Москва всячески противилась внедрению камня. Противостояние двух материалов видится нам одной из главных вех московской истории. Москвичи считали дерево здоровым материалом – оно «дышало», хотя и быстро горело. Настоящим бичом средневековой Москвы были отнюдь не эпидемии, а пожары, причем если в XIX веке на пожары любил приезжать полицмейстер, то в начале XVIII века во время крупных бедствий среди огня появлялся сам Петр. К. де Бруин описывает одно из происшествий, когда загорелся крупный дом в Немецкой слободе: «Царь тотчас же явился сам на пожар и лично давал надлежащие распоряжения для прекращения огня, как это его величество делает и всегда в подобных случаях. В Москве есть особая стража, наблюдающая во все часы ночи и поднимающая тревогу немедленно, как только произойдет подобное несчастие».

После пожара истый москвич ехал на Трубную площадь, где находился Лубяной торг, покупал там готовую избушку и лениво возводил ее на прежнем месте. «Относительно зданий, ничто мне не показалось здесь так удивительным, как постройка домов, которые продаются на торгу совершенно готовые, так же как и покои и отдельные комнаты. Дома эти строятся из бревен или древесных стволов, сложенных и сплоченных вместе так, что их можно разобрать, перенести по частям куда угодно и потом опять сложить в очень короткое время», – писал К. де Бруин. Многие церкви первоначально были деревянными. В переулках Остоженки до сих пор стоит церковь Ильи Обыденного, возведенная в давние времена в деревянном варианте всего лишь за один день.

Петру не удастся переломить сложившейся традиции. Дерево будет побеждать кирпич с камнем и в XIX веке. Хотя, казалось бы, под Москвой есть залежи прекрасного мячковского известняка, из блоков которого сложены многие древние соборы XV–XVI веков. Село Мячково лежит ниже столицы на Москве-реке. «Людям чинится великое разоренье, и государству убытки», – прямо говорит один из петровских указов, намекая на деревянное строительство.

Чем объяснить такое рьяное сопротивление каменному строительству? Иван Забелин дает достаточно убедительные доводы: «По-видимому, каменные здания представлялись москвичам чем-то вроде тюрем. Доморощенные строители, недалекие в познаниях и опытности по этой части, сооружали толстые стены, тяжелые своды, иногда с железными связями, и такое помещение походило больше на тюрьму или на погреб, чем на жилье. Поэтому москвичи если и строили подобные палаты, то с одною только целью – чтобы на каменном основании выстроить более высокие деревянные хоромы, употребляя это основание, как подклетный этаж, для разных служебных помещений своего хозяйства». Действительно, большинство московских палат XVII века с виду кажутся олицетворением поговорки «Мой дом – моя крепость», но полезной площади внутри оказывается не так уж и много.

Иржи Давид приводит довольно подробное описание московского жилья той поры: «Строения в основном деревянные, просторные, у некоторых два бревенчатых перекрытия, у некоторых только одно, окружены изгородью, или, как они говорят, забором… Из-за такой обширности строений неизбежно получается, что и сам город раскинулся так широко. Дома бояр и других чиновников очень чистые, но избы прислуги и простонародья полны дыма, ибо они имеют не камины, а печи, которые, когда топятся, наполняют всю комнату невыносимым дымом и отсюда называются черные избы».

Внешний вид улиц и пожарная безопасность волновали царя, о чем говорит настоящий вал указов рубежа веков. Еще в 1685 году от бояр требовали крыть палаты тесом, «сверх тесу усыпать землею и укладывать дерном». Если боярин не может потратиться на каменное строительство, он может хотя бы подпорные стенки своего участка выполнить из кирпича. В 1701 году царь требует от москвичей, пострадавших от пожара, возводить только каменное жилье, пусть даже толщиной в один или полтора кирпича. Впрочем, небогатым горожанам он разрешает строить мазанки. Все, чтобы избавиться от дерева! Всю вторую половину XVII века власти пытались внедрить новые строительные материалы: так, пострадавшим от пожара 1681 года предлагали кирпич с рассрочкой на 10 лет.

В 1704 году в Москве запрещают любое строительство, кроме каменного, в пределах Кремля и Китай-города. Здесь Петр уже не предлагает альтернативных вариантов «возьмите бревна в два ряда» либо «воспользуйтесь мазанкой». Указ недвусмысленно заявляет: те, кому не по карману каменное жилье, пусть продают свои дворы богатым москвичам. В том же 1704 году Петр потребовал размещать новые дома «по большим улицам и по переулкам, а не посеред дворов своих». Начало XVIII века несло в Москву красную линию фасадов.

В 1705 году император, судя по всему, решительно взялся за внешний облик Китай-города: он запрещает каменное строение лавок в любых частях Москвы, кроме Посада. Если ты живешь в Белом или Земляном городе и хочешь построить каменную лавку или палаты – будь добр приобрести участок в Китай-городе и там воплощай свои архитектурные фантазии. Свой указ о застройке Китай-города исключительно камнем император почти дословно повторяет в 1709 году, а в 1710 году фактически открыто призывает богатых людей меняться участками с «убогими» горожанами, правда, «дабы убогие не были обижены».

В 1712 году государь еще раз обращается к строительной сфере – отныне даже в Белом городе всякие каменные хоромы должны быть покрыты дерном и черепицей. Желая ликвидировать дефицит на рынке стройматериалов, в 1712 году Петр разрешает «на Москве кирпич, камень, известь делать всякого чина людям» и продавать по рыночной цене. В то же время царь предлагает обкладывать деревянное жилье кирпичом, «дабы ни малаго дерева знаку не было». Деревянные палатки еще можно строить, но только для продажи товаров. «Хоромное деревянное строение» отныне запрещено «под жестоким страхом» на значительной территории Москвы – вплоть до Белого города. Иржи Давид успел заметить позитивные перемены, когда дерево стало сдавать свои позиции: «После недавнего пожара многие знатные лица строят себе дома охотнее из камня, чем из дерева. Да и купцы, потерпевшие в прошлом году большие убытки, когда лавки их сгорели дотла, теперь строят каменные. Но и каменные дома обычно темные, частично из-за толстых стен, частично из-за непропорционально маленьких окон».

Однако ум первого императора был слишком изменчив, царь предпочитал вести себя тактически, а не стратегически и планировал большинство дел на малый срок. В 1714 году во всех городах запрещается каменное строительство. Драгоценный строительный материал нужен для возведения новой столицы, Санкт-Петербурга. Но что делать тем, кто добросовестно исполнял прежние приказы власти и начал все-таки возводить каменное жилье? Петр в 1714 году великодушно разрешает всем ведущим каменное строительство закончить работы, «а вновь никому отнюдь не строить». Указ распространялся на территории Земляного города и на земли, расположенные за валом.

Чтобы как-то выйти из положения и спасти собственный авторитет, Петр в декабрьском указе 1714 года предлагает компромиссный вариант – деревом в пределах Китай-города, Кремля и Белого города по-прежнему не пользоваться, но возводить мазанки из глины. Из Адмиралтейства в Москву должны были прислать двух плотников для строительства «образцовой мазанки». В 1718 году император максимально подробно излагает и закрепляет свои взгляды на строительную сферу: в Кремле и Китае работаем только с камнем, строим по красной линии улиц («а не во дворах, как в старину делали»), крышу кроем черепицей, улицы мостим диким камнем. В Белом городе Петр все же разрешает деревянное жилье, «только чтоб потолки были с глиною, а не бревенчатые или дощаные», понимая, что цены на камень и кирпич неподъемны для многих горожан.

В том же указе Петр много рассуждает о том, как делать печи, чтобы уменьшить количество пожаров. За нарушение указа полагался штраф в 50 рублей, в случае второго ослушания москвича отправляли на галеры. Пожары действительно не были редкостью. Юст Юль в дневнике подробно рассказывает о рядовом бедствии: «Когда видишь здесь начинающийся пожар, становится страшно: так как почти весь город построен из леса, а пожарные учреждения плохи, то огонь распространяется до тех пор, пока есть чему гореть. На пожар выходят русские священники с хоругвями, образами, кадилами и другою священною утварью и молятся между пожарищем и незанявшимися еще домами, но все напрасно. Простой народ только смотрит в бездействии и стережет случай, как бы что-нибудь своровать или стащить. Спасать имущество или тушить огонь его не побудишь и за деньги. Настоящий пожар после больших усилий остановили наконец тем, что разобрали множество домов под ветром. Когда огонь дошел до пустого места, то, не находя более пищи, поневоле погас сам собою». В XIX веке пожарная служба в Москве будет устроена образцово и станет одним из предметов гордости городских властей.

В 1722 году Петр издает один из последних личных указов, регламентирующих застройку Москвы. Отныне владельцы пустых участков, которые не используют их под жилье, должны организовать на них строительство. В частности, жителей Китай-города обязывали обзавестись каменными палатами в течение четырех лет после указа. Крыши Петр в 1720-е годы предпочитает видеть железными, а если денег нет, то можно обойтись и гонтами (дранкой). Всякая стройка в Москве начиналась с религиозного обряда. Юст Юль отмечает: «Проезжая по городу, я заметил среди улицы русского священника, или попа, в полном облачении. Я тут же приказал спросить, что это значит. Мне отвечали, что он должен освятить место, на котором предполагается строить дом. Там в самом деле сделаны были нужные приготовления для постройки дома».

В мае 1722 года, рассуждая о московских мостовых, Петр приказывает делать их постепенно («не все вдруг»), чтобы цены на камень и дерево не взлетали. Город мостили неспешно – Берхгольц описывает последствия дождя в одном из самых благоустроенных районов города, Немецкой слободе: «Хотя дождь начался только со вчерашней ночи, однако ж на улицах сделалась уже такая грязь, что балки деревянных мостовых почти плавали, почему в Слободе без сапог невозможно было пройти пешком. При этом случае оказалось, что сделанные летом с большими трудами и издержками рвы по обеим сторонам улиц помогали очень мало или вовсе ничего, потому что около них во многих местах земля лежала выше средины улиц и накоплявшаяся вода не имела стока в канавы».

В 1705 году поднимается вопрос о замощении московских улиц: владельцы крестьян обязаны с каждых 10 дворов предоставить кто камни размером с гусиное яйцо, а кто камни обхватом в полуаршин. Все приезжающие в Москву отныне должны иметь в багаже «по три камня диких ручных». Нужны люди и средства для строительства новой столицы, Санкт-Петербурга, и в 1710 году власти Московской губернии обвиняются в том, что не прислали в Петербург больше 3000 человек и 20 с лишним тысяч рублей.