Глава 4
Стоя на коленях, я скребла полы. Руки от холодной воды заледенели, но это было еще не самое сложное задание. За эти дни я осунулась и чувствовала себя разбитой клячей, на которой пахали без продыху. А чему удивляться? Вставала я, когда еще было темно, и спать ложилась чуть ли не самой последней. Сил хватало лишь упасть на кровать, которая находилась в тесной каморке, меньше моей гардеробной в доме, и отключиться. Я уже не радовалась белому свету и понимала, что долго так не выдержу. Дни в доме у управляющего казались отдыхом в санатории по сравнению с такой жизнью. Но как бы ни было тяжело, стоило мне поймать его взгляд на себе, и я упрямо задирала подбородок, отворачиваясь. Лучше сдохну, чем под него лягу!
Чем я только за это время не занималась: горшки ночные за всеми выносила, плиты отчищала, кастрюли скребла, но тяжелее всего оказалось в прачечной. Хорошо еще, что меня туда ненадолго поставили, но кожу на руках я спасла лишь благодаря крему, что у меня остался от Варлеи. Спасибо Бетти, которая втихаря принесла мне все травки и мази, что я делала. Девушка сочувствовала мне, но убеждала, что еще повезло — управляющий мог приказать выпороть меня в наказание за непослушание. Может, и так, но думаю, что его сдержало возвращение хозяина. Тот вполне мог поинтересоваться причиной экзекуции.
Аттана я видела несколько раз мельком. Он еще хромал, но двигался бодрее. В дом потянулись первые посетители, стремящиеся засвидетельствовать ему свое почтение.
— Вот твое настоящее место! А еще благородную из себя изображаешь, — услышала я. Подняв голову, увидела стоящую надо мной Филисию, не скрывающую злорадства.
— Не тебе судить. Изображаешь же ты из себя хозяйку дома, когда являешься всего лишь служанкой, — не осталась в долгу я.
— Ах, ты! — замахнулась она на меня.
— Филисия, займись делом! — В коридоре появилась Агата. Я же замерла на месте. Мой взгляд прикипел к руке девушки — рукав платья приподнялся, и на ее запястье я увидела золотой браслет. Мой браслет! Я сама его себе купила с первой удачной сделки, а теперь эта гадина нацепила его на себя. Не стоило труда догадаться, кто ей его подарил и за какие заслуги.
В раздражении та опустила руку, но не смогла просто уйти — пнула ведро, разливая воду.
Агата дождалась, когда та уйдет и, одарив меня внимательным взглядом, величаво удалилась. Я же чувствовала себя Золушкой в доме злобной мачехи, собирая разлитую воду.
Мой браслет на руке этой лахудры стал последней каплей, переполнившей мое терпение. Наверное, именно поэтому я не сдержалась, когда на меня обратил внимание сам аттан.
Меня отправили отнести помои на скотный двор, и, пригибаясь под тяжестью ведер, я не смотрела по сторонам.
— Ты! — неожиданно услышала я и, подняв глаза, увидела хозяина дома. Не знаю, что он делал в этой части двора и как здесь оказался, но я была настолько измучена работой, что бросила на него безразличный взгляд. — Постой. Ты уже родила? Почему тебе дают тяжелую работу? Где ребенок?
— Я не была беременна, — ответила ему и собиралась идти дальше, как следующие слова заставили меня буквально вздрогнуть.
— Не ври мне! — неожиданно зло рыкнул он. — Что ты с ним сделала? Убила?
— Да как вы смеете обвинять меня в этом?! — взорвалась я, грохнув ведра об землю. Помои расплескались, и он отступил, чуть покачнувшись при этом, чтобы не испачкаться, а потом в неком шоке посмотрел на меня. В гневе смело встретив его взгляд, ядовито произнесла: — Я была полная, потому что недавно родила, а не потому, что была беременна. Чувствуете разницу?
Аттан смотрел на меня так, как будто я обзавелась второй головой, но меня достали, особенно этот высокомерный придурок. Глупо? Может быть. А что я теряла? Хуже, чем есть, не будет, и я продолжила:
— Рабский труд с утра до ночи быстро помог прийти в форму. Опережая ваш вопрос — родила я до того, как попала в рабство, но если вы такой рачительный хозяин, то лучше бы обратили внимание на своего управляющего — он вор!
— Несколько смелое заявление… от рабыни, — начал приходить в себя аттан, в глазах его появился опасный блеск.
— Обоснованное! Он украл мои украшения и, мало того, имел наглость подарить своей подстилке. Хотя о чем это я… Это не стоит вашего высочайшего внимания, — с презрением произнесла я и, подхватив ведра, пошла себе дальше.
— Стоять! — рявкнул он. Да, таким окриком и коня на скаку остановить можно, столько властности в голосе было, но не взбешенную женщину, доведенную до предела.
— Да не пошли бы вы, — оглянулась на него я.
— Куда? — завис он.
— Куда шли.
* * *
Аттан Корнуилса, приближенный самого императора, кавалер Ордена Славы и Первый советник Ингурской империи, почувствовал, как земля уходит из-под его ног. Его… Его!!! В его собственном поместье посмела послать его же рабыня. Да даже злейшие враги не позволяли себе неуважения к его персоне, прекрасно зная, что он смертельно опасен и не прощает оскорблений.
Он был настолько потрясен вопиющим поведением рабыни, что оказался способен лишь наблюдать, как та удаляется с безупречно прямой спиной, как будто королева, закончившая аудиенцию. Она и не думала останавливаться, а бежать за нахалкой он посчитал ниже своего достоинства, которое и так бесцеремонно попрали. Он был в бешенстве и знал, кто падет первой жертвой. Резко развернувшись, направился к дому. Если она не соврала…
Приказав прислать к нему управляющего, он прошел к себе в кабинет и с осторожностью опустился в массивное кресло. Ногу свело от боли, и он вытянул ее вперед.
Ему не нравилось, когда происходило что-то непонятное, а с этой рабыней явно было что-то не так. Он узнал ее совершенно случайно. Посмотрев вскользь на идущую мимо служанку, взглядом зацепился за ее профиль. Задумчивое выражение на лице девушки живо напомнило ему образ незнакомки с озера.
Тогда он совершал пешую прогулку по лесу. Врач посоветовал разрабатывать ногу и ходить пешком. С каждым шагом преодолевать боль он решил в лесу. Не хотел, чтобы лишние глаза видели его в момент слабости. В тот раз он зашел дальше, чем планировал, и не рассчитал силы. Чувствуя позорную дрожь в ногах и испарину на лбу, сошел с тропинки и присел в тени дерева отдохнуть неподалеку от озера. Кажется, даже задремал, когда его разбудил плеск воды. Увидев плавающую девушку, в первый момент решил, что это русалка или лесная дева, но вскоре нимфа выбралась на мостик, явив длинные стройные ноги, и задумчиво замерла. Она сидела к нему в пол-оборота, и он видел ее точеный профиль. Как будто скрываясь от его взгляда, она обняла себя за колени, положив подбородок на них.
Он не верил своим глазам и боялся пошевелиться. И мысли не возникло, что это кто-то из деревни. Те или купались бы в рубашках, или обнаженными, но не в странном белье, которое больше будило воображение, чем что-то скрывало. К тому же слишком свободно незнакомка чувствовала себя в воде, уверенно рассекая воду и ныряя, местные женщины так плавать не умели.
Как незрелый юнец, ощутил сухость во рту, когда девушка встала и наклонилась, снимая с себя белье и растираясь полотенцем. Впервые, после ранения, его взволновало женское тело. Жадным взглядом изучал ее фигуру, неосмотрительно выставленную напоказ. И она как будто почувствовала его взгляд, тревожно замерев и оглянувшись в его сторону. После этого движения ее стали торопливы, а он испытал шок, когда в платье, что она на себя быстро надела, он узнал униформу служанки дома.
Вернувшись тогда с прогулки, он приказал явиться всем, желая выяснить личность незнакомки, но как настоящей морской деве ей удалось ускользнуть. Раздосадованный, он на следующий день решил поехать в город и помимо текущих дел сбросить напряжение с профессионалками, раз у тела проснулись потребности. Лишь в дороге у него мелькнула мысль, что среди слуг он не увидел новой рабыни.
К своему возвращению интерес к лесной девушке он потерял, справедливо решив, что просто переутомился, поэтому так на нее и отреагировал, но, привыкший докапываться до правды, насчет рабыни спросил у управляющего. Тот ответил, что девушка и еще одна служанка работали в его доме. Он направил ее к себе, чтобы она пообвыклась, но сейчас та переведена в главный дом. «Хотите ее видеть?» — спросил тот его.
«Не много ли чести? — скривил тогда губы он. — Работает, и ладно».
К тому же он помнил, что рабыня была в положении и уж никак не могла быть незнакомкой с озера.
И теперь эта случайная встреча. «Ты?!» — непроизвольно вырвалось у него. Заметил ошейник рабыни на незнакомке, и кусочки мозаики сложились. Он только не понимал: если она родила, то почему ей дают тяжелую работу?
«Я не была беременна», — с безразличным видом ответила она и собралась идти дальше, как будто не замечая, что сам хозяин с ней разговаривает.
Сотни мыслей промелькнули у него в голове в этот момент. Он почему-то решил, что она избавилась от ребенка, и разозлился, испытывая отвращение к еще одной бессердечной мерзавке, но ее неожиданная реакция заставила его потерять дар речи. Девушка как будто проснулась и язвительно отчитала его. Упоминание об украденных драгоценностях, манера поведения, все указывало на ее благородное происхождение. И сейчас он желал получить ответы на свои вопросы, а осознание того, что управляющий его за дурака держит, взбесило.
— Ваша светлость, вызывали? — как нельзя вовремя появился тот.
— Расскажи мне, каким образом ты приобрел рабыню.
— Что-то не так? — тут же обеспокоился тот.
— Я жду. — Объяснять причины своего интереса он не собирался.
— Караван торговцев потрепали разбойники, и они решили зайти в город, чтобы восполнить потерю наемников. Остановились на ночь неподалеку. Я заглянул к ним и выгодно приобрел девушку.
— Выгодно?
— Они сделали хорошую скидку, так как она была больна.
— Ты приобрел больную рабыню? — лениво приподнял он бровь, давая понять, что не понимает причин такого решения.
Управляющий побледнел и начал оправдываться:
— У нас хорошая знахарка, я сразу отвез рабыню к ней. Сейчас девушка абсолютно здорова.
— На ней был рабский ошейник, когда ты ее покупал?
Мужчина сглотнул и просто посерел:
— Н-н-нет. Его надели, когда мы подписали сделку.
— И это не вызвало у тебя подозрений?
— В тот момент нет. Она была больна… Да и придя в себя, девушка приняла свое положение.
— Да? — заинтересовался этим моментом он, так как встреченная им особа вела себя отнюдь не как рабыня.
— Так точно, — закивал управляющий, чувствуя себя уверенней. — Она сказала, что осознает свое положение и понимает, что за нее заплатили деньги.
— Вот как… Ты пытался выяснить, откуда она?
— Да, но она сказала, что ударилась головой и прошлое свое помнит смутно.
— У нее были ранения на голове?
— Н-не видел. Могу уточнить у знахарки.
— Это надо было сделать еще до ее покупки. Мне не нравится такое пренебрежительное ведение дел, — позволил проявиться своему неудовольствию. — Я хочу видеть личные вещи, что были при ней. Все, — веско произнес он. В этот момент внимательно следил за мужчиной и заметил, как забегали у того глаза.
— Чего вы ждете?
— Да-да! Сейчас, — поспешил на выход тот.
Пока он отсутствовал, вызвал слугу и приказал привести в его кабинет рабыню сразу после того, как к нему войдет управляющий. Теперь оставалось лишь ждать.
История с ней действительно была мутная. При транспортировке рабынь им надевали ошейники еще в начале пути, а не в момент продажи, но он не торопился делать выводы, пока только отмечая странности. Интересно, откуда она? Девушка не спешила открывать свои тайны. Если она из приличной семьи и попала в беду то почему не обратилась к нему с просьбой написать родным, чтобы те ее выкупили?
Она сказала, что недавно родила, но и словом не упомянула о муже. Может, дело в этом? Сбежала с каким-нибудь красавцем, забеременела, а тот ее бросил. Тогда каким образом оказалась у торговцев? Даже если бы любовник, наигравшись, продал ее за долги, к примеру, то на нее бы сразу надели ошейник рабыни.
— Разрешите? — вернулся управляющий, прерывая его размышления. — Вот, — положил он на край стола узелок с какими-то баночками и травами.
— Что это?
— Было в ее комнате.
— Это было при ней, когда ты ее покупал? — нахмурился он.
— Никак нет. Наверное, взяла у знахарки.
— Я просил принести вещи, которые были на ней в момент покупки!
Услышав в его голосе нотки сдерживаемого гнева, управляющий быстро засунул руку в карман и вытащил еще один узелок поменьше, споро его развязав.
— На ней были эти украшения.
— Почему я их вижу только сейчас?
— Так в сейф положил до вашего приезда и запамятовал.
В такую отговорку верилось с трудом, но акцентировать внимание на этом сейчас он не стал, придвинув к себе украшения. Ничего особенного. Скромные, хотя дизайн непривычный. Явно работа не местных мастеров. Внимание притянуло одно кольцо с крупным бриллиантом.
Так-так-так. А вот это уже интересно. Просканировав его, он обнаружил на нем активный маячок. Опытным взглядом определил, что так просто его и не снимешь.
— Ваша светлость, как и приказывали… — В кабинет втолкнули рабыню.
— Подойди, — приказал он ей.
Испуганной та не выглядела. Наоборот, окинула гневным взглядом слугу, который не очень вежливо с ней обошелся, а потом подошла к столу, сразу заметив на нем свои вещи.
— Твои?
— Да.
— Все?
Девушка еще раз осмотрела украшения и, подняв на него спокойный взгляд, подтвердила это. Лишь в глубине необычных зеленых глаз притаилась настороженность.
— Откуда у тебя это кольцо? — указал он на заинтересовавшее его, не прикасаясь к украшению.
— Обручальное.
— Ты обручена? — уточнил он.
— Я замужем.
Пронзив ее взглядом, был вынужден признать, что она не врет. По крайней мере, интуиция подсказывала это.
— Странно, у нас замужние женщины носят обручальные браслеты.
— А некоторые дикари кольцо в носу. И что теперь?
— Ты что себе позволяешь?! — возмущенно одернул ее управляющий, но та даже не повернула головы, продолжая спокойно смотреть на него.
— Ты сравниваешь нас с дикарями? — вкрадчиво поинтересовался у нее аттан.
— С чего вы взяли? Хотела сказать, что у каждого народа свои традиции и культура. В некоторых цивилизованных странах, к примеру, считается хамством мужчине сидеть, в то время как женщина стоит.
— Мне встать? — Он не мог определиться, забавляет его ее поведение или бесит.
— Разве я вас об этом просила?
— Ваша светлость, позвольте мне научить ее почтению! — воскликнул управляющий, бросая убийственные взгляды на рабыню.
Что-то он сомневался, что у того получится это сделать, если только вырвать ей дерзкий язычок.
— Оставь нас! — осадил его. С заметной неохотой тот удалился, а он продолжал сверлить взглядом девушку.
— Как твое имя?
— Мне сказали, что у рабыни его нет, — тут же ответила она, и это уже вызвало раздражение.
— Хочешь остаться до конца дней рабыней? — поинтересовался он, и ему удалось пробить ее спокойствие. — Полное имя, откуда ты, как оказалась у торговцев? — властно перечислил интересующие его вопросы, показывая, что игры кончились.
— Хотите сказать, что если я отвечу на все ваши вопросы, вы снимете с меня это? — дотронулась она до рабского ошейника.
— Я подумаю об этом, — туманно ответил он ей. Не ожидает же она, что он будет ей что-то обещать?! Не в том она положении, чтобы ставить условия.
Вот только девушке опять удалось удивить его. Чуть поколебавшись, она произнесла:
— Тогда я подумаю, стоит ли отвечать.
— Кажется, ты плохо понимаешь свое положение… — ледяным тоном сказал он, позволив повиснуть в воздухе угрозе.
— Вы считаете? — Ее полные губы иронично изогнулись. — Можете поверить, работая с утра до ночи и выполняя самую тяжелую и грязную работу, я в полной мере ощутила свое положение. Желаете выпороть за непослушание? Ваше право. По крайней мере отлежусь.
— Тебя пороли? — нахмурился он.
— Нет. Для начала решили наказать изматывающим трудом.
— Наказать? За что?
— Спросите у своего управляющего.
— Я спрашиваю тебя.
— Мне нечего вам ответить.
Недовольный разговором, он сверлил девушку взглядом, но та закрылась от него, не желая идти на контакт.
— Ты понимаешь, что сейчас упускаешь единственный шанс хоть как-то изменить свое положение?
— Ошейник вы не снимете, и оно вряд ли изменится. Я могла бы с пеной у рта доказывать, что моя покупка незаконна, но кто меня станет слушать? На данный момент идти мне некуда, жить не на что, — бросила она короткий взгляд на свои украшения. — Не вижу ничего зазорного в том, чтобы отрабатывать свое проживание у вас.
— Это твое окончательное решение?
— Окончательной бывает только смерть, но исходя из данных обстоятельств — да.
— С этим утверждением можно поспорить, — сжал подлокотники кресла он, раздумывая, что с ней дальше делать. Взгляд упал на травы. — Зачем они тебе? Хочешь кого-то отравить?
Глаза девушки блеснули, и он не сомневался, что сейчас она бы с превеликим удовольствием отравила именно его, даже если раньше делать этого не планировала.
— Пока меня лечила знахарка, я попросила ее научить меня разбираться в травах, на случай болезни. Она была так добра, что поделилась со мной ими и дала с собой мази. Я могу забрать свои вещи?
— У рабов ничего нет. Все, что они имеют, принадлежит их господину.
— Вы позволите взять травы, собранные на вашей земле, чтобы ваша рабыня смогла лечить себя ими, если заболеет?
Он предпочел не заметить насмешки и позволил ей их забрать. Тем более что на первый взгляд ничего опасного он не увидел. Собирая их, она посмотрела еще раз на свои украшения. Он не удержался и поддел ее:
— Помнится, ты обвинила управляющего в воровстве, но все твои вещи на месте. Не хочешь извиниться?
— Еще недавно этот браслет я видела на женской руке, — девушка указала на него кивком головы.
— Ты могла ошибиться.
— Свой браслет я везде узнаю.
— Тогда как ты объяснишь, что сейчас он здесь? — Ему нравилось с ней спорить.
— Лично мне все ясно, и вам станет тоже, если попробуете рассуждать логически.
— Не поделишься своими выводами?
— Все мое — ваше, — съязвила она. — Тот, кто ей его подарил, попросту забрал обратно свой подарок.
— Скажи, на чьей руке ты его видела, и мы это проверим.
— Какая теперь разница? Все равно его уже там нет. Зачем попусту тратить время? Она будет все отрицать и скажет, что мне показалось. Ее слово против моего, ничего не докажешь. А потом моя жизнь здесь станет еще более невыносимой.
— Ты забываешь, что именно в моих силах сделать это.
— Что вы, разве вы позволите мне об этом забыть?
— Можешь идти, — отпустил он ее, чувствуя глухое раздражение. Он здесь совсем заскучал, раз позволяет дерзить рабыне.
Не поклонившись, девушка ушла, а он перевел взгляд на ее украшения. Тяжело поднявшись, подошел к картине и, сдвинув ее, нажал в определенной последовательности на завитки лепнины. Открылась ниша, и он достал из нее шкатулку, в которую сложил украшения со стола. Маячок с кольца сейчас снять он не в силах, но зато способен экранировать его.
Пусть его новая рабыня считает, что ее скоро найдут. Он подождет, пока надежда ее покинет, а гонору поубавится. За это время следует провести собственное расследование, выяснив все о ней, но прежде у него возникло несколько вопросов к управляющему, и он опять вызвал его к себе.
— Ваша светлость, прикажете выпороть нахалку? — с порога спросил тот.
Аттан отметил, как взглядом управляющий обшарил стол.
— Скажи-ка, милейший, зачем ты приобрел рабыню?
— Ну как же, — чуть замялся тот и начал перечислять: — Выгодная покупка… она молода, и все вложения окупятся… экономия.
— Сколько получают горничные?
— Пятнадцать фангов в год.
— А сколько низшая прислуга?
— Шесть, — ответил управляющий, уже догадываясь, куда клонит хозяин.
— Тем не менее рабыню поставили на самую черновую работу. Так о какой экономии речь? Вы при ведении всех моих дел столь бережливы?
— Это на первое время. Она ничего не умеет. Ей дали время научиться всему, вникнуть, как ведется хозяйство в доме, — начал оправдываться мужчина, заметно нервничая.
— Чем она занималась у тебя в доме?
— Убиралась, прислуживала за столом.
— Надо же, а я думал, что она научилась лишь помои выносить, раз ей эту работу дали.
Управляющий не нашелся с ответом, а аттан продолжил:
— Ты знал, что она недавно родила?
— Так точно.
— И что она только после болезни?
— …
— Несмотря на это, ей дают самую тяжелую работу, а сейчас ты предлагаешь мне ее выпороть, чтобы она слегла и мы потратились на ее лечение, — припечатал он управляющего. У того даже усы уныло повисли, и он молчал, не зная, куда девать глаза. — Если у тебя не хватает ума иным образом приструнить слуг, то я сомневаюсь, что ты соответствуешь занимаемой должности.
— Ваша светлость! — жалобно воскликнул мужчина.
— Пошел с глаз моих! — рявкнул он на него. Управляющий попятился, низко кланяясь, а аттан добавил: — Передай все учетные книги. Хочу взглянуть.
* * *
После того как я отнесла помои животным, меня опять отправили скоблить полы. Не успела я набрать воды и приступить к работе, как ко мне прибежал лакей и потребовал срочно следовать за ним. Узнав, что меня вызывает сам хозяин, я, понятное дело, не спешила, ничего хорошего от этой встречи не ожидая.
— Да что ж ты еле тащишься?! — разозлился мужчина, оглядываясь и застав меня еще в самом начале лестницы.
Я же медленно поднималась по ступеням, не собираясь никуда спешить. К тому моменту, как поравнялась с ним, он уже пошел пятнами от злости. Больно схватив меня за руку, потащил за собой и буквально втолкнул в кабинет хозяина. Оглянувшись, я прожгла его взглядом, а потом оглядела присутствующих.
Стало понятно, что аттан решил выяснить правдивость моих слов и вызвал управляющего. Заметив на столе свои травы, внутренне поморщилась. Стало неприятно, что кто-то рылся в моих нехитрых пожитках. Когда же мне предложили пройти к столу и осмотреть украшения, с удовольствием увидела среди них свой браслет. Ощутила даже некое злорадство, что подарок у Филисии отобрали. Надо же, как быстро сориентировался управляющий, что пахнет жареным, раз забрал его у своей любовницы.
Что-либо доказывать насчет обручального кольца не видела смысла. Почему я должна объяснять разницу традиций? Если их женщины носят вместо колец браслеты, то это не делает их брак более законным, чем мой.
Аттан сидел весь такой уверенный, властный. Я чувствовала, как нервничает управляющий под его взглядом, но сама уже дошла до такого предела, когда ничего не боялась. Говорить всю правду о себе я тоже не спешила. Что это изменит? Ведь он не обещал снять с меня рабский ошейник, и мой рассказ ничего бы не изменил. Лишь показал бы, что у меня не в порядке с головой, раз я придумала такую историю, и подтвердил бы, что заступиться за меня в этом мире некому. Поэтому я решила молчать до последнего об обстоятельствах своего появления здесь. Пусть лучше строит предположения и подспудно ожидает, что придется отвечать за мою незаконную покупку.
Я не была столь наивна, чтобы надеяться, что мне дадут свободу. Да и куда бы я пошла? Жизнь в поместье была не сахар, но и за его стенами не лучше. Одинокая женщина без сопровождения — легкая добыча для разных мерзавцев.
Не ожидала, что он меня так легко отпустит, даже не наказав. Хотя что он мог мне сделать? Выпороть? Так я не шутила, когда говорила, что хотя бы отлежусь, а в остальном я и так занималась самой черновой работой, ниже уже скатываться некуда. Украшения свои вернуть я и не надеялась, хорошо хоть, что травы и мазь позволил забрать. Сходив к себе и положив их на место, вернулась к прерванному занятию, раздумывая о нашем с ним разговоре.
Подозревала, что для аттана я была как невиданная зверушка, которая вызвала интерес своим нестандартным поведением. Такие, как он, не любят неразгаданных тайн, а я не имела ничего против, чтобы он начал их разгадывать. Может, если начнет выяснять, всплывет хоть что-то, проясняющее, как я здесь очутилась. К тому же, если начнут обо мне задавать вопросы, это может оказаться тонкой ниточкой для Влада в поисках меня. Надежда на него жила в моем сердце.
— Ты?! — Надо мной навис управляющий с гневным лицом. — Проклинаю тот миг, когда купил тебя и не дал сдохнуть!
У меня тоже накипело на душе и молчать я не стала:
— Конечно, это я виновата, что вы сняли с меня все украшения и решили оставить их себе. Это моя вина, что подарили браслет своей любовнице, где его видели все, кому не лень, и это дошло до аттана. — О своей роли в этом я решила благоразумно умолчать. — Это моя вина, что меня, свободного человека, продали как рабыню и надели ошейник.
В чем еще я виновата? — спросила его, вставая с колен и с вызовом смотря на него. — В том, что работаю с утра до ночи и не ропщу?
Управляющий в гневе смотрел на меня, и в какой-то миг мне показалось, что он ударит. Но нет, вместо этого он со всей силы пнул ведро, что оно покатилось, расплескивая воду, и чуть ли не выплюнул мне в лицо:
— Убери здесь и подойди к экономке.
Он ушел, широко шагая, переступая через лужу, а я растерянно смотрела ему в спину. Судя по тому, что он не злорадствовал, а был очень даже недоволен… к Агате следовало поспешить.
