по всем струил он направленьям.
Как тот, кто из пространства порожден,
А не через врата вот этой жизни,
Через несчетный ряд круговремен,
Собой осуществляя добродетель,
Он в жизнь самостоятельным вошел,
Без тени всеобычного смущенья.
В себе сосредоточен, не стремглав,
Украшен безупречно, выявляясь
Блистательно, он, излучая свет,
Возник из чрева, как восходит солнце.
Прямой и стройный, в разуме не шаткий,
Сознательно он сделал семь шагов,
И на земле, пока он шел так прямо,
Отпечатлелись ровно те следы,
Как семь блестящих звезд они остались.
Идя, как царь зверей, могучий лев,
Смотря во все четыре направленья,
До средоточья правды взор стремя,
Он так сказал и молвил достоверно:
«Родившись так, родился Будда здесь.
За сим — уж больше новых нет рождений.
Теперь рожден я только этот раз,
Дабы спасти весь мир своим рожденьем».
И вот из средоточия Небес
Два тока снизошли воды прозрачной,
Один был тепел, холоден другой,
Они ему все тело освежили
И освятили голову его.
Прежде всего в этом описании обращает на себя внимание безмятежность, с какой царица Майя ожидает родов, ее отрешенность — и безболезненность самого процесса рождения ребенка; тем самым Будда с первого мгновения своего земного воплощения как бы дает понять, что воистину пришел избавить мир от страданий.
Широко известно предание о видении, которое посетило царицу накануне рождения Будды: Майе приснилось, что в ее бок вошел белый слон с шестью бивнями. По другой версии, слон не входил в бок царицы, а указывал бивнями на блистающую звезду в небесах. Английский поэт Эдвин Арнольд, автор житийной поэмы «Свет Азии», основанной на «Лалитавистаре», так передает это предание:
Сон Майи. Барельеф из Амаравати.
«В эту ночь царица Майя, супруга царя Шуддходаны, разделявшая ложе его, увидела дивный сон. Ей приснилась на небе звезда, блистающая шестью, в розовом сиянии, лучами. На ту звезду указывал ей слон с шестью клыками, белый как молоко. И та звезда, пролетев воздушное пространство, наполнив ее своим светом, проникла в ее недра.
Пробудясь, царица почувствовала блаженство, неведомое земным матерям. Кроткий свет прогнал с половины земли ночной сумрак; могучие горы затрепетали, волны стихли, цветы, открывающиеся лишь днем, зацвели, как в полдень. До самых глубоких пещер проникла радость царицы, как теплый солнечный луч, трепещущий в золотистой тьме лесов, в самые глубины земли достиг тихий шепот: „О вы, усопшие, ждущие новой жизни, вы, живущие, долженствующие умереть, восстаньте, внимайте и надейтесь: Будда родился!“
И от этих слов повсюду распространился несказанный мир, и сердце вселенной забилось, и чудно-прохладный ветер пролетел над землями и морями.
Когда наутро царица рассказала о своем видении, убеленные сединами снотолкователи объявили: „Сон хорош: созвездие Рака теперь — в соединении с солнцем: царица на благо человечества родит сына, святого младенца удивительной мудрости: он или даст людям свет знания, или будет править миром, если не презрит власть“.
Так родился святой Будда».
В древнеиндийской традиции, из которой буддизм взял немало, слон считался ездовым животным (ваханой) бога грома Индры; этот бог покровительствовал воинам, царям и царской власти, а потому олицетворял власть и величие. Поэтому мудрецы и истолковали сон Майи как предвестие рождения великого человека (в буддизме слон приобрел значение символа духовного знания).
В описании Ашвагхоши обращает на себя внимание и упоминание о семи шагах, которые сделал Будда после рождения. Вполне возможно, что это — буддийское «переосмысление» мифологического сюжета о трех шагах бога Вишну. Согласно «Ригведе», собранию древнеиндийских религиозных гимнов, Вишну был богом-творцом и своими тремя шагами измерил (то есть создал) все земные сферы:
Вот прославляется Вишну за героическую силу,
Страшный, как зверь, бродящий (неизвестно) где, живущий в горах,
В трех шагах которого
Обитают все существа.
Пусть к Вишну идет (этот) гимн-молитва,
К поселившемуся в горах, далеко шагающему быку,
Который это обширное, протянувшееся общее жилище
Измерил один тремя шагами.
(Он тот,) три следа которого, полные меда,
Неиссякающие, опьяняются по своему обычаю,
Кто триедино небо и землю
Один поддерживал…
Как три шага Вишну создают древнеиндийский мир, так и семь шагов младенца Будды создают и упорядочивают буддийское мироздание, пространство, в котором отныне все подчинено великой цели — избавлению от страдания. В известной степени Будда повторяет поступок Вишну, но он и превосходит своего «предшественника», поскольку делает семь шагов: три шага Вишну создают три сферы бытия — небо, землю и преисподнюю, а семь шагов Будды суть создание семи небесных сфер, олицетворяющих духовное развитие, вознесение над земным, выход за пределы «юдоли страданий».
Между Вишну и легендарным Буддой существуют и другие параллели. Особенно это касается «позднего» Вишну, образ которого запечатлен в брахманах и пуранах. В брахманах Вишну постепенно приобретает статус верховного божества, который получает окончательное оформление в пуранах, прежде всего в «Вишну-пуране», где, к примеру, говорится: «Тот, кто ублажает Вишну, обретает все земные радости, место на небесах и, что лучше всего, окончательное освобождение (курсив наш. — Ред.). Яма, царь мертвых, произносит в той же пуране такие слова: Я господин всех людей, кроме вишнуитов. Я был поставлен Брахмой, чтобы обуздывать людей и соразмерять добро и зло. Но тот, кто почитает Хари (Вишну. — Ред.), неподвластен мне. Тот, кто своим святым знанием поклоняется лотосоподобной стопе Хари, освобождается от бремени грехов». Подобно «многоликому», многократно перерождавшемуся Будде (согласно легенде, до своего последнего воплощения Будда рождался 550 раз — 83 раза святым, 58 раз царем, 24 раза монахом, 18 раз обезьяной, 13 раз торговцем, 12 раз курицей, 8 раз гусем, 6 раз слоном, а также рыбой, крысой, плотником, кузнецом, лягушкой, зайцем и т. д.), Вишну обладает множеством ипостасей, не считая аватар, о которых ниже. В «Махабхарате» есть раздел под названием «Гимн тысяче имен Вишну»; каждое имя божества означает то или иное его воплощение.
Буддийские мотивы слышны и в известном мифе о мудреце Маркандее, который в течение многих тысяч лет предавался благочестивым размышлениям, совершал жертвоприношения и аскетические подвиги и в награду пожелал узнать тайну происхождения вселенной. Его желание мгновенно исполнилось: он очутился у изначальных вод, простиравшихся, насколько хватало взгляда; на этих водах спал человек, чье огромное тело светилось собственным светом и озаряло тьму. Маркандея узнал Вишну и приблизился к нему, но в этот миг спящий открыл рот, чтобы сделать вдох, и проглотил мудреца. Тот очутился в зримом мире, с горами, лесами и реками, с городами и селениями, и решил, что все виденное им прежде было сном. Маркандея странствовал еще несколько тысяч лет и обошел всю вселенную, но так и не узнал тайну ее возникновения. А однажды он заснул и снова очутился у изначальных вод, где увидел перед собой мальчика, спавшего на ветке баньяна; от мальчика исходило ослепительное сияние. Пробудившись, мальчик открыл Маркандее, что он — Вишну и что все мироздание есть проявление божества: «О Маркандея, от меня исходит все, что было, есть и будет. Повинуйся моим вечным законам и странствуй по вселенной, заключенной в моем теле. Все боги, все святые мудрецы и все живые существа пребывают во мне. Я — тот, кем проявляется мир, но чья майя (иллюзорность бытия. — Ред.) остается непроявленной и непостижимой».
Что касается аватар Вишну, то есть воплощений бога в людях, важнейших из них известно десять, в том числе Кришна; девятой из этих аватар в вишнуизме считается Будда. Очевидно, что эта аватара божества — своего рода искусственный феномен, принудительное введение в пантеон главы другой религии, с которой невозможно было не считаться. В аватаре Будды Вишну распространяет «еретическое» учение среди тех, кто отрицает ведийских божеств. В пуранах о сути этого учения говорится так: «В виде Будды Вишну учил, что у вселенной нет творца, поэтому неверно утверждение о существовании единого вселенского высшего духа, так как Брахма, Вишну, Шива и все прочие — лишь имена подобных нам плотских существ. Смерть есть мирный сон, зачем же ее страшиться?.. Он также учил, что удовольствие есть единственный рай, а боль — единственный ад, а блаженство состоит в освобождении от невежества. Жертвоприношения лишены смысла». Безусловно, это вишнуитское изложение буддийской доктрины во многом соответствует истине, однако, как справедливо отмечал английский исследователь П. Томас, Будда никогда не был гедонистом.
Вряд ли будет преувеличением сказать, что вишнуизм как религиозно-философское «ответвление» индуизма многое позаимствовал из буддийского учения, а последнее не меньшим обязано древней индийской традиции, воплощенной в ведах и развитой в брахманах, пуранах и проповедях аскетов-шраманов.
Но вернемся к легендарному жизнеописанию Будды. Придворный мудрец царя предрек новорожденному великое будущее, обнаружив на теле мальчика «тридцать два признака великого человека». В «Лалитавистаре» эти признаки (лакшана) перечисляются подробно, Ашвагхоша же упоминает наиболее важные из них:
Такое тело, с цветом золотым,
Имеет лишь учитель, данный Небом.
Достигнет просветленности вполне,
Кто наделен приметами такими.
А ежели восхочет быть в мирском,
Всемирным он пребудет самодержцем…
Царевича увидев, на подошвах
Тех детских ног увидев колесо (колесо Дхармы. — Ред.),
Тысячекратной явлено чертою,
Между бровей увидев белый серп,
Меж пальцев тканевидность волоконца
И, как бывает это у коня,
Сокрытость тех частей, что очень тайны,
Увидев цвет лица и кожи блеск,
Заплакал мудрый и вздохнул глубоко.
Будда — девятая аватара Вишну. Индийская миниатюра.
После этого пророчества младенцу дали имя Сиддхартха Гаутама, то есть «Тот, кто полностью достиг цели, из рода Гаутама»; между тем придворный мудрец, по словам Ашвагхоши, предупреждал царя:
Твой сын — всем миром будет он владеть,
Родившись, он закончил круг рождений,
Придя сюда во имя всех живых.
От царства своего он отречется,
Он от пяти желаний ускользнет,
Он изберет суровый образ жизни
И истину ухватит, пробудясь.
Засим, во имя всех, в ком пламя жизни,
Преграды он незнанья раздробит,
Препоны тьмы незрячей уничтожит
И солнце верной мудрости возжжет.
Всю плоть, что потонула в море скорби,
В пучине безграничной громоздясь,
Недуги все, что пенятся, пузырясь,
Преклонный возраст, порчу, как бурун,
И смерть, как океан, что все объемлет, —
Соединив, он в мудрости челнок,
В свою ладью, все нагрузит бесстрашно
И мир от всех опасностей спасет,
Отбросив мудрым словом ток вскипевший.
Шуддходхана видел в мечтах своего сына именно великим царем-чакравартином, а не отшельником, уничтожающим «препоны тьмы незрячей», поэтому он поселил Сиддхартху в роскошном дворце, отгороженном от внешнего мира, в изобилии и неге, дабы мальчик никогда не узнал боли и страдания и вообще не имел бы повода для раздумий о жизни. В такой обстановке царевич вырос, в урочный срок женился, у него родился сын; ничто не предвещало той радикальной перемены, которая случилась, когда Сиддхартхе исполнилось двадцать девять лет.
Как и подобало аристократу, Сиддхартха отправился на охоту, и на пути его ожидали четыре встречи, полностью изменившие представление принца о мире: он увидел похоронную процессию (и понял: все люди смертны, в том числе он сам), прокаженного (и осознал, что болезнь способна поразить любого, невзирая на титулы и богатство), нищего (и догадался, что земные блага мимолетны) и мудреца, погруженного в созерцание (это зрелище заставило принца понять, что самопознание и самоуглубление — единственная дорога, ведущая к избавлению от страданий). Согласно поздней легенде, эти встречи ниспослали Сиддхартхе боги, сами обитающие в колесе страданий-перерождений и жаждущие освобождения.
Сиддхархта покидает Капилавасту.
Эти встречи заставили Сиддхартху порвать с прежним образом жизни: он уже не мог оставаться в своем роскошном дворце и как-то ночью покинул дворцовые пределы и на рубеже владений остриг свои волосы «цвета меда» в знак отречения от мирских радостей.
На протяжении шести лет бывший принц скитался по лесам, предаваясь аскезе (по собственным словам Гаутамы, он дошел до такой степени истощения, что, дотронувшись до живота, чувствовал пальцем позвоночник), примыкал к последователям различных проповедников-шраманов, но ни проповеди, ни аскетические подвиги так и не приблизили его к постижению истины. Он решил отказаться от аскезы и принял от крестьянки из близлежащего селения рисовую кашу с молоком, после чего пятеро аскетов (бхикшу), практиковавших вместе с Сиддхартхой, сочли его отступником и удалились, оставив Гаутаму в полном одиночестве. Он сел под баньяном — который в буддийской традиции получил название Дерева просветления (Бодхи) — и погрузился в созерцание с твердым намерением не вставать с места, пока не обретет просветления.
У Ашвагхоши читаем:
Были небесные Наги
Радости полны живой.
Сдвинули веянье ветра,
Только тихонько он веял,
Стебли травы не дрожали,
Были недвижны листы.
Звери смотрели безгласно,
Взор их исполнен был чуда,
Это все знаменья были,
Что просветленье — придет.
Сильный риши, рода Риши,
Твердо сев под древом Бодхи,
Клятвой клялся — к воле полной
Совершенный путь пробить.
Духи, Наги, Сонмы неба
Преисполнились восторгом.
Погружение в себя было настолько глубоким, что Сиддхартха вплотную приблизился к просветлению, — и тогда его попытался остановить злой дух Мара, который от начала мира чинил препятствия бодхисаттвам, стремящимся обрести высшую истину. В поэме «Свет Востока» говорится: «Но тот, кто есть царь тьмы — Мара, зная, что пришел Будда, искупитель, что настал час, когда он должен открыть истину и спасти миры, собрал все подвластные ему злые силы. Они слетелись из глубоких бездн, они — эти враги знания и света — Арати, Трипша, Рага, со своим воинством страстей, страхов, неведения, вожделений, — со всем отродием мрака и ужаса; все они ненавидели Будду, все хотели смутить его душу. Никто, даже и мудрейшие из мудрых не знают, как исчадия ада боролись в эту ночь, чтобы только воспрепятствовать Будде открыть истину. Они то насылали страшную бурю, потрясая воздух грозными раскатами грома, то из расщелины неба осыпали землю красными стрелами ярости, то, коварно нашептывая сладкозвучные речи, принимали образы обворожительной красоты, являвшейся среди очаровательного шелеста листьев при тихом ветерке, то пленяли сладострастным пением, шепотом любви, то искушали приманкой царской власти, то смущали насмешливым сомнением, доказывая всю тщету истины. Являлись ли они видимыми, принимали ли внешний образ или, может быть, Будда боролся с враждебными духами в глубине своего сердца — я того не знаю, я переписываю то, что написано в древних книгах, и только». Сиддхартху не устрашили демонические полчища Мары и не соблазнили прелести дочерей злого божества, одна из которых даже приняла облик недавно покинутой бывшим принцем супруги. На 49-й день пребывания под деревом Бодхи Сиддхартха постиг Четыре благородных истины, узрел суть сансары и сумел достичь нирваны; в этот миг Сиддхартха Гаутама исчез — и в мир наконец пришел Будда, то есть Пробужденный, Просветленный. Как гласит «Свет Востока»: «В третью стражу, когда адские легионы улетали, нежный ветер понесся от заходящей луны, и наш учитель, он увидел при свете, недоступном нашим человеческим чувствам, ряд всех своих давно прошедших существований во всех мирах; погружаясь далее и далее в глубину времен, он узрел пятьсот пятьдесят отдельных существований. Как человек, достигший вершины горы, видит весь пройденный им путь, извивающийся мимо пропастей и скал по густо заросшим лесам, по болотам, блистающим обманчивой зеленью, по холмам, на которые он взбирался, задыхаясь, по крутым склонам, на которых скользила нога его, мимо залитых солнцем равнин, водопадов, пещер и озер вплоть до той мрачной равнины, откуда начался его путь в небесную высь; так и Будда видел длинную лестницу человеческих жизней с первых ступеней, на которых существование является неизменным, до высших и самых высоких, на которых восседают десять великих добродетелей, облегчающих путь к небу.
Будда видел также, как новая жизнь пожинает то, что было посеяно старою, как течение ее начинается там, где кончается течение другой, она пользуется всеми приобретениями, отвечает за все потери предшествовавшей; он видел, что в каждой жизни добро порождает новое добро, зло — новое зло, а смерть подводит всему итоги, причем счет достоинств и недостатков ведется самый точный, ни одно данное не забывается, все передается верно и правильно вновь зарождающейся жизни, наследующей все прошедшие мысли и поступки, все плоды борьбы и победы, все черты и воспоминания предыдущих существований.
В среднюю стражу учитель наш достиг широкого прозрения в области, лежащие вне нашей сферы, в сферы, не имеющие названий, в бесчисленные системы миров и солнц, двигающихся с поразительною правильностью, мириады за мириадами, соединенных в группы, в каждой из которых светило является самостоятельным целым и в то же время частью целого… Все это он видел в ясных образах, циклы и эпициклы — весь ряд кальп и махакальп — пределы времени, которого ни один человек не может охватить разумом, хотя бы он и мог счесть по каплям воды Ганга от его истоков до моря; все это неуловимо для слова — каким образом совершается их возрастание и убывание; каким образом каждый из небесных путников свершает свое сияющее бытие и погружается в тьму небытия.
А когда настала четвертая стража, он познал тайну страдания, совместно со злом, извращающим закон, подобно пару, не дающему разгораться огню кузнеца.
Первые лучи утренней зари осветили победу Будды! На востоке зажглись первые огни светлого дня, пробиваясь сквозь темные покровы ночи. И все птицы воспели. Так волшебно было веяние этого великого рассвета, явившегося вместе с победой, что всюду, вблизи и вдали, во всех жилищах людей, распространился неведомый мир. Убийца спрятал свой нож; грабитель отдал назад добычу; меняло отсчитал деньги без обмана; все злые сердца стали добрыми, когда луч этого божественного рассвета коснулся земли. Цари, которые вели ожесточенную войну, заключили мир; больные весело встали с одра болезни; умирающие улыбнулись, как будто знали, что радостное утро распространилось от источника света, воссиявшего дальше самых восточных окраин земли. Дух нашего учителя почивал на людях, птицах и зверях, хотя сам он сидел под деревом Бодхи, прославленный победой, одержанной на благо всех, озаренных светом более ярким, чем свет солнца.
Наконец он встал, лучезарный, радостный, могучий, и, возвысив голос, произнес во всеуслышание всех времен и миров:
— Многие обители жизни удерживали меня, непрестанно ищущего того, кто воздвиг эти темницы чувственности и скорби. Тяжела была моя неустанная борьба! Но ныне, о строитель этих обителей, я знаю тебя! Никогда боле не удастся тебе вновь воздвигнуть эти приюты страданий, никогда не доведется тебе укрепить еще раз своды обмана, никогда не сможешь ты поставить новые столбы на ветхие устои! Разрушено твое жилище, и кровля его разметана! Обольщение воздвигло их! Невредимым выхожу я, обретая спасение».
Будда и воинство Мары. Индийский барельеф.
Достигнув просветления, Будда провел под деревом Бодхи еще семь дней, в течение которых он наслаждался обретенным состоянием. Злой дух Мара в последний раз попытался его соблазнить: предложил вечно оставаться под деревом, купаясь в блаженстве, и не разглашать истину другим людям. Однако Будда непреклонно отверг это искушение и двинулся в находившийся неподалеку город Варанаси (Бенарес), один из важнейших религиозных центров Индии.
Любопытно, что, по версии Ашвагхоши, решение проповедовать Будда принял не совсем самостоятельно, но и по просьбе верховного божества Брахмы:
Радостно великий Брахма встал
И, ладони сжавши перед Буддой,
Так свое ходатайство изрек:
«Как велико в целом мире счастье,
Если с тем, кто темен и не мудр,
Встретится столь любимый учитель,
Озарит смутительную топь!
Гнет страданья жаждет облегченья,
Грусть, что легче, тоже часа ждет.
Царь людей, ты вышел из рождений,
От смертей несчетных ускользнул.
И теперь тебя мы умоляем:
Ты спаси из этих бездн других,
Получив блестящую добычу,
Долю дай другим, что здесь живут.
В мире, где наклонны все к корысти
И делиться благом не хотят,
Ты проникнись жалостью сердечной
К тем, другим, кто здесь обременен».
Будда же, призыв тот услыхавши,
Ликовал и в замысле окреп…
В Сарнатхе — Оленьем парке Варанаси — Будда произнес свою первую проповедь, причем первыми слушателями были те самые пятеро аскетов, которые некогда покинули «отступника» Гаутаму. Эти пятеро стали первыми учениками Будды и первыми буддийскими монахами. Еще Будду слушали две газели, поэтому впоследствии изображения этих животных стали символизировать буддийскую проповедь и буддизм в целом. В своей проповеди Будда говорил о Четырех благородных истинах и о повороте Колеса учения (Дхармы). В этот день буддисты обрели знаменитые Три Драгоценности (Триратна) — самого Будду, учение (Дхарму) и монашескую общину (сангха).
По Ашвагхоше, ученикам Будда в заключение сказал:
Берега другого
Вы достигли, перейдя поток.
Свершено, что ждало совершенья.
От других примите милосердье,
Через все идя края и страны,
Обращайте всех в своем пути.
В мире, что сжигаем всюду скорбью,
Рассевайте всюду поученья,
Указуйте путь идущим слепо,
Светочем да будет жалость вам.
На протяжении сорока пяти лет Будда и его ученики проповедовали новое учение в княжествах Индии. Число приверженцев Будды со временем достигло 500 человек, среди которых выделялись любимые ученики — Ананда, Махакашьяпа, Махамаудгальяяна, Субхути; примкнул к ученикам Будды и его двоюродный брат Девадатта. Впрочем, вера последнего оказалась притворством: на самом деле он пытался сначала погубить Будду, а затем, когда эти попытки провалились, решил развалить религию изнутри, доказывая, что Будда сам нарушает заповеди сангхи. Но козни Девадатты были раскрыты, и его с позором изгнали из общины (а в джатаках встречается множество преданий о том, как Девадатта стремился навредить Будде еще в прошлых жизнях).
Скитания Будды однажды привели его в земли шакьев, где бывшего принца радостно встретили родственники и прежние подданные. Среди шакьев он нашел многих последователей, а царь Шуддходана взял с него клятву, что он никогда не примет в общину единственного сына в семье без согласия родителей (эта клятва и поныне соблюдается в буддистских странах).
Когда Будда (точнее, его земное воплощение) достиг восьмидесяти лет, он принял решение покинуть этот мир и уйти в окончательную нирвану (паранирвана). Своему ученику Ананде он объяснил это решение так:
Ананда — один из первых учеников Будды.
Все, что живо, знает смерть.
Есть во мне освобожденье,
Всем вам путь я указал,
Кто замыслит, тот достигнет, —
Что ж мне тело сохранять?
Дан Закон вам превосходный,
Длиться будет он века.
Я решился. Взор мой смотрит.
В этом все заключено.
В бурном токе этой жизни
Средоточие избрав,
Соблюдайте твердость мысли,
Возносите остров свой.
Кости, кожа, кровь и жилы,
Не считайте это — «Я»,
В этом беглость ощущений,
Пузыри в кипеньи вод.
И, сознавши, что в рожденьи
Только скорбь, как смерть есть скорбь,
Прилепитесь лишь к Нирване,
К Безмятежию души.
Это тело, тело Будды,
Также знает свой предел.
Есть один закон всевместный,
Исключенья — никому.
Местом ухода Будда избрал местечко Кушинагара недалеко от Варанаси. Простившись с учениками, он лег в позе льва (на правом боку, головой к югу и лицом к востоку, правая рука под головой) и погрузился в созерцание. Когда дыхание Будды отлетело, ученики по обычаю кремировали тело; легенда гласит, что один из учеников вытащил из костра зуб Будды — величайшую святыню буддизма, на протяжении восьми столетий хранившуюся в Индии, а позднее переправленную на остров Шри-Ланка. Сейчас этот зуб хранится в храме ланкийского города Канди.
Когда погребальный костер погас, в пепле были найдены шарира — «шарики плоти», доказывавшие святость Будды. Эти шарира поделили между собой восемь лучших учеников Будды, а со временем для них выстроили особые культовые хранилища — ступы. По замечанию Е. А. Торчинова, «эти ступы стали как бы предшественниками китайских пагод и тибетских чортенов (монгольских субурганов). Надо также сказать, что буддийские ступы — одни из наиболее ранних архитектурных памятников Индии (вообще все наиболее ранние памятники индийской архитектуры — буддийские). Обнесенная стеной ступа в Санчи сохранилась до нашего времени. По преданию, таких ступ было сто восемь (священное в Индии число)».
Подношение дереву Бодхи. Рельеф ступы Санчи.
Так закончилась земная жизнь легендарного Будды — и так началось распространение буддизма. При этом сама легенда о Будде, разумеется, становилась с годами все богаче и расходилась буквально по всему миру: она достигла даже Византии — естественно, все имена подверглись неизбежному искажению, — где стала известна как легенда о царевиче Иосафате (то есть Бодхисаттве) и отце его Авенире. Более того, под именем Иосафат Будда Шакьямуни был канонизирован византийской церковью — и оказался включенным в православные святцы!
В ее «наполнении» существенную роль сыграли не только молва и реликвии-шарира, но и тексты сутр, которые также закладывались в ступы и почитались как записи подлинных слов Будды: сутры представляли собой, при таковом восприятии, суть учения Будды, Дхарму, а поскольку Дхарма есть суть Будды, тем самым сутры становились своего рода «духовными мощами» Просветленного. А позднее, по мере того как ширилось число приверженцев новой религии и все более разнообразными становились посвящения достигшему паранирваны Учителю, начали появляться его скульптурные и живописные изображения. Первоначально память о Будде находила визуальное воплощение в символических объектах — ступенях, престолах, деревьях, изображениях колеса Дхармы и т.п. С появлением же первых скульптурных и живописных портретов — до сих пор ведутся дискуссии о том, где и когда именно это произошло, — легенда получила «наглядное подкрепление» (причем молва, конечно же, стала утверждать, что самые ранние из этих изображений являются прижизненными). Известен случай, когда статуе царя Удраяны из древесины сандалового дерева, ошибочно сочтенной изображением Будды, приписывали способность «замещать» Будду, пока тот находился на небесах и проповедовал Дхарму своей матери и небесным божествам. По словам современного американского буддолога Джона Стронга, «подобные портреты очевидно рассматривались как временная замена Будде в отсутствие последнего и считались так или иначе живыми».
Поклонение дереву Бодхи в Бодх-Гае.
Если согласиться с достаточно распространенной точкой зрения (восходящей к Махаяне), что Будда Шакьямуни — лишь один из неисчислимого количества будд, обитающих в разных мирах и в разные промежутки времени, оказывается непонятным то почтение, которым окружена фигура бывшего принца Сиддхартхи Гаутамы. Но если вспомнить, что он был Учителем — не только открыл Путь, но и объяснял, как им воспользоваться, — тогда почитание становится понятным. В отличие от множества других будд — например, Амитабхи, Вайрочаны или будды грядущего Майтрейи, — Шакьямуни именно учил, и неудивительно поэтому, что только для него одного эпитет «будда» является именем собственным.
Назад: Предисловие ЦВЕТОК «ВЕДИЙСКОЙ НОЧИ»
Дальше: Глава 2 ЧЕТЫРЕ БЛАГОРОДНЫХ ИСТИНЫ: основы буддийского учения
