Граждане Вавилона называли себя «сынами Вавилона» (mar-babili), или «сынами вавилонскими» (mar-babilaja), или просто вавилонянами (babilaja). После 648 г. это название, распространилось на все свободное гражданское население страны Аккад, вошедшей в состав города-государства Вавилона. Но вавилоняне, населявшие Урук и Ниппур и не имевшие прав вавилонского гражданства, называли себя соответственно урукитами и ниппурцами.

Отличительным признаком вавилонского гражданина было его имя. Оно включало личное имя, которое он получал при рождении или приобретении прав гражданства, имя его отца (т. е Отчество) и имя предка (т. е фамильное имя). Такой порядок утвердился с конца VII в. до н. э. в связи с демократизацией вавилонского общества. До этого времени рядовые граждане не употребляли отчества: они довольствовались личным именем и фамилией. Напротив, видные вавилоняне, занимавшие важные посты в государстве, звались только личным именем с добавлением титула и иногда отчества, но никогда не пользовались фамильным именем. Поэтому, в частности, остаются неизвестными фамилии вавилонских царей и князей страны Аккад.

Полное имя вавилонского гражданина звучало, например, так: Таб-цилли-Мардук, сын Набу-аплу-иддина, потомка Син-или, что буквально по-русски значит: Таб-цилли-Мардук Набу-аплу-иддинович Син-илиев сын.

Личные имена (и соответственно отчества) вавилонян отличались цветистостью и разнообразием. Каждое имя представляло собой целое предложение. Так, имя Таб-цилли-Мардук значит «Блага сень бога Мардука», имя Набу-аплу-иддин — «Бог Набу дал сына», а имя Син-или — «Бог Син (т. е луна) — мой бог». Имена обязательно включали в свой состав, теофор-ный компонент — имя одного из вавилонских богов (часто одного из верховной семерки или местного бога города, уроженцем которого был вавилонянин) или их храмов. Вот, например, женское имя: Ина-Эсагили-рамат («Любима в храме Эсагиле»), дочь Итти-Мардук-балату («Жить вместе с богом Мардуком»), потомка Кузнеца.

В обиходе такие имена, конечно, были не очень удобны, и вавилоняне широко употребляли их сокращенные формы. Так, Таб-цилли-Мардука звали Та-бией, Набу-аххе-буллита — Либлутом, Набу-шум-иш-куна — Шумой и т. д. У вавилонян, как у современных немцев, англичан и особенно американцев, в отличие от русских, уменьшительные имена не имели уничижительного или фамильярного оттенка и употреблялись в официальном обращении наряду с полными.

Помимо полных и сокращенных форм у вавилонян в качестве личного имени нередко употреблялись прозвища и клички и тоже без оттенка уничижения и фамильярности; например: Хашдайя — «Халдей», Арраби — «Араб», Сукайя — «Уличный», Ша-пи-кальби — «Тот, что изо рта собаки» (т. е подкидыш), или женские: Луринду — «Смоква», Нупта— «Пчелка», Шинбана— «Прекраснозубая».

Среди вавилонских граждан было много невавилонян, главным образом халдеев, которые при рождении получали свои туземные имена и наряду с ними вторые имена — вавилонские теофорные. Например, в семье Эгиби халдейского происхождения первым именем Итти-Мардук-балату было Иддина, а его сыновей Мардук-нацир-апли и Нергал-ушезиба — соответственно Ширку и Пуршу. Иудейский пророк Даниил, попавший в Вавилон в 605 г. и получивший там права гражданства, принял вавилонское имя Балат-шарри-уцур («Жизнь царя сохрани», теофорный компонент в Библии опущен).

Что касается фамильных имен, то таковыми, как и у нас, служили имена предков (Эа-илута-бани, Син-или, Бэл-аплу-уцур и т. д., ср. русск. Иванов, Петров, Николаев), их этническое происхождение (Мици-райя — Египетский, Сухайя — Сухийский; ср. русск. Шведов, Черемисин, Чехов), профессия (Кузнецов, Ткачев, Плотников), титулы и должности (Раб-бани, Жрец богини Гулы; ср. русск. Воеводин, Попов, Дьяконов, Писарев).

Читатель, конечно, уже заметил, что вавилонская система имен собственных поразительно совпадает с современной русской. Впрочем, особых причин удивляться здесь нет. Вавилонский обычай был воспринят греками и от них вместе с христианством заимствован русскими. Таким образом, мы до сих пор пользуемся вавилонской системой имен, не подозревая об этом.

Рабам давали вавилонские имена, нередко менявшиеся по прихоти господина. Например, у Набу-туль-табши-лишира, сына Бэл-зер-ибни, потомка Кузнеца, была рабыня, которую звали Табатум («Добрая»). Попав в тяжелое положение, господин переименовал ее в Шалам-дининни («Присуди мне благо!»), надеясь таким заклинанием поправить свои дела. Но это ему не помогло: рабыню пришлось продать, и покупатель, известный уже нам богач Иддин-Мардук, снова назвал ее старым именем Табатум¹.

В документах раб назывался по имени с указанием имени своего господина, причем в последнем нередко опускалось отчество, а иногда и фамилия. Вот примеры: Силим-Бэл, раб Бэл-убалли-та; Даян-бэл-уцур, раб Итти-Мардук-балату, потомка Эгиби; Нергал-рицуа, раб Итти-Мардук-балату, сына Набу-аххе-иддина, потомка Эгиби.

В детстве жизнь вавилонянина протекала дома под присмотром родителей. О внешнем виде и устройстве домов мы уже говорили. Их внутреннее убранство состояло из незначительного количества мебели и множества разного рода циновок, ковров, занавесей и т. п. Мебель была дорогой. Наиболее распространенными видами ее являлись стол, стул, ложе, скамеечка для ног. У народов Востока в древности, как и ныне, было принято при приеме пищи сидеть на полу на коврах и подушках. Греки и римляне возлежали за столом на обеденных ложах. Но вавилоняне ели, сидя за столом на стульях. Правда, в богатых домах мужчины позволяли себе пользоваться во время трапезы ложами, но женщины всегда сидели на стульях, поставив под ноги скамеечку.

В Южном Двуречье с незапамятных времен существовали школы, где детей учили чтению, письму, счету и другим необходимым в жизни знаниям. Существует широко распространенное мнение, будто бы сложные системы древнего письма, вроде египетских иероглифов или шумеро-вавилонской клинописи, были доступны только узкому кругу избранных. На самом же деле еще в III тысячелетии до н. э. в Шумере почти все мужчины умели писать и читать. То же самое можно сказать и о вавилонянах эпохи столпотворения. Подавляющая масса деловых документов на глиняных табличках написана не писцами-профессионалами, а обыкновенными людьми из самых различных слоев общества. При этом орфографические ошибки встречаются преимущественно только у невавилонян, для которых вавилонский язык и клинопись не были родными. Сложность клинописи никогда Не служила помехой для очень высокого уровня грамотности.

Клинопись, унаследованная вавилонянами и ассирийцами от шумерийцев, получила свое название от характерной формы знаков, которые выдавливались в мягкой глине палочкой треугольного сечения, в связи с чем выглядели как комбинации горизонтальных, вертикальных и косых клинышков. Она развилась из примитивного рисунчатого письма — пиктографии. Каждый клинописный знак в зависимости от контекста мог читаться и как слог, и как целое слово. Кроме того, клинописи свойственна полифония: каждый знак имел несколько различных значений, и слоговых, и идеографических. Для людей, знавших язык, выбор того или иного чтения знака в данном контексте не составлял особого труда. Всего известно около 400 клинописных знаков, из коих только 70–80 были наиболее употребительными.

Наряду с письмом, детей обучали в школах счету. Вавилоняне знали шестидесятеричную и десятичную системы счета и основы той цифровой системы, которой под именем арабской мы пользуемся ныне. Они владели не только четырьмя действиями арифметики, но умели также исчислять проценты, измерять площадь и объем различных геометрических фигур.

Кроме того, в школах обучали основам юридических знаний и делопроизводства. Вавилонянину необходимо было правильно и грамотно писать разнообразные деловые документы, кратко и точно формулировать существо деловых операций. Многочисленные документы показывают, что дети Вавилона хорошо владели этим искусством. В большинстве случаев документы составлены по образцам, выработанным многовековой практикой. Вавилоняне писали их на память, и очень редко отступали от обычного формуляра, но зато допускали бесконечные вариации в орфографии и порядке размещения клаузул. Последнее свидетельствует о том, что они не пользовались шпаргалками или образцами, а держали клаузулы в голове. К помощи писцов-профессионалов прибегали только при составлении наиболее сложных и важных документов, таких, как купчие на дома и земли, и то не потому, что не умели их написать сами, а из желания иметь документ с оттиском печати писца.

Школа давала минимум образования, доступный и необходимый каждому гражданину. При желании и располагая досугом, вавилонянин мог совершенствовать свои знания. Вавилонская наука, наряду с египетской, по уровню своего развития занимала одно из первых мест в древнем мире. Вавилонские ученые, которых греки и римляне звали халдеями, пользовались всемирной славой как чародеи, мудрецы, обаятели, маги, чернокнижники, астрологи и вообще знатоки оккультных наук. В этом значении слово «халдей» употреблялось в Европе вплоть до XIX в.

Особой славой пользовалась вавилонская астрономия, неразрывно связанная с астрологией. В этой области халдеи вообще не имели себе равных. Храмовые зиккураты служили им обсерваториями для наблюдений за ночным небом. И вавилонские звездочеты отлично знали все, что видно на нем невооруженным глазом. Они изучили движения небесных светил, четко различали звезды и планеты. Мы до сих пор пользуемся В греко-латинском переводе вавилонскими названиями пяти планет солнечной системы, различаемых без помощи телескопа: Набу — Меркурий, Иштар — Венера, Нергал — Марс, Мардук — Юпитер, Нинурта — Сатурн. Вавилонского происхождения и названия двенадцати созвездий Зодиака: Овен, Телец, Близнецы, Рак, Лев, Дева, Весы, Скорпион, Стрелец, Козерог, Водолей и Рыбы.

В Ниневийской библиотеке царя Ашшурбанипала были обнаружены два текста, которые повергли в изумление современных астрономов. Это таблицы фаз планеты Венеры, составленные на основании наблюдений в Вавилоне в течение 21 года правления вавилонского царя Аммизадуги (1646–1626 гг. до н. э.). Данные оказались настолько точными (ошибки в измерении угловых величин не превышали долей секунды), что с их помощью удалось установить абсолютную хронологию эпохи Старого Вавилона. Неясным остается лишь то, каким образом без современной оптики вавилонские звездочеты добились столь высокой точности.

Вавилонские астрономы создали лунный календарь, которым и поныне пользуются мусульмане и государство Израиль. В основе европейского христианского календаря лежит египетский солнечный, дополненный, однако, такими заимствованиями из вавилонского, как семидневная неделя, деление часа на 60 минут, а минуты на 60 секунд. Вавилонянам же принадлежит изобретение солнечных и водяных часов. Из двух великих вавилонских астрономов, имена которых вошли в мировую науку, один — Набуриманни (Набурианос, около 500 г. до н. э.) — жил в интересующую нас эпоху, а другой — Кидинну (Киденас, около 380 г. до н. э.) — примерно столетие спустя. Астрономические школы в Вавилоне? Уруке и Сиппаре в VI–III вв. до н. э. пользовались мировой славой.

Вместе с тем вавилонские звездочеты оставили в наследство человечеству астрологию, т. е искусство предсказания по звездам судьбы и составления гороскопов. В XX в. можно снисходительно улыбаться по этому поводу, но не следует забывать, что в течение многих столетий астрология и магия во всем мире воспринимались вполне серьезно. Многочисленные греко-римские, арабские, еврейские и европейские трактаты по этим дисциплинам представляли в своей основе переводы и пересказы соответствующих трудов халдеев и египетских мудрецов.

Вавилонские математики создали не только основы арифметики и геометрии, о которых говорилось выше. Им принадлежит деление окружности на 360 градусов, градуса — на 60 — минут, минуты — на 60 секунд. Они вычислили отношение длины окружности к диаметру (число к) и определили его равным 3, что вполне достаточно для практических целей. Знаменитая теорема Пифагора была известна вавилонским математикам не менее чем за тысячу лет до Пифагора. Вавилоняне знали арифметическую и геометрическую прогрессии, системы линейных уравнении, квадратные и кубические уравнения, умели возводить в степень и извлекать корень. У них были таблицы умножения и таблицы обратных величин. Они же разработали сложную символику цифр, которая принесла халдеям такую же славу, как и астрология. Достижения математиков Вавилона и Египта легли в основу греческой математики, родоначальницы современной математической науки.

Очень крупных успехов достигла вавилонская медицина, тесно связанная со знахарством и колдовством. Болезни считались наваждением демонов, и задача врача состояла в изгнании последних из больного с помощью заговоров, заклинаний и различных лекарств. Вавилоняне оставили после себя на глиняных табличках солидную литературу по терапии, хирургии, фармакологии и другим отраслям медицины. Если в теоретическом плане вавилонская медицина, вероятно, уступала египетской, то лечебное дело в Вавилоне стояло на очень высоком уровне. Об этом позволяют судить хотя бы следующие статьи Законов царя Хаммурапи, сохранявшие силу и в Новом Вавилоне.

Тот факт, что такие законы были изданы и действовали свыше тысячи лет, говорит прежде всего о высокой квалификации врачей. Смерть или увечье при операции считались результатом халатности или невежества врача, что рассматривалось и каралось как уголовное преступление.

Услуги врача, однако, стоили дорого и были доступны лишь богатым людям. Простой же люд лечился иначе.

«Больных они выносят на площадь, ибо врачей не имеют, — с восхищением писал о вавилонянах Геродот (кстати, насчет отсутствия врачей он ошибался). — К больному подходят и говорят с ним о болезни. Подошедший, быть может, сам страдал такой же болезнью, как больной, или видел другого такого же больного. Такие подошедшие беседуют с больным и советуют ему те же самые средства, благодаря которым они излечились от подобной болезни или видели, что этими средствами излечились другие больные. У них запрещается пройти мимо больного молча, не спросив о болезни»².

Таковы некоторые важнейшие достижения вавилонской науки, унаследованные современным миром. Эти знания не были, как принято считать, достоянием узкой элиты жрецов. Дело в том, что в Вавилоне вообще не существовало профессионального жречества. Жрец был магистратом, т. е выборным должностным лицом, и право на занятие жреческой должности имел каждый гражданин. Разумеется, не всякий гражданин, достигший жречества, имел необходимую подготовку для исполнения своих обязанностей. А последние были достаточно сложными и требовали знаний в области и астрологии, и символики цифр, и медицины, и юриспруденции, и мифологии, и ритуала, и хиромантии, и мантики, и гаданий по печени, и толкования снов, и т. п.

Всеми этими премудростями владели «халдеи» — ученые, они же специалисты в области религии. Халдеи не занимали никаких официальных постов, но к их услугам постоянно прибегали цари, жрецы и прочие магистраты и сановники, а также частные лица. Без их участия и совета не решалось ни одно сколько-нибудь важное государственное или личное дело. Это была своего рода вавилонская интеллигенция, в ряды которой мог вступить любой человек, обладавший соответствующими возможностями, способностями и склонностями.

Следует, однако, иметь в виду, что интеллигентный труд в древности презирался и считался, как и труд ремесленника, недостойным гражданина, потому что интеллигент трудился не на себя, а на других. Поэтому особой тяги к знаниям в древнем мире не было. Знания, становясь источником существования, не сулили ничего, кроме презрения. Науками занимались либо те, кто не мог жить без них, либо презираемые ремесленники, торговавшие своими знаниями, — в обоих случаях люди труда и подвижники. По этой причине древний мир и дал человечеству первоклассных ученых, писателей, поэтов и художников.

Внешний облик вавилонян Геродот описывает так: «Одежда у них следующая: спускающийся до пят льняной хитон, поверх него другой, шерстяной, хитон, а затем набрасывается небольшой белый плащ. Обычная туземная обувь походит на беотийские башмаки. Волосы на голове длинные, укрепляются повязкой. Все тело умащается. Каждый из них имеет печать и хорошо сделанный посох. Каждый посох украшен сверху искусственным яблоком, или розой, или лилией, или орлом, или чем-нибудь другим; у них не в обычае иметь посох без украшений»³.

Сохранившиеся изображения и письменные памятники вавилонян подтверждают слова Геродота и позволяют уточнить их. Так, помимо повязок, вавилоняне носили головные уборы в виде тюрбанов, круглых и остроконечных шапок. Ношение печатей в виде цилиндриков или печаток на перстнях, вырезанных из камня, вошло в моду только с конца VI в. до н. э.: оттисками этих печатей вавилоняне скрепляли документы на глиняных табличках. Волосы, борода и усы были предметом особых забот мужчин: их завивали мелкими колечками и тщательно укладывали. Женская одежда мало отличалась от мужской. Непременным предметом туалета вавилонянки вне дома было покрывало; с непокрытым лицом ходили только рабыни и блудницы.

Вавилоняне любили цветные одежды, особенно красные и синие, а также желтые, зеленые, коричневые, оранжевые, черные и белые. Платье покрывалось затейливой и сложной вышивкой. Туалет дополнялся серьгами, перстнями, браслетами, ожерельями, пряжками, пуговицами, фибулами, застежками из золота, серебра, бронзы, меди, железа, драгоценных и полудрагоценных камней. Большой популярностью пользовались косметические и парфюмерные снадобья. Так выглядела праздничная, выходная одежда состоятельных вавилонян. Народ попроще носил одноцветные — белые, темные и коричневые — одежды в виде коротких туник. Вавилонские моды играли в древности примерно такую же роль, какую в наше время играют парижские моды.

В брак вавилоняне вступали рано: юноши в 18–20 лет, девушки в 14–16 лет. Брак заключался по договоренности жениха и его родителей с родителями невесты. У девушки согласия на брак, как правило, не спрашивали: этот вопрос за нее решали родители или братья. Со стороны жениха согласия родителей на брак сына формально не требовалось, но на практике часто дело обстояло иначе, если сын находился в материальной зависимости от отца или матери. Набу-аххе-иддин, сын Шулы, потомка Эгиби, женил своего сына Итти-Мардук-балату на Нупте, дочери Иддин-Мардука, потомка Hyp-Сина, по собственному усмотрению. Он, а не сын договаривался с Иддйн-Мардуком, отцом Нупты, о приданом⁴. Бэл-кацир, сын Надину, потомка Саггиллии, женился на вдове Зунне, у которой от первого мужа был сын Бэл-усат. Брак оказался бездетным, и Бэл-кацир захотел усыновить пасынка, но его отец Надину запретил, угрожая лишением наследства. Бэл-кацир вынужден был покориться воле отца⁵.

Вмешательство родителей иногда оборачивалось для сыновей трагически. Иддин-Набу, сын Шулы, потомка Магната, и рабыня Нана-бэл-уцри полюбили друг друга. Но Нупта, дочь Наид-Мардука, потомка Бабуту, мать Иддин-Набу, и слышать не хотела об их браке. При поддержке брата и младшего сына она постаралась разлучить их. 9 февраля 537 г. Нупта продала рабыню Нана-бэл-уцри с ее новорожденным сыном, своим внуком, семье Кузнецовых, державшей лупанар. Иддин-Набу опротестовал продажу любимой, и, поскольку он был старшим сыном, наследником матери, суд 6 июля 537 г. отказался признать купчую на рабыню действительной без его согласия. Мать, дядя и брат приложили все силы, чтобы, сломить сопротивление Иддин-Набу, и в конце концов добились своего. 13 декабря 533 г. Иддин-Набу в присутствии старейшин утвердил купчую⁶.

А вот еще случай, отраженный в документах, которые нельзя читать без смеха. Это история женитьбы вавилонского Митрофанушки.

В 531 г. в Вавилоне проживал важный сановник Наргия. Когда его великовозрастному чаду, по имени Набу-аххе-буллит, пришла пора жениться, заботливый папаша подыскал ему невесту из приличной семьи, девицу по имени Куббутум. В один прекрасный день Набу-аххе-буллит отправился в дом невесты заключать брачный контракт. Но, как повелось исстари, он предварительно заглянул в одно из злачных мест, чтобы отметить прощание с молодостью. Здесь судьба свела его с сиппарским вельможей Амурру-шарру-уцуром, который в сопровождении своей любовницы Таблуту и ее брата явился в столицу повеселиться. Узнав, что Набу-аххе-буллит собирается жениться, сиппарец основательно напоил его и отправил к невесте в сопровождении своего раба. Только попал наш Митрофанушка не к Куббутум, а к Таблуту, которая порядком надоела сиппарцу, так что тот жаждал отделаться от нее, разумеется, с соблюдением приличий. Будучи не в состоянии отличить черное от белого, Набу-аххе-буллит храбро заключил брачный контракт и стал законным мужем Таблуту.

Легко себе представить ярость Наргии, когда он узнал, как и на ком женился его сынок-балбес. В царский суд полетела жалоба на Амурру-шарру-уцура за то, что он без ведома Наргии обманом женил его сына. Дело приняло дурной для сиппарца оборот. Спасли его раб и два наемных лжесвидетеля, которые заявили на суде о полной непричастности Амурру-шарру-уцура к злополучной женитьбе. Суд расторг брачный контракт. Таблуту и ее брату пригрозили обращением в рабство, если они не оставят в покое Набу-аххе-буллита. Раба выпороли, а с лжесвидетелей содрали крупный штраф в 1 талант (30,3 кг) серебра. Эти деньги сиппарец занял у Эгиби, после чего отбыл к себе в Сиппар. Банкиры так и не сумели взыскать с него долг: вместо денег он оставил им на память протоколы и решения суда⁷. Все это дело получило публичную огласку, и можно не сомневаться, что Наргия и его незадачливый сынок, а вместе с ними и попавшие впросак Эгиби долго служили мишенью для вавилонских зубоскалов. Такие анекдотические истории случались нечасто даже во времена Вавилонского столпотворения.

У вавилонян существовала моногамия, что, однако, не мешало мужу держать наложниц. Но и вавилонянка не была безответным существом, запертым в гареме, тем, что принято называть «восточной женщиной». Более того; нигде в древнем мире женщина не пользовалась такой свободой, как в Новом Вавилоне. В этом отношении с вавилонянками могли сравниться в некоторых отношениях только египтянки и спартанки.

Поворотным событием в жизни женщины было замужество. С этого момента она навсегда выходила из-под власти родителей и становилась самостоятельной, хотя и не равной мужчине. Основой этой самостоятельности служили имущественные права женщины. При выходе замуж она получала от родителей или братьев приданое, состав и размер которого зависели от возможностей ее семьи. У вавилонян среднего достатка в приданое давали обычно участок земли или городской дом, деньги, мебель, домашнюю утварь и обязательно рабов. Считалось неприличным, если у вавилонянки не было личной рабской прислуги. Типичен следующий случай.

В 493 г. девица Луринду, дочь Мушезиб-Бэла, потомка Эа-илута-бани, вышла замуж за Ахушуну, сына

Набу-мушетик-урри, потомка Нанахху. Мушезиб-Бэл, отец Луринду, к этому времени умер, оставив состоятельную некогда семью на грани разорения. Амти-Су-тити, мать Луринду, сумела дать в» приданое дочери флигель городского дома площадью 24 кв. м с амбаром, 2 мины (1 кг Юг) серебра, 4 бронзовые вещи, 2 покрывала, 2 эксомиды, 4 туники, 3 кресла из ивового дерева, но не могла выделить ей рабов. Тогда через полтора года после женитьбы Ахушуну продал молодой жене рабыню с сыном за 2 мины серебра (по тому времени довольно дешево). Амти-Сутити отдала зятю эти деньги из приданого дочери. Так Луринду лишилась своих денег, но зато приобрела собственных слуг-рабов⁸.

Кроме приданого, невеста часто располагала кубышкой с деньгами и прочим имуществом, появившимся у нее за счет подарков, завещаний и иными путями. И приданое и кубышка были личной собственностью жены. Муж ни при каких обстоятельствах не мог получить на них права. Если жена умирала, ее имущество наследовали дети или, если детей не было, родители и братья, но не муж.

Юноша Набу-аплу-иддин рано лишился матери и получил в наследство не только ее приданое, но и имущество ее родителей, у которых он был единственным внуком. Однако и сам Набу-аплу-иддин не отличался крепким здоровьем. Когда стало ясно, что он не жилец на этом свете, было составлено завещание, по которому его наследником становился… его родной отец Шамаш-аплугуцур! Без такого завещания он ничего не получил бы из имущества своих покойных жены и сына, потому что не имел на него никаких прав. Это имущество осталось бы выморочным⁹.

Располагая личной собственностью, жена не зависела от мужа в имущественном отношении. Юридическая власть мужа над нею была невелика. Муж имел право наказать неверную жену смертью, но этим правом давно уже никто не пользовался. Он мог дать жене развод, но, если жена не имела за собой вины, обязан был выплатить ей солидную компенсацию. Женщина обладала полной правоспособностью в области частного права. Она могла покупать, продавать, сдавать в аренду и внаем, дарить, завещать, закладывать, давать в долг любой вид движимого и недвижимого имущества, включая землю, дома, рабов и деньги, являвшиеся ее собственностью. Она в полном объеме пользовалась правами юридического лица в деловой сфере. И многие вавилонянки умели осуществлять свои права на деле.

Мар-бити-адду-натану, сын Аддии, и его жена Бунату, дочь Харицайи, взяли ссуду в банке Иддин-Мардука, и 4 марта 553 г. по их поручению агент и шурин банкира Даян-шум-иддин, сын Зерии, потомка Набайи, купил для них за IIі/, мин (5,8 кг) серебра дом в Барсиппе площадью около 94 кв. м. В течение нескольких лет супруги покрыли ссуду. Банковский кредит им понравился. Мар-бити-адду-натану решил таким же способом приобрести еще один дом в Барсиппе площадью около 96 кв. м, который стоил 9 мины (4,713 кг) серебра. Он взял у жены в долг 3 1/2 мины (1,8 кг) серебра из ее приданого и вместе с нею занял еще 2 1/2, мины (1,26 кг) серебра у того же банкира. Таким путем Мар-бити-адду-натану купил второй дом. Из-за этого дома между ним и женой в 552 г. возник спор.

Бунаниту предъявила вексель на 3 1/2 мины серебра, полученный ею от мужа, ко взысканию и выиграла дело в суде. Мар-бити-адду-натану вынужден был уступить ей право собственности на спорный дом, но в то же время суд обязал Бунаниту вместе с мужем уплатить 2 1;/2 мины серебра долга банкиру. Так поступали вавилонские матроны, когда их мужья пытались присваивать принадлежавшие им деньги. И это считалось в порядке вещей. Тяжба отнюдь не нарушила согласия в семье Мар-бити-адду-натану. У супругов была дочь Нупта, но не было сына. В 551 г. они усыновили мальчика, дав ему имя Мар-бити-адду-амару. Вскоре после этого муж умер. Его вдова Бунаниту вместе с приемным сыном купила третий дом, снова при помощи банковского кредита. А в 547 г. она выиграла в суде тяжбу с братом покойного мужа, который пытался оттяпать у нее имущество последнего как выморочное. Суд признал акт усыновления Map-бити-адду-амару и вклад самой Бунаниту в приобретение спорного имущества; право собственности на это имущество осталось за Бунаниту, Мар-бити-адду-амару и Нуптой¹⁰.

Такой же энергичной матроной была Ина-Эсаги-ли-рамат, дочь Зерии, потомка Набайи, жена банкира Иддин-Мардука, о которой уже говорилось. Муж разбогател благодаря ее помощи, но при этом Ина-Эсагили-рамат не забыла и себя. Муж аккуратно платил ей долги и проценты, ибо свои деньги она держала отдельно и даже не в его банке, а в банке своего зятя Итти-Мардук-балату, главы семьи Эгиби. Рабская фамилия Ина-Эсагили-рамат (по именам известен 21 ее раб) тоже была отделена от рабской фамилии Иддин-Мардука (известно 63 раба из ее состава). Иддин-Мардук не смел и думать посягнуть на имущество жены. Зато Ина-Эсагили-рамат такой щепетильностью не отличалась. Будучи намного моложе мужа, она командовала им, а когда он состарился, вместе с зятем Итти-Мардук-балату прибрала к рукам все его имущество и сама вела все его дела. Это была настоящая вавилонская Кабаниха, энергичная, властная и деспотичная¹¹.

В 525 г. Иддин-Мардук умер в возрасте около 90 лет. В 522 г. умер и Итти-Мардук-балату, а с его сыновьями, своими внуками, вавилонская Кабаниха не поладила. Старший из них, Мардук-нацир-апли, не позволил ей распоряжаться домом Эгиби. Неприязнь между бабкой и внуком в конце концов привела к публичному скандалу. Поводом для скандала послужило наследство раба Нергал-рицуа.

Нергал-рицуа, жизненный путь которого известен по уцелевшим документам с 554 по 525 г., был собственностью Ина-Эсагили-рамат. Став агентом ее мужа Иддин-Мардука, раб занимался скупкой чеснока, ячменя и фиников у землевладельцев селения Ах-иддина, о чем говорилось выше. Помогая Иддин-Мардуку обирать должников, Нергал-рицуа разбогател и сделался его коммендатарием. Он занялся ростовщичеством и даже открыл свою банкирскую контору, принимая и выдавая вклады рабам и свободным. В 533 г., после смерти Мардук-риманни, единственного сына своих господ, Нергал-рицуа был подарен Нергал-ущезибу, младшему сыну Итти-Мардук-балату и Нупты, дочери Иддин-Мардука и Ина-Эсагили-рамат. С этого времени он стал слугой двух господ — Иддин-Мардука, мужа своей бывшей госпожи, и Итти-Мардук-балату, отца своего нового господина.

Нергал-рицуа приобретал дома и земли, вел крупные денежные операции. Вавилонские дельцы охотно предоставляли ему кредит на крупные суммы под простой вексель, не требуя ни залога, ни поручительства: его слову и его платежеспособности они верили безоговорочно. Такой незапятнанной репутации не имели даже его господа — известные всеми Вавилону богачи и банкиры Иддин-Мардук и Эгиби.

В 525 г. Нергал-рицуа умер, и его имущество вместе с домом в Вавилоне на улице Хубур, захваченным им в 529 г. у должников, перешло в собственность его юридического господина Нергал-ушезиба, Младшего отпрыска семьи Эгиби. В 508 г. Мардук-нацир-апли, Набу-аххе-буллит и Нергал-ушезиб разделили отцовское наследство. При этом дом на улице Хубур достался Мардук-нацир-апли, старшему брату, чего старая Ина-Эсагили-рамат не могла пережить. Она расценила такой дележ как отказ Нергал-ушезиба от ее подарка — раба Нергал-рицуа, давно умершего, и от его имущества. На этом основании она вчинила иск на дом на улице Хубур: раз внук от дара отказался, дар должен вернуться к ней. Юридически Ина-Эсагили-рамат была права, и Мардук-нацир-апли не стал с ней спорить, но зато доказал на суде с участием Нергал-ушезиба, что тот не отказался от дома, а обменял его на соответствующую компенсацию при разделе семейного имущества. В 507 г. суд отклонил иск Ина-Эсагили-рамат¹².

Нупта, дочь Ина-Эсагили-рамат, тоже была богатой невестой, но не обладала характером матери. Она не смела перечить своему мужу Итти-Мардук-балату, главе семьи Эгиби, и тот распоряжался ее имуществом, как своим собственным, не считаясь ни с какими юридическими нормами. Таким образом, реальное положение женщины в семье и обществе зависело не столько от ее юридических прав, сколько от ее характера и характера ее мужа, от взаимоотношений, существовавших между супругами.

Отношения между родителями и детьми, как и отношения между супругами, в значительной степени строились на имущественной основе. К эпохе столпотворения родители уже утратили патриархальную власть над взрослыми сыновьями, но у них оставалось сильное средство воздействия на сыновей — наследство.

Наследственное право играло очень важную роль не только в частной, но и в общественной жизни вавилонян. Выше уже говорилось о процессе имущественной дифференциации и разорения вавилонского гражданства. Общество достаточно ясно сознавало эту опасность и принимало меры по борьбе с нею. Одной из таких мер было регулирование права-наследования. Наследниками отца, согласно закону или неписаному обычаю, имевшему силу закона, считались только трое старших сыновей. Так, Набу-аххе-иддин, глава семьи Эгиби, имел не менее семи сыновей, но в официальных документах именовался отцом лишь трех старших — Итти-Мардук-балату, Иддин-Набу и Нергал-этира, которые и считались его наследниками¹³.

Раздел наследства происходил следующим образом. Старший сын брал половину себе, а другую половину отдавал младшим сыновьям, своим братьям, которые, — в свою очередь, делили ее поровну. Если сыновей-наследников было только двое, то старшему доставались две трети, а младшему — треть отцовского имущества. Остальные сыновья доли в наследстве не имели и получали только то, что отец или старшие братья считали нужным им дать. Дочери при наличии сыновей тоже не имели права на наследство: им полагались только приданое и подарки, сделанные родителями или братьями. Женщина становилась наследницей лишь при отсутствии наследников мужского пола.

Наследство до раздела находилось в общей собственности братьев-сонаследников, причем единственным правоспособным из них являлся старший брат. Если один из братьев умирал до раздела наследства, его права переходили к сыновьям, а при отсутствии таковых — к оставшемуся в живых брату, причем старший не мог наследовать младшему, если был жив другой младший брат или его сыновья. Но после раздела наследства каждый из братьев становился самостоятельным хозяином и мог наследовать другому брату лишь при отсутствии у него сыновей и дочерей.

Цель подобного порядка наследования ясна: воспрепятствовать слишком быстрому дроблению собственности, особенно на землю, дома и рабов, и тем самым задержать измельчание хозяйств граждан. Вместе с тем существовал институт завещаний, позволявший собственнику вносить коррективы в порядок наследования в пользу того или иного наследника. Этим правом чаще всего пользовались женщины.

Наследование и завещания играли очень важную роль в жизни вавилонян. От этих институтов зависело воспроизводство новых поколений граждан, способных нести гражданские обязанности, и, следовательно, численность и сплоченность всего гражданства. Кроме того, они были неразрывно связаны с некоторыми религиозными представлениями вавилонян. Вавилоняне, как и прочие древние семиты, не знали ни рая, ни ада. Преисподняя рисовалась им в весьма непривлекательном виде царства теней, мрака и тлена, где пищей умершим служили прах и глина. По представлениям вавилонян, человек продолжал жить не в загробном мире, а в своем потомстве, в своем семени. Самым страшным несчастьем для вавилонян была бездетность. Сын, внук являлся прямым продолжением жизни человека. На него ложилась и забота об умерших предках.

Покойников вавилоняне обычно хоронили рядом со своим жилищем: их клали в глиняные гробы и зарывали во дворе или прямо под глинобитным полом дома. Более состоятельные люди строили склепы, в которых хоронили всех умерших членов семьи. Никаких памятников на могилах не ставили. Дом ветшал, разрушался, на его месте возводили новый. Но из поколения в поколение мертвые оставались с живыми, и на живых ложилась забота о них. Они справляли поминки и лили воду на могилы, чтобы умершие предки могли утолить голод и жажду в преисподней. Иначе, по поверьям вавилонян, душа умершего (etemmu) могла покинуть преисподнюю и принести много бед живым. Поэтому вавилоняне так дорожили местом, где стоял их дом.

Но заботы о престарелых родителях и их душах после смерти целиком зависели от наследства, которое они оставляли детям. Если наследства не было, то дети освобождались от каких бы то ни было обязанностей по отношению к родителям.

Иддин-Мардук, о котором не раз говорилось выше, не получил никакого наследства от своего отца Икиши, сына Кудурру, потомка Hyp-Сина. Тем не менее он неплохо относился к отцу. Став богатым человеком, он неоднократно помогал ему материально и платил его долги. Никто не мог упрекнуть Иддин-Мардука в черствости, хотя он не нес никаких обязанностей по отношению к отцу. Состарившись, Икиша, его отец, отпустил на волю своего единственного раба Риманни-Бэла, дав ему по этому случаю новое имя Римут. На вольноотпущенника была возложена обязанность давать своему бывшему господину до конца его дней «пищу, мазь и одежду», т. е содержать господина. Но, получив свободу, Римут, он же Риманни-Бэл, исчез, и старый Икиша остался без средств к существованию. Однако ему и в голову не пришло обратиться за помощью к богачу-сыну, а тому тоже не пришло в голову взять престарелого отца к себе. Икишу выручила невестка Ина-Эсагили-рамат, жена Иддин-Мардука. Она, а не ее муж, добровольно взялась кормить и одевать нищего свекра. Через некоторое время неверного вольноотпущенника Римута поймали. За нарушение своих обязанностей по отношению к бывшему господину он снова был обращен в рабство под своим прежним именем Риманни-Бэл. Икиша разбил документ об отпуске его на волю и 24 мая 543 г. подарил этого раба невестке и ее дочери Нупте, своей внучке, в благодарность за их заботу. Ни единого слова упрека не последовало при этом в адрес Иддин-Мардука, ибо тот ничем не нарушил этики того общества, в котором жили он и его отец. Так выглядел сыновний долг по-вавилонски¹⁴.

В случае бездетности вавилоняне прибегали к усыновлению. Приемные дети во всех отношениях были равны родным. В некоторых случаях они принимали отчество и фамилию приемного отца. Так, Набу-аххе-иддин, сын «Шулы, потомка Эгиби, вырастил и усыновил Кальбу, сына некоего Шум-укина. Усыновление официально оформили 17 ноября 546 г., когда Кальба был уже взрослым и именовался сыном Набу-аххе-иддина, потомка Эгиби¹⁵: В других случаях приемные дети сохраняли отчество и фамилию настоящих родителей и не освобождались от своего долга перед ними, нов то же время становились наследниками приемных отца и матери и брали на себя все связанные с получением наследства обязанности по отношению к ним. На практике эти отношения строились на чисто деловой основе.

Гимиллу, сын Мардук-зер-ибни, потомка Кузнеца, усыновил своего племянника Иддин-Набу, сына Набу-бани-зери, потомка Кузнеца, который сохранил свое отчество, и завещал ему все свое имущество, заключавшееся в векселях, домах И храмовых пребендах. Около 525 г. Гимиллу умер, и Иддин-Набу некоторое время содержал его вдову Таппашру, но уже 9 ноября 525 г. откупился от этой обязанности деньгами: При этом он не постеснялся выставить вдову из дома покойного Гимиллу, разрешив ей взять только ложе, стол, стул, медные жаровню и чашу, принадлежавшие ее мужу. И опять-таки, с вавилонской точки зрения, поступок Иддин-Набу не был аморальным, и Таппашру не имела к нему никаких претензий¹⁶.

Для понимания права, психологии и этики вавилонского общества большой интерес представляет следующая история, которую можно назвать новостью о бездетных супругах, хотя она изложена в деловых документах из архива семьи Эгиби, а не в литературном произведении.

В городе Хурсаг-каламме жили Арди-Гула и его жена Дамка, люди небогатые, но достойные. Поженившись в 577 г. и прожив в любви и согласии 33 года, они были глубоко несчастны, так как не имели детей. Свободного ребенка они не могли усыновить, потому что не располагали достаточным имуществом, для того чтобы дать ему приличное наследство. К тому же в конце жизни супруги увязли в долгах. В 547 г. они заняли у некоего Набу-шум-укина 2 1/2 мины (1,178 кг) серебра под поручительство некоего Бэл-риманни и под залог всех своих рабов — рабыни Ана-Ташметум-аткаль, ее сына Забаба-иддина и ее дочерей Амти-Нинлиль (Амтии) и Нана-ана-битишу. В 544 г. Арди-Гула умер, и уже немолодая Дамка окончательно лишилась надежды иметь детей. Кто же будет заботиться о ее покойном муже и о ней самой после ее смерти? Дамка нашла выход. 23 сентября 544 г. она усыновила своих рабов — красавицу Амтию и ее брата Забаба-иддина. Вскоре после этого, успокоенная, Дамка последовала за мужем в мрачный подземный мир.

Но кредитор Набу-шум-укин, которому покойные супруги остались должны 3 мины 50 сиклей (около 2 кг) серебра, интересовался судьбой своих денег, а не тем, каково будет его должникам на том свете. Через суд он взыскал их долг с поручителя Бэл-риманни, вручив ему взамен их векселя. Бэл-риманни, убедившись в том, что имущество покойных не покроет его потерь, попытался найти их наследников. 10 января 543 г. он вызвал в суд племянника Арди-Гулы и сестру Дамки, но те отказались вступить в наследство и взять на себя долги умерших. Суд согласился с ними и предложил Бэл-риманни удовлетвориться имуществом покойных, которое они отдали в залог, т. е их рабами. Но тут обнаружилось, что двое из рабов — Амтия и Забаба-иддин — благодаря усыновлению, стали свободными. Столкнулись интересы кредитора и новых вавилонских граждан, вольноотпущенников. Суд принял сторону кредитора: 13 февраля 543 г. акт усыновления аннулировали, Амтия и Забаба-иддин были вновь ввергнуты в рабство и отданы Бэл-риманни.

Среди судей, принявших это жестокое, но юридически безукоризненное решение (Дамка не могла распоряжаться судьбой заложенных рабов без ведома кредитора), находился Набу-аххе-иддин, глава дома Эгиби. В таком решении он был заинтересован лично. На закате жизни этот богатый делец воспылал страстью к юным рабыням. Он сделался завсегдатаем аукционов и не жалел денег на приобретение приглянувшихся ему невольниц. Амтия не ускользнула от его внимания, и он приказал своему старшему сыну Итти-Мардук-балату купить ее и ее родных у Бэл-риманни, который, конечно, не упустил случая вернуть свои убытки с лихвой. 31 января 543 г., т: е за две недели до окончательного решения суда о судьбе рабов, агент семьи Эгиби купил Амтию у Бэл-риманни за 1 мину 10 сиклей (589 г) серебра, за двойную против обычной цену, а 16 февраля 543 г. Итти-Мардук-балату полностью рассчитался за рабов с Бэл-риманни.

Велико было отчаяние Амтии: едва получив свободу и гражданство, она вновь оказалась рабыней, объектом похоти старого развратника. Девушка пыталась сопротивляться. Разъяренный Набу-аххе-иддин расправился с нею самым подлым образом. Он не только растлил ее, но и принудил стать уличной блудницей. Амтию сдавали в наем за 3 суту (15 л) ячменя в сутки. Так, 8 марта 543 г. ее нанял для «наслаждения» молодой вавилонянин Hyp-Син. У него она пробыла пять дней: на большее у молодчика не хватило средств, ибо папаша отказал ему в дальнейших субсидиях на такого рода развлечения. И 13 марта 543 г. Амтия оказалась у следующего любителя наслаждений, Гузану. Набу-аххе-иддин навсегда отнял у Амтии надежду на свободу, заставив ее заниматься позорным для вавилонянки ремеслом. Вавилонянка без всякого ущерба для своей чести могла быть храмовой проституткой-иеродулой, но уличная лупа ни при каких условиях не могла стать свободной вавилонянкой.

Так продолжалось до сентября 543 г., когда Набу-аххе-иддин умер. Его сын Итти-Мардук-балату, юридический господин Амтии, в душе не одобрял поведения отца, бросавшего тень на репутацию семьи, но не смел перечить ему, пока тот был жив. Теперь же он избавил Амтию от ее ремесла и вообще постарался отделаться от нее. 6 мая 542 г. Итти-Мардук-балату передал рабыню в приданое своей сестре Киби'тум-кишат¹⁷.

Амтия стала жертвой бессердечия и жестокости рабовладельца. Но рабы не всегда были только жертвами. Они жили среди вавилонян и научились от них мстить жестоко и беспощадно.

Раб Набу-утирри с молодых лет проявил недюжинные способности дельца. Но его господа Бэл-аххе-риб, сын Бэл-ушезиба, потомка Дабиби, и Кашша, дочь Бэл-икиши, умели делать только долги и не давали рабу развернуться, постоянно отдавая его в залог своим кредиторам. Однако Набу-утирри повезло: его заметил и оценил Набу-аххе-иддин, глава семьи Эгиби. В 545 г. он выкупил Набу-утирри у его господ и их кредиторов, заплатив за него в общей сложности около 2 мин (1 кг) серебра, т. е двойную цену. И Набу-утирри стоил этого. В том же 545 г. Эгиби приобрели привлекательную и смышленую рабыню Мизатум. Ее бывший господин Набу-эреш, сын Табнеа, потомка Аху-бани, запутался в долгах, и Эгиби, его главные кредиторы, в короткий срок скупили у него 13 рабов, в том числе и Мизатум. Вскоре Мизатум была выдана замуж за Набу-утирри и стала верной сподвижницей мужа во всех делах.

Набу-утирри и Мизатум занимались ростовщичеством и скупкой урожая у мелких землевладельцев, но главные доходы приносило им питейное дело. Они создали компанию по производству и сбыту горячительных напитков. Их рестораны находились не только в самом Вавилоне, но и в его фешенебельном предместье Бит-шар-Бабили. В 543–542 гг. после расчета с компаньонами и покрытия расходов по своим предприятиям супруги-извлекли около 3 мин (1,515 кг) серебра чистой прибыли, не считая принадлежавших им запасов сикеры, оборудования и мебели. Кроме того, Набу-утирри вел оптовую торговлю и для этой цели фрахтовал суда с матросами. Он имел собственных рабов. О размерах его доходов можно судить по расчету, который он произвол 8 мая 541 г. со своим господином Итти-Мардук-балату. За полтора предшествующих года раб «унес с улицы» в общей сложности 5 1/2, мин (2,8 кг) серебра, из коих 59 сиклей (496,6 г) отдал господину. Сверх того, он заплатил ему же еще 12 сиклей (101 г) серебра дани за Мизатум.

Когда знакомишься с биографией раба Набу-утирри, за его спиной незримо встает облик бальзаковского Гобсека с такой же, как у того, беспощадностью к должникам и лютой ненавистью к бездельникам-господам, причинившим немало горя ему и его жене Мизатум, пока они не попали к семье Эгиби. Объектом этой ненависти стал Набу-эреш, бывший господин Мизатум. Набу-утирри охотился за ним целых 15 лет, с 545 по 530 г., и наконец отомстил ему за жену с чисто вавилонским и, добавлю от себя, гобсековским изяществом. Воспользовавшись денежными затруднениями Набу-эреша, вавилонский Гобсек любезно предоставил ему заем под залог земли. Набу-эреш не смог расплатиться и потерял землю. Но Набу-утирри не удовлетворился этим: надо было пустить Набу-эреша по миру, заставить его самого хлебнуть рабской доли вавилонского нищего. Узнав, что Набу-эреш, пытаясь стать на ноги, затеял ростовщическую операцию и взял в залог землю одной вавилонянки, Набу-утирри перехватил залог и передал его своему господину Итти-Мардук-балату, который не без удовольствия наблюдал, как его раб добивает гражданина. Набу-эреш был разорен до нитки¹⁸. Так мстили во времена Вавилонского столпотворения!

Поведение Итти-Мардук-балату объяснялось не только тем, что земли, отнятые у Набу-эреша, достались ему: Набу-утирри скончался в 530 г., и его имущество перешло к господину. Здесь был замешан и личный интерес. Рабыня Мизатум, жена Набу-утирри, была любовницей своего господина Итти-Мардук-балату, и ей, уже вдове, пришлось стать действующим лицом в скандальной истории, разыгравшейся в семье Эгибй. Эта история весьма напоминает один из сюжетных ходов драмы А. Н. Островского «Гроза», а именно: упорное нежелание купца Дикого выделить наследство своему племяннику Борису Григорьевичу.

Как уже говорилось, в 543 г. умер Набу-аххе-иддин, глава семьи Эгиби. Его место занял Итти-Мардук-балату как старший сын. Иддин-Набу и Нергал-этир, младшие сыновья-наследники, оказались в полной зависимости от его милостей, которые отнюдь не были щедрыми. На законные требования братьев разделить наследство Итти-Мардук-балату реагировал точно так же, как самодур Дикой на подобные претензии своего племянника. Только его братья не были такими безвольными и безропотными, как Борис Григорьевич. Убедившись в том, что по-хорошему им ничего не получить от старшего брата, Иддин-Набу и Нергал-этир проделали над ним ряд злых шуток, заставивших хохотать весь Вавилон.

Однажды, в 535 г., Иддин-Набу, сговорившись с Нергал-этиром, сделал без ведома Итти-Мардук-балату крупный заем у персидского царевича «Камбиза, отдав ему в залог городской дом. Свидетелями сделки были соседи, прекрасно знавшие отношения между братьями Эгиби. Кудашу, мать братьев, юридическая собственница заложенного дома, дала согласие на залог, отлично понимая, как отнесется к этому старший сын. В курсе дела был и Габби-илани-шарру-уцур, дворецкий царевича Камбиза, оформлявший заем. Все участники сделки были не прочь напакостить вавилонскому Дикому и, затаив дыхание, ждали дальнейшего развития событий, тем более что юридически сделка была безупречной. Итти-Мардук-балату, к их вящему удовольствию, остался в дураках: с таким кредитором, как. царевич Камбиз, он не посмел скандалить. Ему пришлось заплатить долг брата и выкупить дом.

В 527 г. Иддин-Набу осуществил новую проделку. Воспользовавшись отлучкой Итти-Мардук-балату, он выкрал его пассию Мизатум, вдову раба Набу-утирри, и продал ее в отдаленном городе Описе. При этом Иддин-Набу выдал себя за Итти-Мардук-балату, так как все документы Мизатум были составлены на имя последнего. Обман, естественно, скоро раскрылся. Итти-Мардук-балату рвал и метал от ярости, а весь Вавилон смеялся над ним. Рабыню он вернул, но ему снова пришлось платить за брата, у которого не было собственных денег.

Что касается Мизатум, то она, окруженная вниманием господина и его сыновей, дожила до глубокой старости. В 508 г. при разделе имущества семьи Эгиби она вошла в долю Мардук-нацир-апли, старшего сына Итти-Мардук-балату. Вавилонский же Дикой выдержал характер и, несмотря на проделки братьев, не разделил с ними наследства. Они добились от него только выделения содержания и личной рабской прислуги.

В конце 522 г. Итти-Мардук-балату и Иддин-Набу погибли во время разгрома персами восстания в Вавилоне. Права Иддин-Набу на наследство перешли к его младшему брату Нергал-этиру, который в 519 г. заставил племянников, сыновей Итти-Мардук-балату, отдать причитавшуюся ему половину наследства (за себя и за Иддин-Набу). При этом разделу подверглось фамильное имение семьи Эгиби на Новом канале близ Вавилона.

Раздел наследства, однако, не принес радости Нергал-этиру. Его жизнь была вконец испорчена многолетней борьбой за наследство. Получив наследство, он женился на своей двоюродной сестре Сукайити, дочери Итти-Набу-балату, потомка Эгиби, но у них родились только дочери. В полном отчаянии Нергал-этир в короткий срок промотал все имущество и залез в долги. В 512 г. он умер, оставив вдову и дочерей. Сукайити, будучи не в состоянии уплатить долги мужа, обратилась за помощью к его старшему племяннику Мардук-нацир-апли, главе дома Эгиби. Последний выменял у нее половину фамильного имения на Новом канале, полученную Нергал-этиром в 519 г., на небольшое именьице в отдаленном Дильбате и в качестве компенсации заплатил долги покойного дяди¹⁹.

С именем Мардук-нацир-апли связана еще одна история, типичная для вавилонских нравов, — история вавилонского отца Горио, которого звали Каль-бой, сыном Циллы, потомка Набайи. Он долгое время был агентом Итти-Мардук-балату и, занимаясь разного рода спекуляцией, сколотил довольно приличное состояние. После гибели Итти-Мардук-балату его старший сын Мардук-нацир-апли в 521 г. женился на Амти-Бабе, дочери Кальбы. Старый Кальба вне себя от радости большую часть своего с трудом нажитого состояния отдал в приданое дочери, чтобы той не стыдно было войти хозяйкой в богатый дом Эгиби. При этом Кальба обездолил своего сына, т. е обрек себя после смерти на участь блуждающего духа-«этемму». Но зятю и дочери этого казалось мало. Мардук-нацир-апли и его брат Набу-аххе-буллит без зазрения совести обирали Кальбу. Они ссужали ему деньги и вынуждали продавать остатки земли, рабов и другого имущества. Оба отлично знали, что вырученные таким путем деньги Кальба тратит на свою ненаглядную дочь. Амти-Баба ходила в драгоценностях, а ее отец, вконец обобранный, в 509 г. умер нищим, как и бальзаковский отец Горио.

Если Амти-Баба была плохой дочерью — конечно, с нашей точки зрения, а не. вавилонян, — то это не мешало ей быть прекрасной женой. Ее брак с Мардук-нацир-апли был заключен по любви, и они жили душа в душу. В 506 г. Мардук-нацир-апли оказался в тяжелом положении. Тогда Амти-Баба, не задумываясь, отдала ему свое приданое — золото, деньги, браслеты и даже продала своих личных слуг. Муж в качестве компенсации перевел на ее имя одно из своих имений и девять рабов — своего управляющего раба Даян-бэл-уцура с его семьей. Правда, эта компенсация была меньше стоимости приданого. Тем не менее Амти-Баба, видя, что положение мужа остается тяжелым, пошла на новую жертву: она продала Даян-бэл-уцура и его семейство за 24 мины (12,1 кг) серебра. Но как раз в это время Мардук-нацир-апли сумел получить кредит в 45 мин (24,6 кг) серебра, и Амтй-Баба успела расторгнуть невыгодную для нее продажу рабов. Даян-бэл-уцур так и остался управлять имениями семьи Эгиби в районе Шахрина²⁰.

Перед нами прошла целая галерея вавилонян и их рабов, людей эпохи столпотворения. Эти образы — не плод литературного творчества, не обобщающие типы эпохи, в которых умышленно сконцентрированы ее характерные черты. Это реальные люди, дела и помыслы которых зафиксированы ими самими в деловых документах. При этом они меньше всего думали о том, чтобы оставить грядущим поколениям свои портреты и вывернуть себя наизнанку перед потомками. И тем не менее они это сделали. Людей судят не по их словам, а по делам. В документах как раз и нашли полное и беспристрастное отражение дела вавилонян. Корыстолюбие, алчность, холодный и расчетливый эгоизм, жестокость, мстительность и прочие низменные качества человеческой души рельефно проступают в их будничных поступках, проступают с беспощадной откровенностью. Они налагают отпечаток даже на такие свойства, как деловитость, трудолюбие, юмор, забота о ближнем, любовь и преданность. Нет ничего удивительного, что иноземцам бросались в глаза в первую очередь те качества вавилонян, которые принято считать отрицательными. Именно этим и объясняется образ Вавилона и вавилонян, хорошо известный благодаря Библии. Но таковыми вавилоняне стали не по своей природе. Такими их сделало общество, в котором они жили. Ведь они были детьми Вавилонской блудницы.