До недавнего времени полагали, что сохранились всего две шумерские любовные поэмы. Однако в последние годы прочитаны фрагменты ещё четырёх (строфы из них приведены выше). Учёные надеются, что со временем наше представление о шумерской любовной лирике ещё больше расширится. Во всех этих поэмах звучат мотивы, отражение которых, правда в гораздо более совершенной и отточенной форме, мы находим в Библии.

Здесь мы ещё раз ненадолго отклонимся от темы. Одной из самых трудных для толкования книг Ветхого Завета уже многие века является Соломонова Песнь песней. Как случилось, что её строфы, полные любовных излияний, полные картин земных наслаждений, восторгов любви, дающей величайшую радость, строфы в высшей степени земные, оказались среди текстов религиозного и нравственного содержания? Этот цикл почти не связанных между собой и возникших в различные периоды истории Израиля прекрасных стихов стали толковать как аллегорические песни, в которых бог представлен как возлюбленный, а Израиль, или церковь, — как возлюбленная. Однако у современных исследователей, располагающих литературными текстами более древними, чем Библия, есть вполне достаточно оснований для того, чтобы этой теории противопоставить точку зрения, гораздо более обоснованную. Ведь в Ветхом Завете есть упоминание о сидонской богине Астарте, которая во времена Соломона была богиней ханаанейской. В её честь в храмах совершались «ритуальные бракосочетания» со жрицами. Культ Астарты, явившийся продолжением вавилонского культа Таммуза — Иштар, уходит своими корнями в ещё более глубокую древность: он является продолжением обрядов в честь Думузи — Инанны. Песни, которые в Шумере пела богиня и сопровождающий её хор жриц лукур, прожили долгие столетия, служа источником вдохновения для творцов культовой и любовной поэзии многих народов. Вполне возможно, что некоторые из них попали на берега Иордана и послужили израильским поэтам в качестве образца при создании ими любовных стихов.

Перед нами любовная песня, относящаяся, как и другие произведения этого рода, ко времени царствования Шу–Суэна, когда празднование новогодних мистерий достигло небывалого размаха и великолепия. Поразительно сходство этой песни с некоторыми произведениями библейского цикла.