Они очень долго шли по пустынному берегу, и наконец впереди показалась черная башня замка, стоявшего на мысу.

– Слава Богу! – прошептал лейтенант Миллеран. – Мы попросим гостеприимства у владельца.

Молодой офицер едва стоял на ногах. Позади была страшная ночь в ледяной воде, когда он еле держался на волнах, борясь с судорогами и отчаянием. А когда на заре он увидел берег, то из последних сил доплыл до него и свалился на песок. Потом, придя в себя, он подкрепился несколькими ракушками, которые нашел на берегу, и решил пробираться в глубь острова в поисках помощи.

Вдруг он услышал женские крики и выбежал на то место, где Анжелика боролась с Никола. Охваченный гневом при виде преступника, зачинщика бунта, стоившего жизни его товарищам, Миллеран нашел в себе силы, чтобы расправиться с ним, но в схватке сам получил несколько жестоких ударов и теперь совершенно изнемогал. Анжелика тоже не могла похвастаться бодростью. Обоих томила жажда.

Увидев замок, они обрадовались и ускорили шаг. Вдали на берегу можно было различить человеческие фигуры, а за поворотом тропинки встретилось небольшое стадо коз, мирно жующих невысокую траву. Миллеран вгляделся в них. Вдруг он нахмурил брови и увлек Анжелику за камень, показав знаком, что надо лечь на землю.

– Что случилось?

– Не знаю… Но эти козы наводят на подозрение.

– Что же они натворили?

– Вполне возможно, что в бурные ночи их нарочно водят по берегу с фонариками на шее.

– Что это значит?

Он приложил палец к губам, потом ползком добрался до края обрыва и, оглядевшись, подозвал ее жестом.

– Я не ошибся. Смотрите, – шепнул он.

Под ними открывался вид на широкую бухту, над которой возвышался мрачный замок. В бухте, окруженной скалами, плавали остатки разбитого бурей судна. Прибой выносил мачты, весла, паруса, обломки позолоченных поручней, бочки, доски. Волны подталкивали их, разгоняя и сметая вместе, а между ними виднелись человеческие тела. Другие трупы, выброшенные на берег, отражались в неглубоких водах прилива, и в глаза бросались красные пятна их рубах. А на берегу, над которым носились пронзительно кричавшие чайки, бродили мужчины и женщины с баграми, вытаскивая все, что держалось на воде. У скал другие люди сталкивали тела утопленников подальше в море. Несколько человек на челноках добирались до застрявшего на подводных камнях у входа в бухту перевернутого и разбитого волнами корпуса корабля.

– Это устроители кораблекрушений, грабители разбитых кораблей. По ночам они вешают на своих коз фонарики. Мерцающие огоньки видны далеко и кажутся огнями гавани. Корабли, ищущие спасения, направляются сюда и разбиваются о камни, преграждающие вход в бухту. Сегодня ночью каторжники на галере увидели эти огни и хотели вести ее сюда, надеясь войти в спокойную гавань.

– Что ж, они дорого поплатились. А что скажет господин де Вивонн, когда узнает о гибели адмиральской галеры. Бедная «Ла-Рояль»!

– Что же нам делать?

Беззвучное появление десятка смуглых фигур избавило лейтенанта от необходимости отвечать.

Устроители кораблекрушений связали пленников по рукам и ногам и доставили к синьору Паоло де Висконти, который распоряжался здесь всем из своей крепостной башни, сооруженной из кусков застывшей лавы.

Это был генуэзец атлетического сложения, могучие мышцы вздымались у него под атласным костюмом, а ослепительная улыбка и злобный взгляд обличали в нем разбойника. Он и был разбойником, командовавшим на своем одиноком островке немногочисленными вассалами – совершенно дикими корсиканцами. Он очень обрадовался, когда доставили пленных. Старая галера и несколько несчастных гребцов были слишком жалкой добычей.

– Офицер Его величества короля французского! – воскликнул он. – Смею надеяться, синьор, что у вас есть состоятельные родственники, которые вас очень любят? А что это за прелестный юноша? Дио мио! – и он взял Анжелику за подбородок грязной рукой в дорогих перстнях.

Лейтенант де Миллеран представил Анжелику:

– Мадам дю Плесси-Белльер.

– Так это женщина! О, Мадонна! Но как она хороша! Красавица просто… Я люблю юношей, но женщина – это будет получше!..

Лейтенант де Миллеран узнал от него, что буря занесла их на дикий островок недалеко от Корсики, принадлежащий Генуе.

Из уважения к их титулам итальянец пригласил пленников к обеду. Его стол представлял забавную смесь роскоши и деревенской примитивности. На чудесной кружевной скатерти лежало лишь несколько оловянных ложек, а вилок и вовсе не было. Пришлось брать еду пальцами с серебряных тарелок, помеченных клеймом знаменитого венецианского ювелира.

Герцог де Висконти угостил своих умиравших с голоду пленников жареным молочным поросенком, уложенным на листья каштана и пучки укропа. Потом слуги принесли большую миску супа, золотистого от шафрана, с пирожками и нарезанным сыром.

Несмотря на тревогу, Анжелика буквально пожирала еду. Генуэзец бросал на нее разбойничьи взгляды и все подливал в украшенный искусной резьбой кубок черное сладкое вино, от которого она скоро разрумянилась. Насытившись, она испуганно посмотрела на лейтенанта. Тот понял и пришел ей на помощь.

– Мадам дю Плесси очень утомлена. Нельзя ли ей отдохнуть в спокойном месте?

– Утомлена? Синьора ваша возлюбленная, синьор?

– Нет, – отвечал молодой человек, вспыхнув до корней волос.

– Так? Ну, тогда я очень доволен. Теперь я могу дышать, – воскликнул генуэзец, прикладывая руку с раздвинутыми веером пальцами к сердцу. – Я не хотел бы вас огорчить. Но… Все получается прекрасно.

Он повернулся к Анжелике:

– Вы устали, синьора? Я понимаю. Я не злодей!.. Я велю сейчас отвести вас в ваши… как это говорится по-французски?.. в ваши апартаменты.

Ее провели в комнату на самом верху башни, по которой гуляли сквозняки. Там стояла кровать с дырявыми простынями и парчовыми одеялами, а кругом теснились венецианские зеркала, французские стенные часы, турецкие сабли. Анжелике это напомнило комнату на Нельской башне – пристанище воров.

Маленькая служанка-корсиканка настойчиво предлагала ей принять ванну и надеть довольно красивое платье, вынутое из сундука, где оно хранилось вместе с множеством других, вытащенных, конечно, из чемоданов смелых путешественниц. Анжелика с удовольствием погрузилась в бадью с горячей водой, расправив свое измученное тело, обожженное солнцем, саднившее от соленой морской воды. Но, вымывшись, она натянула свою прежнюю одежду, пусть измятую, изорванную и запачканную. Надежно завязала пояс, в котором хранились золотые монеты. Это золото и мужская одежда, казалось, как-то защищали ее. Кровать как будто качало, и это напоминало морскую качку и не давало покоя ее измученным нервам. Перед ней кружились, возникая вновь и вновь, лица Никола, каторжников, синьора Паоло. Наконец она погрузилась в тяжелый сон.

Разбудили ее частые удары в окованные железом створки двери. Приглушенный голос звал:

– Госпожа! Госпожа!.. Это я… Госпожа маркиза, откройте мне!..

Она обхватила голову руками. Струйки ледяного воздуха проникали в комнату.

– Это я, Флипо!

– Ты тут?

Она встала, нащупала в темноте засовы; отодвинув их, приоткрыла дверь и увидела своего маленького слугу с масляным светильником в руках.

– Как вы поживаете, госпожа маркиза? – мальчишка расплылся в улыбке.

– Но как же это?.. Как ты… – Она с трудом собиралась с мыслями. – Флипо, откуда ты взялся?

– Из воды, как и вы, госпожа маркиза.

Анжелика обняла мальчика и расцеловала.

– Маленький мой, как я рада! Я думала, что тебя убили каторжники или ты утонул при кораблекрушении.

– Нет. На галере Каламбреден узнал меня и сказал: «Он из наших». А я попросил его не убивать старого аптекаря, который им зла не сделает. Нас заперли в одном закутке. Потом господину Савари удалось сломать запор; была уже ночь, и буря в полном разгаре. Галерники вопили на гребных скамьях, а те, что освободились, бегали по судну, ища, за что бы ухватиться. Когда мы убедились, что вас на борту нет, мы с господином Савари решили спустить каик. Замечательный моряк этот старик, надо сказать! Но все равно мы попали в руки дикарей господина Паоло. Правда, мы остались целы, и они нам дали даже кое-что пожевать. Когда мы узнали, что и вы спаслись, мы очень обрадовались.

– Да, остаться в живых, конечно, очень хорошо, но положение у нас невеселое, мой бедный Флипо. Мы попали в руки страшных разбойников.

– Потому я и разыскал вас. Тут одна барка скоро выйдет в море… Это купец, которого задержал господин Паоло и который хочет убраться отсюда потихоньку. Он согласился подождать нас час, но надо спешить.

Анжелике не нужно было долго раздумывать. Все, что она имела, было на ней. Она только огляделась, подумала, что один из кинжалов, украшавших стену, может пригодиться, и засунула его в рукав.

– А как же мы выберемся из замка?

– Попробуем. Тут все праздновали захват галеры, на борту оказалось несколько бочек вина. Они все перепились, как свиньи!

– А синьор Паоло?

– Я его не видел. Может быть, тоже храпит где-нибудь в углу.

Молодая женщина спросила про лейтенанта Миллерана. Но Флипо сказал, что его заперли накрепко, так что приходилось предоставить его печальной судьбе.

Они спускались по бесконечным винтовым лестницам, где ветер задувал лампы и колебал пламя факелов, укрепленных в железных кольцах.

В последней зале прохаживался, слегка пошатываясь, генуэзец. Он увидел их, и улыбка его не предвещала ничего хорошего.

– Ах, синьора! Что же это? Вы пришли посидеть со мной? Я счастлив.

Анжелике оставалось спуститься еще на несколько ступенек. Она оценила ситуацию. Над головой синьора Паоло висела квадратная рамка из грубых реек, на которой были укреплены четыре толстых сальных свечи. Эта примитивная люстра держалась на шнуре, пропущенном через блок. Конец шнура был привязан к железному крюку над лестницей. Анжелике не потребовалось и трех секунд, чтобы выхватить из рукава кинжал и обрезать шнур, до которого она смогла дотянуться. Она так и не узнала, стукнуло ли генуэзца этим светильником по голове, потому что свечи погасли прежде, чем упали. Они с Флипо услышали только крики синьора Паоло и грохот падения и поняли, что он, хоть и жив, но в неважном состоянии. Воспользовавшись темнотой и беспорядком, Анжелика и Флипо разыскали дверь и без затруднений перебежали через двор. Здание было полуразрушено, и беглецы думали, что придется выбираться еще за стену, когда Флипо заметил тропинку, ведущую к месту встречи.

Облака быстро бежали по ночному небу и вдруг раздвинулись, открыв круглую луну.

– Нам сюда, – шепнул Флипо.

Слышно было, как море бьет о выступ песчаного берега. Они пробрались сквозь кусты и оказались возле бухточки, где у барки двигались какие-то тени.

– Так это вы собирались накормит!? собой рыбу возле берегов Корсики либо Сардинии? – спросил голос с марсельскими интонациями.

– Да, это я, – отвечала Анжелика. – Вот, возьмите, это вам за труды.

– Этим потом займемся. Забирайтесь в лодку.

Поблизости мэтр Савари сыпал проклятиями, словно джинн:

– Ваша жадность погубит вас, молох вы ненасытный, спрут циклопический, пиявка поганая!.. Вам только бы высосать у человека все состояние. Я же предложил вам все, что имею, а вы не хотите взять меня!

– Я плачу за этого господина, – сказала Анжелика.

– Многовато будет народу на борту, – проворчал хозяин барки, отходя к рулю и делая вид, что не замечает, как забирается туда старик со своим мешком, ящиком и аптечкой.

Луну, издревле помогавшую в этих местах контрабандистам и беглецам, надолго затянули облака. Пока ничего не было видно, барка успела выбраться за скалы, где стояли на страже часовые генуэзца.

Когда же серебряный серп луны выплыл вновь, огонь, пылавший на башне устроителей кораблекрушений, был уже далеко.

Провансалец глубоко вздохнул.

– Ну, вот и все. Теперь и петь можно. Возьми руль, Мучо.

Он вытащил из футляра гитару и стал умело перебирать ее струны. Скоро его звучный голос пронзил средиземноморскую ночь.