«Вито, мой Вито. Ангел мой. Они забрали тебя. Я больше никогда не смогу тебя поцеловать. Я больше никогда не смогу тебя обнять. Я больше никогда не смогу приласкать тебя. Ты мой единственный».

На официальной церемонии похорон жертв террористического акта в Капачи именно голос Розарии, маленькой и бледной вдовы Вито Шифани, выразил и собственную ее скорбь, и гнев жителей всего города. Ее муж вместе со своими сослуживцами Антонио Монтинаро и Россо Ди Чилло находился в том автомобиле, который принял на себя ударную волну взрыва, погубившего судью Фальконе. У аналоя, перед камерами нескольких национальных телеканалов, Розария Шифани выкрикнула: «Я хочу кое-что сказать людям мафии, которые тоже пришли в эту церковь! Вы же христиане! Умоляю вас ради Палермо, который вы превратили в кровавый город!» Кардинал еще не закончил читать мессу, когда семьи и коллеги погибших полицейских бросились к пяти гробам, чтобы преградить путь приближавшимся к ним правительственным чиновникам: «Это наши покойники, а не ваши!» Розария Шифани безудержно рыдала, из ее рук выскользнула и разбилась бутылка с водой. Словно не заметив этого, она повторяла: «Люди мафии, я прощу вас, но вы будете молить на коленях». Эти ее слова снова и снова цитировались в сводках новостей.

Итальянские политики испытывали непреодолимую моральную потребность доказывать свою непричастность к совершенному в Капачи убийству Джованни Фальконе. Что уж говорить о простых людях! Буквально на следующий же день после похорон многие из тех, кто, несмотря на проливной дождь, заполнили улицы, прилегающие к церкви Святого Доминика (святой смотрел в заплаканные глаза своих сограждан и видел в них такую же, как у него самого, отчаянную решимость), решили перейти от молчаливого сочувствия к активной поддержке. По всему центру города из окон свешивались лозунги, нанесенные аэрозолем на простыни: «Фальконе жив». «Палермо желает правосудия». «Вышвырните мафию из правительства». «Прекратите убивать наш город». «Комитет простыней» стал одной из многочисленных организаций, объявивших своей целью борьбу с мафией. Слова Розарии Шифани – «Мафиози: на колени» – были напечатаны на футболках людей, которые спустя месяц после трагедии выстроились в живую цепочку, протянувшуюся через весь город. Дерево у дома Фальконе, который, по злой иронии судьбы, жил на улице, носившей имя Эмануэле Нотарбартоло, превратилось в место поклонения и было усыпано цветами, фотографиями и посланиями.

Невероятно, но 19 июля 1992 года Коза Ностра продемонстрировала, что государство не может защитить даже человека, который шел по стопам Фальконе. Этого человека звали Паоло Борселлино. Взрыв, погубивший его самого и пятерых охранников, можно было услышать на другом конце города. Спустя три дня после гибели Борселлино выбросилась с балкона конспиративной квартиры в Риме девушка по имени Рита Атриа. Дочь мафиози, она, после того как были убиты ее отец и брат, стала давать свидетельские показания. В своей предсмертной записке она написала, что ее больше некому защитить. Как заметил один из участников кампании по борьбе с мафией, то, что творилось тем летом в Палермо, напоминало кровавую трагедию в дурном вкусе: «Мы хотели уйти из театра, но оказалось, что двери заперты».

Несмотря на устроенную мафией бойню, многие палермцы находили в себе силы протестовать. Среди бесчисленных и незабываемых образов, оставшихся в памяти после массовой сидячей забастовки и многочисленных шествий того времени, – маленький мальчик, принимавший участие в демонстрации, которая прошла от центра города до места гибели Борселлино. Он нес крошечную коробочку для бутербродов, на передней части которой было написано: «Я хочу быть достойным Фальконе», а на задней: «Я хочу быть достойным Борселлино». Всего за несколько месяцев активное меньшинство завладело Палермо и убедило большую часть населения города в необходимости борьбы с мафией.

На Сицилии было введено чрезвычайное положение. Чтобы полиция могла вернуться к выполнению более привычных для нее обязанностей, на остров направили семитысячный воинский контингент. Солдаты и стали участниками грандиозной облавы на Риину и подчинявшихся ему мафиози. Лишились своих постов чиновники, призванные следить за соблюдением законов и не сумевшие защитить двух погибших судей. Попросили перейти на другую работу главного прокурора Палермо, который неоднократно вступал в перебранки с Фальконе. Исключительное личное мужество проявил судья Джан-карло Казелли из северного города Турина, добровольно согласившийся занять вакантную должность в Палермо и сразу после прибытия на остров взявшийся за дело. Последовали десятки арестов. Был принят закон о защите pentiti, которым чуть позже разрешили менять личность. Заработали созданные Фальконе антимафиозные структуры DIA и DNA. Полиция получила широкие полномочия, в том числе возможность действовать без санкции прокурора. Важнейшей из всех мер стали новые, более суровые условия тюремного заключения для мафиози, которые лишились привычного удобства и более не могли править своими империями из-за решетки.

Но, как это часто бывало в истории Коза Ностры, успехи оказались весьма противоречивыми. Политическую систему, которая в 1992-1993 годах, казалось, сумела организовать борьбу с мафией, потряс очередной скандал, связанный с коррупцией. Этот скандал начался в феврале 1992 года, когда в Милане был арестован с поличным политик-социалист, пытавшийся при аресте спустить в унитаз взятку в размере 30 миллионов лир. Стремительно проведенная операция «Чистые руки» затронула другие партии и другие города, следователи раскрыли укоренившуюся систему распределения должностей и предоставления политических услуг, охватывавшую бизнес, управление и политику. Искоренялась «партократия». К исходу 1993 года треть членов итальянского парламента находилась под следствием по обвинению в коррупции, а обе главные правящие партии – ХД и социалисты – прекратили свое существование. Сбитые с толку итальянцы наблюдали, не веря собственным глазам, как на экранах их телевизоров происходит настоящая революция.

В Коза Ностре революции произойти не могло, однако и преступный синдикат охватил «ветер перемен». Предчувствуя неприятности, «люди чести» стали сдаваться полиции еще до террористического акта в Капачи. Ничего подобного в прошлом не случалось. Убедившись же в том, что Риина, даже после убийств Фальконе и Борселлино, не намерен отступать от своей тактики, многие мафиози подались в свидетели обвинения. Среди них был и Гаспаре Мутоло, которого в 1973 году принимал в члены мафии сам Риина и который впоследствии стал крупным наркодилером. Именно он в октябре 1992 года поведал судьям, что Коза Ностра недооценила тот урон, который Фальконе мог нанести ей из министерства юстиции, и что именно вердикт кассационного Суда подтолкнул мафию к убийству Фальконе и Борселлино. Теперь судьи очень четко представляли себе логику рассуждений Риины.

Именно сведения, полученные от мафиози, спасавшегося от мести Риины, позволили в январе 1993 года арестовать самого «босса боссов». Главной проблемой было опознание Риины: имевшаяся в распоряжении полиции фотография главаря была сделана в 1969 году. Но когда задержанному мафиозо по имени Балдуччо Ди Маджио показали оперативный видеоматериал, он опознал садовника Риины, его сына и жену. На этой видеопленке была запечатлена вилла, находившаяся под наблюдением карабинеров, так как ее часто посещал один из членов мафиозной Комиссии. Группа захвата находилась в полной боевой готовности. Ранним утром следующего дня Риина отправился в ничем не примечательный бар. Когда машина остановилась у светофора на Пьяцца Эйнстейн, на босса и его водителя набросились четверо. Риина не оказал сопротивления, он явно запаниковал и немного оправился от страха, только когда узнал, что засаду устроили карабинеры, а не враждебные ему мафиози. На следующий день в тюрьме на острове Сардиния умер от сердечного приступа наставник и крестный отец Риины Лучано Леджио.

Италия наконец увидела истинное лицо ужасного Тото Риины. Один журнал поместил на обложке его фотографию с краткой подписью: «Дьявол». Сам Коротышка притворно удивлялся тому, что общественное мнение наделило его сатанинскими чертами. Когда на суде Риина столкнулся лицом к лицу с Томмазо Бушеттой, он отказался говорить с человеком, запятнавшим себя супружеской неверностью: «У нас в Корлеоне живут люди благочестивые».

В большей степени, нежели кривляние Риины, следствие сбивали с толку вопросы, остававшиеся без ответа и после его ареста. С конца 1960-х годов Риина скрывался от правосудия. За это время он успел жениться, обзавестись детьми, подлечить диабет и отправить детишек в школу, одновременно руководя огромной преступной организацией. Вилла, на которой Риина провел последние пять лет подпольной жизни, находилась в Удиторе – той же самой mafiosissima bor-gata, которая в 70-е годы девятнадцатого века была вотчиной клана Антонино Джаммоны. Как оказалось возможным, что Риина так долго избегал ареста? Тревожные сомнения омрачили результаты операции, благодаря которой Риина наконец был схвачен: после ареста его вокруг виллы в Палермо почему-то не выставили оцепление, и мафиози, разумеется, ее обчистили. Пропали деньги, документы, счета и шубы жены Коротышки… Судьи, прибывшие наконец произвести опись имущества, обнаружили, что на вилле успели даже сделать косметический ремонт. Как такое могло случиться – просто непонятно.

После ареста Риины руководство Коза Нострой перешло в руки его родственника и давнего партнера Леолуки Баджа-реллы. После без малого двадцати лет главенства Коротышки Коза Ностра не слишком охотно подчинилась Баджарелле. Даже такие твердолобые корлеонцы, как Джованни Бруска, ставший полноправный capomandamento, находили эти перемены тревожащими:

«После ареста Риины прежнее спокойствие к нам уже не вернулось… Разные боссы стали управлять собственными mandamenti, как считали нужным, для удовлетворения собственных интересов. Не стало того единства, какое было раньше, когда Тото был настоящим отцом семьи, общим саро».

Неизменным осталось одно: безоговорочная поддержка, которую оказывает ядро группировки корлеонцев стратегии массовых убийств. Говорят, что на одном из собраний Трактор Провенцано заявил: «Все, что делал дядюшка Тото (Риина), продолжается. Мы не остановимся». Спустя месяц после ареста Риины Коза Ностре предложили новое правило, суть которого сводилась к тому, что мафиози вольны заниматься за пределами острова любой деятельностью, независимо от мнений остальных членов организации; Баджарелла, Бруска и другие влиятельные боссы из Палермо и Трапани, ратовавшие за это правило, настаивали, кроме того, на продолжении войны с государством. По словам Бруски, мафиози быстро договорились совершить нападение на Маурицио Костанцо, популярного телеведущего, который приглашал в свою программу различных знаменитостей и который во всеуслышание пожелал, чтобы один мафиозо, который лежал в больнице, притворяясь больным, действительно заболел раком. Также обсуждались планы подрыва Пизанской башни, отравления детского питания в супермаркетах, подкидывания на пляжи Римини шприцев с ВИЧ-инфекцией. Причем, как утверждал в своих показаниях Бруска, обязательно планировалось предупреждать население, чтобы избежать гибели людей. Мафия собиралась посеять в обществе тревогу и заставить государство сесть за стол переговоров.

В конце концов было решено не утруждать себя «учебными» атаками. Четырнадцатого мая 1993 года в Риме взорвалась бомба. Жертвой должен был стать Маурицио Костанцо, Только по счастливой случайности он не пострадал. Двадцать седьмого мая на виа деи Джорджофили, в самом центре Флоренции, взорвалась заминированная машина. Пять прохожих погибли, сорок были ранены. Двадцать седьмого июля еще пять человек были убиты взрывом бомбы, заложенной на виа Палестро в Милане. Тридцать первого октября бомбу обнаружили на виа деи Гладиатори, неподалеку от Олимпийского стадиона в Риме. Часовой механизм должен был сработать в конце футбольного матча между «Лацио» и «Удинезе», чтобы уничтожить как можно больше карабинеров. Однако из-за неисправности механизма взрыва не произошло.

В том же 1993 году стало ясно, что противостоянием государству Коза Ностра нажила себе нового врага – церковь. В ноябре 1982 года, в разгар mattanza, папа Иоанн Павел II посетил Сицилию. В ходе своего визита он ни разу не произнес слово «мафия». В мае 1993 года он снова прибыл на остров. Накануне его трехдневного визита ватиканская газета «Osservatore Romano» обратилась к вдове Паоло Борселлино Агнесе с просьбой поделиться воспоминаниями о муже. В своем письме вдова вспоминала о «бесхитростном, но глубоком» христианстве Борселлино и возносила молитвы о том, чтобы Церковь «не компрометировала истинное учение Христа заключением каких-либо тайных соглашений». Группа интеллектуалов-католиков направила письмо в редакцию «Giornale di Sicilia». В этом письме открыто говорилось о «постыдных связях, существующих между представителями католической церкви и сторонниками мафии».

На Сицилии папа посетил Долину храмов близ Агриженто, где незаконное строительство, которое поддерживала мафия, едва не уничтожило бесценные древнегреческие памятники. Отказавшись от заранее подготовленной проповеди, он выступил с импровизированным обращением, в котором осудил «культуру мафии… культуру смерти, глубоко бесчеловечную и антиевангелическую». Заметно взволнованный папа призывал мафиози одуматься: «Придет день и свершится Суд Божий!» Ответ Коза Ностры последовал 27 июля, когда бомбы взорвались в римских церквях Сан-Джованни ди Латерано и Сан-Джорджо. На сей раз пострадавших не было. Пятнадцатого сентября в Бранкаччо (восточный пригород Палермо) был убит на пороге своего дома отец Пино Пульизи – замечательный представитель той когорты местных священников, которые стояли на антимафиозных позициях. Позже один из его убийц признался, что перед тем как его застрелили, отец Пульизи улыбнулся и сказал: «Я ожидал этого».

Реакция мафии на вердикт кассационного суда, вынесенный в январе 1992 года, не оставляла сомнений в существовании Коза Ностры. И все же мафия постепенно утрачивала «систему жизнеобеспечения», политические связи и ту псевдорелигию, которую исповедовали многие из ее членов. Более того, между нею и сицилийской культурой уже не ставили знака равенства. Прямым следствием этого стало увеличение числа отступников, измерявшееся сотнями. В 1996 количество pentiti достигло максимума – 424 человека. Под властью одиозного режима корлеонцев, заправлявших в Коза Ностре (и в тюремном заключении, условия которого стали более суровыми) даже влиятельные «люди чести», входившие в состав основной группировки корлеонцев, начинали сотрудничать с правосудием.

Приведем лишь один пример, который является весьма типичным. Сальваторе Канчеми был capomandamento и входил в состав Комиссии, одобрившей убийство Фальконе и Борселлино. При этом он сознавал, какими последствиями может обернуться взрыв в Капачи. В тот день, когда Канчеми услышал, как Риина излагает свои планы относительно перебежчиков, количество которых росло как снежный ком, в нем что-то надломилось (Риина вещал: «Проблема в этих pentiti, потому что, не будь их, даже весь мир ничего бы нам не сделал. Вот почему мы должны убить их самих и убить их родственников до двадцатого колена, с детей шести лет и старше»). Но только следующим летом, в самый разгар террористической кампании 1993 года, Канчеми заставил себя войти в ворота казармы карабинеров. Впоследствии он сдал государству все свое состояние, которое, по его же оценкам, составляло приблизительно 33 миллиона фунтов стерлингов. Когда на суде Канчеми снова встретился с Томмазо Бушеттой (оба они были членами одного и того же клана и подружились еще в 1970-е годы, в тюрьме), он признался в том, что лично выполнил приказ Риины и задушил двух сыновей Бушетты. Главный в истории мафии перебежчик заключил Канчеми в объятия и сказал: «Ты не мог не выполнить приказа. Я прощаю тебя, потому что знаю, что означает быть в Коза Ностре».

Располагая показаниями новых pentiti, следователи быстро установили личности тех, кто совершил убийства Фальконе и Борселлино, устроил взрывы на материке, убил отца Пульизи, а также имена многих других преступников. Тем временем корлеонцы сеяли террор внутри Коза Ностры, дабы лишить мужества любого, кто возражал против диктуемой ими стратегии массовых убийств. Но один за другим они падали, сраженные самым безотказным оружием, которое имелось в арсенале мафиози, – выдачей властям. В июне 1995 года полиция ворвалась в квартиру в центре Палермо и арестовала Леолуку Баджареллу. Не прошло и трех лет, как был схвачен второй «босс боссов». А в мае следующего года, через четыре месяца после того, как по приказу Джованни Бруска был задушен и брошен в кислоту юный Джузеппе Ди Маттео, карабинеры оцепили дом неподалеку от Агриженто; в этом доме Бруска скрывался вместе со своей семьей. К тому времени, когда был схвачен Бруска, сицилийская мафия уже отказалась от стратегии массовых убийств и билась в судорогах жесточайшего в своей истории кризиса. Наконец настало время, когда Коза Ностра оказалась на грани полного уничтожения.