Шумерская притча об «Иове»
Рассказ о том, как на некоего человека — имя его не названо, — который отличался здоровьем и был богат, обрушились жестокие страдания, начинается призывом воздать хвалу богу и вознести к нему молитву. После этого пролога появляется безымянный шумерский «Иов», он смиренно взывает к богу, жалуясь ему на свою горькую долю. Со слезами и стенаниями он рассказывает богу о постигших его напастях: его словам никто не верит, он вынужден служить человеку неправедному, на каждом шагу его унижают, его удел — нужда, печаль, болезни, страдания. Несчастный жалуется и плачет: бог–покровитель отвратил от него своё лицо, не хочет взглянуть на его мучения, не хочет сжалиться, и облегчить его участь. Он вопрошает бога:
Я мудрец, почему я должен иметь дело с невежественными юнцами?
Я знающий, почему причисляют меня к невеждам?
Пищи вокруг множество, а моя пища — голод,
В день, когда каждому выделяли его долю, на мою долю достались страдания…
Праведный страдалец призывает своих родственников, чтобы они вместе с ним плакали перед богом, излили свою душу в мольбах и молитвах, «в слезах перечислили несчастья» перед ликом божества, он призывает профессиональных певцов поддержать его жалобы и жалобы его семьи:
Бог мой, над землёю сияет день яркий, а для меня день чёрен…
Слёзы, печаль, тоска и отчаяние поселились во мне,
Страдание завладело мной как человеком, чей удел — одни слёзы.
Злая участь держит меня в своих руках, отнимает у меня дыхание жизни,
Коварный недуг завладел моим телом…
Среди жалоб и стенаний несчастного страдальца — знаменательные слова, которые можно рассматривать как основное положение шумерской религии:
Изрекли мудрецы слово истинное и прямое:
«Не родилось ещё от матери дитя беспорочное.
…беспорочного юнца не бывало на свете».
Значит, ещё в Шумере существовало представление о человеке как о существе, отмеченном грехом. Каким же долгим и сложным был путь этой идеи через тысячелетия, из одной религии в другую!
Шумерский «Иов» не бунтует против приговора богов, не возмущается, он только просит и заклинает, плачет и молится. Он послушный и покорный, до конца верный и смиренный слуга богов. Разве ему не положена награда за его праведность? Подобный образец кротости, безусловно, должен быть вознаграждён, иначе повесть о нём не достигла бы цели. И действительно, бог выслушал страдальца, внял его мольбам, ему понравились «его правдивые слова, искренние слова», и он отогнал демона болезни, рассеял поразивший его недуг, «отвёл злую участь», и
Страдания человека он превратил в радость,
Назначил ему добрых духов хранителями и опекунами…
Оставив в стороне назидательный смысл этой притчи, присутствие в ней образа «положительного героя», призванного служить образцом для подражания, мы остановимся на высоких литературных достоинствах поэмы.
Притча о страдающем праведнике была воспринята многими народами и религиями, ей придавался иной смысл, её приспосабливали к различным этическим системам, но структура поэмы, особенности этого литературного произведения оставались неизменными. Исследователи, открывшие в шумерской литературе множество параллелей с различными произведениями древней литературы, в частности с Библией, особо подчёркивают это обстоятельство. Отмечая высокие художественные достоинства поэмы, её широкое распространение и влияние на умы народов древности, учёные неизменно говорят и о важности самой проблемы — извечной проблемы человеческого страдания. Этой теме шумеры впервые в истории литературы придали законченную и полную мрачной красоты литературную форму.
Шумерскому «Иову» удалось умолить бога и изменить свою участь, что, по–видимому, должно было представляться шумерам явлением исключительным. С незапамятных времён жителям Двуречья внушалась мысль, что от приговора судьбы спасения нет, и их жизнь, полная трудов и опасностей, лишь подтверждала это.
