Глава 28
Константин Плющ
Боевая ничья
Уходя от копейного тычка, Эваранди выгнулся так, что и Нео «матричный» позавидовал бы.
Моментом, как говаривал Семен, он гибко выпрямился, словно наклоненное недоброй рукой и отпущенное деревце.
Перехватив одной левой копье, за которое держался дренг в скособоченном шлеме, Костя рванул его на себя и принял бойца на меч.
Заскорузлый кожаный панцирь с бляшками клинок просадил мигом, взрезая накачанный пресс, кишки и прочую требуху. Дренг содрогнулся, уже и рот раскрыл, собираясь крик издать, но из глотки хлынула темная кровь, окатывая Плющу штаны – слава Богу, кожаные.
Дренг сникал и падал, Костя едва поспевал выдернуть меч из его нутра.
Поспел.
Знать, мало было просто родиться во фьордах, чтобы викингом зваться!
Не все тут боевые машины, переть на которые все равно, что на танк с голыми руками бросаться…
А тут опять копейщик и снова норовит тушку Костину будто на вертел насадить.
Плющ резко уклонился вправо и рубанул сбоку в шею, между кольчугой и краем шлема. Но дренг ему попался натасканный – он вздернул плечо и принял удар на выпуклую, гнутую пластину наплечника.
И тут же отскочил влево, щеря редкие зубы, разворачиваясь и целясь наконечником Плющу в лицо.
Ага, щас…
Топор Хродгейра втесался в дренга, словно колун в чурку. И не стало дренга.
– Близняшкам подсоби! – крикнул Кривой.
– Ага!
На Вагна с Хаддом насели сразу четверо ярящихся, утробно хэкающих при каждом ударе хирдманов.
Вдвоем близняшки уделали самого опасного, в дружине поседелого хольда, а после увидали Эваранди и ощерились весело – силы вроде как сравнялись!
Втроем они прижали людей сэконунга, да так, что тем и вздохнуть некогда было – бейся на пределе или сгинь. Чуть дашь слабину, сразу же удар пропустишь, и будет это последняя слабина в жизни.
Костя разгорячился по-настоящему именно сейчас, когда стоял плечом к плечу с Вагном и Хаддом и чувствовал, что эти обязательно прикроют, поскольку он свой, не сдадут, не бросят его, отступив.
А это какое же доверие надо испытывать, чтобы стоять заедино, полагаясь на товарища полностью и всерьез!
Вместе было легче одолевать противника, хотя выкладываться приходилось по-полной, через не хочу и не могу.
Не хочешь? Умри!
Не можешь? Передавай привет красотке Хель!
Ожесточенно орудуя клинком, уделывая своего ворога, помогая близняшкам прикончить их супротивников, Плющ выдохся, пока не полегли все ярившиеся и хэкавшие.
Вагн хлопнул его по плечу и бросился к площади. Костя рванул было туда же, но его затормозил голос Хродгейра:
– Эваранди! На крышу!
Костя понял и с разбегу взобрался на пологий скат длинного дома, поросший травой на манер холма.
– Не провалимся? – спросил он одышливо, протягивая руку Кривому и подтаскивая его повыше.
– Не должны.
С высоты картина открывалась прямо-таки эпическая.
Уже и в помине не было всяких стен, клиньев, городов и прочих построений – битва распалась на дуэли, когда один на один или трое на одного.
Случалось, что и один на двоих.
Крики живых и умерщвляемых полнили воздух, целая толпа мужиков поднимала пыль, а сталь разящая так и мелькала, пуская веселенькие зайчики, которых местные звали солнечными котятами.
Стратегия Хьельда конунга сработала-таки, нынче за Гунульфом уже не было прежнего превосходства в живой силе – от всего его воинства уцелела едва ли половина.
Хьельдов хирд тоже понес потери, но куда меньшие.
И ведь надо помнить о моральном превосходстве – люди конунга сражались за свою землю, за свои семьи, против жадных находников, охочих до чужого добра.
Уложив половину «сборной» Гунульфа, Эйвинда и Торгрима, они деморализовали тех, кто в остатке, отняв у них надежду не то что победить, а хотя бы выжить.
– Вон! – указал Хродгейр в сторону торга. – Вон где наших прижали! Айда!
Не спрашивая Плюща, согласен ли он подсобить прижатым (а о чем речь, ежели надо?), Кривой съехал по травке во двор и почесал задами, по узкому проходу между домами и частоколом, пока не выбрался в район лавок и складов.
Костя бежал следом, испытывая драгоценное чувство товарищества и то превосходство защитника, что придает сил и упорства. Он в глаза не видел валеркину бабу Лену, не знает, где Андотт, да они оба, если честно, не слишком-то и занимают его мысли.
А вот Эльвёр… Девушка где-то там, за его спиной, она надеется на него, на его смекалку и умение противостоять, на его храбрость.
На победу.
И подвести Эльвёр никак нельзя.
Огибая очередную клеть, забитую пустыми бочками, Хродгейр вырвался на маленький пятачок между торговыми рядами и с ходу ввязался в драку.
Здесь, в тесноте и обиде, рубились викинги Гунульфа и Хьельда, рубились отчаянно, до последней капли крови.
Воины, среди которых Костя узнал Ракни и Эгиля, наседали на молодых хирдманов Хьельда.
Молодых да ранних – хоть в меньшем числе, они удерживали-таки более опытных противников, превозмогая их навыки удалью и презрением к смерти.
Долго так продолжаться не могло, ибо безумство храбрых вскоре уступит холодной расчетливости, сменившись смертью храбрых.
И тут секира Хродгейра пришлась очень кстати.
Первым умер Эгиль – Кривой с маху рассек ему бок, отрубая заодно и руку с мечом.
Ногой оттолкнув падавшее тело, Хродгейр подхватил левой рукой оброненный клинок и пошел зверствовать дальше, пластая врага в обе руки.
Костя прикрывал ему спину, добавив пару раз контрольные удары, как вдруг оказался лицом к лицу с тем самым белокурым дренгом, которого обезоружил еще в Тролльвике, на виду у Гунульфа сэконунга.
«Белокурая бестия» его тоже узнал, взмахнул старым саксом, желая одним ударом покончить с обидчиком, но Плющ отбил клинок. В это мгновенье он различал малейшие детали, вплоть до пятнышек ржавчины на лезвии скрамасакса и капелек пота на ожесточенном лице противника. Вспомнился последний турнир и дю Барнстокр… Как он тогда сожалел, что лишен возможности выйти на бой с настоящим рыцарем или викингом, чтобы все было не понарошку, а взаправду.
Так вот оно, исполнение желаний!
Дренг был быстр, но слишком горяч, а оттого тороплив. Махи его не впечатляли отточенностью и страдали излишествами.
Сакс мелькнул, совершая обманное движение, но Костя не повелся.
Его меч разрубил белокурому горло – темная кровь так и брызнула, словно из кувшина выплеснули рубиновое вино.
Викинги дрогнули и стали отступать, а тут и Ракни пришел конец – с ближайшей крыши прилетела меткая стрела.
Хирдманы Хьельда пошли в атаку, а Кривой махнул секирой в сторону длинного дома.
– На крышу? – сообразил Костя.
– Туда!
Потеснив стрелков, засевших на земляной кровле, Плющ стал на колени, осматривая поле боя.
В это самое время в сече произошёл перелом – хирдманы сэконунга начали отходить. Отступление не перешло в бестолковый драп, все-таки и на стороне Гунульфа сражались настоящие воины, сильные, храбрые, закаленные в битвах, но некая поспешность в прореженных рядах дружины наблюдалась-таки.
Конунговы люди выжимали врага с территории поселка, ставшего ловушкой-загоном, но особо не геройствовали – силы берегли.
С сотню хирдманов сэконунга, почти целых или здорово израненных, грузной трусцой устремились к берегу.
Миновали рощицу и замерли как один.
Не сговариваясь, они издали дружный рев, в коем смешались обида, злоба, оторопь. Викинги ошеломленно рассматривали пустынные причалы и полыхавшие снекки. Прямо на их глазах одно из суденышек прогорело дотла – обуглившиеся борта сложились, просыпаясь золой, и полусожженное днище скрылось под водой.
И только облачко смрадного пара поплыло над фьордом.
– Вот это я понимаю! – довольно крякнул Хродгейр. – Теперь им отсюда не уйти! Все тут лягут!
С крыши было видно – и понятно – как сэконунг взвыл, потрясая мечом. Он потерял всё!
Ну почти всё.
Видимо, и ему самому пришла в голову та же мысль. Яростно обернувшись к своим, он указал мечом на лес и взял разбег. Хирд покорно понесся следом.
Пара лучников с частокола проводила их стрелами.
– Слезаем!
– То влезай, то слезай, – проворчал Плющ, впрочем вполне благодушно, ибо день удался.
Когда он спустился с крыши, улыбка его попригасла.
Десятки убитых и раненых валялись в пыли по всему поселку. Одни стонали, другие уже отмучились.
Пыль медленно впитывала кровь, драгоценной красной жидкости пролито было – ведра.
Свернувшаяся кровь стыла страшными лужами, подергивалась мутной пленочкой, удобряла траву, мешалась с навозом.
Лучники уже рыскали по улице, подбирая стрелы или выдергивая их из тел. Парочка пожилых женщин бродила, склоняясь к павшим, различая, свой или чужой.
Пару раз они подзывали ближайшего викинга, тот деловито добивал поверженного врага или, по эстафете, кликал дренгов, чтобы помогли утащить раненого из своих.
Из-за дома вывернул Хьельд конунг, весь залитый чужой кровью, даже лицо его было искраплено бурыми каплями.
Повертев головой, правитель Сокнхейда углядел Йодура и окликнул его.
Хевдинг приблизился, хромая.
– Красиво горят! – ухмыльнулся он.
Хьельд кивнул нетерпеливо.
– Куда Гунульф ушёл?
– Направился к урочищу Сломанного Меча. Я послал наших охотников следом, они доложат, где сэконунг лежку выберет.
Конунг мотнул головой, указывая на Сильбрвик:
– Возьми кнорр Ульфхама и дуй на тот берег. Проверь, там ли корабли. Дуй!
– Дую, – с готовностью ответил Беловолосый и покосился на Костю: – Эй, зелень! За мной!
Прихватив по дороге еще четверых молодцев, хевдинг направился к наусту местного купца Ульфхама Меченого.
Кнорр был покороче снекки, но шире ее.
В обводах этого торгового судна не было отточенности драккара, зато чувствовалась крепость, да и места под товар хватало – трюм занимал всю середину кнорра, так что веслами гребли только с носа и кормы.
Спустить кораблик было делом нетрудным.
Рассчитан он был на восьмерых гребцов, но и шестерых было довольно, а Йодур уселся за правило.
– Ежели наши упасли-таки драккары, – сказал хевдинг, – это хорошо. Сэконунг долго по лесам блукать не станет, все одно выйдет и придется ему как-то уговариваться с Хьельдом. Вот пущай и выкупает своего «Лебедя»! Нам лишний корабль ни к чему, сейчас, почитай, и на те, что есть, сажать некого…
– А если… Гунульф… – проговаривал Константин между гребками, – так и останется… в лесу?.. Нападать будет… на здешних. Они ж тоже там… Или искать драккар надумает… Просветят его местные… кого поймает… и отправится сэконунг… «Черного лебедя» спасать!
– Да какой из него нынче сэконунг! – хмыкнул Йодур. – Корабли растерял, хирд свой растерял… Кому он такой нужен? Изменила удача Гунульфу! А к Хьельду боги милостивы были. Коли не задумается сэконунг вовремя, то и последнее упустит.
Кнорр неторопливо пересек залив и отыскал потаенную протоку, ведущую в Разбойничью бухту.
Увидав, что небольшой водоем набит драккарами, гребцы дружно взревели, ликуя. На берег тотчас же высыпали диверсанты.
Узнав своих, они добавили шуму, а потом и Костя заголосил, приметив Бородина.
Встреча прошла в теплой, дружеской обстановке.
– Ну как?! – набросился Роскви на Эваранди, едва покончив с ритуалом приветствия, включавшим тычки, шлепки и тумаки.
– Побили мы их! Почти. Половину точно уложили, а другая половина в лес умотала.
– А Эльвёр?
– А что Эльвёр? – Плющ независимо пожал плечами. – Дома Эльвёр.
– Да-а… – с чувством протянул Валера. – Здорово!
– Ах, ты… забыл совсем!
Плющ торопливо снял с себя пектораль и гривну.
– Держи! Это тебе.
– Что это? – спросил Роскви подсевшим голосом.
– Бонусы!
– Да не-е… – затрепыхался Бородин. – Ты чё? Знаешь, сколько эти штуки стоят?
– Не болтай ерунды, ладно? У тебя в миру жена и ребенок, а жить негде. Вот об этом и думай. Квартира у меня есть, а семьи нет, так что мне легче. И вообще, не зли меня! Бери, а то выкину!
– Я те выкину…
Валера бережно принял ювелирку и повесил на шею.
– Рост благосостояния трудящихся! – радостно ухмыльнулся он.
Беловолосый, между тем, времени зря не терял и напряг местных кашеваров.
– На обед будет овсянка, – громогласно объявил хевдинг. Подумал и добавил: – С печенью трески. Хавгрим! Тюркир! Весла в руки и на тот берег – доложите конунгу, что драккары на месте, целые и невредимые!
Радостные дренги бросились к той самой лодке, с которой похитители поджигали снекки. Минуты не прошло, а их и след простыл – молодые воины жаждали обрадовать Хьельда.
Почувствовав громадную усталость, Плющ сел на траву и бездумно уставился на воду.
Ох, и погоняли его эти викинги… Утомилась каждая мышца, каждый нерв.
Но все равно Костя был доволен. Очень.
Интермондиум – это именно то, о чем он всегда мечтал, чего хотел, пусть даже и не верил, что подобное бывает.
А вот свершилось!
Хранитель Романус может быть доволен – они не допустили альтернативки, все будет так, как написано в учебниках истории.
Быть Харальду Косматому конунгом!
Если разобраться по-хорошему, то ничего чудесного Терминал не открывает.
Вон, вокруг кипит жизнь. Обычная, ничем не примечательная жизнь.
Просто в Норэгр она другая, нежели в миру. Трудная, опасная, напряженная.
Конечно, такую можно отыскать и там.
Где-нибудь в Центральной Африке. Или в Азии. Или в Латинской Америке. Там, где трущобы, джунгли, партизаны и прочая дрянь.
Но кто, находясь в твердом рассудке, отправится куда-нибудь в Колумбию отстреливать наркобаронов? Или в Либерию алмазиков приискать?
Да тут дело не в рассудке даже, а в положении, ибо затевать игры с тем же Медельинским кокаиновым картелем означает создавать искусственные трудности, которые потом придется героически преодолевать.
Вот эта-то искусственность и есть экстрим того мира.
В Норэгр же все натурально, здесь нет цивилизованного общества и мировых окраин.
Тут повсюду одно и то же – во Фландрии, в Гардах, в Бургундии, в Халифате.
Здешнее рабство – не аномалия, а бытие.
Разборки на мечах? За океан под парусом?
Только так, иначе просто не бывает.
Для IX века все эти страсти-мордасти совершенно естественны. Правда, сам ты попал сюда не случайно, а как раз в поисках экстрима – и окунулся в самую что ни на есть подлинность.
Рядом присел Бородин. Он был слегка напряжен.
– Чего ты такой вздернутый? – лениво спросил его Костя.
– Не знаю, – медленно проговорил Валерка. – Как-то не по себе. Уж слишком все хорошо и ладно, просто идиллия какая-то! С викингами и теми побратались…
– Да успокойся. Прорвемся! Тут главное – понять, что к чему, проникнуться!
– Господи, – пожал плечами Валера, – да что вообще можно понять за несколько дней? Вот когда вернемся Регуляторами, как закатимся сюда на весь отпуск!
– На каникулы, – поправил его Костя.
– Да какая разница!
– Разница в том, что мы еще не Регуляторы.
– Между прочим, до конца срока осталось четыре или пять дней. Потом портал… того… закроется.
– Перспектива получить меч в бочину у тебя еще есть, не волнуйся.
– Умеешь ты подбодрить!
– Жизнь такая…
– А нам еще обратно возвращаться, к пещере.
– Посуху выйдет быстрее.
– Ну да вообще-то.
После сытного обеда прибыли Тюркир и Хавгрим.
Они передали благодарность командования и приказ привести «Цверга» к пристани.
– В общем, – сказал Хавгрим, волнуясь, – конунг решил высадить отряд у Запретного леса, чтобы ударить по дружине Гунульфа с гор. Проводники будут ждать на берегу. Другой отряд выступит с равнины, от поселка. Зажмем вражин и перебьем!
Плющ вздохнул и закатил глаза, смотря в небо.
Солнце сошло с зенита, склоняясь к западу, однако одолело лишь полпути по небосклону.
День не торопился угаснуть…
