Глава 25
Константин Плющ
Сокнхейд
Честно говоря, Косте было не по себе.
Предупредить Хьельда конунга и население Сокнхейда – дело святое, вот только что из этого получится? Ох, не зря Щепотнев наставлял его: «Не спеши творить добро, а то оно вернется тебе злом!»
Что, разве не так бывает? Да сплошь и рядом!
Хотя к чему зря голову себе морочить? Что будет, то и будет. Не бросать же все, в самом-то деле…
За устьем очередного фьорда показались шхеры. Иные из них были острова, как острова – скалистые, поросшие сосновым лесом, но частенько из воды высовывалась полуразрушенная скала, за вершину которой цепко держалась растрепанная сосна.
Идти через шхеры было нелегко, муторно – лодка виляла между островной мелочью, а чтобы она прочертила килем этакий замысловатый курс, следовало постоянно работать с парусом. Порой Плющ спускал ветрило и занимался греблей, а уж тягать на веслах тяжеленький кораблик было непросто.
Когда Костя выбрался к Серебряному заливу, то совершенно упарился.
Зато тут ветер дул по пути – подгоняемая бризом лодка заскользила по глади Сильбрвика.
Скалистые утесы, на кручах которых чудом удерживались деревца, внушали почтение.
Иногда с высоты рушился поток воды, разбиваясь на струи, на капли, на мелкую влажную пыль, и было похоже, что на волны залива плавно опадают клубы плотного белого пара. За каменной твердыней громоздились уже не горы, а скорее высокие холмы, густо заросшие лесом.
Скалистый хребет вставал далеко на востоке.
Сильбрвик был обширен, глубоко вдаваясь в сушу, а к воде спускалась пологая прибрежная равнина, травянистая, смыкавшаяся с лесом на плоскогорье – чащоба волнами отдалялась, взбираясь по склонам до самых верхних лугов.
Сокнхейд не поражал величиной – всего одна кривая улочка вилась по склону холма, а вдоль нее теснились длинные дома и обычные бревенчатые избы, дощатые амбары и коровники. Крепкий частокол из толстых стволов, заостренных вверху, окружал поселок неровной крепостной стеной.
Башня имелась всего одна – та, что прикрывала ворота, открытые в сторону пристани.
Места в Сокнхейде вряд ли хватило бы и на тысячу человек, но во фьордах и такое поселение считалось едва ли не мегаполисом.
У самой воды выстроились корабельные сараи, сушились сети, развешанные на кольях, зеленел ряд деревьев, а на первом плане красовалась пара лодий-драккаров. Даже без голов страшилищ на носу, без щитов по борту, было видно из самих хищных очертаний, что это боевые корабли.
Эваранди спустил парус и подвел лодку к берегу на веслах, кое-как распихав многочисленные лодки, качавшиеся у мостков.
На бревенчатом причале ему уже готовили встречу – четверо мужиков под два метра ростом, с длинными волосами и бородами. Если такого чудо-богатыря обнять за плечи, руки не сойдутся.
– Здравствуйте! – крикнул Плющ, бросая швартов.
Один из встречающих ловко поймал канат и мигом намотал его на деревянный столб, отполированный веревками до блеска.
Повесив через плечо перевязь, которая, кстати, была тут, во фьордах, не в ходу, Костя перепрыгнул на причал.
Упреждая вопросы, он громко заговорил:
– Хей, други! Меня Эваранди зовут! На вас Гунульф С Красным Щитом войной идет, и Торгрим Ворон, и Эйвинд Мудроречивый…
Реакция у викингов была какая-то странная – они весело осклабились.
Пробившись в первые ряды, перед Плющом возник высокий, богато одетый мужчина средних лет, с волосами, белыми, как хлопок.
Указав на Костю, он приказал:
– Взять его!
– Да вы что?! – провопила Эльвёр, заходясь от возмущения. – Он же вас предупредить хочет, он…
Но викинги не стали слушать голосок разума, они бросились на Плюща всем скопом.
– Эльвёр!
Костя отпрянул.
Перепрыгнул обратно на угнанную лодку, да так и стал сигать с челна на челн, с борта на борт, с трудом удерживая равновесие.
Встречающие взревели, кидаясь по мосткам к берегу. Ну пока они миновали пару катетов, Плющ одолел гипотенузу. Обернувшись, он увидел догонявшую его девушку.
– Я с тобой! – провопила она.
– Быстрей!
Легко сказать: «Быстрей!», а куда именно двигаться с ускорением?! К лесу? Так до него отсюда добрых полкилометра по лугам, вдоль и поперек перегороженным изгородями, межами всякими да оградами из сложенных камней. А главное, с той стороны уже приближается десяток в полном боевом.
И куды бечь?!
– В город, Эльвёр! – крикнул Костя. – К конунгу!
– Бежим!
И они побежали.
Из викингов, сильных, ловких и умелых, бегуны вышли далеко не худшие. Зато Плющ, будучи налегке, летел, побивая все свои личные рекорды.
Эльвёр не отставала, в ее гибком теле хватало силы и выносливости. Догнав Костю, она вложила свою узкую ладошку в его пятерню и помчалась рядом.
Преследователи, обложившие Эваранди, и мысли не допускали, что дичь сама помчится в клетку. Перекрыв все возможные пути отступления, они не озаботились выходом в город.
Миновав тяжеленные ворота из обтесанных бревен, подвешенные на пудовых петлях, Костя очутился на главной и единственной улице Сокнхейда.
Маленькую площадь перед воротами зажимали под углом два длинных дома, пропуская к торгу, очень похожему на базар во Владивостоке, – те же лавочки, лотки, та же суета и гомон.
Поплутав по торжищу, Плющ выбежал обратно на улицу, куда выходили два ряда рубленных из дерева домов.
– Дядя Хродгейр! – неожиданно заголосила Эльвёр. – Дядя Хродгейр!
Косматый мужик, одетый весьма прилично, без броней, но с мечом на поясе, вздрогнул и оглянулся с изумлением.
Левый глаз его был перетянут черной повязкой.
– Эльвёр?! – воскликнул он. – Да как же…
– Дядя, за нами гонятся хирдманы конунга! – перебила его девушка.
– Чего им надо?
– Не знаю, дядь!
– А Освивр где, отец твой?
– Убили отца! Гунульф-сэконунг убил! А теперь Гунульф нас завоевать хочет, сюда плывет, и еще два ярла с ним! Эваранди еле вырвался, чтобы конунга предупредить, и меня освободил, а его тут будто лису какую ловят!
Костя все бежать порывался, сознавая в то же самое время, что бега устраивать ему особо некуда. Он в тупике.
Впору обернуться к преследующим его, прислониться спиною к стене да и принять бой.
Тут со стороны торга донеслось могучее: «Держи его! Хватай!» Не обращая внимания на зычные крики «загонщиков», Хродгейр посмотрел на Костю.
– Это правда, что Эльвёр говорит?
Плющ, успев отдышаться, кивнул.
– Истинная! – выдохнул он. – Гунульф, Эйвинд ярл и Торгрим Ворон решили взять Сокнхейд на копье. У них три драккара, парочка снекк и две с половиной сотни бойцов. Скоро они будут здесь, мы их ненамного обогнали…
Оглянувшись, Костя увидал подбегавших ловцов и выхватил меч.
Ну уж нет, хватит с него пленений! Больше он сдаваться не намерен.
Здесь, правда, и помереть легко. Пускай! Надо только постараться хоть кого-то уделать, чтобы не зря…
Неожиданно викинги замедлили бег. Находясь в десятке метров от Плюща, они остановились – и отвесили неуклюжий поклон. Тот самый беловолосый опять вышел вперед и громко сказал, указывая на Костю:
– Вона тот самый посланник Гунульфа, Хьельд конунг!
Плющ резко обернулся.
За его спиной стоял седой гигант, могучий старец с пышными усами, опускавшимися на грудь, как клыки моржа.
Одетый богато, он держался с воистину королевским достоинством.
Портки и те из черного бархата с серебряным позументом, сапоги красные, жемчугом речным разузоренные, рубаха шелковая, рунами вышитая, пояс с громадной пряжкой литого серебра, на голове диадема, на руках браслеты, на шее цепь, да такая, что новые русские отдыхают. Сразу видно, конунг!
Хродгейр поклонился ему, не слишком, впрочем, прогибаясь. Конунг небрежно ответил, пронзительными голубыми глазками осматривая Костю.
– Я слышал, что кричала Эльвёр Освиврдоттур, – пророкотал он, – и понял так, что она осталась без отца. Это так?
– Так, конунг, – сдержанно ответил Плющ.
– А где тогда Андотт Кузнец?
– В плену у Гунульфа. Сидит в трюме «Черного лебедя». Это Андотт послал меня к вам. Выдав Эльвёр за Эльвира, он сохранил ее жизнь и честь, но решил, что безопаснее будет переправить девушку домой.
Хьельд задумался.
– На исходе ночи, – заговорил он, – прискакал гонец из Стьернсванфьорда и передал весть об Эваранди, лазутчике Гунульфа-сэконунга, которого тот послал в Сокнхейд. Как твое имя?
– Люди называют меня Эваранди, – ответствовал Плющ, – только я не лазутчик. Если гонец еще в городе, стоит допросить его, чтобы узнать имя пославшего его с этой лживой вестью. Думается мне, что клеветника зовут Шимон херсир.
Конунг покивал.
– Последний вопрос, – прогудел он. – Кто дал тебе сей меч?
– Никто, – сказал Костя с вызовом. – Его прежний хозяин напал на меня, и мне пришлось его убить.
– Где это было? – резко спросил Хьельд.
Глаза его под седыми бровями помрачнели.
– На острове… с двумя соснами, – проговорил Плющ упавшим голосом. – Там был голый человек, я подумал, что он потерпел крушение, и решил помочь, а он напал…
Конунг явно растерялся.
– Ты убил Черного Вайделота? – выдохнул он.
– Да, конунг! – взвился голос Эльвёр. – Он убил его!
Рука Хьельда опустилась Косте на плечо, и седой великан пророкотал:
– Ты одержал великую победу! Никто не смел даже приблизиться к острову Сурт, а ты сделал это!
Малость отойдя от волнения последних минут, когда у него от всплеска адреналина руки тряслись, Плющ начал успокаиваться. Только сердце колотилось пока, словно не доверяя конунгу и готовясь бросить тело в сторону, сорваться на бег, на прорыв.
Конунг между тем набрал побольше воздуху в обширную грудь-бочку и торжественно проревел последние известия о гибели злобного колдуна по имени Черный Вайделот.
Викинги заорали так, что перепуганные чайки разлетелись, вереща со страху. Недоверчивые, мрачные лица вдруг расплылись ухмылками, имевшими отношение к добродушию.
Хьельд тоже хмыкнул.
– И что ты намерен делать теперь, Эваранди? – прямо спросил он.
– Биться! – выпалил Плющ. – С сэконунгом.
– А почему с ним? – прищурился правитель Сокнхейда.
Истинные причины своего поступка Костя выдавать не стал – принципы гуманизма во фьордах не в ходу.
– Потому что их много, а вас мало, – проговорил он.
Конунг гулко расхохотался.
– Ей-ей, ты мне нравишься, парень!
