Большинство учёных утверждают, что именно в этот период, в эпоху расцвета культуры Эль–Обейда, т. е. во второй половине IV тысячелетия, в Месопотамии появляются шумеры — народ, который в более поздних письменных документах называет себя «черноголовыми». Откуда и когда, в какую эпоху пришли шумеры — вот главная, трудная и, как утверждают многие исследователи, неразрешимая загадка. Мнения учёных по этим вопросам чрезвычайно противоречивы и совпадают теперь, пожалуй, лишь в одном: шумеры — народ пришлый.

Как происходило завоевание Месопотамии, откуда, когда, каким путём «черноголовые» пришли в Двуречье и какова их роль в создании древнейших месопотамских культур? Чтобы раскрыть перед читателем всю сложность этой проблемы, прервём ненадолго рассказ об истории отдельных месопотамских культур и займёмся вопросом о происхождении шумеров.

Бесспорно одно: это был народ, этнически, по языку и культуре чуждый семитским племенам, заселившим Северную Месопотамию приблизительно в то же время или немного позднее. Говоря о происхождении шумеров, не следует забывать об этом обстоятельстве. Многолетние поиски более или менее значительной языковой группы, родственной языку шумеров, ни к чему не привели, хотя искали повсюду — от Центральной Азии до островов Океании.

Проблема происхождения шумеров возникла сравнительно недавно. Ещё в двадцатые годы было принято считать, что шумеры — исконные жители Двуречья, творцы древнейших культур Месопотамии. Этой точки зрения придерживался, в частности, один из наиболее заслуженных исследователей истории Двуречья, — Генри Франкфорт. Казавшееся чересчур смелым утверждение американского учёного Э. А. Шпайзера, что шумеры появились в долине Тигра и Евфрата в эпоху более поздних культур, не было тогда поддержано авторитетными учёными. И лишь позднейшие раскопки дали дополнительный материал в пользу гипотезы Шпайзера, сделав её более убедительной и увеличив число её сторонников. Установить родственные связи шумерского языка с другими языками, как мы уже говорили, пока не удалось. Судить о расовой принадлежности шумеров тоже пока невозможно, поскольку имеющийся в нашем распоряжении антропологический материал недостаточен. Тем не менее Шарлотта М. Оттен на основании предварительного анализа останков из эль–обейдских захоронений в Эреду взяла на себя смелость признать шумеров кавказским народом. С этим весьма рискованным утверждением перекликается гипотеза Виктора Христиана, пытавшегося найти сходство между шумерским и кавказскими языками. Тот факт, что в древнейшую эпоху на территории Месопотамии существовали культуры различного типа, как сходные, так и непохожие одна на другую, бесспорно, означает, что здесь жили различные группы народностей. Высокоразвитая культура в этом районе явилась в известной степени итогом общих усилий обитавших здесь племён и народностей, хотя в своей окончательной форме сложилась главным образом под влиянием наиболее сильной этнической группы — шумеров.

Многое говорит за то, что шумеры пришли в Месопотамию с юга, со стороны Персидского залива. Необходимо отметить, что большинство известных нам древнейших городов шумеров имеет нешумерские названия. А поскольку эти города возникли в глубочайшей древности, напрашивается вывод, что нешумерские названия — это названия дошумерские. Таким образом, у нас появился ещё один довод, подтверждающий гипотезу о вторжении иноязычного народа на территорию, издавна заселённую племенами со своей собственной языковой традицией. Всё это даёт основание для самых противоречивых предположений. Одни учёные утверждают, что в Месопотамию пришёл народ, принёсший с собой чрезвычайно высокую цивилизацию. Другие считают, что завоеватели представляли собой примитивную, но агрессивную этническую группу, которая, покорив новую страну, позаимствовала культуру исконных жителей, обогатив её элементами собственной, и довела эту культуру с течением времени до наивысшего расцвета.

Попытки реконструировать древнейшую историю шумеров не помогли отыскать их родину. Возможно, это было Иранское нагорье, или же далёкие горы Центральной Азии, или Индия.

Большинство аналогий, по Христиану, тянется к Тибету и Ассаму. В своих рассуждениях учёный опирается на труды Георга Бушана о тибето–бирманской культуре и её близости к другим первобытным культурам, а также на гипотезу, согласно которой тибето–бирманцы пришли в Азию ещё в эпоху неолита, по–видимому, с островов Южных морей.

Предположение о том, что шумеры пришли в Двуречье морским путём, волнует умы многих учёных. Об этом мы будем говорить дальше. Пока же остановимся на фантастически смелой идее Христиана о параллелизме Тибет — Шумер, идее, основанной главным образом на сопоставлении обычаев населения этих районов земного шара. Гипотезу Христиана поддерживает польский лингвист Ян Браун, считающий, что шумерский язык имеет много общего с языками тибето–бирманской группы.

Коль речь зашла о гипотезах, приведём ещё одну, с большой осторожностью сформулированную английским учёным Гэддом. Его заинтересовало утверждение ряда исследователей об одновременном появлении (приблизительно в первые века III тысячелетия до н. э.) в Египте и Шумере некоторых сходных обычаев и элементов культуры. Исходя из того, что между Шумером и Египтом уже в очень раннюю эпоху существовали контакты, в чём нам ещё предстоит убедиться, можно было бы предположить возможность миграции шумеров морским путём и таким образом объяснить одновременное появление одинаковых и загадочных нововведений в культуре и обычаях обеих стран. Шумеры, достигшие вначале Персидского залива, а позднее берегов Красного моря, могли прийти из Индии, неся с собой, например, культуру Кулли Южного Белуджистана или культуру какого–либо другого района Юго–Восточной Азии.

Гипотеза Гэдда, названная им «фантазией» и сформулированная, как мы уже говорили, с большой осторожностью, звучит, однако, так же заманчиво, как многие другие предположения. Но пересказ последних занял бы здесь слишком много места и окончательно запутал бы читателя, которому и без того ясно, насколько сложна и трудноразрешима рассматриваемая нами проблема.

Оставим на время поиски родины шумеров, подождём, пока сами учёные найдут верное решение, и подведём итоги тому, что нам сейчас известно.

По всей видимости, страна, откуда пришли шумеры, находилась где–то в Азии, скорее всего в горной местности, но расположенной таким образом, что её жители смогли овладеть искусством мореплавания. В этом мнения большинства исследователей более или менее совпадают. Свидетельством того, что шумеры пришли с гор, является их способ постройки храмов, которые возводились на искусственных насыпях или на сложенных из кирпича или глиняных блоков холмах–террасах. Едва ли подобный обычай мог возникнуть у обитателей равнин. Его вместе с верованиями должны были принести со своей прародины жители гор, воздававшие почести богам на горных вершинах. И ещё одно доказательство: в шумерском языке слова «страна» и «гора» пишутся одинаково.

Мнения учёных относительно того, каким путём шумеры пришли в Месопотамию, в основном тоже совпадают. Если они, как предполагают некоторые исследователи, действительно спустились с Иранского нагорья или пришли из более отдалённых горных районов, их путь пролегал через Индию, к морю, а оттуда на запад. Может быть, до них дошли слухи о стране на берегу моря, между устьями двух рек, или они просто плыли наугад в поисках земель, где можно поселиться.

Итак, многое говорит за то, что шумеры пришли в Месопотамию морским путём. Во–первых, они прежде всего появились в устьях рек. Во–вторых, в их древнейших верованиях главную роль играл Энки — мудрый, добрый бог, чей «дом» — Абзу — находился на дне океана. И, наконец, едва поселившись в Двуречье, шумеры сразу же занялись организацией ирригационного хозяйства, мореплаванием и судоходством по рекам и каналам.

Как же всё это было?

Вёсла с силой ударяются о воду. Море кроткое, тихое, ласковое. Вдали вырисовывается затянутая мглой линия берега. Не там ли, в этой дымке, совсем уже близко земля, которую они искали столько мучительных дней? Вода меняется — теперь она уже не такая прозрачная, но и не такая солёная. Гребцам становится труднее работать вёслами: они гребут против течения. Вода несёт с собой ил и делает менее солёной морскую воду. Огромные лодки с людьми и их добром тянутся длинной вереницей. Измучены гребцы, устали их жёны и дети. Много дней прошло с тех пор, как они покинули гостеприимный остров, который в воображении их потомков превратится в райский остров Дильмун. Может быть, напрасно они уехали оттуда? Может быть, надо было там построить свои жилища и остаться навсегда? В лодках немало людей, которые ропщут, жалуются на злую судьбу, на трудности путешествия, на своих вождей. Но если они хотят достигнуть цели, они должны подчиняться приказам, держаться вместе и терпеливо сносить невзгоды, голод, жажду, усталость. Впрочем, кто знает, что их там ждёт: каких людей, каких животных они встретят, какие трудности им предстоит преодолеть. Пресная вода живым потоком вливается в морскую гладь — это надежда. Сильнее налечь на вёсла? Дно лодки врезается в речной ил. Первым на берег сходит жрец. Он приносит жертву доброму богу, который привёл их сюда, и во имя этого бога принимает во владение неведомую землю, чтобы усталые путешественники могли жить на ней и трудиться во славу бога и к его радости…

А как всё это происходило на самом деле? К сожалению, мы не знаем, откуда пришли шумеры и сколько их было.

Для того чтобы продемонстрировать читателю, сколь противоречивы бывают порой позиции учёных, приведём ещё одну гипотезу. Её автор — выдающийся чешский ассириолог Б. Грозны. В 1943 г. Грозны опубликовал работу, в которой высказал предположение, что миграция шумеров в Месопотамию осуществлялась двумя волнами и что пришли они из Центральной Азии или даже с Ближнего Востока через Центральную Азию. Первая волна, по его мнению, прибыла на место в эпоху Эль–Обейда, вторая — на несколько сот лет позднее, в эпоху Урука.