Жила некогда очаровательная яркая звезда по имени Сотис, прекрасная, как богиня. Долго царствовала она в небе, и все восхищались ее красотой. Но пришло время, когда Сотис почувствовала, что здоровье и жизнь покидают ее. Ночь за ночью опускалась она все ниже и ниже, шаг за шагом приближаясь к линии горизонта, за которой ее ожидала смерть. «О, я слабею, слабею!» — жаловалась она своим подругам, но и другие звезды чувствовали смертельную усталость, медленно погружаясь в сладкий сон. Что оставалось ей делать? Она ощущала, как с каждой прошедшей ночью ее сила куда-то уходит, а сияние меркнет. Раньше Сотис была пленительной, сияющей царицей ночного неба. Теперь же она чувствовала себя бесполезной старухой, теряющей и власть, и красоту… Перед наступлением конца она разрыдалась от горя и стыда. Ей было так плохо и грустно, что она почти обрадовалась, когда ужасная линия холмов, которой она так страшилась, погасила наконец ее сияние. Пришла ночь, а Сотис уже не было. Глубоко под землей покоилась она, спеленатая покрывалами смерти.

Но поскольку царица небес была добра к людям в дни своего могущества и никогда не проявляла надменности или грубости, многие смертные оплакивали ее уход. Долгими ночами выстаивали они в благоговении перед прекрасной Сотис, еще когда она главенствовала на небесах. Некоторые же из них даже видели звезду в момент ее рождения. Красная, как ребенок, появляющийся из утробы матери, или как солнце на восходе, эта сияющая бессмертная богиня впервые заблестела тогда на небосводе — и казалось, что ее огненная красота может испепелить всю Землю.

Это первое появление звезды было очень недолгим: сразу после нее из-за горизонта во всем своем великолепии поднялось само великое Солнце. Не обращая внимания на Сотис, оно затопило небо своим сиянием. Все звезды исчезли в его лучах, подобно каплям молока, вытекающим из переполненной чаши. Столь огромно было Солнце и столь необорима его мощь — мощь светила, которое сравнивают с гигантским диким быком, ревущим и повелевающим небом и Землей. Но каждым вечером Солнце возвращалось к месту своего отдохновения, и каждую ночь сияющая богиня Сотис очаровывала смертных, поднимаясь все выше и выше и становясь все прекраснее. И с каждой ночью она уходила все дальше и дальше от Солнца.

Когда же богиня покинула небо, каким пустым и унылым оно стало! Исчезновение красавицы с небосвода было такой ужасной потерей! Как ее недоставало! Множество смертных проливали горькие слезы, не видя ее чудесных сияющих глаз, ее обаятельной улыбки, ее тонкой талии и стройных ножек. Неужели никогда уже не суждено им увидеть легкой походки Сотис в небесном хороводе звезд?

Дни следовали за днями, ночи за ночами, и целебные ветры времени, овевавшие смертных незримыми струями сна и забвения, постепенно смягчили их горе. Прекрасная и оплакиваемая всеми Сотис, увы, исчезла за горизонтом. Но ее восхитительная красота так глубоко запечатлелась в памяти людей, что реальное присутствие богини уже стало почти излишним. Лицезреть ее на самом деле — о, это значило бы ожидать слишком многого от жестокой и изменчивой судьбы.

Так прошло семьдесят дней. Надежды рухнули, горе сменилось всеобщим оцепенением. Но вот однажды утром некий пастух вышел к своим шестимесячным ягнятам. До восхода Солнца оставалось совсем немного времени. Пастух бросил взгляд на восток и увидел, что горизонт залит мерцающим алым пламенем. Богиня Сотис рождалась вновь! Это была она, это могла быть только она — единственная в своем роде и ни на кого не похожая. Пастух замер: юная богиня, рождавшаяся на востоке, казалось, источала эликсир жизни и пылала огнем обновления. Из-за горизонта показалось Солнце и моментально стерло следы краткого появления Сотис. Тогда пастух повернулся и помчался к ближайшему селению. «Проснитесь! Проснитесь! — восклицал он. — Богиня снова здесь! Бессмертная возродилась, она возвратилась из страны мертвых!» И все поклонники Сотис преисполнились восторга и новой надежды. Выслушав рассказ пастуха, на следующее утро они воочию увидели восход звезды, после чего решили ежегодно торжественно отмечать этот день. И с тех пор по всему Египту в июле месяце жрецы собираются перед храмами, чтобы приветствовать новое рождение великой Сотис, матери-Исиды, дарящей мир и радость своему народу. А в память о семидесяти днях, которые она проводит в подземном мире, создан ритуал бальзамирования покойников, который тоже длится семьдесят дней. И поступая так, мы тем самым проявляем истинное благочестие.

Я сочинил эту историю, написанную от лица древнеегипетского жреца, с двоякой целью: сообщить читателю некоторые малоизвестные факты и передать давно забытые людьми ощущения. Ибо чувства, которые были характерны для наших предков, не менее важны, чем сухие описания их жизни и верований.

Сотис — это древнеегипетское название Сириуса в греческом написании. Египетский год отсчитывался от момента гелиакического восхода Сириуса — его первого появления на небе непосредственно перед восходом солнца после семидесяти дней пребывания в Дуате (подземном мире). Подробная структура сотического календаря нас пока не интересует.

Гелиакический восход Сириуса играл для египтян (как, замечу, и для догонов) столь важную роль, что центральные коридоры их гигантских храмов были ориентированы именно на точку ожидавшегося появления звезды. Свет Сириуса, проходя по такому коридору, попадал на алтарь во внутреннем святилище подобно сфокусированному лучу прожектора.

Эта вспышка света от одной звезды становилась возможной благодаря исключительно точной ориентации храма и тому, что внутри храма царила полная темнота. В огромном, совершенно темном храме луч одной-единственной звезды, упавший точно на алтарь, должен был производить огромное впечатление на участников церемонии. Таким образом звезда демонстрировала свое присутствие внутри посвященного ей храма. Одним из подобных святилищ был храм Исиды в Дендере. Древняя иероглифическая надпись, сделанная на стене этого храма, гласит:

«Она сияет в своем храме в день Нового года и смешивает на горизонте свои лучи с лучами ее отца Ра».

(Ра — это древнеегипетское наименование Солнца.)

Гелиакический восход Сириуса играл важную роль и в верованиях других древних народов. Вот какое яркое описание восхода этой звезды дает древнегреческий поэт Арат, живший в III веке до н. э. (Сириус, находящийся в созвездии Большого Пса, в древности часто именовался Псом или Собачьей звездой):

«В ужасной пасти [Пса] находится звезда, которая ярче всех других горит иссушающим пламенем, и эту звезду люди называют Сириусом. Когда она восходит вместе с Солнцем (гелиакический восход. — Прим. авт.), деревья уже не могут защититься от нее слабой свежестью своих листьев. Ибо жгучим сиянием своим она пронизывает их ряды и некоторым деревьям придает силу, а у других сжигает кору».

Мы видим, что это поэтическое описание восхода звезды повествует о событии, привлекавшем большое внимание древних. В древнеримской литературе часто упоминаются «собачьи дни», следовавшие в середине лета за гелиакическим восходом Сириуса. Считалось, что именно «иссушающие» лучи Сириуса были причиной усиливавшейся в это время жары. Традиция говорит о «красном Сириусе»; действительно, в момент своего гелиакического восхода он бывает красным — как и любое другое небесное тело, наблюдаемое вблизи горизонта. Для римлян связь между «собачьими днями» и краснотой Сириуса казалась чем-то вполне естественным.

Сегодня мы склонны вообще забывать о звездах. Дело не только в том, что современный человек живет в городах, залитых электрическим светом и окутанных выхлопными газами автомобилей. Беседуя как-то с одним известным натуралистом, я неожиданно обнаружил, что даже этот человек, вся жизнь которого прошла в общении с дикой природой, совершенно не разбирается в движении звезд. А ведь его нельзя было назвать «пленником пыльного города». И тем не менее он не имел ни малейшего представления о том, что, к примеру, созвездие Малой Медведицы, вращающееся вокруг Полярной звезды, — это, по сути дела, небесная «часовая стрелка». Правда, движется она в два раза медленнее, чем стрелка обычных часов, совершая полный оборот не за 12, а за 24 часа.

Я задумался, в чем же причина подобного невежества. Современная цивилизация забыла о звездах не только потому, что большинство людей их просто не видит. Даже когда мы на некоторое время покидаем город с его отвратительным смогом и оказываемся наедине с природой, звезды не становятся от этого ближе. В нашей картине мира они как бы не существуют. Да, мы смотрим на них в восторге и благоговении, поражаясь их обилию. Но дальше этого первого впечатления идут разве что поэты. Большинство же ограничивается простым «ух ты!». Даже модное увлечение астрологией не привело к росту числа людей, склонных к созерцанию звезд. Что касается влияния космонавтики на наше мировоззрение, то многие люди будут внимательно следить за движением искусственного спутника на фоне созвездий, чьи очертания им, увы, ничего не говорят. Еще в школе нам объясняют, что мифологические образы, перенесенные в небо, — это всего лишь «выдумки невежественных пастухов», не заслуживающие серьезного внимания. Спутник может заинтересовать нас, поскольку люди его сделали и запустили в космос, но звезды остаются чуждыми для современного человека, который не в состоянии избавиться от слепого преклонения перед им же созданной техникой.

Только оставаясь частью природы, человек в состоянии ощутить свою связь со звездами. Но мы уже давно живем в мире, который сами же и придумали. Небеса остаются живой реальностью разве что для земледельцев, моряков, путешественников и пилотов самолетов. Люди этих профессий должны хорошо ориентироваться в пространстве иили во времени. Большинство же, живущее в условиях искусственного — и десакрализованного — мира, в этом на первый взгляд не нуждается. Однако огромное количество пациентов психиатрических больниц и людей, постоянно употребляющих транквилизаторы, свидетельствует об обратном. Мы потеряли всякую ориентацию во времени. Когда нам слишком жарко, мы включаем кондиционеры, когда холодно — обогреватели. Так современный человек реагирует на смену времен года. Что же до ориентации в пространстве, то на появление Солнца мы отвечаем тем, что цепляем на нос солнечные очки. И это, пожалуй, все.

Человек низвел космическую целостность, которая и выражается ориентацией в пространстве и времени, до уровня кожных ощущений и недовольства слишком ослепительным светом. Внутренние часы организма, известные как циркадные ритмы, продолжают функционировать — не находя, однако, выхода наружу. Изолированный от окружающей среды организм становится чем-то вроде биологической машины, запрограммированной действовать в соответствии с весьма произвольными циклами. Вырывая же себя из окружающей среды, мы напоминаем еще бьющиеся сердца жертв ацтекских жрецов и, безусловно, наносим своей психике существенный ущерб. Я бы назвал эту новую болезнь деменция темпоралис — «временное слабоумие».

Когда я пытался преодолеть мое собственное невежество в этой области, то обнаружил, что это не так-то просто. Знакомясь с объяснением того или иного небесного явления, я понимал его, но не постигал. Постижение состоит из «внутреннего» и «внешнего» понимания. Вещи и явления, которые для нас несущественны либо труднопредставимы, остаются для нас чужими. Мы понимаем их как бы «снаружи» (подобно человеку, осязающему кожуру апельсина), но не проникаем в их суть, а потому и остаемся оторванными от их глубинной реальности. Возрастающая степень изоляции и отчуждения человека от природы — симптом, характерный для всего «цивилизованного» мира, — является еще одним следствием «временного слабоумия». Ибо как можно надеяться проникнуть внутрь чего бы то ни было, если вы уже оказались вне вашей собственной вселенной, с ее циклами и природными закономерностями. Существовать вне природы — значит быть оторванным от всего реального.

Учтя эти соображения, а также приняв во внимание легенду о богине Сотис (цель которой — подвести нас чуть-чуть ближе к пониманию особенностей древнеегипетского мышления), мы теперь готовы совершить, так сказать, прыжок в водопад. Не бойтесь, вы не утонете! Я лично уже в него погружался и могу уверить вас, что это бесподобное ощущение. Но, разумеется, вы должны уметь плавать. Вот мы ныряем… и сразу оказываемся в бурном потоке, где первым делом необходимо запомнить некоторые имена и усвоить основные понятия. Профессора Паркер и Нейгебауэр, хорошо разбирающиеся в этих вещах, пишут:

«Египетский календарный год, на основе которого были созданы диагональные звездные часы (именуемые «диагональными календарями»), — это хорошо известный гражданский, или блуждающий, год, состоявший из двенадцати месяцев. В каждом месяце было три десятидневные недели (декады). Год делился на три сезона, по четыре месяца в каждом, за которыми следовали пять добавочных дней — так называемых эпагоменов. Общее число дней — 36 5 — было постоянным, и поэтому египетский год медленно смещался по отношению к фактическому (в среднем на один день за четыре года). Как мы увидим ниже… вопрос о корректировке звездных часов без конца дебатировался египтянами.

Основой для этих часов служили восходы определенных звезд (условно именуемых «деканами») с интервалами в один «час». Двенадцать таких интервалов охватывали ночь; начало каждой декады также отмечалось гелиакическим восходом определенного деканального созвездия».

Главным деканом был Сириус. Четыре декана, предшествовавшие ему, включали созвездие Ориона. Оно появляется над горизонтом за один «час» до Сириуса. Именно по этой причине Орион играл важную роль в египетской мифологии и религии. На Сириусе базировался египетский календарь, и поэтому декан, выходивший на небосвод непосредственно перед ним, считался «предшественником» Сириуса. Сам Сириус был известен египтянам как Spd или Spdt (окончание «t» характерно для женского рода). Иногда это слово пишется как Sept и произносится соответственно — Септ. Орион же назывался Seh, что транслитерируется как Sah и произносится — Сах.

Теперь, когда нам стали известны некоторые из основных имен и фактов, мы должны рассмотреть следующий существенный вопрос. Действительно ли Сириус отождествлялся с богиней Исидой, игравшей в древнеегипетском пантеоне исключительно важную роль?

Гелиакический восход называется по-египетски prt spdt. Нейгебауэр и Паркер предполагают, что «… слово spdt было производным от spd и вначале обозначало Исиду как «одну из spd». То, что и spd, и spdt (то есть Сотис) обозначают именно Сириус, — один из немногих твердо установленных фактов в египетской астрономии». Сотис, таким образом, — это богиня, отождествляемая с Spdt и пребывающая на этой звезде. Сотис — это также имя богини, известной нам как Исида, но в Древнем Египте именовавшаяся ast. Обычно это имя транслитерируется как Ast, или Аст.

Профессор Э. Уоллис Бадж — один из основателей современной египтологии — подметил интересную деталь:

«Трон, или сидение, -

, это первый иероглиф в слове As-t,

, обозначающем женского двойника Осириса, и весьма вероятно, что первоначально в основе обоих имен лежала одна и та же концепция». В качестве мужа Исиды Осирис отождествлялся с созвездием Ориона.

Уоллис Бадж приводит следующие иероглифические формы имени Осириса:

и добавляет:

«Из иероглифических текстов, относящихся ко всем периодам истории Египта, мы знаем, что богом мертвых был по преимуществу тот бог, чье египетское имя можно предположительно передать как Ас-Ар, или Ус-Ар, известный нам как Осирис.

Древнейшая и самая простая форма этого имени –

является сочетанием двух иероглифов, один из которых изображает «трон», а другой — «глаз». Однако точное значение, которое придавали этой комбинации иероглифов те, кто ее изобрел, и смысл имени Ас-Ар неизвестны».

Далее Уоллис Бадж детально анализирует значения, которые явно не имеют отношения к имени Ас-Ар. При этом он не забывает и о каламбурах, которые так любили египетские жрецы. Но двумя страницами ниже Уоллис Бадж вынужден заключить: «Правда состоит в том, что и сами древние египтяне знали об исходном значении имени Ас-Ар не больше, чем знаем сегодня мы; да и возможностей разобраться в нем у них также было не больше нашего».

Итак, по неизвестным нам причинам египтяне включали в имя Осириса иероглиф, обозначающий глаз. А племя бозо, родственное догонам и также живущее в Мали, называет Сириус В «глаз-звездой». Кроме того, Осирис (созвездие Ориона) рассматривался как «спутник» Сириуса. Простое совпадение? Бозо, говоря о Сириусе А, используют слово «сидящий». Но ведь иероглиф «трон» обозначал Исиду…

Несколько ниже Уоллис Бадж добавляет: «… в некоторых текстах [Ас-Ар, или «Осирис»,] выступает просто как «бог»:

без добавления имени. Никакому другому богу египетского пантеона не оказывалось подобной чести, никакой другой бог не был столь значим для египтян и не обладал сходными атрибутами. <…> Табличка из Хемаки доказывает, что во время правления I Династии центр культа Осириса находился в Абидосе, но вряд ли можно предполагать, что он там же и зародился… Не исключено, что даже в период I Династии храмы в честь Осириса возводились и в других районах Египта». (Эмери полагает, что начало I Династии относится примерно к 3200 г. до н. э.)

Таким образом, мы видим, что поклонение Асару и Аст (Осирису и Исиде) уходит своими корнями далеко в глубь тысячелетий, в додинастический период истории Египта.

Как отмечает Уоллис Бадж, «небесным символом Иси-ды была звезда Септ:

глубоко почитавшаяся египтянами, поскольку ее восход совпадал с началом разлива Нила — символизируя тем самым рост богатства и дальнейшее процветание страны. В этом своем качестве Исида считалась спутницей Осириса, чья душа пребывала на звезде Сах: то есть на Орионе».

Далее Уоллис Бадж пишет:

«Несмотря на то что Ас, или Аст, т. е. Исида, упоминается в иероглифических текстах едва ли не чаще других богинь, мало что известно о том, как ее представляли в древнейшие времена… Имя Аст, как и Асар, пока не поддается объяснению, а характерные для египтян попытки объяснить его происхождение с помощью разного рода каламбуров показывают, что и они знали не больше нашего о смысле этого имени… Символом Исиды в египетском языке было сидение, или трон,

, но связать его с атрибутами богини и тем самым объяснить происхождение ее имени пока не удается. Все предложенные до настоящего времени этимологические варианты — это в лучшем случае догадки. <… > Анализ текстов всех исторических периодов показывает, что Исида занимала в духовной культуре египтян совершенно особое место. Хотя ее образ с течением времени не оставался неизменным (в отдельные периоды каким-то его сторонам поклонялись больше, а в другие — меньше), бесспорно, что на всем протяжении египетской истории Исида была величайшей богиней этой страны. Задолго до того, как были созданы известные нам Тексты пирамид, функции Исиды были уже четко определены.

В то время (между 4000 и 3000 гг. до н. э.), когда жрецы Гелиополя включили Исиду в свою знаменитую девятку божеств, ее роль покровительницы умерших была уже четко очерчена и не изменилась до самого греко-римского периода».

Я начал подозревать, что сестра Исиды, богиня Нефтида, символизировала Сириус В, звезду-спутник, обращающуюся вокруг Сириуса А и невидимую без телескопа. (Поскольку, как мы убедились, Исида однозначно отождествлялась египтянами с Сириусом. С этим согласны абсолютно все египтологи.) Но признаюсь, что для меня был полной неожиданностью следующий абзац в книге Уоллиса Баджа:

«Плутарх (44; 61) рассказывает о некоторых любопытных поверьях, связанных с Анубисом. Упомянув, что Анубис на самом деле был рожден Нефтидой, хотя официально его матерью считалась Исида, он продолжает: «Под Анубисом они понимают горизонтальный круг, который отделяет невидимую часть мира, именуемую Нефтидой, от видимой части, которая называется Исидой; а поскольку этот круг находится на границе между светом и тьмой, то он считается принадлежащим им обоим. Отсюда они заключают, что Анубис подобен Псу, ибо последний одинаково бдителен и днем, и ночью».

Не исключено, что в этом тексте речь идет о системе Сириуса. В нем говорится об Исиде (которая, как мы знаем, тождественна Сириусу) как о «свете» и «видимой» и о Нефтиде как о «тьме» и «невидимой». Некий горизонтальный круг одновременно разделяет и соединяет их. Возможно, это орбита темного спутника яркой звезды? Кроме того, здесь дается объяснение имени «Пес», «Собака», которое на протяжении тысячелетий было связано с «Собачьей звездой» — Сириусом.

Анубис изображался с головой шакала либо пса. Уоллис Бадж добавляет: «Бесспорно, что в древние времена египтяне глубоко почитали собаку…»

Анубис, считавшийся сыном Нефтиды от Осириса, иногда отождествлялся с самим Осирисом. В одном из мифов именно он бальзамирует тело Осириса. Осирис же был известен под именем Анубиса в Оксиринхе и Кинополе.

По-египетски имя Анубиса произносилось как Анпу. В небесной ладье вместе с богинями Сотис (Исидой-Сириусом) и Сатис изображалась также богиня Анукис (или Анукет), чье имя звучит сходным образом. Возможно, что эти три богини символизировали собой Сириус А, Сириус В и Сириус С, и египтяне знали, что на самом деле Сириус — это тройная звездная система. Нейгебауэр подчеркивает: «Богиня Сатис, подобно Анукис, понималась не как отдельное созвездие, но именно как спутница Сотис».

Богиня Анукис держит два кувшина, из которых льется вода. Не подразумеваются ли здесь две планеты в ее системе, покрытые водной оболочкой? Сотические небеса — это водяной рай, где растет камыш. Многие археологи полагают, что имелась в виду определенная местность в Египте, но какая именно — никто не знает. Единственное, что известно с достаточной определенностью, — это то, что небо почти всегда связывается с системой Сириуса и описывается как богатое водой и растительностью.

В трактате Плутарха «Об Исиде и Осирисе» (являющемся частью его большой работы «Моралии», которая превосходит по объему даже знаменитые «Сравнительные жизнеописания»), говорится: «Исида родилась в очень влажной местности». Переводчик Плутарха Ф. Бэббит замечает по этому поводу: «Смысл этого утверждения неясен…» Другими словами, никто не знает, что имели в виду египтяне, связывая Исиду с «влажной местностью». Большинство ученых исходит из предположения, что речь идет о своеобразном переносе условий, реально существующих в долине Нила, на некую идеальную небесную область. Но, строго говоря, это не более чем догадка. Под «влажной местностью» могут подразумеваться и богатые водой планеты. Нелишне отметить, что в случае, если планеты в системе Сириуса действительно сплошь покрыты водой, их разумные обитатели могут быть земноводными существами.

Возможно, что фольклорный образ «сирены» пришел к нам из очень древних времен. Так случилось, что зоологи назвали сиренами одно из семейств земноводных с «угреподобным телом, небольшими передними конечностями (задние конечности отсутствуют), наружными жабрами и легкими». Было бы интересно выяснить, как давно эти существа получили их наименование. Что касается поющих сирен, заманивающих моряков на скалы, они по-гречески называются сейрен (единственное число) или сейренес (множественное число). Впервые они упоминаются в гомеровской «Одиссее». Гомер писал о двух сиренах; позже появилась третья, а некоторые авторы упоминали и четвертую. (Платон вообще решил, что их должно быть восемь — по числу нот в октаве.) Любопытно, что греческое название Сириуса — Сейриос. Лидделл и Скотт в их объемистом словаре греческого языка одним из значений слова «сейрен» называют «созвездие, такое, как Сейриос».

Другое близкое по написанию слово — сейстрон — приняло в латинском языке форму систрум. Лидделл и Скотт сообщают, что под систрумом понималась «трещотка, используемая в обрядах поклонения Исиде».

Обратимся теперь к замечательной книге «Звездные имена, их смысл и значение», написанной Ричардом Хинкли Алленом. Говоря о созвездии Большого Пса, в которое, как мы знаем, входит и Сириус, он отмечает, что у звезды дельты Большого Пса «есть собственное имя — Везен, от (арабского) Аль-Вазн — «вес», «поскольку ей трудно подняться над горизонтом». Иделер называет это имя «странным».

Аллен также сообщает, что китайцы объединяли эту звезду с несколькими звездами из созвездия Корабля Арго под именем Ху Ши — Лука и Стрелы и что мотив лука со стрелой в египетской традиции тесно связан с Сириусом. Из книги Нейгебауэра и Паркера можно узнать, что «богиня Сатис, подобно Анукис, понималась не как отдельное созвездие, но именно как спутница Сотис. В Дендере она изображена с луком и стрелой».

Дополнительные сведения о звезде Аль-Вазн, «Вес», содержатся в книге д-ра Кристиана Людвига Иделера «Исследование происхождения и значения названий звезд», которая была напечатана в Берлине в 1809 году. Ричард Аллен считает эту работу «основным критическим собранием сведений об арабских, греческих и особенно латинских названиях звезд. Именно Иделер перевел с арабского трактат Казуйни «Описание созвездий», написанный в XIII столетии и составивший основу его книги, с примечаниями Иделера и цитатами из произведений классических авторов и ряда других источников. Я очень многим обязан этой работе», — заключает Аллен.

Иделер с полным правом мог сказать, что Аль-Вазн — «странное имя для звезды». Когда одна из звезд в созвездии, включающем Сириус, считается «слишком тяжелой, чтобы она могла без труда подняться над горизонтом», это явно напоминает попытку описать Сириус В.

Не исключено, что сведения о Сириусе В постепенно искажались в процессе их передачи, и в конце концов свойства сверхплотного небесного тела были перенесены со звезды, невидимой простым глазом, на видимую, хотя и принадлежащую к тому же созвездию. Арабы не упоминают о «четырехстах восьмидесяти ослиных ношах», как то делают, пытаясь описать вес По толо, догоны, но главная мысль — о том, что звезда эта исключительно тяжела, — так или иначе здесь присутствует. Известно, что древне-арабские астрономические знания были заимствованы у египтян, хотя при этом и существенно искажены. Не следует ли в таком случае поискать в египетской традиции следы представления о сверхплотной звезде? Я с самого начала допускал, что оно перешло к догонам от египтян — так же, как достижения египетских астрономов сохранились в арабской культуре. Конечно, обнаружить эти следы будет нелегко: и у догонов, и — наверняка — в Древнем Египте знание о системе Сириуса принадлежало к наиболее тайным, эзотерическим концепциям.

Название Вазн иногда переносилось на звезду Канопус из созвездия Арго. Аллеи, описывая это созвездие, приводит цитату из древнегреческого поэта Арата, в которой просматривается некоторая связь между Арго и Большим Псом:

Созвездие Арго символизирует корабль Ясона с его пятьюдесятью аргонавтами, а также Ноев ковчег.

Как отмечает Аллен, в греческом мифе «корабль «Арго» перевозит Даная и его пятьдесят дочерей из Египта на остров Родос». Он также добавляет: «Египтяне полагали, что это был ковчег, в котором Исида и Осирис спаслись от Потопа; индусы думали точно так же в отношении своих божеств Иси и Исвары».

«Исвара» — это устаревшее написание имени «Ишвара». Санскритское же слово ищу, основное значение которого — «стрела», наводит на определенные размышления… Вспомним о связи между луком и стрелой, с одной стороны, и Сириусом, с другой, прослеживающейся в египетских и китайских астрономических представлениях. (Дополнительные примеры, а также очень интересные иллюстрации к сказанному можно найти в книге Дж. Сантильяны и Г. фон Дехенд «Мельница Гамлета».) Толковый словарь санскритского языка (автор Монье-Уильямс) сообщает, что ишу значит не только «стрела», но и «луч света». Для «лука» и «стрелка из лука» в санскрите существует одно и то же слово — ишваса. Вспомним о трех египетских богинях и примем во внимание тот факт, что санскритское слово ишу-стриканда, буквально значащее «тройная (или трехглавая) стрела», служит названием одного из созвездий! Монье-Уильямс полагает, что это, «по-видимому, Пояс Ориона» (образованный тремя яркими звездами).

В «Мельнице Гамлета» вопрос о Сириусе как «звезде Лука» рассмотрен очень подробно. На вавилонских цилиндрических печатях, изображающих гелиакический восход Сириуса, сам Сириус фигурирует в качестве «звезды Лука».

Но вернемся к небесному кораблю (или ковчегу) Арго. Мы уже рассматривали египетское представление о небесных ладьях, в которых их боги и богини плавали по небесным водам. Три богини, имеющие отношение к Сириусу, — Сотис, Анукис и Сатис — изображались плывущими в одной ладье. Интересно, что в мифах о корабле «Арго», который, как мы знаем, имеет отношение к Исиде и Осирису, постоянно фигурирует число 50. Я склонен подозревать, что здесь мы имеем дело с отголоском представления о пятидесятилетнем периоде обращения Сириуса В вокруг Сириуса А Это предположение отнюдь не столь фантастично, как может показаться. Египтянам было бы трудно описать движение спутника Сириуса иначе, как прибегнув к представлению о небесном корабле. А поскольку «Арго» — это корабль Исиды и Осириса, лучший способ сказать о периоде обращения, равном пятидесяти годам, — это поместить в него пятьдесят гребцов. И действительно, в мифологической традиции число аргонавтов — гребцов корабля «Арго» — составляет ровно пятьдесят.

Дополнительные доводы в пользу этого предположения можно найти в книге Аллена. Вот что он говорит о корабле «Арго»: «Согласно мифологическим источникам, этот корабль был построен Главком, или же Аргосом, для Ясона, предводителя пятидесяти аргонавтов. Количество последних соответствовало числу весел корабля…» Таким образом, важным оказывается не число людей, но число весел по бортам корабля. Корабль (орбита) с пятьюдесятью веслами (пятьдесят «меток», расставленных во времени)!

Но прежде чем углубиться в эту тему, рассмотрим представление о «гребце» небесной барки из египетского надгробного текста «Райское поле». Очень вероятно, что именно из этого представления вырос символический образ гребца, получивший дальнейшее развитие в мифе об «Арго». «… В месте, где Ре (Солнце. — Прим. авт.) плывет на веслах. Я держатель каната на лодке бога. Я неутомимый гребец в барке Ре». («Ре» — это одно из имен солнечного бога, обычно именуемого «Ра».)

Под «я» в приведенном тексте понимается усопший фараон. Это одна из иллюстраций к распространенному в Египте представлению о том, что фараон после своей смерти становится небесным гребцом. Понятно, каким образом представление о «пятидесяти гребцах» получило символическое значение. Оно восходит именно к этому древнеегипетскому мотиву.

Обратимся теперь к цивилизации Шумера (из которой позднее возникла цивилизация Вавилона). Со временем мы вернемся в Египет, существенно углубив наше понимание мифа об аргонавтах. Пока же отправимся дальше на восток. Шумеро-аккадская культура возникла более или менее одновременно с культурой Древнего Египта, и между этими странами существовали достаточно интенсивные контакты. На шумерском языке Египет назывался «страной Маган»: «Страна Маган обычно отождествляется либо с Аравией, либо с Египтом».

Связи между Египтом и Шумером мы рассмотрим ниже; пока же нас интересуют основные черты шумерской религии и мифологии. В этом анализе нам поможет замечательная книга покойного профессора Пенсильванского университета С. Н. Крамера «История начинается в Шумере». В середине шестидесятых годов я записался на его спецкурс — но, к сожалению, болезнь и длительный отпуск профессора Крамера помешали нашему сотрудничеству.

Шумерский бог неба звался Ану. (В санскрите слово анупа значит «область, богатая водой».) Я был просто потрясен, когда прочитал в монографии Александра Хейдела «Вавилонская Книга Бытия», что «в качестве духов усопших Энлиль и Ану изображались в образах дикого осла и шакала». Итак, Ану представляли в образе шакала. Шакал же — это один из символов (наряду с псом) египетского Анпу (Анубиса).

Ниже мы рассмотрим и другие признаки связи между Ану и проблемой Сириуса, помимо этой очевидной параллели. Ану, в частности, властвует над группой второстепенных божеств — Аннунаков. Как мы сможем убедиться, они также имеют отношение к исследованию Сириуса. Заметьте, что слово «Ану» присутствует — в шумерском языке — в имени этого бога и богов Аннунаков, а в египетском — в именах Анпу (Анубиса) и Анукис. Во всех этих случаях присутствует и Сириус. Кроме того, в обеих странах «Ану» символизируется псом или шакалом. Есть и другие параллели, но о них — немного ниже.

В шумерском языке ан значит «небо», и соответственно Ану является богом небес.

Уоллис Бадж сообщает, что египетский бог Ну часто отождествлялся с Нут — «небом». Он, в частности, пишет:

«Сходство между первичными богами Шумера и Египта поражает — тем более что оно не может быть результатом заимствования. Невозможно допустить, чтобы жрецы Ашшурбанипала заимствовали свою систему из Египта или что с писцами фараона Сети I поделились идеями писатели Вавилона и Ассирии. Мы неизбежно приходим к выводу о том, что и шумеры, и древние египтяне унаследовали своих богов из некоего общего — и чрезвычайно древнего — источника. Шумерский и египетский пантеоны слишком близки между собой, чтобы можно было счесть их подобие случайным… Исходный пантеон… совершенно отличался от… тех пантеонов, которые сформировались в культурах семитских народов Вавилонии и Ассирии».

Еще до того, как я прочитал эти строки из книги Уоллиса Баджа, я пришел к тем же выводам.

Но вернемся к Ану. Осириса также иногда знали под этим именем. В одном из гимнов его называют «богом Аном миллионов лет». «Ан в Антес, великий, Херухути, ты пересекаешь небо большими шагами». Судя по этому и другим текстам, имя «Ан» тесно связано с небом, а «большие шаги» обозначают движение небесных тел.

Говоря об Ане и Ану, нельзя не вспомнить об Анубисе. Но и в санскрите существуют близкие по звучанию слова с весьма любопытными значениями. Как мы знаем, у Плутарха Анубис, похоже, символизирует орбиту Сириуса В.

В санскрите же слово анда значит «эллипс», ану — «мельчайший; атомный; крошечный; атом вещества», а аниман — «малость; атомность; мельчайшая частица; сверхчеловеческая способность уменьшаться до размеров атома». Первое из этих слов могло описывать орбиту небесного тела. Со времен Кеплера известно, что планеты движутся вокруг Солнца не по окружностям, а по эллипсам. Орбита Сириуса В — тоже эллипс. Что касается слов ану и аниман, то их значения тесно соприкасаются с особенностями атомной структуры вещества, из которого состоит Сириус В. Ниже мы увидим, что существуют и другие параллели между санскритскими понятиями, имеющими то или иное отношение к проблеме Сириуса, и соответствующими терминами в египетском и ряде ближневосточных языков. Однако мы пока отложим анализ этих параллелей до того момента, когда их важность станет очевидной.

Итак, Анубис… Э. Уоллис Бадж говорит об этом египетском боге: «Поклонение Анубису уходит далеко в глубь времен. Нет сомнений, что уже в самом начале истории Египта его культ охватывал всю страну. Вероятно, он даже древнее, чем культ Осириса».

Уоллис Бадж отмечает, что лицо усопшего отождествлялось с Анубисом, а шакал или пес символизировали именно голову этого божества. Я уже подчеркивал, что Анубис характеризуется как круг, или орбита, отделяющая темную Нефтиду от светлой Исиды (Сириуса). Другими словами, я полагаю, что Анубис представляет собой орбиту, по которой Сириус В движется вокруг Сириуса А. Иногда его называли «временем» —. и это можно расценить как весьма удачный образ, исходящий из представления о движении по орбите.

Понятие о «всепожирающем времени» привычно для нашей культуры; египтянам оно также не было чуждо. Не стоит удивляться тому, что Анубис именовался, среди прочего, также и «пожирателем»! Если говорить точнее, его обвиняли в пожирании быка Аписа. Согласно поздней и широко известной легенде, тело погибшего Осириса было зашито в этого быка и таким образом перевезено к месту погребения. Но по сути дела бык Апис (в эпоху Птолемеев известный как бог Сарапис или Серапис) — это Асар-Хапи, сам Осирис! В монографии «Египетские боги» сообщается, что «Аписа называли «жизнью Осириса, владыки небес». Египтяне верили, что «в Аписа вселялась душа Осириса» и что он был «воплощенным Осирисом». Соответственно, когда Анубис пожирал Аписа, он съедал мужа Иси-ды! Весьма красочная и драматичная сцена, содержание которой не вызывает, однако, никаких сомнений. Читаем дальше:

«Другие же придерживаются мнения, что под Анубисом подразумевается Время и что, называя его Куон (по-гречески — «собака»), не имеют в виду его сходство с псом, хотя именно таков общий смысл этого слова, но исходят из другого его значения, имеющего отношение к размножению живых существ — поскольку время порождает из себя и содержит в себе все сущее, подобно материнской утробе. Но это уже — из области тайных доктрин, сообщаемых тем, кого посвящают в культ Анубиса».

Вот именно! Тайная доктрина! Как было бы замечательно узнать о ее содержании! Но, увы, большинство источников, с которыми мы имеем дело, в лучшем случае дают основание для гипотетических построений. Вообще, содержание тайных концепций редко излагается в письменной форме и сохраняется для будущих поколений. Самая тайная доктрина догонов была открыта европейским исследователям с большой неохотой и лишь после многих и многих лет тесного общения между ними и догонскими жрецами, благодаря решению, принятому на специальной жреческой конференции. Египтяне были не настолько глупы, чтобы оставить после себя папирусы с текстами, разглашающими те сведения, скрыть которые они считали необходимым. Мы можем лишь пытаться сложить разрозненные части этой головоломки. И количество этих частей, как мы увидим, огромно.

Последняя цитата из Уоллиса Баджа представляет собой отрывок из упоминавшегося выше трактата «Исида и Осирис». Многие египтологи отмечали, что по иронии судьбы в египетских источниках (даже собранных воедино) отсутствует связный рассказ об Исиде и Осирисе. Приходится полагаться на сочинение Плутарха, написанное по-гречески.

Сам Плутарх, похоже, тоже был жрецом — или, во всяком случае, одним из посвященных в дельфийские мистерии. У него было много друзей среди священнослужителей. Трактат «Исида и Осирис» посвящен дельфийской жрице Клее и написан в форме беседы с нею. Он начинается словами: «Всяких благ, Клея, люди, имеющие разум, должны просить у богов, более же всего мы желаем и молим получить от них знание о них самих, насколько это доступно людям…» Это высказывание Плутарха позволяет нам составить некоторое представление о том, каким он был человеком.

В предисловии к переводу «Исиды и Осириса» Ф. Бэббит отмечает: «[Плутарх] однажды побывал в Египте, но какова была продолжительность его поездки и о чем он смог там узнать, совершенно неизвестно. Весьма вероятно, что в его трактате отражены знания, характерные для его эпохи и полученные, вне всякого сомнения, из двух источников: от жрецов и из книг». Подруга Плутарха — жрица Клея, занимавшая высокое положение в Дельфах, — явно позаботилась о том, чтобы рекомендовать его ведущим египетским жрецам. Это не было чем-то необычным: несколькими столетиями ранее греческий ученый Евдокс, современник Платона и Аристотеля, изучавший египетскую религию и астрономию, получил рекомендательное письмо к фараону Нектанебу от спартанского военачальника Агесилая. Фараон, в свою очередь, представил Евдокса своим жрецам. Тот факт, что трактат Плутарха посвящен Клее, может свидетельствовать как о помощи последней в его создании, так и о близости их религиозных воззрений. Вряд ли можно сомневаться в том, что египетские жрецы открыли Плутарху некоторые из своих тайн — точно так же, как тысячелетия спустя поступили догоны с Гриолем и Дитер-лен. Не удивительно поэтому, что египтологи относятся к этому трактату с заметно большим почтением, чем специалисты по классической филологии.

Плутарх пишет: «Некоторые полагают, что Анубис — это Крон». В греческом языке слово «хронос» (пишущееся не через «к», а через «х») обозначало «всепожирающее время». В древнеримской мифологии Крон именовался Сатурном. Ученые так и не пришли к единому мнению о том, в какой мере имя Крона (Сатурна), верховного бога доолим-пийского пантеона, связано со словом «хронос», которое иногда служило собственным именем для Времени. От него, кстати говоря, произошли такие слова, как хронология, хроника и т. п. Шумерский бог Ану и греческий Крон похожи уже тем, что оба они относятся к числу «старых» богов, свергнутых молодым поколением небожителей — Энлилем в первом случае и Зевсом — во втором. Это еще одна возможная параллель между Ану и Анубисом — по крайней мере, если допускать, что слова Крон и Хронос в Древней (до-классической) Греции были близки по своим значениям. Уоллис Бадж продолжает:

«Говоря об Осирисе как об «общем разумном начале, которое охватывает и высшие, и низшие области вселенной», он (Плутарх. — Прим. авт.) отмечает, что его также называют Анубисом, а иногда Германубисом (т. е. Херу-эм-Анпу); одним именем он связан с тем, что наверху, другим — с тем, что внизу. Поэтому в жертву ему приносят как белого петуха, так и пестрого; считают, что высшее беспримесно и светло, а дольнее — смешанно и пестро».

Это может быть указанием на белый Сириус А и «более темный» Сириус В. Но кроме того, «дольние области» — это горизонт, на котором «рождаются» и «умирают» белые небесные тела, становясь при этом «пестрыми».

В переводе Бэббита это место звучит яснее — «взаимоотношение вещей», а не «общее разумное начало», охватывающее и светлый, и темный мир. Орбита небесного тела и представляет собой «взаимоотношение» между центральной звездой и ее спутником. Чтобы обосновать это утверждение, снова обратимся к Плутарху:

«Еще пишут, что в так называемых Книгах Гермеса о священных именах (трисмегистическая литература? — Р. Т.) говорится, что энергию, связанную с вращением солнца, египтяне называют Гором… »

Сказанное выше очень существенно, ибо доказывает, что египтяне называли орбиту Солнца по имени одного из своих богов. А если это так, то они вполне могли говорить об обращении Сириуса В вокруг Сириуса А (при условии, что они о нем действительно знали) с использованием имени другого бога. Здесь мы имеем дело с определенным прецедентом. Закончим прерванную на полуслове цитату, поскольку она интересна и в других отношениях: «… а эллины — Аполлоном; энергию же, связанную с ветром, одни называют Осирисом, другие — Сараписом, третьи по-египетски — Софис. А Софис означает «беременность» (киэсис) или «быть беременной» (киэйн). Поэтому вследствие ошибки в словах по-гречески Псом (кион) называется то созвездие, которое считают уделом Исиды».

Далее Плутарх говорит об Анубисе так: «… Ребенок (Анубис, сын Нефтиды от Осириса) был найден с большим трудом и с помощью собак, которые вели Исиду; она вскормила его, и он, названный Анубисом, стал ее защитником и спутником, и говорят, что он сторожит богов, как собаки — людей».

Если под Анубисом подразумевается орбита Сириуса В, то слово «спутник» употреблено здесь с полным основанием! Он и в самом деле оберегает Исиду-Сириус подобно сторожевому псу.

Плутарх дает нам ключ к пониманию связи между Исидой, с одной стороны, и «Арго» с его пятьюдесятью аргонавтами — с другой. Заодно объясняются истоки одной идеи, которая не перестает удивлять филологов (а ниже мы увидим, что связи Исиды с «Арго» очень многообразны).

«Со всем этим согласуются и представления египтян; ибо часто они называют Исиду именем Афины, которое имеет следующее значение: «я сама пришла», что служит указанием на самопроизвольное движение».

Как известно, в греческом мифе богиня мудрости Афина не рождается, но появляется в полном вооружении из головы Зевса. Она «сама пришла». Впрочем, чтобы прояснить суть дела, необходимо продолжить цитату:

«Тифон же, как было сказано, именуется Сетом, Бебоном и Сму, и этими именами хотят обозначить некую насильственную и стеснительную помеху, или противоречие, или переворот. Более того, как пишет Мане-фон, магнит называют костями Гора, а железо — костями Тифона, ибо оно часто как бы увлекается и притягивается магнитом, но часто — бывает отражено и отброшено в противоположную сторону. Точно так же спасительное, благое и разумное движение мира путем убеждения обращает, привлекает и смягчает упрямое движение Тифона, а потом, приблизив к себе, снова отталкивает и топит в беспредельности (разночтение: в скудости. — Прим. авт.)».

Отождествление Исиды с Афиной в связи с магнитом и «самопроизвольным движением» заставляет вспомнить о кибернетическом дубовом брусе, взятом Афиной из святилища в Додоне (которое было основано Девкалионом, греческим Ноем) и помещенном в киль «Арго». X. У. Парк, автор книг «Греческие оракулы» и «Оракулы Зевса», пишет: «Когда «Арго» был построен, Афина взяла в Додоне (оракульском центре Зевса) дубовый брус и поместила его в киль корабля. Благодаря этому «Арго» получил способность говорить и в критические моменты давать советы аргонавтам, как о том сообщается в сохранившихся версиях эпоса. Исходный вариант эпоса утерян, но, вне сомнений, эта чудесная деталь восходит именно к нему. Если же это так, то ее древность во всяком случае не уступает древности «Одиссеи», в которой «Арго» и его плавание уже упоминаются». Парк далее подчеркивает, что брус не просто пророчествовал, а управлял движением корабля. Мы видим, таким образом, что благодаря Афине «Арго» приобрел уникальную способность к «самодвижению». Афину же Плутарх отождествляет с Исидой.

Отвлечемся теперь от аргонавтов с их волшебным кораблем и обратим внимание на довольно своеобразный источник, в котором, похоже, сохранилось сравнительно точное описание древнеегипетских представлений о системе Сириуса. Речь идет о трехтомном сочинении Дж. Р. С. Мида «Гермес Триждывеличайший». (Мид был другом поэта Йитса; в «Песнях» Эзры Паунда он упоминается под прозвищем Старый Крор.) «Гермес» содержит переводы из «трисмегистических сочинений», входивших в древнюю герметическую традицию. Это малопонятные и к настоящему времени полузабытые труды; специалисты по классической филологии склонны считать их всего лишь поздними подделками, а их подлинными авторами — неоплатоников. Надо сказать, что, за исключением мощнейшего «неоплатонического бума» в эпоху Возрождения, когда Марсилио Фичино перевел и сохранил тем самым для потомства таких неоплатоников, как Ямвлих, а равно и трисмегистические сочинения, особого внимания неоплатонизму никто и никогда не уделял.

Поскольку вряд ли многие из читателей знакомы с терминами «трисмегистический» и «неоплатонический», я остановлюсь на них немного подробнее. Неоплатоники — это древнегреческие мыслители, последователи Платона, жившие, однако, лет через 150 после своего учителя и потому потерявшие в глазах ученых XX столетия право называться платониками. На самом деле они оставались — в идейном плане — учениками Платона и считали себя просто платониками, без каких-либо уточнений. Современные ученые добавили приставку «нео» к слову «платоник» для собственного удобства — чтобы отличить последних от их предшественников.

Платоновская Академия существовала в Афинах в течение более чем девяти столетий. Сегодня ученые говорят о «сирийских платониках», «христианских платониках», «александрийских платониках» и т. д. В приложении II читатель найдет некоторые сведения о неоплатониках и их связях с тайной Сириуса (в основном речь там идет о работах Прокла).

Дж. Р. С. Мид дает в начале своей книги «Гермес Триждывеличайший» исчерпывающие объяснения сути «трисмегистической» литературы. Он называет ее «трисмегистической», а не «герметической», как было принято до него, чтобы избежать путаницы с другими древними сочинениями, известными под этим общим названием, — такими, как молитвы «египетскому Гермесу» и «герметическая алхимическая литература». От трисмегистических сочинений сохранились в основном фрагменты — огромное количество различных поучений, диалогов, цитат в работах Стобея и отцов церкви. Сами же эти сочинения утеряны. Я не решаюсь здесь пересказывать их содержание и думаю, что будет лучше, если заинтересованный читатель сам обратится к первоисточникам. Существуют темы, которые невозможно изложить в нескольких словах, и «трисмеги-стическая литература» — одна из них. В ней немало мистических элементов. В свое время Фичино сказал стареющему Козимо Медичи, что может перевести для него или герметическую литературу, или «Диалоги» Платона, но не то и другое сразу. Козимо знал, что жить ему осталось недолго. И он ответил следующим образом: «Если бы я смог прочитать книги Гермеса, я бы умер счастливым. Платон, конечно, хорош, но он может и подождать. Переводи Гермеса, Фичино!» И Фичино перевел.

Как я объясняю в приложении II, современное предубеждение против неоплатоников столь значительно, что от него страдает и репутация трисмегистической литературы. Считается, что она далека от реальности, лишена логики и вообще насквозь мистична. Наш век — это век рационалистической мысли, все еще скованной цепями наивных детерминистических предрассудков науки XIX столетия. «Мистика» ему определенно не по вкусу. Тонкая ирония ситуации заключается в том, что настоящие древнеегипетские тексты отнюдь не менее мистичны, чем сочинения неоплатоников, но это вовсе не отталкивает от них исследователей. Однако до тех пор, пока трисмегистическая литература считается неоплатонической, ее будут отбрасывать, обвиняя в мистицизме.

Вполне возможно, что трисмегистические сочинения действительно написаны неоплатониками. Но и в этом случае они могут служить ценными источниками сведений о древнеегипетской религии. В конце концов, тот же Плутарх создал трактат «Исида и Осирис» немногим ранее, чем были написаны сочинения неоплатоников. Ученым пора уже обратить серьезное внимание на этот огромный массив ценнейших исторических данных. Многое в трисмегистической литературе, вероятно, восходит к подлинным историческим источникам и компиляциям древних авторов — таким, как утерянный трактат Манефона «Сотис». Если же эта литература и в самом деле имеет почтенный возраст, то в значительной своей части она, по-видимому, относится к эпохе Птолемеев, когда зодиак, заимствованный греками у вавилонян, был перенесен в Египет. (Здесь не место обсуждать вопрос о ранних формах зодиака — таких, скажем, как хорошо известный Дендерский зодиак.)

Мид цитирует один из египетских магических папирусов, бесспорно древнего происхождения, сравнивая его с текстами трисмегистических сочинений: «Я взываю к тебе, Владычица Исида, к тебе, с которой вступает в союз Добрый Демон, Владыка в совершенно черном».

Мы знаем, что Исида отождествлялась с Сириусом А; соответственно, «Владыка в совершенно черном» — это, весьма вероятно, ее невидимый спутник, Сириус В.

Разумеется, Мид не подозревал о существовании проблемы Сириуса. Он цитировал магический папирус с единственной целью — пролить дополнительный свет на некоторые непонятные места в переведенном им трисмегистическом трактате «Дева Мира». Комментируя этот папирус, Мид замечает: «Естественно предположить, что под Агатодемоном (Добрым Демоном) подразумевается Осирис; это одно из самых популярных его имен. Кроме того, постоянная связь с загробным — или невидимым — миром и с «таинственной тьмой» характерна только для Осириса. Он — владыка царства мертвых… и его называли «темным богом».

Трактат «Дева Мира» построен в форме диалога между иерофантом (верховным жрецом), говорящим от имени Исиды, и неофитом, выступающим от лица Гора. Таким образом, жрец, поучающий неофита, символизирует Исиду, наставляющую своего сына — бога Гора.

Трактат начинается с утверждения, что он представляет собой «святейшую речь Исиды». Далее основное внимание уделяется иерархическому принципу взаимоотношений между высшими и низшими существами во Вселенной. Время от времени эти высшие существа вмешиваются в дела смертных. Подобное случается, когда ситуация на Земле становится совсем уж нетерпимой. По словам Исиды, «все низшее обязано подчиняться носителям высших тайн». Тайна, которую она намеревается открыть Гору, — это одна из величайших тайн. Мид говорит о ней как о мистерии, осуществляемой под руководством старшего иерофанта. Эта степень посвящения (слово «степень» употребляется здесь в том же смысле, что и в масонских ритуалах, представляющих собой крайне искаженное подражание подлинным древним мистериям) называлась «Темной мистерией» или «Черным ритуалом». Свидетелями его могли быть только специально отобранные лица, прошедшие длительную подготовку на более низких ступенях посвящения. «По всей видимости, участникам этого ритуала открывались значительно более глубокие священные тайны, чем в «дневных» посвящениях».

Мид добавляет: «Поэтому я полагаю, что в указанном тексте речь идет о наиболее эзотерической стороне культа Исиды».

Пытаясь разобраться в содержании таинственного «Черного ритуала» Исиды, Мид цитирует тот магический папирус, о котором я упоминал выше. Он полагает, что «Черный ритуал» был связан с Осирисом, ибо последний — это «темный бог» и «Владыка совершенно черного», т. е. властелин «незримого мира, таинственной тьмы».

В трактате «Дева Мира» фигурирует также некто по имени Гермес, являвшийся, судя по всему, одним из тех существ, которые учили земное человечество основам цивилизации. Закончив обучение людей и «поручив своим родственникам из числа богов следить за поведением людей, он поднялся к звездам».

Согласно этому трактату, человечество причиняло массу хлопот небожителям, которые должны были внимательно наблюдать за ним и время от времени вмешиваться в происходящие события. Вот то место из «Девы Мира», которое привлекло мое внимание: «Ему (Гермесу) наследовал сначала Тат, бывший одновременно его сыном и хранителем этих знаний (скорее всего, здесь имеются в виду жрецы. — Р. Т.); а через короткое время, по воле Птаха (Гефеста) — Асклепий-Имутх и все прочие, кто должен был исследовать тайны высшего мира, как того желало Провидение — владыка всего сущего».

Это и в самом деле поразительные строки. Таинственному «Гермесу» наследуют египетские жрецы Тота. Затем, «через короткое время», «по воле Птаха» появляется некто Асклепий-Имутх. Но ведь это не кто иной, как гениальный Имхртеп — философ, врач и премьер-министр (если пользоваться современными терминами) фараона Джосера, жившего во времена III Династии (около 2600 г. до н. э.). Он лично спроектировал для Джосера знаменитую Ступенчатую пирамиду в Саккаре и руководил ее строительством. Это самая первая пирамида в мире и, как полагают некоторые исследователи, наиболее древнее каменное строение, воздвигнутое на нашей планете. С течением времени Имхотепа стали считать богом и «сыном Птаха». Это, однако, произошло тысячелетия спустя после его смерти — прежде всего потому, что после него сохранились некоторые из его сочинений. Нечто подобное случилось позднее с Заратуштрой (Зороастром): тот факт, что он написал «Га-ты», указывал на его человеческую — а не божественную — природу. Подобно Магомету и Зороастру, Имхотеп долго оставался чем-то вроде «пророка». В позднеегипетские времена отцом Имхотепа считался Птах, известный грекам как Гефест. Однако в нашем тексте этого нет: Имхотеп не называется «сыном Птаха». Образ греческого бога врачевания — Асклепия — сформировался под явным влиянием позднеегипетского представления об Имхотепе как о боге врачевания. Другие варианты имени этого удивительного человека — Имутес, Имотес, Имутеп и т. п. Отсюда и принятая в трактате форма — «Асклепий-Имутх».

Совершенно бесспорно, что здесь подразумевается именно Имхотеп. А поскольку это так, то и другие сведения из процитированного отрывка становятся более чем интересными.

Странно, прежде всего, что в таком сочинении, как «Дева Мира», буквально кишащем именами богов, его авторы тщательно избегают называть Асклепия-Имхотепа «сыном Птаха-Гефеста». Похоже, это действительно древний текст, написанный еще до того, как египтяне стали считать Им-хотепа богом.

Дж. Харри пишет:

«Египтологи очень долго терялись в догадках, почему Имхотеп, живший во времена фараона Джосера, около 2900 г. до н. э., перешел в разряд «настоящих» богов только в персидский период (примерно с 525 г. до н. э.). Обожествление человека, пусть даже и выдающегося, спустя две с половиной тысячи лет после его смерти выглядит довольно странно. Первым разумное объяснение этой загадки предложил Эрман: на протяжении долгого времени Имхотеп рассматривался как полубог и получал соответствующие своему рангу почести. Эрман полагал, что Имхотеп стал считаться полубогом в эпоху Нового Царства (т. е. около 1580 г. до н. э.), но новейшие исследования показывают, что это произошло значительно раньше».

Теперь — немного хронологии. В «Деве Мира» совершенно правильно утверждается, что Имхотеп жил «через короткое время» после возникновения египетского жречества. Сообщество жрецов возникло, судя по имеющимся данным, в период I Династии, основанной фараоном Менесом. Имхотеп был министром фараона Джосера из III Династии (Древнее Царство). По оценке И. Э. С. Эдвардса, правление III Династии началось около 2686 г. до н. э., а Первой — около 3100 г. до н. э. Таким образом, выражение «через короткое время» вполне оправданно. Кто бы ни написал «Деву Мира», он явно был знаком с древнеегипетской хронологией, и, что существенно, он не считал Имхотепа «сыном Птаха».

Есть и еще один любопытный момент. В тексте трактата упоминаются «все прочие (после Имхотепа), кто должен был исследовать тайны высшего мира». Получается, что наследники Имхотепа «исследовали» загадки Вселенной, да и сам Имхотеп тоже был «исследователем». Похоже, что автор трактата прекрасно знал, о чем говорит. Ибо Имхотепа справедливо считают первым подлинным философом, чье имя дошло до потомков. В своей книге Дж. Харри перечисляет вероятных преемников Имхотепа, упомянутых в одном из Оксиринхских папирусов. В этом папирусе утверждается, что «Имхотепу поклонялись еще в эпоху IV Династии, и его храм посещали больные в надежде на излечение». Харри добавляет: «В числе прочих людей называют Гора, сына Гермеса, и Калеобиса, сына Аполлона (Имхотеп же был сыном Птаха), но кем они были — неизвестно». Не могли ли они быть преемниками Имхотепа в «исследованиях»?

О трисмегистической (герметической) литературе Харри отзывается следующим образом: «Если довериться свидетельствам об Имхотепе, имеющимся в герметической литературе, его интересовали также астрономия и астрология, хотя и неизвестно, проводил ли он какие-либо наблюдения. Сез приводит многочисленные ссылки на эти сочинения, доказывающие, что в астрономическом отношении Имхотеп сближался с богом Тотом». Имхотеп был также верховным жрецом при фараоне Джосере, и, судя по всему, под Тотом (Татом) здесь подразумевается именно сообщество жрецов, хранившее тайну «Черного ритуала». Это доказывает, что они занимались и вопросами астрономии. Другими словами, моя астрономическая интерпретация «Черного ритуала» получает из этого источника определенное подтверждение. Приятно, когда удается связать на первый взгляд совершенно разнородные факты.

Надписи в знаменитом храме в Эдфу, построенном Птолемеем III Эвергетом (237 г. до н. э.), говорят об Имхотепе как о «великом жреце», «сыне Птаха, который выступает или читает лекции». По словам Дж. Харри, «Имхотеп пользовался репутацией «одного из величайших египетских мудрецов»; его мудрость произвела такое глубокое впечатление на современников и потомков, что слава Имхотепа перешагнула многие века. «Что касается его литературной деятельности, утверждают, что он сочинял трактаты по медицине, архитектуре, а также и на другие темы, и что некоторые из этих работ сохранялись вплоть до начала христианской эры… Литературные заслуги Имхотепа были столь значительны, что его стали считать «покровителем писцов».

Другими словами, Имхотеп был первым из великих философов. Конечно же, он и «выступал», и «читал лекции». В будущем нас ждут очень интересные открытия — ведь могила Имхотепа до сих пор не найдена. Полагают, что она находится в Саккаре; покойный профессор Эмери не раз предполагал, что ее вот-вот удастся обнаружить. Сегодня раскопками в этом районе руководит профессор Смит — человек удивительного характера, рядом с которым чувствуешь невольную уверенность, что ему суждено сделать важнейшее археологическое открытие в истории, на фоне которого гробница Тутанхамона покажется едва ли не мелочью. И самыми интересными находками в гробнице Имхотепа станут, несомненно, древнейшие рукописи в истории цивилизации. Ибо такого человека, как он, явно не могли оставить без них в его загробном странствии.

Памятуя об этих рукописях (а я уверен, что они и сейчас покоятся под землей, ожидая, пока их обнаружат), нелишне обратить внимание на следующее место в трактате «Дева Мира»:

«Священные символы космических стихий были скрыты с помощью тайн Осириса. Перед своим возвращением на небо Гермес произнес над ними заклинание и сказал такие слова: «О, святые книги, созданные моими бессмертными руками и магическими заклинаниями, (в этом месте текст так сильно испорчен, что его невозможно прочесть. — Прим. авт.)… не подверженные порче, вечные, не подвластные времени! Станьте невидимыми, недоступными для тех, кто будет ступать по этой земле, пока древнее Небо не породит подходящие для вас орудия, которые Творец назовет душами!»

Так говорил он; и, наложив на них заклятие, скрыл их в безопасных местах. И с тех пор прошло уже немало времени».

В «Деве Мира» главная цель для людей, желающих познать истину, описывается следующим образом: «[Люди] будут пытаться постичь… природу святых пространств, где не ступала нога человека, и ринутся ввысь, желая понять природу небесного движения.

Но и это еще не все. Ибо не останется для людей ничего недоступного, кроме отдаленнейших областей Земли; но в своем дерзновении они рискнут преследовать Ночь, самую далекую Ночь из всех ночей».

Мы «ринемся ввысь», в космос, чтобы «понять природу небесного движения», говорится в этом древнем (и неизвестно, насколько древнем) трактате. Как это верно было сказано! Сегодня мы уже высадились на Луне, то есть «ринулись ввысь», за пределы земной атмосферы. И мы действительно пытаемся «понять природу небесного движения». Справедливо и утверждение трактата о том, что «это еще не все». Космические исследования по существу только еще разворачиваются. Человек не успокоится, пока не освоит всю Солнечную систему. После этого придется на некоторое время остановиться перед огромными расстояниями, отделяющими Солнце от ближайших звезд. А что же потом? Наши сегодняшние успехи, безусловно, со временем покажутся весьма скромными. Великий мореплаватель Васко да Гама имел полное право гордиться своими достижениями, но мы-то понимаем, что это было только начало пути.

Согласно трактату, мы, «в нашем дерзновении», сможем постичь величайшую тайну… мы откроем «Ночь». И смысл «Черного ритуала» станет наконец-то понятен. Но уже сейчас можно сказать, что этот ритуал имел отношение к Исиде и Сириусу. Содержание пророчества явно подразумевает космос. Бесспорно, что никакое другое открытие не потрясет человечество столь же сильно, как первый контакт с внеземной разумной жизнью. Не приведут ли древние знания о темном спутнике Сириуса к такому контакту? Что, если ближайшая к нам космическая цивилизация действительно находится в системе Сириуса, всего лишь в девяти световых годах от Солнца, и порой за нами наблюдает?

Что, если удастся доказать эту гипотезу, поймав с помощью радиотелескопов обрывки внеземных теле - и радиопередач? Ведь любая цивилизация, более или менее близкая к нам по своему уровню развития, постоянно — даже не желая того — сообщает своим космическим соседям о своем существовании… Что, если все это действительно случится? Какое это будет потрясение для всего человечества!