Огненные колесницы с небес

В начале нашего столетия на холмах Киюнджика была сделана сенсационная находка: двенадцать глиняных табличек, на которых была клинопись на аккадском языке героического эпоса большой выразительной силы; они принадлежали к библиотеке ассирийского царя Ашурбанипала. Позже был найден еще один экземпляр эпоса, который восходил ко времени царя Хаммурапи.

Удалось выяснить, что оригинальная версия эпоса о Гильгамеше принадлежит шумерам, этому загадочному народу; происхождение его так и остается неизвестным, но он умел пользоваться пятнадцатизначными числами и оставил развитые астрономические знания. Не подлежит сомнению, что основная линия повествования эпоса совпадает со многими деталями библейской Книги Бытия.

Первая глиняная табличка повествует о том, как непобедимый герой Гильгамеш возвел стену вокруг Урука. В ней сообщается, что «бог с небес» жил в большом доме, включавшем в себя амбары и зернохранилища, и что на городских стенах стояла стража. Мы узнаем, что Гильгамеш представлял собой нечто среднее между «богом» и человеком — на две трети «бог», а на треть человек. Странники, которых дороги приводили в Урук, глядели на него со страхом и содроганием, потому что никогда ранее им не доводилось видеть такую мощь и красоту. Иными словами, начало повествования содержит в себе идею, снова наводящую нас на мысль о скрещивании между «богами» и обыкновенными людьми.

Во второй табличке появляется другой персонаж, Энкиду, созданный небесной богиней Аруру. Энкиду описывается со всеми подробностями. Тело его было покрыто волосами; он носил шкуры, питался травой на полях, пил из водоемов со скотами. И любил развлекаться, кувыркаясь в воде.

Когда Гильгамеш, владыка Урука, услышал об этом непривлекательном создании, он решил, что ему нужна любящая женщина, дабы он перестал общаться со скотиной. Энкиду, невинное создание, поддался на уловку царя и провел шесть дней и шесть ночей с некой «полубожественной красотой». Намек на царское сводничество подводит нас к мысли, что идея скрещивания между полубогом и полуживотным в том варварском мире не воспринималась как нечто из ряда вон выходящее.

Третья табличка, продолжающая повествование, рассказывает о надвигающемся издалека пылевом облаке. С небес доносился оглушительный рев, земля качалась под ногами и, наконец, появился «солнечный бог», который поднял Энкиду на могучих крыльях, ухватив его внушительными когтями. Мы с удивлением читаем, что он лег на тело Энкиду свинцовым грузом и что тело самого Энкиду отяжелело, как валун.

Если даже мы сочтем, что древний рассказчик обладал скудным воображением, и сделаем скидку на добавления и искажения, внесенные позднейшими переводчиками и копиистами, все равно повествование сообщает просто невероятные вещи: каким образом древний хроникер мог знать, что при определенном ускорении тела наливаются свинцовой тяжестью? Сегодня-то нам все известно о гравитации и ускорении, и заранее можно рассчитать, с какой силой астронавта прижмет к спинке сиденья. Но каким образом эта идея могла прийти в голову древнему сказочнику?

Пятая табличка повествует, как Гильгамеш и Энкиду решили вместе посетить жилище «богов». Сияние башни, на которой обитала богиня Ирнинис, было видно издалека. Стрелы и копья, которые странники обрушили дождем на стражу, не причинили ей вреда. И когда они приблизились к обиталищу «богов», к ним обратился громовой голос: «Поверните назад! Никто из смертных не может взойти на священную гору, где обитают боги; тот, кто взглянет в лицо богам, должен умереть!» «Лица моего не можно тебе увидеть; потому что человек не может увидеть меня и остаться в живых», — говорится в Книге Исхода.

Седьмая табличка представляет собой первый отчет очевидца о космическом путешествии, изложенный Энкиду. Он летал четыре часа в медных когтях орла. И вот как он буквально излагает свою историю:

«И он сказал мне: „Посмотри вниз на землю. Как она выглядит? Посмотри на море. Что оно напоминает тебе?“ И земля была, как гора, а море, как озеро. И снова он нес меня четыре часа и сказал мне: „Посмотри вниз на землю. Как она выглядит? Посмотри на море. Что оно тебе напоминает?“ И земля выглядела, как огородная грядка, а море, как ручеек».

В данном случае живое существо имело возможность обозреть землю с большой высоты. Отчет о полете слишком точен, чтобы быть только продуктом чистого воображения. Кто мог в то время оценить землю, как капустную грядку, а просторы морей, как проточный ручеек, если не существовало никакого представления о шарообразной форме Земли, что открывается с высоты, откуда Земля в самом деле может предстать головоломной путаницей огородных посадок, среди которых текут водные потоки?

И когда в той же табличке упоминаются ворота, которые говорили, как живое существо, мы незамедлительно догадываемся, что этот странный феномен представляет собой громкоговоритель. И когда в восьмой табличке тот же самый Энкиду, который видел Землю с большой высоты, умирает от непонятного заболевания, оно носит столь таинственный характер, что Гильгамеш вопрошает себя: не стал ли его друг жертвой ядовитого дыхания небесных созданий? Но каким образом Гильгамеш пришел к мысли, что ядовитое дыхание небесных созданий может стать причиной неизлечимого смертельного заболевания?

Девятая табличка повествует, как Гильгамеш хоронит тело своего друга Энкиду и решает отправиться в долгое путешествие к «богам», потому что его терзает мысль: ведь и он может умереть от той же болезни, что и Энкиду. Гильгамеш подошел к двум огромным горам, поддерживающим небо, между которыми была арка Ворот Солнца. У них он встретил двух гигантов, но после долгой дискуссии они все же пропустили его, потому что он и сам на две трети был «богом». Наконец, Гильгамеш попал в «сад богов», за которым простиралось бесконечное море. Пока Гильгамеш был в пути, «боги» дважды предупреждали его: «Гильгамеш, куда ты стремишься? Ты не найдешь той жизни, которую взыскуешь. Когда боги создали человека, они обрекли его на смерть, но пока он жив, он может сам распоряжаться своей судьбой».

Но Гильгамеш не внял предостережению; какие бы опасности его ни подстерегали, он хотел добраться до Утнапиштима, отца всех людей. Но Утнапиштим жил на другом конце огромного моря; ни одно судно не пересекало водные просторы, кроме ладьи бога солнца. Преодолев все опасности, Гильгамеш пересек море, после чего и состоялась его встреча с Утнапиштимом, описанная в одиннадцатой табличке.

Гильгамеш обнаружил, что фигура отца всех людей не выше и не шире в плечах, чем его собственная, и сказал даже, что они напоминают друг друга, как отец и сын. Затем Утнапиштим достаточно странными словами поведал Гильгамешу о его прошлом.

К нашему удивлению, мы знакомимся с детальным описанием Потопа. Он вспоминает, что «боги» предупредили его о нашествии высоких вод и поставили перед ним задачу создать большое судно, в котором должны будут укрыться все женщины и дети, все его родственники и самые разные ремесленники. Описание ужасающего шторма, тьмы и вздымающихся волн и отчаяния тех, кого он не смог взять на борт, сохраняет свою силу и в наши дни. Мы также знакомимся — точно так же, как и в отчете Ноя в Библии — с рассказом о вороне и голубе, выпущенных с корабля, и как по окончании бедствия ковчег пристал к большой горе, когда спала вода. Сходство между историей Потопа в эпосе о Гильгамеше и в Библии не подлежит сомнению, и нет ни одного ученого, кто бы решился отвергнуть его. И самое удивительное в этом параллелизме, что мы имеем дело с различными предзнаменованиями и разными богами.

Если повествование о Потопе в Библии носит вторичный характер, то рассказ Утнапиштима идет от первого лица. Это говорит о том, что мы имеем дело с выжившим свидетелем Потопа, обращающимся к нам из эпоса о Гильгамеше.

Сейчас уже неопровержимо доказано, что катастрофическое наводнение несколько тысяч лет назад в самом деле имело место на древнем Востоке. Древние вавилонские клинописные тексты очень точно указывают, где должны покоиться остатки судна. И на южном склоне горы Арарат исследователи в самом деле нашли три куска дерева, которые, как можно предположить, указывают место, где наконец остановился ковчег. Надо сказать, что шансы найти остатки судна, которое было сделано главным образом из дерева и более шести тысяч лет назад пережило Потоп, весьма сомнительны.

Но, кроме того, что эпос о Гильгамеше содержит, как говорится, сообщение о Потопе из первых рук, в нем также есть описания экстраординарные, которые никак не могли быть известны любому разумному существу в то время, когда были созданы таблички, как и переводчикам и переписчикам последующих столетий, чьими стараниями эпос прошел сквозь века. Погребенные в тексте факты должны были быть известны автору эпоса о Гильгамеше — и мы можем обнаружить их, если взглянем на текст в свете сегодняшних знаний.

Может быть, задавая вопросы, мы сможем пролить свет во тьму, окружающую даль времен. Можно ли предположить, что эпос о Гильгамеше был создан не на древнем Востоке, а в регионе Тиахуанако? Допустимо ли, что потомки Гильгамеша явились из Южной Америки и принесли эпос с собой? Утвердительный ответ несет с собой, как минимум, объяснение появления Ворот Солнца, путешествия по морю и внезапного появления шумеров, чьими трудами позднее был возведен Вавилон. Без сомнения, развитая культура в Египте времен фараонов предполагала существование библиотек, в которых хранились, изучались, использовались и записывались древние секреты. Как уже упоминалось, Моисей вырос при дворе фараона и, конечно же, имел доступ в обширные помещения библиотек. Моисей был человек умный и восприимчивый; скорее всего он сам написал пять своих книг, хотя до сих пор остается загадкой, каким языком он пользовался.

Если мы будем исходить из гипотезы, что эпос о Гильгамеше пришел в Египет от шумеров с помощью ассирийцев и вавилонян и что молодой Моисей, обнаружив его, адаптировал текст для своих целей, тогда придется признать, что оригинальным является шумерский вариант истории о Потопе, а не библейское повествование.

Должны ли мы отказываться от таких предположений, от подобных вопросов?

Большинство исследователей древнего Востока исходит из представления о неопровержимости священных текстов Библии. Люди не осмеливались задавать вопросы и высказывать сомнения. Даже самые просвещенные ученые девятнадцатого и двадцатого столетий находились в плену тысячелетних ошибок и запретов, ибо непредвзятый взгляд в прошлое неминуемо вызвал бы ряд вопросов, многие из которых имели бы отношение к библейским историям. Но даже самые ортодоксально верующие христиане должны понять, что многие из событий, описанных в Ветхом Завете, нельзя принять, если исходить из представления о добром, великом и вездесущем Боге. И те, кто стремится сохранить нетронутыми религиозные догмы, все же должны заинтересоваться выяснением того, кто же на самом деле в древности обучал людей, кто внушил им первые правила совместного жития, кто преподал первые законы гигиены, кто уничтожал дегенеративное потомство.

Подобные вопросы отнюдь не означают отрицательного отношения к религии. Я лично совершенно убежден, что когда на них будут получены законченные и убедительные ответы, НЕЧТО, которое я называю БОГОМ за неимением лучшего имени, останется в вечности.

Гипотеза, что непредставимо могущественный Бог нуждается в транспортном средстве с колесами и крыльями для перемещения с места на место, приличествует примитивным людям, которые не осмеливались поднять глаза и взглянуть в его ужасающее лицо. Теологи отвечают, что мудрость Бога непостижима для нас и мы не можем представить, каким путем он решит явить себя перед склонившимися людьми, — но это всего лишь уход от ответа на наши вопросы, который ни в коей мере не может нас устроить. Люди предпочитают закрывать глаза, когда перед ними предстает новая реальность. Но наступающее будущее с каждым днем отделяет нас от прошлого. Скоро мы увидим, как первый человек высадится на Марсе. Но если здесь нам удастся найти хотя бы единственное древнее, давно покинутое обиталище другого разума, если мы найдем один-единственный предмет, указывающий на присутствие иного интеллекта, если нам удастся найти неопровержимые изображения на камнях, то эта находка потрясет основание всех религий и сместит все представления о прошлом. Подобное открытие произведет величайшую революцию в истории человечества.

Поскольку нас ожидает неминуемая встреча с будущим, не умнее было бы использовать новые творческие идеи для оценки прошлого? Мы больше не можем позволить себе слепо принимать все на веру. В каждой религии есть свойственное только ей представление о своих богах; позволительно верить и сомневаться только в пределах этих рамок. Между тем по мере наступления космической эры приближается день интеллектуального Страшного Суда. Теологические облака рассеются подобно туманной пелене. И с первыми шагами в космос нам придется признать, что в нем обитают не два миллиона богов, не двадцать тысяч сект, не десять великих религий, а всего лишь одна.

Но давайте продолжим создавать нашу гипотезу об утопическом прошлом человечества. И вырисовывается следующая картина.

В непредставимо туманном прошлом неизвестный космический корабль нашел нашу планету. Команда его скоро выяснила, что Земля имеет все условия для развития разумной жизни. Естественно, «человек» в те времена был далеко не «хомо сапиенс», а нечто совершенно отличное от него. Космонавты произвели искусственное оплодотворение нескольких женских особей этого вида, погрузили их в глубокий сон, как говорят древние легенды, и улетели. Через несколько тысяч лет космические путешественники снова посетили планету и обнаружили, что гены «хомо сапиенса» дали потомство. Они несколько раз повторили свои эксперименты с оплодотворением, пока не убедились, что их стараниями удалось создать достаточно сообразительное существо, которое уже может воспринять правила социального бытия. Но люди еще вели варварский образ жизни. Поскольку существовала опасность, что развитие человечества может пойти вспять, по пути регресса, и люди снова начнут вести животный образ жизни, космонавты уничтожили неудачные образцы экспериментов или же взяли их с собой, чтобы перенести на другие континенты. Появились первые сообщества людей, которые начали овладевать зачатками ремесел: стали раскрашивать гладкие поверхности камней и стены пещер, лепить первые неуклюжие горшки, и тогда же появились первые попытки строить жилища, то есть начатки архитектуры.

Первые люди испытывали почтительное преклонение перед космическими путешественниками. Поскольку они появлялись откуда-то из неизвестности и туда же удалялись, они были для примитивных племен «богами». По каким-то таинственным причинам «боги» хотели передать людям свои знания. Они взяли на себя заботу о созданных ими существах; они хотели защитить их от порчи и предостеречь от зла. Они хотели удостовериться, что созданное ими общество будет развиваться по конструктивному пути. Они отбраковывали отклонения и следили, чтобы оставшиеся шли путем совместного развития.

Приходится признать, что в этих рассуждениях полно провалов. Я бы сказал, что не хватает доказательств. Будущее покажет, сколько зияющих лакун можно будет устранить. Эта книга предлагает гипотезу, созданную путем многих рассуждений, но гипотеза еще не означает, что она равна истине. И все же, когда я сравниваю ее с теориями, лежащими в основе многих религий, надежно прикрытых частоколом своих табу и запретов, то должен признать, что процент невероятности в моей теории не так уж и велик.

Может быть, имеет смысл сказать несколько слов о так называемой «истине». Любой, кто придерживается определенных религиозных взглядов и никогда не подвергал их сомнению, убежден, что владеет «истиной». Это относится не только к христианам, но и к приверженцам других религий, неважно, больших или малых. Теософы, теологи и философы ссылаются и на свое учение, и на своих предшественников; они убеждены, что уж они-то владеют «истиной». Естественно, каждая религия обладает своей историей, своими обетами, данными Богу, его заповедями, своими пророками и учителями, которые говорили… В результате у нас вырабатывается определенный способ мышления, который внушается с детства. Поколения за поколениями жили и живут в убеждении, что они обладают подлинной «истиной».

Я как приверженец более сдержанного и скромного подхода утверждаю, что мы не можем владеть «истиной». В лучшем случае мы можем верить в нее. Любой, кто по-настоящему ищет подлинную истину, не может обрести ее, пока находится под влиянием догм собственной религии. Но в чем смысл и цель жизни? Верить в «истину» или искать ее?

Даже данные из Ветхого Завета, которые получили подтверждение в результате археологических раскопок в Месопотамии, не могут являться доказательствами истинности религиозных концепций. Находки в древних городах, поселениях и в надписях, найденных в различных местах, доказывают, что история людей, которые в незапамятные времена жили здесь, является неопровержимым фактом. Но они отнюдь не утверждают, что бог, которому они поклонялись, был единственным и неповторимым Богом (а не космическим путешественником).

Сегодня раскопки по всему миру доказывают, что традиционные верования основаны на фактах. Но разве хоть один христианин признает, что бог доинкской культуры, появившийся на свет в результате раскопок в Перу, есть подлинный бог? Хочу всего лишь доказать, что все очень просто: и мифы, и подлинные знания творят историю человечества. И не больше. Но и этого достаточно.

Так что любой, кто ищет истину, не может игнорировать новые точки зрения, пусть еще и недостаточно доказанные, только потому, что они не укладываются в схемы его мышления (или верования). Поскольку сто лет назад не стоял вопрос о возможности космических путешествий, у наших отцов и дедов не могли возникнуть мысли о возможном пришествии наших предков из космоса. Давайте обратимся к пугающему, но, к сожалению, возможному предположению, что вся наша цивилизация погибнет в результате атомной войны. И через пять тысяч лет археологи найдут осколки Статуи Свободы в руинах Нью-Йорка. В соответствии с нашим сегодняшним образом мышления им придется признать, что они столкнулись с неизвестным божеством, с богиней огня (из-за факела) или с богом солнца (учитывая венок из лучей вокруг головы статуи). Они никогда не осмелятся сказать, что это просто отличное создание рук человеческих, именуемое Статуей Свободы.

Нет, дальше невозможно перекрывать дороги в прошлое глыбами догм.

Если мы хотим двинуться в трудный путь поиска истины, нам придется собрать все свое мужество, чтобы отступить от прописей, в соответствии с которыми мы все время думали, ибо с первого же шага нам придется усомниться во всем, что до сих пор мы считали правильным и истинным. Должны ли мы впредь закрывать глаза и затыкать уши лишь потому, что новые идеи покажутся нам еретическими и абсурдными?

Ведь не забывайте: пятьдесят лет назад мысль о возможности высадки на Луне казалась предельно абсурдной.