Предисловие
Книги, посвященные Истории (в состав которой, как дисциплина, входит и археология), можно разделить на три части: чисто научные академические монографии, исторические романы и научно-популярная литература.
Монографии, как правило, написаны тяжелым, «кондовым» языком, пестрят латинско-греческими терминами и обычным человеком воспринимаются плохо. Если он не очень терпелив и настойчив, то он либо ничего не поймет, либо заснет, либо подарит книгу тому, кого искренне ненавидит.
Исторические романы можно разделить на три подвида по типу письма авторов.
Первые очень осторожны. Они «творят», все время озираясь на зоила-критика: как бы тот публично не облил помоями за ошибки и безграмотность. Романы их скучны и бледны, они похожи на вылинявшие занавески. Тут не найдешь детали, радующей взгляд, одна голая конструкция хрущевской пятиэтажки. Авторы (с позволения сказать) сознательно и твердолобо бьют на вечное и неизменное, скажем, на описание природы, с которым не ошибешься: «Старый жрец Рахотеп смотрел слезящимися от старости глазами, как вечно старое солнце встает над уже постаревшей пирамидой, ветер теребит барханы, в старике Ниле урчат крокодилы, позавтракав греческим путешественником, шелестит папирус и распускается лотос» и так далее, страниц на пятьсот. Попробуйте придраться! (Хотя я бы придрался: во-первых, солнце садится в пирамиды, а лотос на рассвете «ложится спать».)
Другие откровенно топчут реальность, для них история — ширма, за которой можно что-то пробурчать намеками и не пострадать за написанное от Системы, но чаще — просто лень копаться в источниках и перепроверять каждую мелочь. Подобный Фейхтвангер накрапал бы вот что: «С утра пораньше жрец Рахотеп, посасывая дужку очков, одолел биржевую сводку „Дейли Амон-Ра“; хлебнул из алебастровой чашки кофе, контрабандно завезенного из страны Пунт; выкурил сигару, ящик которых занес попутным ветром „Летучий голландец“ с тридцатью индейцами на борту (их пришлось мумифицировать за государственный счет), и поковылял в храм на хозяйственный актив, в президиуме которого сидел больше сорока лет и больше тридцати не понимал, о чем говорят коллеги по религиозной партии». Бог судья таким авторам. Мне их не жалко, а читатель все равно не поймет, что над ним издеваются. Иначе б не читал.
Есть и третьи. Они даже не из пальца, а из кончика протеза высасывают нехитрый приключенческий сюжетец и перекладывают действие на седую древность, хотя ничто не мешает написать ту же чушь о современниках, на которых можно было бы дополнительно заработать за рекламу: «Старый жрец Рахотеп украл у Нефертити бирюзовые подвески и через подставных евнухов оклеветал перед мужем — фараоном Эхнатоном, — будто Нефертити, молясь Солнцу, исподтишка показывала светилу фигу. Царица в панике: ее религиозная и семейная честь на волоске. Юный колесничий, успевший отличиться лишь в нескольких пьяных драках после карточного проигрыша в публичном доме, бросается спасать обе чести царицы. Больше в Древнем Египте некому. На него, безнравственного и без царя в голове, одна надежда».
Нет, не будем мы писать ни так, ни эдак, ни разэдак. Мы пойдем другим путем, как верно учил Ильич в детстве самого себя.
Как правило, судьба любого археологического открытия — загадка на загадке даже для специалиста, открывшего памятник. Последующие интерпретаторы вносят больше сумятицы и глупости, нежели истины (вспомним дурацкое «проклятие фараонов»). Настоящий исследователь выбирает тему и посвящает ей всю жизнь, попутно изучая смежные разделы науки, чтобы пользоваться аналогиями. Тогда у него, может быть, что-то и получится. Но не будем хвататься за голову и ставить ее на место ног. Кое-что все-таки известно, кое-что само собой ясно, кое-что можно доказать, домыслить, на худой конец дофантазировать, не выходя за пределы разумного, которое было посеяно, но не взошло по причинам амнезии — другими словами, выстраивать модель на исторических параллелях, когда не хватает конкретного археологического материала.
Три вещи я обещаю не делать: не строчить трудно читабельную диссертацию, не врать напропалую и не писать муторно, графомански и занудно даже о том, что не всем интересно.
