Глава 11
Через четыре дня после того, как Тереза покинула Вилмингтон, Гаррету снова приснился сон – на этот раз о Кэтрин. Во сне они гуляли по зеленой лужайке, в конце которой находился утес, высившийся над океаном. Они держались за руки и весело болтали. Гаррет рассказал Кэтрин что-то забавное, и она засмеялась. Внезапно она отпустила его руку и побежала. Смеясь, она оглянулась на него, приглашая поиграть в догонялки. Он побежал за ней, тоже смеясь. У него было такое же ощущение, как в день их свадьбы.
Догоняя ее, он в который раз подумал, как она прекрасна. В развевающихся волосах отражался солнечный свет, ее летящая фигура казалась почти бесплотной, длинные ноги едва касались земли. На бегу она улыбалась – казалось, бег не требовал от нее никаких усилий.
– Догони меня, Гаррет. Ты сможешь поймать меня? – поддразнивала его Кэтрин.
Ее мелодичный смех звенел как волшебная музыка. Гаррет медленно приближался к ней, когда вдруг увидел, что она направляется к утесу. В своем радостном возбуждении она не осознавала надвигающейся опасности.
«Не может быть, – подумал он. – Она не может не понимать, как это опасно».
Гаррет крикнул ей, чтобы она остановилась, но Кэтрин побежала еще быстрее.
Она приблизилась к самому краю утеса.
Гаррет с ужасом понял, что не успеет поймать ее.
Он бежал изо всех сил и отчаянно призывал ее остановиться, но она, казалось, не слышала его. Гаррет почувствовал, как страх парализовал его тело.
– Остановись, Кэтрин, – закричал он во всю мощь своих легких. – Разве ты не видишь, что там утес?!
Чем сильнее он кричал, тем тише становился его голос, пока не превратился в слабый шепот.
Кэтрин продолжала кружить по краю утеса.
Но Гаррет по-прежнему находился слишком далеко, чтобы удержать ее.
– Остановись! – снова закричал он, хотя уже понимал, что она не услышит его. Его голос перестал звучать. Его охватила жуткая паника, ничего подобного он никогда не испытывал. Он прилагал все силы, чтобы бежать быстрее, но его ноги словно налились свинцом и с каждым шагом передвигались все медленнее и медленнее.
«Я не могу этого допустить», – в панике думал он.
Потом, так же внезапно, как до этого убежала от него, Кэтрин остановилась. Она повернулась к Гаррету, явно не осознавая грозящей ей опасности. Она стояла в нескольких дюймах от края пропасти.
– Не двигайся! – закричал он, но снова из его уст вырвался лишь слабый шепот.
Гаррет остановился в нескольких футах от Кэтрин и, тяжело дыша, протянул ей руку.
– Иди ко мне, – взмолился он, – ты же стоишь на самом краю.
Она улыбнулась и оглянулась назад. Увидев, что находится на краю пропасти, она повернулась к Гаррету.
– Ты испугался, что можешь потерять меня?
– Да, – тихо сказал он, – и я обещаю, что больше такое не повторится.
Гаррет проснулся и сел в постели. После этого он в течение нескольких часов не мог заснуть, а когда заснул, сон был тяжелым и прерывистым. Гаррет встал только в десять часов утра, чувствуя себя подавленным и разбитым. Сон не шел у него из головы. Не зная, чем себя занять, он позвонил отцу и договорился о встрече в обычном месте.
– Не знаю, почему меня это так мучает, – сказал он отцу за завтраком, сообщив о визите Терезы с сыном. – Просто не понимаю.
Отец не ответил. Он молча пил свой кофе и изучающе смотрел на сына.
– И ведь она не сделала ничего такого, что могло бы расстроить меня, – продолжал Гаррет. – Мы замечательно общались все эти дни; я познакомился с ее сыном, он отличный парень. В чем дело… не знаю. Боюсь, у меня ничего не получится.
Гаррет замолчал. За соседними столиками тихо переговаривались посетители кафе.
– Что у тебя не получится? – спросил наконец Джеб Блейк.
Гаррет рассеянно помешивал сахар в чашке.
– Не знаю, найду ли я в себе силы встретиться с ней еще раз.
Отец приподнял бровь, но не ответил.
– Может быть, так и должно быть: в конце концов, она ведь здесь не живет. У нее своя жизнь за тысячи миль отсюда, свои интересы. А я живу здесь своей уединенной жизнью. Возможно, ей лучше найти кого-нибудь другого – того, кто сможет общаться с ней регулярно.
Он говорил и сам себе не верил. Почему-то он не мог себя заставить рассказать отцу о ночном кошмаре.
– Как мы можем построить прочные отношения, если у нас нет возможности постоянно встречаться?
Отец снова промолчал, и Гаррет продолжил, словно про себя:
– Если бы она жила здесь и мы могли бы встречаться ежедневно, тогда – другое дело. Но так…
Он умолк, пытаясь разобраться в своих чувствах.
– Я просто не понимаю, как у нас может что-то получиться, – снова заговорил он чуть погодя. – Я много думал об этом и так ничего и не придумал. Я не хочу переезжать в Бостон, а она наверняка не захочет переезжать сюда. И что же нам делать?
Гаррет замолчал и посмотрел на отца, ожидая, что тот как-то прокомментирует его слова, но так и не дождался. Он тяжело вздохнул и отвернулся к окну.
– У меня такое впечатление, будто ты ищешь себе извинения, – тихо сказал Джеб. – Ты пытаешься убедить себя в невозможности серьезных отношений с этой женщиной и хочешь услышать от меня слова поддержки.
– Нет, отец, нет. Я просто пытаюсь во всем разобраться.
– С кем ты сейчас тут разговаривал, Гаррет? По-моему, с самим собой. – Джеб Блейк покачал головой. – Может, ты думаешь, что я ударился головой и ничего не соображаю в этой жизни? Я прекрасно понимаю, что с тобой происходит. Ты настолько привык к своему одиночеству, что тебе страшно расстаться с ним. Тебе страшно от того, что в твоей жизни появился новый человек.
– Ничего мне не страшно, – запротестовал Гаррет.
– Ты даже самому себе боишься в этом признаться, – резко оборвал его отец.
В голосе Джеба звучало горькое разочарование.
– Знаешь, Гаррет, когда умерла твоя мама, я тоже искал себе извинений. На протяжении многих лет я говорил себе все то же самое. И хочешь знать, куда это меня завело?
Он смотрел на сына тяжелым взглядом.
– Я старый и слабый человек, но больше всего я устал от одиночества. Если бы это было в моей власти, я прожил бы совсем другую жизнь. И будь я проклят, если я позволю тебе повторить мой путь.
Джеб помолчал, потом сказал, немного смягчившись:
– Я ошибался, Гаррет. Я был не прав, когда отказался от жизни. Я был не прав, терзаясь чувством вины перед твоей мамой. Я был не прав, страдая втихомолку и сверяясь с тем, что бы она сказала или подумала. Знаешь, что я тебе скажу? Не думаю, чтобы твоя мама одобрила мою одинокую жизнь. Она хотела видеть меня счастливым. А знаешь почему?
Гаррет молчал.
– Потому что она любила меня. И если ты думаешь, что, страдая, доказываешь Кэтрин свою любовь, значит, я очень неправильно тебя воспитал.
– Ты все делал правильно…
– Нет. Я смотрю на тебя и вижу свое отражение, а мне хотелось бы видеть совсем другого человека. Мне хотелось бы видеть человека, который продолжает жить и хочет снова стать счастливым. Но я смотрю на тебя и вижу себя – такого, каким я был двадцать лет назад.
Остаток дня Гаррет провел один, гуляя по пляжу и размышляя над словами отца. Возвращаясь мыслями к разговору, он понимал, что с самого начала был неискренен и отец мгновенно его раскусил. А в самом деле, зачем он вызвал отца на разговор? Хотел, чтобы тот подтвердил его мысли или все же возразил ему?
Ближе к вечеру его подавленность сменилась полной апатией. Однако к тому моменту, когда он собрался звонить Терезе, его уже перестало мучить чувство вины перед Кэтрин, вызванное ночным кошмаром. А когда в трубке послышался голос Терезы, у него словно гора упала с плеч.
– Как хорошо, что ты позвонил, – защебетала Тереза. – Я сегодня весь день думаю о тебе.
– Я тоже думал о тебе, – сказал он. – Мне так хотелось бы увидеть тебя сейчас.
– Что с тобой? У тебя невеселый голос.
– Все в порядке. Просто мне одиноко. Как прошел день?
– Обычно. Слишком много дел на работе, слишком много работы дома. Но сейчас уже лучше – ведь ты позвонил.
Гаррет улыбнулся.
– А где Кевин?
– Читает у себя в комнате книжку о дайвинге. Говорит, что решил стать инструктором по дайвингу.
– Интересно, с чего бы это?
– Понятия не имею, – засмеялась она. – А как ты? Чем занимался сегодня?
– Да ничем особенным. Я сегодня не был в магазине – решил взять выходной и весь день гулял по пляжу.
– Надеюсь, ты мечтал обо мне?
Гаррет уклонился от прямого ответа, проигнорировав иронию в ее голосе.
– Я скучал по тебе сегодня.
– Я тоже все время скучаю, – тихо сказала она.
– Я знаю. И потому хотел спросить: когда мы снова увидимся?
Тереза посмотрела на календарь, висевший над столом.
– М-мм… может быть, через три недели? Я хотела пригласить тебя к нам. Ведь ты у нас еще не был. Кевин уедет на неделю в спортивный лагерь, и мы могли бы побыть вдвоем.
– Может, лучше ты ко мне?
– Нет, лучше ты приезжай сюда. У меня за время отпуска накопились долги по работе; если ты приедешь, я смогу видеться с тобой, не бросая работу. И кроме того, пора тебе выбираться из своей Северной Каролины и посмотреть, как живут люди в других местах.
Слушая Терезу, Гаррет поймал себя на том, что рассматривает фотографию Кэтрин на ночном столике. Помолчав, он ответил:
– Хорошо… наверное, я смогу к тебе приехать.
– Ты говоришь как-то неуверенно.
– В общем, да.
– Есть проблемы?
– Нет.
Она помолчала, потом спросила с тревогой в голосе:
– С тобой действительно все в порядке?
Прошло несколько дней. Каждый вечер он звонил Терезе, и в конце концов ему стало казаться, что чувство вины перед Кэтрин растворилось в нем окончательно. Часто он звонил Терезе поздно ночью только для того, чтобы услышать ее голос.
– Привет, – говорил он, – это опять я.
– Привет, Гаррет, – сонным голосом отвечала она, – что случилось?
– Ничего, я просто хотел пожелать спокойной ночи.
– Я уже сплю.
– А сколько времени?
Она посмотрела на часы.
– Почти двенадцать.
– Чего ж ты со мной болтаешь? Ведь тебе пора спать, – говорил он и с улыбкой вешал трубку.
Часто, ворочаясь по ночам без сна, он вспоминал неделю, проведенную вместе с Терезой, вспоминал нежность ее кожи и сходил с ума от желания сжать ее в объятиях.
Иногда его взгляд останавливался на фотографии Кэтрин, и ночной кошмар вновь обрушивался на него во всей своей пронзительной ясности. Он был таким ярким, что Гаррет никак не мог избавиться от ощущения, будто все происходило наяву.
Сон по-прежнему не хотел его отпускать. Раньше он писал Кэтрин письма, выходил на яхте в океан, запечатывал их в бутылку и пускал в воду.
Но сейчас что-то удерживало его от этого. Когда он садился за стол, слова не хотели ложиться на бумагу. Уставший и рассерженный, он начинал вспоминать.
– Это что-то новенькое, – сказал Гаррет, указывая на тарелку Кэтрин. На ней лежала горка салата из шпината.
Кэтрин безразлично пожала плечами.
– Я что, не могу съесть салат?
– Конечно, можешь, – быстро сказал Гаррет. – Просто ты ешь его уже третий раз на этой неделе.
– Не знаю почему, но меня ужасно тянет на шпинат.
– Смотри не превратись в кролика.
Она засмеялась, добавляя в салат заправку.
– Ну, если продолжить твою мысль, – сказала она, выразительно посмотрев на тарелку Гаррета с морепродуктами, – то ты давно должен был превратиться в акулу.
– Так я и есть акула, – сказал он, хищно оскалив зубы.
– Может, ты и акула, но если ты будешь дразнить меня, я не дам тебе шанса доказать мне это.
Он улыбнулся.
– Я могу доказать это в ближайший уик-энд.
– Когда? У тебя все дни расписаны по минутам.
– Только не в этот уик-энд. Хочешь верь – хочешь не верь, но я отменил занятия, чтобы мы могли побыть немного вдвоем. Мы уже бог знает сколько времени не проводили уик-энд вместе.
– Что ты задумал?
– Пока не знаю. Мы можем покататься на яхте или придумать что-нибудь еще. Все, что ты захочешь.
Она засмеялась.
– Вообще-то у меня на эти выходные грандиозные планы: прошвырнуться по магазинам в Париже, смотаться в Африку на сафари, но если ты просишь… я, так и быть, все отменяю ради тебя.
– Считай, что я пригласил тебя на свидание.
Шли дни, и сон начал стираться из памяти. После каждого разговора с Терезой Гаррет чувствовал себя обновленным. Пару раз он попадал на Кевина, и восторг мальчика от того, что у его матери появился Гаррет, прибавлял ему уверенности.
Август, как обычно, выдался жаркий и влажный, дни тянулись ужасно медленно. Гаррет с головой окунулся в работу, стараясь заглушить боль разлуки.
До вылета в Бостон оставалось несколько дней, когда однажды вечером зазвонил телефон. Гаррет готовил ужин на кухне.
– Привет, незнакомец, – сказала она. – У тебя есть несколько свободных минут?
– Для тебя я всегда свободен.
– Я хотела уточнить, каким рейсом ты вылетаешь. В прошлый раз ты ничего не сказал об этом.
– Не бросай трубку, – сказал он, роясь в ящике стола, – я поищу билет. Так, вот он. Я буду в Бостоне в начале первого.
– Отлично. К этому времени я уже успею проводить Кевина в спортивный лагерь, и у меня останется несколько часов, чтобы убраться в квартире.
– Ты будешь специально для меня наводить порядок?
– Я хочу принять тебя по высшему разряду.
– Мне льстит такое внимание.
– Подобную честь я оказываю только тебе и своим родителям.
– Может, мне захватить с собой белые перчатки, чтобы проверить, хорошо ли ты вытерла пыль?
– Если ты это сделаешь, то долго не проживешь, – пригрозила Тереза.
Он засмеялся и сменил тему.
– Я жду не дождусь, когда же наконец снова увижу тебя, – честно сказал он. – Эти три недели оказались еще тяжелее, чем я думал.
– Я догадалась об этом по твоему голосу. В последние дни ты был таким угнетенным… я начала всерьез волноваться.
«Если бы она только знала, чем вызвана моя меланхолия», – подумал он.
– Я уже взял себя в руки. И, кстати, уже упаковал вещи.
– Надеюсь, ты не взял с собой ничего лишнего.
– Например?
– Ну, не знаю… пижаму, например. Он засмеялся.
– У меня нет пижамы.
– Это хорошо. Потому что я все равно не дала бы тебе ее надеть.
Спустя три дня Гаррет Блейк прибыл в Бостон.
Встретив в аэропорту, Тереза повезла его кататься по городу. Они пообедали в «Фэнл-холле», посмотрели соревнования по гребле на Чарлз-ривер, заглянули в Гарвард. Как обычно, они все время держались за руки, наслаждаясь каждой минутой общения друг с другом.
Гаррет много раз задавался вопросом, почему так тяжело перенес разлуку. Он знал, что частично его тревожное состояние было вызвано сном, но здесь, рядом с Терезой, ночной кошмар казался нереальным и незначительным. Всякий раз, когда Тереза смеялась или сжимала его руку, он понимал, что любит ее, и черные мысли, осаждавшие его в разлуке, отступали прочь.
Когда начала опускаться вечерняя прохлада и солнце скрылось за высокими деревьями, они зашли в небольшой мексиканский ресторанчик и заказали еду на дом.
– Хорошо у тебя тут, – сказал Гаррет, оглядев гостиную, освещенную тусклым светом свечей.
Они сидели на полу гостиной и ужинали. Гаррет взял несколько чипсов и подцепил вилкой фасоль.
– Я почему-то думал, что у тебя небольшая квартира. А она, оказывается, больше, чем весь мой дом.
– Не такая уж она большая, но все равно – спасибо. Нам в ней удобно. И она удачно расположена.
– Близко от ресторана?
– И это тоже. Я же говорила тебе, что не люблю готовить. Я не какая-нибудь Марта Стюарт.
– Кто?
– Не важно.
С улицы доносился шум движущегося транспорта. Кто-то с визгом затормозил, из другой машины начали сигналить, через несколько секунд к ней присоединились другие машины, и весь этот хор действовал Гаррету на нервы.
– У вас тут всегда так «тихо»? – спросил он.
Она кивнула:
– В основном да. В будни еще ничего, а по пятницам и субботам – вообще кошмар. Но со временем привыкаешь.
В отдалении завыла сирена, вой становился все громче по мере приближения автомобиля.
– Может, послушаем музыку? – предложил Гаррет.
– Давай. Ты что любишь?
– И ту, и другую. – Он выдержал театральную паузу. – Кантри и западную.
Она засмеялась.
– У меня такой нет.
Он покачал головой, довольный своей шуткой.
– Я пошутил. Конечно, сейчас это не слушают. Может, это не очень смешной каламбур, но я много лет ждал случая, чтобы произнести его.
– Ты, наверное, в детстве насмотрелся «Хи-Хо».
Теперь засмеялся Гаррет.
– Возвращаясь к моему вопросу: какую музыку ты любишь? – снова спросила Тереза.
– Мне все равно. Поставь, что тебе самой нравится.
– Как насчет джаза?
– Нормально.
Тереза встала, выбрала диск, который, по ее мнению, мог понравиться Гаррету, и вставила его в музыкальный центр. Музыка немного приглушила уличный шум, и Гаррет расслабился.
– Ну, как тебе Бостон? – спросила Тереза, возвращаясь на свое место.
– Понравился. Для большого города он не так уж плох. Он не такой безличный, как я ожидал, и довольно чистый. Я представлял его себе другим: толпы народа, асфальт, высотные здания, ни одного деревца и всюду грязь. Но он оказался совсем не таким.
Она улыбнулась.
– Хороший город, правда? Понятно, что это не побережье, но в нем тоже есть своя прелесть. К тому же у большого города много преимуществ. Ты можешь сходишь на симфонический концерт, в музей, можно просто погулять в парке. Здесь каждый найдет себе занятие по душе – у нас есть даже яхтенный клуб.
– Теперь я понимаю, почему тебе здесь нравится, – сказал он.
Тереза как-то уж слишком расхваливала Бостон, и Гаррету это не понравилось.
– Кевин тоже любит Бостон.
Он сменил тему:
– Ты сказала, он уехал в спортивный лагерь?
Тереза кивнула:
– Да. Он хочет попасть в лучшую команду в своей возрастной категории. Не знаю, получится ли у него, но он считает, что у него неплохие шансы. В прошлом году он дошел до финала среди одиннадцатилетних.
– Наверное, он хороший игрок.
Тереза кивнула. Сдвинув тарелки в сторону, она пересела ближе к Гаррету.
– Нам не обязательно говорить только о Кевине, – мягко сказала она. – Мы можем поговорить и о других вещах.
– Например?
Она поцеловала его в шею.
– Например, о том, чем бы мне хотелось с тобой заняться, когда ты находишься в полном моем распоряжении.
– Ты хочешь только поговорить об этом?
– Конечно, не только, – прошептала она. – Разве в такие минуты говорят?
На следующий день Тереза снова повела Гаррета на экскурсию по Бостону и показала ему итальянские кварталы в северной части города. Они бродили по узким извилистым улочкам, потом зашли в кафе и заказали кофе и вафельные трубочки.
Гаррет знал, что Тереза ведет колонку в газете, но плохо представлял, в чем именно заключается ее работа. Когда они снова вышли на улицу, он спросил:
– А тебе обязательно ходить каждый день на работу? Разве ты не можешь писать свои статьи дома?
– Нет, это совершенно исключено.
– Почему?
– Во-первых, это оговорено в моем контракте. А во-вторых, я не только сижу за компьютером. Мне приходится брать интервью, иногда даже ездить в командировки. Если я пишу статью на медицинскую тему или о психологии, я предварительно изучаю огромное количество материала. На работе я имею доступ к тем ресурсам, которые дома мне недоступны. И потом, на работе меня всегда можно найти. Читателям небезразличны темы, которые я затрагиваю, и в течение всего дня мне звонят. Если бы я работала дома, меня бы замучили звонками и звонили бы даже вечером, а вечер для меня – святое. Это время принадлежит только Кевину.
– А сейчас тебе домой не звонят?
– Бывает, конечно, но в телефонном справочнике не указан мой домашний номер, поэтому такое случается редко.
– А сумасшедшие тебе не звонят?
Она кивнула.
– Это беда всех журналистов. Огромное количество людей звонят и требуют, чтобы мы напечатали их историю. Например, мне звонят и просят освободить из тюрьмы несправедливо осужденных или жалуются на плохую работу коммунальных служб – в частности, на нерегулярный вывоз мусора. Сообщают об уличных преступлениях. Короче, обо всем на свете.
– Ты же пишешь о воспитании детей.
– Да.
– Тогда почему они звонят тебе? Почему не обращаются в соответствующие органы?
Она пожала плечами.
– Туда они тоже обращаются, но если на их сигналы не реагируют, они звонят мне. Как правило, такие звонки начинаются словами: «Никто не хочет меня выслушать, вы – моя последняя надежда». Они считают, что я могу разрешить любые их проблемы.
– Почему?
– Потому что тех, кто ведет собственную рубрику, читатели не воспринимают как абстрактных журналистов. Люди каждый день читают мою колонку, и постепенно у них складывается впечатление, будто я их хорошая знакомая. А что делают люди, когда у них возникают проблемы? Они обращаются за помощью к хорошим знакомым.
– Наверное, из-за этого ты часто оказываешься в сложном положении.
Она пожала плечами.
– Бывает и такое, но я стараюсь не думать об этом. И потом, в моей работе есть и хорошие стороны: я делюсь с читателями полезной информацией, в простой, доступной форме рассказываю о последних достижениях медицины, а иногда просто пишу что-нибудь для поднятия настроения.
Гаррет остановился возле уличного лотка с фруктами, купил два яблока и отдал одно Терезе.
– И какая же из твоих статей вызвала наибольший отклик читателей? – спросил он.
Тереза запнулась.
Наибольший отклик? Я написала статью о письме, найденном в бутылке, и получила две сотни писем.
Она встряхнулась.
– О-о… ну, я получаю много писем, когда пишу о воспитании детей-инвалидов, – сказала она наконец.
– Наверное, это должно доставлять моральное удовлетворение, – сказал он.
– Да.
Прежде чем откусить от яблока, Гаррет спросил:
– А ты смогла бы сохранить за собой эту колонку, если бы перешла работать в другую газету?
Она обдумала вопрос.
– Это было бы очень непросто, тем более что моя газета входит в синдикат. Я пока начинающий журналист и только начинаю зарабатывать себе имя, поэтому «Бостон таймс» для меня – солидная база. А почему ты спросил?
– Просто так, – тихо ответил он.
На следующее утро Тереза ушла на работу, но вернулась домой раньше обычного, вскоре после ленча. Они поехали в бостонский парк и пообедали на свежем воздухе. Дважды к ним подходили люди, которые узнали Терезу по фотографии в газете, из чего Гаррет сделал вывод, что она в городе довольно известная личность.
– Я и не знал, что ты – знаменитость, – заметил он.
– Никакая я не знаменитость. Просто в начале колонки помещена моя фотография.
– И часто тебя узнают?
– Не очень – может быть, несколько раз в неделю.
– Это часто, – сказал Гаррет, сильно удивленный неожиданным открытием.
Она покачала головой.
– Если бы я была действительно знаменитой, папарацци не давали бы мне шагу ступить. А я веду абсолютно нормальный образ жизни.
– Но все-таки это странно, когда к тебе подходят совершенно незнакомые люди.
– А по-моему, лестно. Обычно люди говорят мне что-нибудь приятное.
– В любом случае я рад, что ничего не знал о твоей популярности.
– Почему?
– Потому что тогда я не решился бы пригласить тебя на свидание.
Она взяла его за руку.
– Никогда не поверю, что ты можешь быть нерешительным.
– Ты плохо меня знаешь.
Она помолчала.
– Неужели и впрямь не пригласил бы? – жалобно спросила она.
– Очень может быть.
– Но почему?
– Ну, я бы решил, что тебя вряд ли заинтересует такая заурядная личность, как я.
Она поцеловала его в щеку.
– Я скажу тебе, что меня интересует. Меня интересует мой любимый мужчина, рядом с которым я чувствую себя счастливой и которого надеюсь видеть рядом с собой много-много лет.
– Ты умеешь сказать приятное.
– Это оттого, что я знаю о тебе больше, чем ты думаешь, – тихо сказала она.
– Например?
На губах Терезы заиграла ленивая улыбка.
– Например, я знаю, что ты хочешь меня поцеловать.
– Ты уверена?
– Абсолютно.
И она была права.
* * *
Позже тем же вечером Гаррет сказал:
– Знаешь, Тереза, я не вижу в тебе ни одного недостатка.
Они сидели в пенной ванне. Тереза прислонилась к его груди. Он начал осторожно тереть ее спину мочалкой.
– Что это значит? – с любопытством спросила она, заглядывая ему в лицо.
– Только то, что я сказал. Мне нравится в тебе абсолютно все. Ты – само совершенство.
– Я очень несовершенна, Гаррет, – сказала Тереза, чувствуя себя польщенной.
– Ты – совершенство. Ты красивая, добрая, умная, веселая, ты – замечательная мать. А после того как выяснилось, что ты еще и знаменитость, я вообще не представляю, как кто-то может с тобой сравниться.
Она расслабилась и погладила его по руке.
– Ты смотришь на меня сквозь розовые очки. Но все равно приятно…
– Ты считаешь меня пристрастным?
– Нет, просто пока ты знаешь меня только с хорошей стороны.
– Я не знал, что у тебя есть другая сторона, – сказал он, сжав ее руки. – Но, по-моему, с ними обеими все в порядке.
Она засмеялась.
– Я имела в виду другое. Ты не знаешь темную сторону моей души.
– У тебя нет темной стороны.
– Есть, как у каждого человека. Просто при твоем появлении она всегда прячется.
– Ну и как она выглядит – твоя темная сторона?
Она немного подумала.
– Ну, во-первых, я упрямая и, если меня разозлить, могу быть очень скверной. Я теряю голову и могу наговорить кучу ужасных вещей; и, поверь мне, в такие моменты я выгляжу некрасиво. Кроме того, у меня есть дурацкая привычка говорить людям правду в глаза, даже когда знаю, что лучше промолчать.
– Пока ничего ужасного я не услышал.
– Ты не говорил бы так, если бы увидел меня в гневе.
– Вряд ли это смогло бы меня оттолкнуть.
– Ну ладно… попробую объяснить по-другому. Когда я узнала, что Дэвид мне изменяет, я называла его самыми плохими словами, какие только существуют в английском языке.
– Он это заслужил.
– Да, но он вряд ли заслужил, чтобы ему в голову бросили вазу.
– Ты бросила в него вазу?
Она кивнула.
– Видел бы ты в тот момент его лицо. Он никогда не видел меня такой разъяренной.
– И как он реагировал?
– Никак – он был слишком потрясен, чтобы реагировать. Тем более что вслед за вазой полетели тарелки. В ту ночь я переколотила почти всю посуду в нашем доме.
Гаррет одарил ее восхищенной улыбкой.
– Вот уж не думал, что ты такая бойкая.
– Я же выросла на Среднем Западе. Так что не связывайся со мной, парень.
– Хорошо, не буду.
– Смотри, потому что с тех пор я стала еще более меткой.
– Я это запомню.
Они погрузились глубже в теплую воду. Гаррет снова начал водить мочалкой по ее телу.
– Я по-прежнему считаю тебя совершенством.
Она закрыла глаза.
– Даже узнав темную сторону моей души?
– Она добавляет тебе пикантности.
– Я рада, потому что ты тоже кажешься мне совершенством.
Каждый день Тереза возвращалась с работы к обеду, и весь день и вечер принадлежали Гаррету. По вечерам они заказывали что-нибудь на дом или шли ужинать в один из маленьких ресторанчиков поблизости от дома. Иногда брали напрокат какой-нибудь фильм, но чаще предпочитали не тратить драгоценные часы на развлечения.
В пятницу позвонил Кевин и возбужденно сообщил, что его приняли в команду звезд. Это означало, что теперь он будет реже бывать дома, в том числе и по выходным, но Тереза все равно была счастлива за него. Потом, неожиданно для нее, Кевин попросил передать трубку Гаррету. Гаррет выслушал его отчет о событиях за неделю и поздравил с успехом. Потом Тереза открыла бутылку вина, и они выпили за успех Кевина, и праздновали до самого утра.
В воскресенье утром – день отъезда Гаррета – они нанесли визит Диэнне и Брайану. Гаррет сразу понял, за что Тереза полюбила Диэнну. Ее подруга оказалась очень обаятельной и интересной, и Гаррет сам беспрестанно смеялся над ее шутками. Диэнна расспрашивала Гаррета о яхтах и дайвинге, а Брайан сообщил, что единственной его страстью является гольф.
Тереза радовалась, что они так легко нашли общий язык. После ленча Тереза с Диэнной извинились и ушли поболтать в ванную.
– Ну, что ты о нем думаешь? – нетерпеливо спросила Тереза.
– Отличный парень, – признала Диэнна. – В жизни он даже лучше, чем на фотографиях.
– Знаю. Ах, у меня просто сердце замирает всякий раз, когда я смотрю на него.
Диэнна взбила прическу, чтобы она смотрелась пышнее.
– Как прошла эта неделя? Вам было хорошо вместе?
– Все оказалось даже лучше, чем я думала.
Диэнна счастливо улыбнулась.
– Судя по тому, как он на тебя смотрит, он тоже от тебя без ума. Вы напоминаете мне нас с Брайаном, когда мы были помоложе. Вы хорошо смотритесь вместе.
– Ты правда так думаешь?
– Если бы я так не думала, я бы этого не сказала.
Диэнна достала из косметички губную помаду и слегка подкрасила губы.
– А как ему понравился наш Бостон? – небрежно спросила она.
Тереза тоже достала помаду.
– Он не привык к жизни в большом городе, но в целом ему понравилось. Я показала ему наши достопримечательности.
– А он не говорил, что хотел бы жить в Бостоне?
– Нет… а что? – встревожилась Тереза.
– Просто мне интересно, – без всякого выражения сказала Диэнна, – сказал ли он что-нибудь такое, из чего можно было бы сделать вывод, что он согласится сюда переехать, если ты его об этом попросишь.
Она произнесла вслух то, о чем сама Тереза старалась не думать.
– Мы пока не обсуждали этот вопрос, – сказала она, помолчав.
– Но вы собираетесь его обсудить?
Расстояние между вами – конечно, проблема, но разве только в этом дело? – послышалось Терезе в этом вопросе.
Отбрасывая тревожные мысли, Тереза покачала головой.
– Думаю, пока не время. – Она помолчала, подбирая слова. – Я знаю, когда-нибудь нам придется решать этот вопрос, но мы еще недостаточно хорошо знаем друг друга, чтобы принимать такие серьезные решения. Нам нужно привыкнуть друг к другу.
Диэнна подозрительно смотрела на нее.
– А влюбиться в него тебе времени хватило?
– Да, – прошептала Тереза.
– Значит, рано или поздно вам придется принять решение, хотите вы этого или нет.
Тереза молчала.
– Я знаю, – наконец сказала она.
Диэнна положила руку ей на плечо.
– И что ты выберешь, если тебе придется выбирать между ним и Бостоном?
Тереза взвесила все «за» и «против».
– Не знаю, – тихо произнесла она и с мольбой посмотрела на подругу.
– Хочешь, я дам тебе совет? – спросила Диэнна.
Тереза кивнула.
Диэнна вывела ее за руку из ванной и тихо сказала:
– Помни одно: какое бы решение ты ни приняла, никогда не оглядывайся назад и ни о чем не жалей. Если ты уверена, что Гаррет даст тебе ту любовь, о которой ты всегда мечтала, ты должна сделать все, чтобы удержать его рядом с собой. Настоящая любовь – редкий дар, это самое лучшее, что может дать тебе жизнь.
– Но разве все это не относится и к нему? Разве он не должен идти на жертвы?
– Конечно, должен.
– Тогда я не понимаю, в чем заключается твой совет.
– В том, что ты должна решить эту проблему, а не избегать ее.
Прошло два месяца. Все оставалось по-прежнему, и стало ясно, что дальше так продолжаться не может.
С трудом выкраивая свободные дни в своем расписании, они смогли увидеться всего три раза. Сначала Тереза вырвалась на уик-энд в Вилмингтон, и они безвылазно просидели в доме Гаррета, только однажды покатавшись вечером на яхте. Потом Гаррет два раза прилетал в Бостон, но большую часть времени ему пришлось провести на матчах в соккер, болея за Кевина. К огромному облегчению Терезы, он не выказал по этому поводу ни малейшего неудовольствия.
– Честно говоря, я не знал, что игра в соккер – такое захватывающее зрелище, – сказал он ей после первого матча.
– Как ты можешь быть такой спокойной? – с упреком спросил он Терезу на следующей игре после особенно волнующего момента.
– Вот посмотришь две сотни матчей и перестанешь задавать мне подобные вопросы, – смеясь, ответила она.
Когда они были вдвоем, казалось, ничто в мире не имело значения, кроме их любви. Обычно Кевин уходил в эти дни ночевать к другу, оставляя их наедине. Они часами смеялись, и разговаривали, и занимались любовью, стараясь восполнить недели, проведенные врозь. Но ни один из них не решался завести разговор о будущем. Они жили от встречи до встречи, не загадывая, что будет дальше. Но они любили друг друга. Хотя бы это они знали наверняка.
Однако из-за невозможности видеться постоянно в их отношениях появилась трещина. Пока они были вместе, все шло хорошо; как только расставались, все становилось плохо. Гаррет переносил разлуку тяжелее. Первые несколько дней ему еще скрашивали воспоминания, но потом он впадал в депрессию и жил одной лишь надеждой на новую встречу.
Конечно, ему хотелось проводить с Терезой как можно больше времени. Теперь, с наступлением осени, ему было легче выбраться в Бостон. Сезон отпусков закончился, и в магазине почти не было покупателей. Он мог безболезненно оставить магазин на попечение Яна даже в отсутствие сезонных помощников. Зато Тереза была связана по рукам и ногам, и в первую очередь из-за Кевина. Гаррет был готов приезжать к ней чаще, но у нее просто не было для него свободного времени.
Конечно, он знал, что у людей бывают и более сложные ситуации. По рассказам отца выходило, что они с матерью иногда месяцами не могли даже поговорить. Они не виделись два года, когда Джеб служил в составе военного контингента в Корее, да и потом, когда креветочный бизнес в Северной Каролине замирал, он уходил с рыболовецкими судами в Южную Америку. Случалось, эти рейсы затягивались на многие месяцы, и тогда единственным способом общения для его родителей были письма, да и те доставлялись нечасто. У них с Терезой все намного проще, понимал Гаррет, но почему-то от этой мысли ему не становилось легче.
Он знал, что главная их проблема – расстояние, но не видел способа разрешить ее в обозримом будущем. Вопрос стоял ребром: или Тереза переезжает к нему, или он – к ней. Независимо от обстоятельств и отношения друг к другу вопрос все равно сводился к этой дилемме.
В глубине души Гаррет подозревал, что Терезу мучает тот же самый вопрос, но, также как и он, она не решается заговорить об этом. Каждый из них опасался, что обсуждение проблемы приведет их к большим переменам.
Кому-то из них предстояло кардинально изменить свою жизнь. Но кому?
У него свое дело в Вилмингтоне; яхты и дайвинг – единственное, чем он может заработать на жизнь. К тому же для него это не только работа. Это образ жизни, с которым он не хотел расставаться. В Бостон можно наведываться, но это не дом. Гаррет даже представить себе не мог, как будет жить где-то, кроме Вилмингтона. А как же отец? Он с каждым годом стареет, и, хотя держится еще молодцом, здоровья у него не прибавляется, и, кроме сына, у него нет ни единой родной души.
С другой стороны, Тереза тоже прочно привязана к Бостону. Кевин не захочет бросать школу, где у него друзья, а Терезе, помимо друзей, придется оставить престижную работу в крупной газете. Она приложила столько усилий, пытаясь закрепиться на этом месте, что у него просто не хватит духу попросить ее уйти из «Бостон таймс». Что он может дать ей взамен?
Гаррет старался не думать об этом. Он думал только о своей любви к ней и надеялся, что, если им суждено быть вместе, все как-нибудь само собой устроится.
Но где-то подспудно у него зрела мысль, что проблема связана не только с разделявшим их расстоянием. Вернувшись домой после первого путешествия в Бостон, он увеличил фотографию Терезы, вставил в рамку и поместил на ночном столике напротив фотографии Кэтрин. Как только он это сделал, у него появилось чувство, что фотографии Терезы не место в его спальне. Через несколько дней он перевесил ее на стену, но это не помогло. Куда бы он ни помещал снимок Терезы, ему все время казалось, что Кэтрин со своей фотографии неотступно следит за соперницей. «Это абсурд», – говорил он себе, но дело кончилось тем, что он спрятал фотографию Терезы в ящик письменного стола и, взяв в руки фотографию Кэтрин, с тяжелым вздохом сел на кровать.
– У нас не было таких проблем, – прошептал он, погладив ее изображение. – У нас все было легко и понятно, правда?
Не дождавшись ответа, он выругал себя за глупость и достал фотографию Терезы.
Глядя на них обеих, он вдруг понял, отчего душа у него не на месте. Он любит Терезу – так сильно, что самому не верится, но… он по-прежнему любит Кэтрин…
А как можно любить двоих сразу?..
– Я не могу дождаться, когда увижу тебя снова, – сказал Гаррет.
Это случилось в середине ноября, за две недели до Дня благодарения. Тереза с Кевином собирались провести каникулы у родителей Терезы, но до этого она надеялась встретиться с Гарретом. Со времени их последней встречи прошел месяц.
– Я тоже, милый, – сказала она. – Ты обещал познакомить меня со своим отцом, не забыл?
– Он пригласил нас к себе на праздничный ужин в День благодарения. Кстати, он просил узнать, что ты любишь? Думаю, ему хочется произвести на тебя впечатление.
– Пусть не беспокоится: я ем абсолютно все.
– Это я ему уже говорил, но он все равно беспокоится.
– Почему?
– Потому что ты наша первая гостья за многие годы. Обычно мы проводим этот день вдвоем.
– Выходит, я нарушаю семейную традицию?
– Мы будем рады, если она прервется. К тому же не забывай: он сам это предложил.
– Как ты думаешь: я ему понравлюсь?
– Я в этом уверен на все сто.
Узнав, что приезжает Тереза, Джеб Блейк сделал то, чего никогда не делал раньше. Он пригласил уборщицу и попросил привести дом в порядок. Уборка заняла два дня, зато по истечении этих двух дней Джеб был уверен, что в его доме не осталось ни пылинки. Он также купил новую рубашку и галстук. Появившись из своей спальни в обновке, он заметил удивленный взгляд Гаррета.
– Ну, как я тебе? – спросил он.
– Прекрасно, только зачем галстук?
– Это не для тебя, я завяжу его на праздник. Гаррет продолжал смотреть на отца и не удержался от кривой ухмылки:
– По-моему, я первый раз вижу тебя в галстуке.
– Я носил его и раньше, просто ты не замечал.
– Тебе совсем не обязательно встречать Терезу в галстуке.
– Дело вовсе не в ней, – строптиво ответил отец, – просто в этом году мне хочется одеться понаряднее.
– Ты волнуешься перед встречей с ней?
– Нет.
– Пап, тебе совсем не обязательно наряжаться к ее приезду. Ты понравишься ей в своей обычной одежде.
– Но это не значит, что я не могу принарядиться ради твоей подруги, правда?
– Нет, конечно.
– Тогда закончим на этом. Я показался тебе не для того, чтобы услышать твой совет. Я просто хотел узнать твое мнение, идут ли мне эти рубашка и галстук.
– Очень идут.
– Вот и хорошо.
Отец ушел в спальню, на ходу развязывая галстук. Гаррет сквозь приоткрытую дверь наблюдал за тем, как он снимает свое облачение, и не сразу расслышал, что отец обращается к нему.
– Что? – откликнулся он, очнувшись.
– Надеюсь, ты тоже наденешь галстук.
– Я собирался надеть джинсы с футболкой.
– Значит, тебе придется изменить свои планы. Я не хочу, чтобы Тереза подумала, будто я воспитал человека, который не знает, как следует одеваться на торжественный ужин.
За день до приезда Терезы Гаррет пришел к отцу помочь с приготовлениями. Он занялся стрижкой лужайки, а Джеб тем временем распаковал китайский сервиз, подаренный им с женой на свадьбу, и собственноручно помыл тарелки. Потом отыскал серебряные столовые приборы и вытащил из шкафа льняную скатерть. Он как раз засовывал ее в стиральную машину, когда вошел Гаррет.
– Постриг я твою лужайку, – сказал Гаррет, доставая из буфета стакан.
– В котором часу она прилетает? – спросил Джеб из своего угла.
Гаррет налил в стакан воды и бросил через плечо:
– Самолет приземляется около десяти. Значит, у тебя мы будем к одиннадцати.
– Тогда во сколько мне подавать индейку?
– Не знаю, пап.
Джеб вошел в кухню.
– А ты у нее не спрашивал?
– Нет, конечно. Кто же спрашивает гостей о таких вещах?
– И как же я узнаю, когда ставить индейку в духовку?
Гаррет отпил воды.
– Нас устроит любое время. Когда сочтешь нужным, тогда и поставишь.
– Может, мне следует позвонить ей и официально пригласить на обед?
– Думаю, в этом нет необходимости. Это же не какой-то грандиозный прием.
– Для тебя, может, и не грандиозный. А для меня это первая встреча с будущей невесткой, и я не хочу, чтобы вы потом потешались надо мной.
Гаррет выгнул бровь.
– Когда потом?
– Когда поженитесь.
– С чего ты взял, что мы поженимся?
– Ни с чего.
– Тогда зачем ты это сказал?
– Ну когда-нибудь ты ведь должен жениться.
Гаррет смотрел на отца.
– Но почему ты думаешь, что я женюсь именно на ней?
Джеб подмигнул ему:
– Не важно, что я думаю, – важно, что ты так разволновался.
Вечером, открывая дверь своего дома, Гаррет услышал трель телефонного звонка. Ворвавшись в дом, он схватил трубку.
– Гаррет? Почему ты так запыхался?
Он улыбнулся.
– Привет, Тереза. Я только что вошел. Услышал твой звонок, открывая дверь, и побежал к телефону. Мы с отцом целый день наводили лоск в его доме – он придает твоему визиту большое значение.
На другом конце провода повисла тягостная пауза.
– Насчет завтра, Гаррет… – сказала она наконец.
У него появилось недоброе предчувствие.
– Что насчет завтра?
Она замялась.
– Видишь ли, Гаррет… не знаю, как тебе сказать… боюсь, я не смогу прилететь завтра в Вилмингтон.
– Что-то случилось?
– Нет, все в порядке. Просто мне в последний момент сообщили о конференции, на которой я обязательно должна присутствовать.
– И что же это за конференция?
– Это связано с моей работой. – Снова повисла пауза. – Я знаю, это звучит ужасно, и мне совсем не хочется ехать на эту конференцию, но я не могу отказаться.
Он закрыл глаза.
– И чему она посвящена?
– На ней будут присутствовать главные редакторы изданий и ведущие журналисты. Конференция проходит в Далласе в этот уик-энд. Диэнна считает, что мне тоже необходимо там быть.
– Ты узнала об этом только что?
– Нет… то есть да. Вернее, я знала о конференции, но не думала, что мне придется туда ехать. Обычно на подобные мероприятия не приглашают редакторов моего уровня, но Диэнна подключила свои связи и раздобыла для меня приглашение. – Она колебалась. – Гаррет, мне в самом деле ужасно жаль, но это – грандиозное мероприятие и, возможно, мой единственный шанс.
Он молчал. Потом просто сказал:
– Я понимаю.
– Надеюсь, ты не сердишься на меня.
– Нет.
– Правда?
– Правда, – тусклым голосом ответил Гаррет.
– Ты передашь отцу мои извинения?
– Да, я скажу ему.
– Можно, я тебе позвоню из Далласа?
– Звони, если хочешь.
На следующий день они съели праздничный обед одни. Джеб изо всех сил старался сделать вид, что ничего особенного не случилось.
– Если все так, как она говорит, – сказал он, – это действительно уважительная причина. Она не может отставить работу на второй план. У нее сын, и она должна его обеспечивать. И потом – это всего лишь на пару дней; не стоит переживать из-за такой чепухи.
Гаррет слушал его и кивал, но чувствовал себя ужасно несчастным. Джеб продолжил свою мысль:
– Это не должно отразиться на ваших отношениях. Я уверен, она постарается загладить свою вину. Когда вы встретитесь в следующий раз, она придумает для тебя что-нибудь особенное.
Гаррет промолчал. Джеб съел пару кусочков индейки и снова заговорил:
– Ты должен понять, Гаррет: у нее есть обязательства; и когда ей приходится выбирать между выполнением этих обязательств и тобой, она не может сделать выбор в твою пользу. Я уверен, что если бы у тебя случился какой-то аврал в магазине, ты поступил бы точно так же.
Гаррет откинулся на стуле и отодвинул тарелку с недоеденной индейкой.
– Я все это понимаю, пап. Просто мы не виделись целый месяц, и я очень ждал этой встречи.
– Но ведь ты не думаешь, что она избегает встречи с тобой?
– Не знаю. Говорит, что тоже скучает.
Джеб перегнулся через стол и снова поставил тарелку перед Гарретом.
– Доедай, – сказал он. – Я целый день возился с этой индейкой, нечего выкрутасничать.
Гаррет посмотрел на свою тарелку. У него напрочь пропал аппетит, но он послушно взял вилку и принялся за еду.
– Можешь быть уверен: такое случится еще не раз, – предупредил его отец, положив себе новую порцию индейки. – Ты должен быть готов к подобному развитию событий.
– Что ты имеешь в виду?
– По-моему, ясно, что люди не могут видеться так часто, как им того хочется, если они живут за тысячу миль друг от друга.
– Ты думаешь, я этого не знаю?
– Разумеется, знаешь. Просто у тебя не хватает смелости заняться решением этой проблемы.
Гаррет задумчиво смотрел на отца и ждал продолжения.
– В нашей молодости все было проще, – сказал Джеб, встретившись взглядом с сыном. – Если мужчина любил женщину, он делал ей предложение, и они жили вместе. И все. Но вы двое… я вас не понимаю.
– Я уже говорил тебе… у нас все сложнее…
– Если ты ее любишь, то должен найти способ быть рядом с ней. И нет никаких сложностей. А если не можешь, то нечего вести себя так, словно мир перевернулся, оттого что она всего лишь не приехала на уик-энд.
– Подобные отношение противоестественны, – промолвил Джеб после паузы. – Долго так не может продолжаться, и ничем хорошим это не кончится. Это-то хоть ты понимаешь?
– Понимаю, – ответил Гаррет, желая сейчас только одного: чтобы отец оставил его в покое.
Отец выгнул бровь, выжидательно глядя на сына. Гаррет молчал.
– «Понимаю»… и это все?
Гаррет пожал плечами.
– А что еще я должен сказать?
– Ну, например: «Мы обсудим это при следующей встрече». Вот что ты мог бы сказать.
– Хорошо, мы попробуем это обсудить.
Джеб отложил вилку и уставился на сына.
– Я не говорил: «Попробуем», Гаррет, я сказал: «Мы обсудим это».
– Почему ты так настаиваешь?
– Потому что если ты не женишься на ней, мы так и будем всю оставшуюся жизнь куковать с тобой вдвоем.
На следующее утро Гаррет вывел яхту в океан и пробыл на воде до самого захода солнца. Хотя Тереза наговорила ему на автоответчик телефон своего номера в отеле, он, вернувшись накануне вечером от отца, не позвонил ей, оправдывая себя тем, что уже поздно и она легла спать. Он знал, что это отговорка, но почему-то ему не хотелось с ней говорить.
Да и не только с ней. Он был так зол на Терезу, что даже сбежал из магазина, опасаясь наговорить кому-нибудь резкостей. Все утро он задавался вопросом, понимает ли Тереза, как сильно обидела его своим поступком. Вероятнее всего – нет, убеждал он себя, иначе она бы так не поступила.
Во всяком случае, если он ей небезразличен.
Но по мере того как солнце поднималось по небосклону, гнев его начал испаряться. Рассмотрев ситуацию со всех сторон, он пришел к выводу, что отец, как всегда, оказался прав. Ее отказ приехать никак не связан с отношением к нему; у нее действительно есть обязательства, пренебречь которыми она не имеет права. И если они и дальше будут жить врозь, подобные ситуации будут повторяться снова и снова.
Потом он стал думать, что в жизни каждой пары случаются такие моменты. Хотя как знать? Сам он имел единичный опыт в этом отношении и потому не мог сравнивать. Они с Кэтрин были женаты и жили под одной крышей. К тому же они были намного моложе и не были связаны никакими обязательствами. Они только-только окончили колледж и даже не успели обзавестись домом, не говоря уж о детях. Нет – у них с Кэтрин все было по-другому, нечего даже сравнивать.
И все же одна мысль не давала ему покоя. Да, у них все было по-другому, но они с Кэтрин были одной командой. И в этом состояло главное отличие. Ни разу в жизни у него не возникло сомнений относительно их общего будущего, ни разу в жизни перед ним не вставал вопрос о самопожертвовании. Даже когда у них случались ссоры – из-за того, где жить, стоит ли открывать магазин или куда пойти в субботу вечером, – у них ни разу не возникло сомнений в прочности их отношений. Они с Кэтрин были абсолютно уверены в том, что всегда будут вместе, независимо от обстоятельств и возникающих разногласий.
Когда дело касалось Терезы, у него не было и капли этой уверенности.
К тому времени, когда солнце стало клониться к закату, он начал понимать, что такие мысли несправедливы по отношению к Терезе. Они с Терезой слишком мало знают друг друга; со временем, при благоприятных обстоятельствах, они тоже могут стать командой.
Разве нет?
Покачав головой, он признался себе, что не ощущает такой уверенности.
Он ни в чем не был уверен.
Правда, он никогда не подвергал такому строгому анализу свои чувства к Кэтрин, и это тоже было несправедливо по отношению к Терезе. В любом случае никакой анализ ему сейчас не поможет, потому что, думай не думай, это не изменит того факта, что они живут за тысячу миль друг от друга.
Чтобы изменить это, нужно не думать, а действовать.
Вернувшись домой, он сразу позвонил Терезе.
– Привет, – послышался сонный голос в трубке.
– Привет, это я, – нежно сказал Гаррет.
– Гаррет?
– Прости, что разбудил, но я обнаружил на автоответчике два твоих сообщения.
– Я рада, что ты позвонил. Я уже начала сомневаться, что ты позвонишь.
– Видишь, все-таки позвонил.
– Ты все еще злишься?
– Нет, – тихо сказал он. – Мне грустно, но я не сержусь.
– Тебе грустно от того, что я не приехала?
– Нет. Потому что это будет происходить снова и снова.
Ночью ему опять приснился сон.
Во сне они с Терезой были в Бостоне. Они шли по широкой улице, запруженной народом. Здесь были мужчины и женщины, старые и молодые, в строгих костюмах и мешковатых тряпках, которые так любит современная молодежь. Они с Терезой рассматривали витрины, как и в прошлый его приезд. День был ясный и теплый, в небе ни облачка.
Тереза остановилась возле небольшой сувенирной лавки и предложила Гаррету войти. Он покачал головой и сказал: «Ты иди, а я подожду тебя здесь». Тереза вошла, а Гаррет стоял на улице, наслаждаясь прохладой в тени здания, как вдруг выхватил взглядом знакомый образ в толпе.
По улице шла женщина, ее светлые волосы ниспадали до плеч.
Он зажмурился и снова посмотрел на нее. Что-то в ее удаляющейся фигуре показалось ему страшно знакомым. Наконец женщина остановилась и оглянулась, будто вспомнив о чем-то. У Гаррета перехватило дыхание.
Кэтрин.
Не может быть.
Он потряс головой. С такого расстояния он не мог сказать точно, она это или нет.
Она пошла назад, и Гаррет окликнул ее.
– Кэтрин, это ты?
Она, казалось, не услышала его – на улице было слишком шумно. Гаррет оглянулся и увидел сквозь стекло, что Тереза рассматривает товар на полках. Когда он снова обратил взгляд на женщину, та уже завернула за угол.
Он быстро пошел за ней, потом побежал. Но на улице вдруг образовалась давка, как на выходе из метро, и он с трудом продирался сквозь толпу.
Наконец он завернул за угол и оказался на темной – зловеще темной – улице. Он опять пошел обычным шагом. Несмотря на ясную погоду, из-под ног у него летели брызги. Он остановился перевести дух; сердце в груди громко бухало. Вдруг перед ним возникла плотная стена тумана, и видимость сократилась до нескольких футов.
– Кэтрин, ты здесь? – закричал он. – Где ты?
Он слышал отдаленный смех, но не мог понять, с какой стороны он доносится.
Он снова медленно пошел. И снова послышался смех – счастливый, детский. Он замер как вкопанный.
– Где ты?
Молчание.
Он огляделся по сторонам.
Никого.
Туман сгустился еще сильнее, начал накрапывать мелкий дождь. Гаррет двигался наугад.
Чья-то фигура промелькнула вдруг впереди, и Гаррет метнулся туда.
Она шла всего в нескольких футах от него.
Дождь усилился, и все вокруг вдруг пришло в движение. Он побежал… медленно… медленно… он видел ее впереди… туман стал плотнее… дождь лил как из ведра… ее разлетающиеся волосы…
А потом она исчезла. Он опять остановился. Дождь и туман застилали ему глаза.
– Где ты? – снова закричал он.
Тишина.
– Где ты? – закричал он еще сильнее.
– Я здесь, – послышался голос сквозь пелену дождя.
Он вытер мокрое лицо.
– Кэтрин?.. Это правда ты?
– Это я, Гаррет.
Но это был не ее голос. Из тумана вышла Тереза.
– А вот и я.
Гаррет проснулся и сел в постели. Пот градом катился с его лица. Он вытер лицо простыней и долго сидел, глядя перед собой в темноту.
* * *
Вечером Гаррет встретился с отцом.
– Пап, я решил жениться.
Они сидели на краю пирса и ловили рыбу. По обе стороны от них сидели другие рыбаки, все сосредоточенно созерцали поплавки. Джеб удивленно вскинул голову.
– Еще два дня назад ты не хотел ее видеть.
– Я много передумал за эти два дня.
– Наверное, – тихо сказал Джеб.
Он вытащил леску, проверил наживку и снова забросил. Он не рассчитывал выловить что-нибудь стоящее, но рыбалка была, по его глубокому убеждению, одним из величайших удовольствий в жизни мужчины.
– Ты любишь ее? – спросил Джеб.
Гаррет удивленно взглянул на него.
– Конечно. Я уже не раз говорил тебе об этом.
Джеб Блейк покачал головой.
– Нет… не говорил, – сказал он. – Мы много говорили о ней, ты говорил, что чувствуешь себя рядом с ней счастливым и что не хочешь потерять ее, но ты ни разу не говорил, что любишь ее.
– Это одно и то же.
– Вот как?
Когда он пришел домой, вопрос отца все еще звучал у него в голове.
Вот как?
– Конечно, – ответил он. – Но даже если не так, я люблю ее.
Джеб посмотрел на него долгим взглядом, потом отвернулся.
– Значит, ты хочешь жениться?
– Да.
– Почему?
– Потому что люблю ее, вот почему. Разве этого недостаточно?
– Может, и достаточно.
Гаррет раздраженно перебросил удилище.
– Разве не ты говорил мне, что нам следует пожениться?
– Я.
– Так что же ты мучаешь меня?
– Я хочу убедиться, что у тебя есть достаточно веские причины для женитьбы. Два дня назад ты не хотел ее видеть, а сейчас уже готов жениться. Не слишком ли крутой поворот? Я хочу понять: ты делаешь это, потому что любишь Терезу, или это связано каким-то образом с Кэтрин?
Упоминание ее имени словно огнем обожгло Гаррета.
– Кэтрин не имеет к этому никакого отношения, – быстро сказал он. Потом покачал головой и глубоко вздохнул. – Знаешь, пап, иногда я тебя просто не понимаю. Ты сам подталкивал меня к этому решению, говорил, что я должен забыть прошлое и найти другую женщину. И вот теперь, когда я нашел ее, ты пытаешься меня отговорить.
Джеб положил свободную руку на плечо сыну.
– Я ни от чего не отговариваю тебя, Гаррет. Я рад, что ты нашел Терезу и что ты любишь ее, и я действительно очень надеюсь, что вы поженитесь. Но пойми: человек должен жениться только в том случае, когда готов полностью раствориться в другом человеке. И если ты будешь все время думать о Кэтрин, Тереза это почувствует. Это будет нечестно по отношению к ней.
Гаррет взял паузу, обдумывая ответ.
– Папа, я хочу жениться, потому что люблю Терезу. Я хочу прожить с нею жизнь.
Отец стоял молча и смотрел на воду.
– То есть, говоря другими словами, ты хочешь сказать, что полностью забыл Кэтрин?
Гаррет отвернулся. Он чувствовал на себе вопросительный взгляд отца, но не находил слов для ответа.
– Устала? – спросил Гаррет.
Он лежал в кровати и разговаривал с Терезой по телефону. В комнате горел ночник.
– Да, я только вошла в квартиру. Поездка оказалась утомительной, но зато я познакомилась с людьми, которые в будущем могут оказать мне протекцию.
– Значит, ты правильно сделала, поехав туда.
– Не знаю. Я все время жалела, что не поехала к тебе.
Он улыбнулся.
– Когда ты уезжаешь к родителям?
– В среду утром, вернусь в воскресенье.
– Наверное, они соскучились по тебе.
– Конечно. С Кевином они уже год не виделись и будут ужасно рады провести с ним хотя бы несколько дней.
– Это хорошо.
После недолгой паузы Тереза спросила:
– Гаррет?
– Да.
– Я хочу, чтобы ты знал: я очень сожалею о нашей несостоявшейся встрече, – тихо сказала она.
– Я знаю.
– Мы можем это как-то исправить?
– Каким образом?
– Ну… может быть, ты приедешь ко мне на уик-энд после Дня благодарения?
– Ладно.
– Я постараюсь придумать на эти дни что-нибудь особенное.
* * *
Это был незабываемый уик-энд.
До того как он наступил, Тереза постоянно звонила ему. Раньше всегда звонил Гаррет, а она с нетерпением ждала его звонков. Теперь все изменилось. Дважды, когда он собирался ей позвонить, телефон звонил в тот момент, когда он снимал трубку, и оказывалось, что это Тереза. Когда он прилетел в Бостон, Тереза встретила его в аэропорту. Она попросила его одеться получше, и он приехал в красивом блейзере, которого она раньше на нем не видела.
– Bay, – только и сказала она.
Он одернул блейзер.
– Как я выгляжу?
– Изумительно.
Прямо из аэропорта они отправились ужинать. Тереза заказала столик в одном из самых дорогих ресторанов. После изысканного ужина она повела его на «Отверженных». Все билеты на модную пьесу были распроданы, но Тереза позвонила знакомому администратору театра, и он оставил для них самые лучшие места.
До дома они добрались поздним вечером, а на следующий день Тереза повела Гаррета на экскурсию к себе на работу. Она провела его по всему издательству, кое-кому даже представила, а оставшуюся часть дня они бродили по залам музея изобразительных искусств. Вечером они встретились в ресторане «Энтони» с Диэнной и Брайаном. Ресторан располагался на последнем этаже Дворца правосудия, откуда открывался великолепный вид на город. Ничего подобного Гаррет еще не видел.
Их столик находился рядом с окном. Диэнна и Брайан встали со своих мест, приветствуя Терезу и Гаррета.
– Надеюсь, вы еще не забыли Гаррета? – сказала Тереза, понимая, что ее слова прозвучали глупо.
– Ну конечно, мы его помним. Рады снова встретиться с вами, Гаррет, – сказала Диэнна, наклоняясь и целуя Гаррета в щеку. – Простите, что утащила с собой Терезу две недели назад. Надеюсь, вы не очень на нее рассердились.
– Все в порядке, – натянуто ответил Гаррет.
– Вот и славно. Тем более что эта поездка принесла свои плоды.
Гаррет с любопытством посмотрел на нее. Тереза наклонилась к подруге и спросила:
– Что ты имеешь в виду, Диэнна?
Глаза Диэнны сияли.
– Вчера, после того как ты ушла с работы, я получила хорошие новости.
– Какие? – спросила Тереза.
– Я говорила с Дэном Мэнделом, – небрежно начала Диэнна, – это руководитель «Медиа Информэйшн инк.», и он сказал, что ты произвела на него неизгладимое впечатление. Ему понравилось, как ты держишься и ведешь беседу – короче, он считает тебя настоящим профессионалом. И самое важное…
Диэнна выдержала театральную паузу, изо всех сил сдерживая улыбку.
– Да?
– Он собирается печатать твою колонку во всех своих изданиях начиная с января.
Тереза чуть не закричала от радости и испуганно прикрыла рот рукой. Люди за соседними столиками повернулись в их сторону. Тереза схватила Диэнну в объятия. Гаррет немного отступил.
– Ты шутишь! – воскликнула Тереза, не решаясь поверить своему счастью.
Диэнна покачала головой, широко улыбаясь.
– Нет, я в точности передаю тебе его слова. Он хочет встретиться с тобой во вторник. Я уже заказала конференц-зал на десять часов утра.
– Ты уверена? Он хочет забрать мою колонку?
– Я отправила ему по факсу твой послужной список и некоторые статьи, после чего он перезвонил мне. Он хочет взять тебя на работу – не сомневайся. Для него это решенный вопрос.
– Просто не верится.
– Не сомневайся. И кстати, на конференции на тебя обратили внимание и другие VIP-персоны…
– О… Диэнна…
От избытка чувств Тереза крепко стиснула Диэнну. Брайан ткнул Гаррета локтем в бок.
– Отличная новость, верно?
Гаррет ответил не сразу.
– Э-э… да.
Продиктовав официанту заказ, Диэнна попросила бутылку шампанского и предложила выпить за блестящее будущее Терезы. Весь вечер подруги оживленно обсуждали новость. Гаррет притих, чувствуя себя лишним. Угадав его настроение, Брайан наклонился к нему:
– Они как школьницы, верно? Диэнна не могла дождаться вечера, чтобы сообщить ей радостную новость.
– К сожалению, я ничего в этом не понимаю.
Брайан отпил глоток шампанского и покачал головой.
– Не волнуйся на этот счет – даже если бы ты что-то понимал, тебе все равно не удалось бы вставить ни слова. Только погляди на них. Если бы я их не знал, то решил бы, что в прошлой жизни они были близнецами.
Гаррет посмотрел на Терезу и Диэнну.
– Возможно, вы правы.
– Не торопитесь, – добавил Брайан, – когда вы будете жить вместе, вы постепенно разберетесь во всей этой «кухне» и будете знать издательское дело не хуже Терезы.
Когда вы будете жить вместе.
Гаррет молчал, и Брайан сменил тему:
– Вы надолго в этот раз?
– Улетаю завтра вечером.
Брайан кивнул.
– Наверное, тяжело жить от встречи до встречи?
– Да, это непросто.
– Могу себе представить. Тереза часто грустит из-за этого.
Гаррет поймал на себе счастливый взгляд Терезы.
– О чем это вы там разговариваете? – жизнерадостно спросила она.
– Да так – о том о сем, – уклончиво ответил Брайан. – В основном обсуждаем твой успех.
Гаррет коротко кивнул, и Тереза посмотрела на него внимательнее. Чувствовалось, что ему не по себе, хотя она не видела для этого решительно никаких причин.
– Ты был сегодня какой-то притихший, – сказала Тереза.
Они сидели у нее дома на диване. Негромко играло радио.
– Просто я не знал, о чем говорить.
Она взяла его за руку и тихо произнесла:
– Я рада, что мы были вместе, когда Диэнна сообщила эту новость.
– Я счастлив за тебя, Тереза. Для тебя это так много значит.
Она нерешительно улыбнулась. Потом сменила тему:
– Как вы пообщались с Брайаном?
– С ним легко разговаривать. Но я не очень уверенно чувствую себя в компании, особенно когда это люди не моего круга.
Он замолчал, не зная, стоит ли продолжать, и решил, что не стоит.
– Ну, говори же.
Он покачал головой.
– Да нет, ничего.
– Нет, ты хотел что-то добавить.
Помолчав, он заговорил, тщательно подбирая слова:
– Я хотел сказать, что все эти дни прошли как-то странно. Спектакль, дорогие рестораны, встречи с твоими друзьями… – Он пожал плечами. – Для меня это как-то неожиданно.
– Тебе не понравилось?
Он запустил руки в волосы.
– Не в этом дело. Просто… – Он опять пожал плечами. – Это не для меня. Я не привык к такой жизни.
– Но именно этого я и добивалась. Мне хотелось показать тебе совсем другую жизнь.
– Зачем?
– Наверное, затем же, зачем ты хотел научить меня нырять с аквалангом, – чтобы расширить твое представление о мире.
– Я приехал сюда не за этим. Мне хотелось побыть наедине с тобой. Я так долго тебя не видел, а мы все эти дни только и делаем, что носимся из одного места в другое. Мы даже не успели поговорить, а завтра я уже улетаю.
– Неправда. Вчера в ресторане мы были вдвоем, и сегодня в музее тоже. У нас была уйма времени для разговоров.
– Я имел в виду другое.
– Я не понимаю, чего ты хочешь: целыми днями сидеть в квартире?
Он не ответил. Потом встал с дивана, прошел в дальний угол комнаты и выключил радио.
– Я собирался сказать тебе одну важную вещь, – сказал он, не оборачиваясь.
– Какую?
Он опустил голову. Сейчас или никогда, решил он про себя. Наконец, собравшись с духом, сделал глубокий вдох и обернулся.
– Мне было очень тяжело не видеть тебя целый месяц, и мне не хочется продолжать в том же духе.
Тереза напряженно замерла.
Заметив выражение ее лица, он подошел к ней и со странным стеснением в груди произнес:
– Это совсем не то, что ты подумала. Ты неправильно меня поняла. Я не хотел сказать, что больше не хочу тебя видеть, наоборот: я хочу видеть тебя постоянно, каждый день. – Гаррет опустился перед ней на колени. Тереза удивленно смотрела на него. Он взял ее за руку. – Я хочу, чтобы ты переехала в Вилмингтон.
Она знала, что когда-нибудь эта минута наступит, и все равно оказалась не готова к его предложению. Гаррет продолжал:
– Я знаю: это серьезный шаг, но если ты переедешь, нам больше не придется жить врозь. – Он погладил ее щеку. – Я хочу гулять с тобой по берегу океана, кататься на яхте. Хочу, чтобы ты ждала меня дома, когда я возвращаюсь из магазина. Хочу, чтобы мы знали друг друга так, словно знакомы всю жизнь…
Он говорил быстро, и Тереза с трудом успевала улавливать смысл.
– Я так скучаю по тебе. Я знаю: у тебя здесь работа, но я уверен, что ты сможешь устроиться в нашей местной газете…
У Терезы голова пошла кругом. Ей казалось, что он пытается сделать из нее вторую Кэтрин.
– Подожди, – наконец сказала она, обрывая его. – Я не могу вдруг бросить все и уехать. Кевин ходит здесь в школу…
– Вам не обязательно уезжать прямо сейчас, – убеждал он. – Можно подождать до конца года, пока не закончатся занятия – несколько месяцев погоды не сделают.
– Но ему здесь нравится – здесь его дом. У него здесь друзья, соккер…
– Все это есть в Вилмингтоне.
– Ты не понимаешь. Тебе легко говорить, а ему придется расстаться с друзьями.
– Разве мы с ним плохо поладили?
Она вырвала у него свою руку, чувствуя, как в груди зреет протест.
– При чем здесь это? Я знаю, что вы поладили, но ты не спрашивал его, хочет ли он изменить свою жизнь. Я не спрашивала его об этом. И кроме того, – сказала она после паузы, – дело не только в нем. А как же я, Гаррет? Ты же знаешь, что случилось сегодня вечером. Я получила прекрасное предложение, и ты советуешь мне все бросить?
– Я просто не хочу, чтобы мы расстались.
– Тогда почему бы тебе не переехать в Бостон?
– И чем я буду здесь заниматься?
– Тем же, что и в Вилмингтоне. Обучать дайвингу, ходить под парусом, да чем хочешь! Тебе это сделать гораздо проще, чем мне.
– Я не могу. Я уже сказал тебе… – Он сделал широкий жест, обведя рукой комнату и окно. – Это все не для меня. Я здесь пропаду.
Тереза встала и начала ходить по комнате. Нервно провела рукой по волосам.
– Это нечестно.
– Что нечестно?
Она повернулась к нему.
– Все. Просить меня переехать к тебе, полностью изменить свою жизнь. Ты как будто ставишь мне ультиматум: мы можем быть вместе, но все должно быть по-моему. А до моих чувств тебе нет дела? Они не имеют значения?
– Конечно, имеют. Для меня важно все, что связано с тобой. С нами.
– Да? Что-то не похоже. Такое впечатление, что ты думаешь только о себе. Ты хочешь, чтобы я пожертвовала всем, а сам не желаешь ни от чего отказываться.
Она смотрела ему прямо в глаза. Гаррет встал с дивана и подошел к ней. Когда он приблизился, она отступила назад, выставив вперед руки.
– Послушай, Гаррет, я не хочу, чтобы ты сейчас ко мне прикасался. Хорошо?
Он уронил руки. Наступило долгое молчание. Тереза скрестила руки на груди и смотрела в сторону.
– Значит, твой ответ: нет, – сказал он. Слова его прозвучали зло.
– Я просто хотела сказать, что нам нужно это обсудить, – осторожно ответила Тереза.
– То есть ты хочешь убедить меня, что я не прав?
Его реплика не заслуживала ответа. Покачав головой, она подошла к столу, достала из ящика кошелек и направилась к выходу.
– Ты куда?
– Пойду куплю вина. Мне надо выпить.
– Но уже поздно.
– В конце квартала есть круглосуточный магазин. Я вернусь через пару минут.
– Почему мы не можем поговорить обо всем прямо сейчас?
– Потому что мне нужно несколько минут побыть одной. Я должна подумать.
– Ты убегаешь от разговора? – обвиняющим тоном спросил он.
Она открыла дверь.
– Нет, Гаррет, я не убегаю. Я вернусь через несколько минут. И мне не нравится, как ты со мной разговариваешь. Несправедливо обвинять меня в том, что я так реагирую. Ты только что предложил мне полностью перевернуть всю свою жизнь, и мне нужно несколько минут, чтобы прийти в себя.
Тереза вышла из квартиры. Гаррет смотрел на дверь, словно ожидая, что она сейчас вернется. Потом тихо выругался. Все оказалось совсем не так, как он думал. Как только он предложил ей переехать к нему в Вилмингтон, она тут же убежала из дома. Ей, видите ли, надо побыть одной.
Не зная, чем себя занять, он начал ходить по квартире. Заглянул на кухню, потом в комнату Кевина, вошел в спальню Терезы, сел на кровать и уронил голову на руки.
Имеет ли он право просить ее переехать к нему, зная, что здесь у нее хорошая работа, друзья, знакомые? Но с другой стороны, все это она могла бы иметь в Вилмингтоне, и это в любом случае лучше, чем жить врозь. Он понимал, что не сможет жить в этой квартире. И даже если они переедут в отдельный дом, разве здесь найдешь дом с таким замечательным видом, как у него? Это будет обычный дом на окраине города, окруженный точно такими же домами.
Все так сложно. Он вовсе не собирался ставить ей ультиматум, но сейчас, вспоминая свои слова, понимал, что со стороны это выглядело именно так.
Вздыхая, он думал, как быть дальше. У него появилось ощущение, что сейчас любые аргументы вызовут у Терезы негативный отклик. А ему не хотелось с ней ссориться. Им нужно договариваться, а не спорить друг с другом.
Но что делать, если она не захочет его слушать? Он подумал немного и решил изложить ей свои мысли на бумаге. Возможно, так у него лучше получится, и Тереза сумеет понять его точку зрения.
Он бросил взгляд на прикроватный столик, где стоял телефон. Наверное, ей иногда приходится что-нибудь записывать, когда она общается по телефону, подумал он. Однако на столике не было ни ручки, ни бумаги. Тогда Гаррет выдвинул ящик, достал шариковую ручку и стал рыться в поисках чистого листа бумаги: так, журналы, пара книжек, пустые коробочки из-под украшений и вдруг – что-то знакомое резануло ему глаз.
Кораблик.
Листок был засунут между старым номером женского журнала и тоненьким ежедневником. Гаррет несколько раз писал Терезе и решил, что это одно из его последних писем. Развернув листок, он похолодел.
Откуда?!
До него вдруг дошло, что эту почтовую бумагу ему подарила Кэтрин, и он берег ее только для нее. Терезе он писал на другой бумаге.
Гаррет вытряхнул все содержимое ящика и обнаружил не один, а целых пять – пять! – листков с парусником в верхнем углу. Ничего не понимая, он вгляделся в строчки и увидел свой собственный почерк:
Моя дорогая Кэтрин…
О Боже! Он взял следующий листок, это оказалась ксерокопия другого письма.
Моя дорогая Кэтрин…
Следующее.
Дорогая Кэтрин…
– Что это, – пробормотал он, не веря своим глазам. – Этого не может быть… – Он опять пробежал взглядом страницы.
Это было правдой. Один оригинал и две ксерокопии его писем – его настоящих писем к Кэтрин. Писем, которые он писал ей ночами, которые он бросал в океан, не рассчитывая увидеть снова.
Поддавшись порыву, Гаррет начал перечитывать их и с каждым словом, с каждой фразой чувствовал, как глубоко спрятанные чувства поднимаются на поверхность, лишая его рассудка. Его мечты, воспоминания, его утрата и боль.
У него пересохло во рту. Потрясенный, Гаррет смотрел на письма и едва услышал, как хлопнула входная дверь.
– Я вернулась, Гаррет, – окликнула его Тереза. Он слышал, как она ходит по квартире, заглядывая в комнаты. – Где ты?
Он не ответил. Только одна мысль стучала у него в голове: откуда? Откуда у нее эти письма? Это его письма… его личные письма.
Его письма к жене.
Письма, которые не предназначались для чужих глаз.
Тереза вошла в комнату и взглянула на него. Гаррет стоял белый как полотно, сжимая в руках письма.
– Что с тобой? – спросила она, еще не догадываясь, что он держит в руках.
Казалось, он не расслышал вопроса. Он медленно перевел на нее взгляд.
Вздрогнув, Тереза хотела что-то сказать и не смогла, Детали картинки сошлись в единое целое, и она разом все поняла. Этот выдвинутый ящик, письма в его руках и этот взгляд…
– Гаррет, я все объясню, – тихо сказала она.
И снова он ее не услышал.
– Мои письма… – прошептал он. Растерянный и взбешенный, он посмотрел наконец на Терезу.
– Я…
– Где ты взяла мои письма? – грозно спросил он, и она вздрогнула, как от удара хлыстом.
– Одно я нашла на пляже, а…
– Нашла?
Она кивнула.
– Когда отдыхала в Кейп-Коде. Я бежала вдоль берега и наткнулась на бутылку…
Он взглянул на первое письмо. Он написал его недавно, меньше года назад. Но остальные…
– А эти… – спросил он, показывая ей ксерокопии. – Эти у тебя откуда?
Тереза старалась говорить как можно мягче.
– Мне их прислали.
– Кто?
Она шагнула к нему, протянув руку.
– Люди, которые нашли их. Они прочитали мою заметку…
– Ты опубликовала мое письмо? – задохнулся Гаррет.
– Я не знала… – помолчав, ответила Тереза.
– Чего ты не знала? – громко спросил он. – Что так не поступают? Что я не хотел никому показывать свои письма?
– Ты отправлял их в бутылке и мог предположить, что когда-нибудь они попадут в чужие руки, – быстро сказала она. – К тому же я оставила только инициалы.
– Но ты опубликовала его в газете…
Он смотрел на нее, не веря, что она могла совершить подобное.
– Гаррет… Я…
– Не надо, – зло сказал он.
Он опять посмотрел на письма, потом на Терезу – так, будто видел ее впервые.
– Ты обманывала меня.
Его слова прозвучали как откровение.
– Нет…
Он не стал ее слушать.
– Ты обманывала меня, – повторил он, словно про себя. – Ты приехала в Вилмингтон не случайно. Ты хотела найти меня. Зачем? Чтобы написать еще одну заметку? Так вот в чем дело…
– Нет, все не так, Гаррет…
– А как?!
– Когда я прочитала твои письма, я… я захотела познакомиться с тобой.
Он не понимал, что она говорит.
– Ты обманывала меня, – сказал он в третий раз. – И ты меня использовала.
– Нет…
– Да! – выкрикнул он.
Он потряс у нее перед лицом письмами.
– Они мои, понимаешь, мои! Это мои чувства, мои мысли, моя боль от потери любимой жены. Здесь все мое – не твое, понимаешь?
– Я не хотела сделать тебе больно.
Он смотрел на нее тяжелым взглядом.
– Это стыдно, Тереза, – сказал он наконец. – Ты использовала мои чувства к Кэтрин. Ты подумала, что раз я так сильно любил Кэтрин, то смогу так же сильно полюбить и тебя, верно? Я угадал?
Тереза побледнела. У нее вдруг пропал голос.
– Наша встреча была запланирована, правильно? – Он запустил руку в волосы. – Все было подстроено, – упавшим голосом сказал он.
Терезе показалось, что он сейчас потеряет сознание, и она шагнула к нему.
– Гаррет, да, я в самом деле хотела встретиться с тобой. Твои письма были такими красивыми, что мне захотелось увидеть человека, который их написал. Но я понятия не имела, куда это меня заведет, и не строила никаких планов. – Она взяла его за руку. – Я люблю тебя, Гаррет. Ты должен верить мне.
Он вырвал руку и отпрянул.
– Что ты за человек?!
Уязвленная его вопросом, она обиженно начала:
– Ты же не думаешь…
– Тобой завладела безумная фантазия… Это было уже слишком.
– Прекрати, Гаррет! – рассерженно крикнула она. – Ты не слушаешь, что я тебе говорю! – По щекам ее покатились слезы.
– А зачем мне выслушивать очередную ложь? Я достаточно наслушался ее за время нашего знакомства.
– Я никогда не обманывала тебя! Я просто не говорила про письма!
– Потому что чувствовала за собой вину!
– Нет – просто я знала, что ты не сумеешь меня понять, – возразила она.
– Я прекрасно все понимаю. Теперь я понимаю, что ты за человек!
Тереза прищурилась.
– Не надо так.
– А как надо? Сходить с ума? Обижаться? Я узнаю, что наши отношения были для тебя игрой, и ты предлагаешь мне принять это как должное?
– Заткнись! – заорала она, не в силах больше сдерживать гнев.
Он заледенел от ее крика и с минуту молча смотрел на нее. Потом снова протянул ей письма.
– Ты думаешь, что поняла, какие у нас были отношения с Кэтрин, но ты ошибаешься. Ты никогда этого не поймешь, сколько бы писем ты ни прочитала. Потому что наша любовь была настоящей. Настоящей, понимаешь, и Кэтрин была настоящей…
Он замолчал, собираясь с мыслями, рассматривая ее будто незнакомку. А потом произнес слова, которые ранили ее больнее всего:
– Ты никогда не была для меня тем, чем была Кэтрин.
Не дожидаясь ответа, он прошел мимо нее и стал собирать вещи. Быстро побросав их в чемодан, рывком застегнул молнию.
Она хотела его остановить, но не смогла. Ноги подкашивались, слезы застилали глаза.
Он подхватил чемодан и взял письма.
– Они – мои, и я забираю их с собой.
До нее наконец дошло, что он уезжает, и она спросила:
– Зачем ты это делаешь?
Он холодно посмотрел на нее.
– Я вас не знаю.
Не добавив больше ни слова, он вышел из квартиры. Хлопнула входная дверь.
