19. Глафира
Воспользоваться тем обстоятельством, что в поле зрения следствия попал племянник Норкиной Первой – Григорий Горелов, было полностью моей идеей. После небольшого с ним разговора, который мне устроил Шитов, я узнала, что Норкина и Маргарита Васильевна Горелова были в свое время в прекрасных отношениях, что до болезни супруга, у которого проблемы с суставами, семья Гореловых часто бывала в Москве, у Норкиных. Что сводные братья, Александр Борисович Горелов и Евгений Борисович Норкин, всю жизнь общались по-родственному, любили друг друга. Все это указывало на то, что появилась возможность из первых рук узнать хоть что-то об Эльвире Норкиной (Первой). К тому же у меня теплилась надежда, что она все-таки еще жива и что, став жертвой мошенницы, присвоившей себе ее имя и имущество, она просто скрылась, затаилась у своих родственников в Екатеринбурге.
Вот с таким настроением, предчувствуя хорошие новости, я на следующий день после визита в санаторий летела на самолете в Екатеринбург.
Лизе предстояла не менее интересная миссия – поговорить по душам с Лидией Вдовиной-Осборн, дав ей возможность раскрыть тайну рождения дочери.
Юля Земцова должна была проверить, заключались ли браки между Норкиными и женщинами по имени Эльвира Андреевна в Москве в две тысячи десятом году.
Такси домчало меня из аэропорта до улицы Готвальда, где проживало семейство Гореловых, и вот я стояла перед девятиэтажкой, настроенная на чудо, на то, что здесь живет, возможно, женщина, которую все ее близкие зовут Эля. Для того чтобы застать тут Эльвиру Норкину, я и не предупреждала Гореловых о своем визите.
– Кто там? – спросил голос за дверью.
– Я из Москвы, адвокат, мне надо поговорить с вами, – сказала я негромко, чтобы не привлекать внимание соседей.
Возникла пауза. Затем тихие голоса… после этого дверь открылась, и я увидела невысокую смуглую женщину с черными кудрявыми волосами. За ее спиной показался крупный мужчина в инвалидной коляске.
– Маргарита Васильевна? Александр Борисович?
Меня пригласили в гостиную, очень чистую, усадили за стол. Маргарита Васильевна смотрела на меня с тревогой. Да и у ее мужа брови были нахмурены.
– Что с Гришей? – наконец спросила Маргарита Васильевна. – Он жив?
– Да-да, все в порядке, он жив и здоров. Ох, мне надо было сразу вас успокоить… Я здесь совсем по другому поводу.
Маргарита Васильевна заплакала. А муж ее сказал мягко:
– Ну, вот, Рита, я же тебе говорил, что с ним все хорошо…
Значит, в те несколько секунд, что прошли с момента, как я назвалась адвокатом, и до того, как мне открыли дверь, Гореловы успели предположить самое худшее. Так часто бывает, когда единственный ребенок находится далеко от родительского дома.
– А вы не видели его? Как он?
– Вы извините мою жену… Она очень переживает за нашего сына… – У Горелова был низкий, мощный голос. Высокие скулы, крупный нос, выразительные глаза – все это делало его похожим на викинга. – Так что привело вас к нам?
– Мы разыскиваем вашу родственницу, Эльвиру Андреевну Норкину.
– Элю? – Маргарита Васильевна вздохнула. – Да… мы и сами бы хотели знать, где она… Она не отвечала на наши письма. А когда мы звонили, трубку брали какие-то чужие люди…
– Выходит, она пропала? – спросила я.
– Да… Пропала… Нам очень жаль, – лицо Маргариты Васильевны порозовело.
– А может, вы ее скрываете у себя?
– Нет… что вы такое говорите? – прогремел Горелов. – Просто нам с Ритой очень неудобно и стыдно, что все так получилось… Но, понимаете, болячки одолели… раньше мы часто ездили к Норкиным, а после того, как Женя умер, мы разболелись, да и Эля не шла на контакт…
– Мы, честно говоря, вообще решили, что она уехала жить куда-то в деревню…
– А может, она умерла? – предположила я. – Если бы такое случилось, вас уведомили бы?
– Кто? – одновременно спросили супруги.
– Значит, если предположить, что ее уже давно нет в живых, то вы не знаете об этом…
– Но почему она обязательно должна умереть? Она же не старая… здоровая… да, конечно, она пережила потрясение, вызванное смертью Жени… Но она – сильный человек.
– А ее сердце? Вам известно, что она лечилась в санатории?
– Да, мы знаем, что сразу после похорон она купила путевку в санаторий… Она сама позвонила оттуда, рассказала, что ей стало получше и что скорее всего она уедет из Москвы, купит дом в деревне, будет сажать цветочки и разводить кур… Это ее слова, – сказала Маргарита Васильевна.
– Вам, конечно, неизвестно, что все эти годы под ее фамилией скрывалась мошенница, которая продала всю ее недвижимость и присвоила себе, по сути, ее жизнь?
После этих моих слов Гореловы просто онемели. Мне пришлось рассказать все, что мне известно.
– Саша, ущипни меня… Этого просто не может быть!
– Расскажите, какой была Эльвира Андреевна.
– Элечка? Да она – просто ангел… Она – замечательная!
– Была ли она счастлива со своим мужем?
– С Женей-то? – Маргарита Васильевна поджала губы. – Поначалу – да, а потом она узнала о том, что у него были другие женщины… Она очень переживала… Думала, что он хочет детей…
Мы долго разговаривали с Гореловыми, и во время беседы Александр Борисович несколько раз поднимался со своей коляски, с трудом, но передвигался по квартире. Мне сказали, что все это – результат лечения, специальных упражнений, что дальше будет еще лучше.
Меня накормили вкусным ужином – варениками с капустой, а я, находясь у этих людей, постоянно ловила себя на мысли, что испытываю какой-то психологический дискомфорт, чувствую несоответствие между тем, какие это люди, и тем, как они поступили со своей родственницей. Я все ждала, что вот сейчас раздастся звонок в дверь, Гореловы запаникуют, разволнуются, и я, опережая их, брошусь открывать дверь и увижу на пороге невысокую симпатичную женщину… Но время шло, мне пора было уходить, а правды я от них так и не услышала. Уже перед самым уходом я спросила их в лоб: где Эльвира?
Маргарита снова заплакала, сказала, что им ужасно стыдно передо мной. Стыдно перед Гришей, сыном, который так же, как и я, считает, что они бросили «тетю Элю в одиночестве и депрессии». Гриша работает в Норвегии, далеко, поэтому он просто не мог заняться поисками тети, а родители («да хотя бы ты, мама!») могли бы отправиться в Москву попытаться разыскать Норкину.
Потом они как-то вскользь сказали, что у Гриши не сложилась личная жизнь, что жена его бросила и что теперь он вообще не скоро приедет в Россию…
Я не стала их расстраивать тем, что их сын задержан по подозрению в убийстве женщины… Я знала, что Шитов его отпустит, поскольку нет улик для его ареста.
За то время, что мы занимались делом Норкиной, я успела привязаться к ее образу, стала испытывать к ней сострадание, и мне было очень жаль, что здесь, в Екатеринбурге, у меня растаяли последние сомнения в том, что она умерла.
Будь она жива, непременно дала бы о себе знать Гореловым. И еще одно обстоятельство. Норкина была богата, а потому, зная о болезни своих родственников, могла бы им помочь. Да и Григорий, их сын, работая в Норвегии на рыболовецком траулере, зарабатывал немало. Однако обстановка в квартире была более чем скромной.
Я возвращалась в Москву с тяжелым сердцем. Моя интуиция меня подвела. Норкиной наверняка не было в живых.
Мне хотелось плакать от жалости к одинокой женщине, которую скорее всего убили и, воспользовавшись ее документами, присвоили себе все, что у нее было…
Приземлившись во Внуково, я включила телефон и обнаружила двенадцать пропущенных звонков от Лизы.
– Лиза, я здесь, – сказала я ей. – Сейчас приеду!
– Уж не знаю, что там у тебя, в Екатеринбурге, но мы с Юлей кое-что нашли… И, думаю, ты обрадуешься, когда узнаешь, что мне еще не удалось встретиться с нашей клиенткой, за которую мне, честно говоря, ужасно стыдно… Лидия была на даче у своих друзей и примерно через полтора часа будет здесь, в своей квартире… Мы с Юлей уже тут… присоединяйся, думаю, это будет интересный разговор.
Я взяла такси и через час входила в квартиру Лидии, где меня встретила возбужденная, с блестящими глазами Лиза и загадочная, с блуждающей улыбкой Юля.
– Девочки, вы что, обкурились? Как-то странно выглядите…
– Вообще-то мы выпили, – сказала Земцова. – Знаешь, по этому делу было так много всего непонятного, что сейчас, когда стало все еще запутаннее, мы решили, что коньячок, лимончик… прояснят ситуацию!
– Если не ошибаюсь, нас ждет разговор с Лидией… – заметила я строго.
Мои подруги расхохотались.
– Да мы пошутили, – лицо Лизы стало серьезным. – Но коньяк купили, и лимонов тоже…
– Сегодня снова ужинаем у меня, – сказала Юля. – Возражения не принимаются.
Мне было с ними так хорошо, что признаваться в том, что я напрасно прокатилась в Екатеринбург, было не очень-то и страшно.
– А ты, значит, думала, что она прячется где-то там, у Гореловых под кроватью, да? – расхохоталась Лиза. – Это было бы очень просто.
– К сожалению, она умерла, думаю, что ее убили… Хотя вполне допускаю, что с ней произошел какой-нибудь несчастный случай, который и спровоцировал дальнейшее поведение ее тезки…
– Так что там с браком? – спросила я.
– Ты оказалась права, Глаша, – сказала Юля. – В 2010 году в Москве был зарегистрирован брак гражданина Норкина с Эльвирой Андреевной Киреевой, 1970 года рождения, то есть ей на сегодняшний день было бы сорок пять лет. Не шестьдесят, как нашей Норкиной…
– Вы нашли этого Норкина?
– Конечно, нашли! Молодой парень, Денис Норкин, он согласился на этот брак ради денег. Он сказал, что случайно познакомился с одной женщиной, очень приятной, которая хотела усыновить какого-то мальчика из детского дома, и ей было нужно, чтобы она в момент оформления документов находилась в браке. Он и согласился, за тысячу долларов. А через три месяца они развелись, и он думать о ней забыл. Но что самое главное, он каким-то чудом сохранил ее адрес, где она была зарегистрирована на тот момент. В Домодедове! И там же, как Юля выяснила сегодня утром, проживает, судя по всему, ее отец Киреев Андрей Семенович. Нам еще предстоит поездка в Домодедово, навестим ее отца… Может, он и расскажет что-нибудь о своей дочери…
– Так что, Глаша, твоя идея о том, что преступница Эльвира была только наполовину тезкой нашей Норкиной, сработала!
– Я рада… Вот только мне похвастаться абсолютно нечем… И ведь люди хорошие, я это почувствовала… Порядочные, серьезные, интеллигентные… Понимаете, если бы не эта история с Норкиной, я бы сказала, что и сама хотела бы иметь таких людей в своем окружении. Повторяю, очень хорошие люди… Думаю, что и их единственный сын – Григорий, которого Шитов задержал и держит до сих пор, так?
– Пока да… – сказала Юля.
– Так вот, не может он быть связан с этим убийством… Это невозможно!
– И в то же время эти прекрасные, как ты говоришь, люди как-то легко, запросто вычеркнули из своей жизни единственную, по сути, родственницу по линии Горелова… Причем в самый трудный момент ее жизни, когда ей требовалась поддержка. Так? – сказала Земцова. – Шитов рассказывал, что семья Гореловых бывала в Москве, в гостях у Норкиных, что они дружили, роднились…
– Вот это-то меня и напрягало больше всего, – призналась я. – Вы не представляете себе, как внимательно я осматривалась в квартире… Все искала следы пребывания Эльвиры. Но нет, она точно там не живет.
Рассказала я им о своих наблюдениях, в частности, пыли на полке в ванной.
– Понимаете, в квартире очень чисто… У меня даже было такое впечатление, будто полы недавно помыли. Вроде бы семья нормальная, люди чистоплотные, ужин приготовили… но довольно скудный….
– Говоришь, полка в ванной комнате пыльная? – Земцова сощурила глаза, задумавшись. – А шампунь… Бутылки с шампунем тоже пыльные?
– И шампунь, и тюбик с зубной пастой тоже… словно к ним не прикасались…
Разговор пришлось прервать. В дверь позвонили. Это была Лидия.
Она вошла, сияющая, с ослепительной, какой-то американской улыбкой, бодрая, веселая. Жизнерадостная. На ней был бирюзовый брючный костюм из льна, шею обвивал ярко-оранжевый прозрачный шарф.
– Какая прелестная компания! Салют, девочки! Как дела? Что-то вы такие серьезные…
Тут ее взгляд остановился на Земцовой.
– Познакомьтесь, это Юлия Земцова, наша подруга. Она помогает нам в делах…
– Очень приятно, Лидия.
Мы сидели в гостиной за столом, пили кофе. Улыбка сползла с лица Лидии, когда она поймала на себе испытующий взгляд Лизы.
– Что случилось?
– Лида, надо поговорить. Вы готовы ответить на мои вопросы?
– Мы же договорились, на «ты»… – она наклонила голову, как бы делая ударение на этом своем желании сблизиться с Лизой.
– Хорошо. Лида, что случилось у тебя в Америке? Ты же прилетела сюда не просто так…
– Да. Я же говорила… мне там стало не очень комфортно.
– Твой муж, художник, тебе изменяет?
– Ну конечно! Нашел себе двадцатилетнюю… Да его вообще дома не бывает… Он продал удачно три свои картины и купил дом где-то в Швейцарии… Обустроил себе мастерскую, работает там… А я – совсем одна. Я скоро уже на стенку полезу от тоски! И главное, мне ужасно стыдно перед своими знакомыми. Все-таки я живу там довольно долго…
– Сколько лет вы знакомы с Осборном?
– Да тысячу лет! Он был еще женат, когда мы с ним познакомились здесь, в Москве. У нас начался роман задолго до нашего брака…
– Но вы же были счастливы в браке?
– «Ты»… прошу тебя, обращайся ко мне на «ты»… так я чувствую себя моложе, понимаете? – она обвела взглядом нас. – Когда станете старше, поймете, что я имею в виду… Вы такие молодые, прелестные… А я старею, и мне страшно…
– Лида, в каких отношениях ты была с Евгением Борисовичем Норкиным?
Она замерла. Только глаза постреливали осторожно.
– Откуда вам известно?
– Так был роман?
– Ну, был… Женя был ослепителен, красив… Женщины в него влюблялись намертво. И он тоже очень любил женщин.
– А Эльвира об этом знала?
– Вот за что я уважала Женю, так это за то, что он умел хранить свои секреты, оберегал Элю… Нет, она ничего не знала. Во всяком случае, она всегда выглядела счастливой женщиной… Знаете, она не была актрисой, всегда вела себя естественно, а потому вот сейчас могу с уверенностью сказать, что она, если бы знала об изменах мужа, не смогла бы так сыграть счастье. Это совершенно исключено! И уж о нас с Женей точно ничего не знала, потому что она всегда так искренне радовалась, когда видела меня… Нет-нет, она ничего не знала… И я рада, что Женя унес эту нашу тайну в могилу…
– Лида, давай начистоту… Где твоя дочь?
– Что-о-о?! Дочь?
– Хорошо. Тогда я задам тебе еще один вопрос: когда ты в последний раз видела Эльвиру Норкину? При каких обстоятельствах?
Она опустила глаза, откинулась на спинку стула, тихо, судорожно вздохнула.
– У нас есть свидетель… когда ты навещала свою подругу Эльвиру в санатории «Золотая ель», горничная слышала ваш разговор…
– Горничная? Вот дрянь… – вырвалось у нее, но не грубо, а как-то даже нежно, иронично, с ноткой восхищения. – И?!
– Она слышала, как ты просила свою лучшую подругу присмотреть за твоей дочерью, которую ты родила от ее мужа, – сказала Лиза.
Лида отвернулась к окну. Видно было, что ей страшно неловко в присутствии трех молодых женщин, глядящих на нее с явным осуждением.
– Вы поэтому искали ее… Ведь вам было, в сущности, все равно, что с вашей подругой…
Лидия по инерции подняла руку, словно пытаясь напомнить о своей просьбе обращаться к ней на «ты». Но Лизу было уже не остановить.
– Почему вы не признались мне во всем раньше? Быть может, не введи вы меня в заблуждение и объясни все, я действовала бы иначе? Ведь вы искали не столько Эльвиру, сколько свою дочь? Вы хотели узнать, что с ней? Рассказала ли Эльвира ей, вашей дочери, о вас? Ведь сейчас, когда вы решили порвать со своим мужем и вернуться в Москву, в ваше общество, где вы когда-то блистали и где у вас сохранилась репутация интересной, даже роковой женщины, словом, в общество, где вами восхищались и среди членов которого вы если не потеряли надежду найти себе пару, вам будет далеко не все равно, что они все подумают, если узнают правду о брошенной вами дочери. Вот поэтому вам важно было разыскать Эльвиру и все узнать. Понять, стоит ли вам возвращаться или же вам сюда путь закрыт.
– Да, это так… Но я и об Эле тоже думала. Я соскучилась по ней. Но она не отвечала на телефонные звонки, вообще пропала…
– А вам не приходило в голову, что она, быть может, уже умерла?
– Если бы она умерла, мне бы сообщили об этом.
– Кто? Насколько мы поняли, занимаясь вашим вопросом, ее судьбой вообще давно никто не интересовался. Даже ее родственники, не говоря уже о ваших общих знакомых! Пропал человек – и все! А ведь она не бомжиха какая-нибудь. Эта женщина была состоятельной, у нее имелось несколько квартир в Москве, и кто-то про себя наверняка предполагал, что в случае ее смерти станет ее наследником! Однако и таких людей тоже не нашлось… Она сгинула, а другая Эльвира Андреевна Норкина надела на себя ее имя, присвоила и продала ее квартиры и очень удобно, с комфортом устроилась в недавно купленном доме в Лазаревском. И тут появляется лучшая подруга Норкиной и принимается за ее поиски… Что это – совпадение?
Лидия медленно подняла голову и посмотрела на Лизу.
– Понимаю… Все это, конечно, отвратительно… Но это правда, чистая правда. Я родила ребенка и оставила в роддоме… Ну не могла я рассказать своему мужу, что у меня есть ребенок. Оскар… Понимаете, он такой человек… художник, творец, он живет в каком-то своем мире, и я помешала бы ему со своей девочкой… К тому же, если бы он узнал, кто отец, то непременно связался бы с ним, познакомился… Мне же надо было просто уехать в Америку.
– А почему вы вспомнили о девочке?
– Быть может, потому, что у меня есть сердце… – проговорила она неуверенно, чем вызвала у меня волну отвращения к ней. Сердце у нее, видите ли, есть!
– А может, вы просто захотели решить свои морально-этические проблемы за счет одинокой Эльвиры? Ну, как же, она осталась совсем одна, с кучей квартир и денег… Если девочка – дочка ее мужа, так почему бы ей не позаботиться о ней, как о собственной дочери? Тем более что своих-то детей она ему так и не родила. Так?
– Ну и что?
– И как вы ей это преподнесли? Огорошили своей связью с Норкиным, рассказали о существовании девочки и уехали. За несколько минут решили все свои проблемы. А вы дали ей возможность все осмыслить, дали время на принятие решения? К тому же вы прекрасно знали, что она была в санатории, чтобы подлечить сердце…
– Да не болело у нее сердце! Другое дело, она залечивала там свои душевные раны, это да… Да я вообще хотела сделать ее счастливой. Жени-то уже не было, а она, повторяю, оставалась совсем одна. И вдруг – дочь! Уже большая, ей к тому времени было уже лет двенадцать!
– Как вы ее нашли?
– В том роддоме, где я рожала, у меня была знакомая медсестра, она знала, куда отправили ребенка.
– Можно спросить, зачем вы рожали, если не собирались оставлять ребенка? – спросила Земцова.
Лидия остановила на ней свой взгляд.
– Вы странные люди… ребенок… Это все не так просто… Он может не только разрушить все твои планы, но и помочь устроиться в жизни. Да-да, что вы так на меня смотрите, будто я только что открыла вам Америку?! Я ходила беременная, вынашивала ребенка для Жени Норкина. Я любила его, если хотите… Вы просто не знали его, а когда узнали бы, увидели, сразу бы все поняли… Помимо того, что он был очень красив и умен, он был при должности, и богат. Однако, если бы я сказала ему о своей беременности на раннем сроке, он бы наверняка погнал меня на аборт. А когда я была уже серьезно, что называется, беременна, и мне ничего другого не оставалось, как только рожать, вот тогда я и приехала к нему, бездетному из-за своей женушки, и, сделав счастливое лицо, объявила о том, что он будет отцом!
Лидия вздохнула, вспоминая явно не самые прекрасные страницы своего прошлого.
– А он меня, представляете, прогнал! Нет, он вообще выгнал меня взашей! Вот просто взял за шиворот и выставил за порог гостиничного номера, где сам же мне назначил встречу… Он был очень аккуратным, говорю, тщательно скрывал свои встречи с женщинами.
– А почему он вас выгнал? – спросила я. – Не поверил, что он – отец.
– Понятия не имею, что он там думал, но скорее всего мое появление с большим животом явилось для него настоящей бомбой. Он просто не был готов. А еще… Наверно, он и тогда тоже думал о своей Элечке. Как это ни парадоксально прозвучит, но при всех своих изменах он продолжал любить, просто-таки боготворить Элечку. Вот только не понимаю, за что? Она даже ребенка не смогла ему родить. А детей ему хотелось, это я точно знаю… Он вообще очень любил детей, я же видела, как он возился с ними, когда мы встречались где-нибудь в гостях… Я всегда думала, что он – чадолюбивый мужчина. Но, повторяю, он выставил меня за порог. Молча. Я смутно помню тот вечер… Мне было так плохо, так тяжело… Я вернулась к своей знакомой, на дачу, где жила эти месяцы, и долго не могла прийти в себя… Я не понимала, почему Женя так со мной поступил.
– Быть может, он знал, что у вас были и другие мужчины?
– Я не знаю… Может… Но не мог же он вот так быстро взять и подсчитать мой срок? Думаю, что дело все-таки в Эле. Он не собирался жениться на мне, вот и все!
– Лидия, но вы-то как могли так распорядиться своей жизнью? Вы, не зная, женится ли на вас мужчина, решили сохранить беременность…
– Говорю же, вы просто не знаете… не знали Женю. Не случайно же женщины его любили… Он был ласковым, милым, деликатным, щедрым… Сколько он мне всего дарил! А какие стихи мне читал! Да он был просто идеальным мужчиной! Такие, как он, считала я, не могут бросить беременную женщину… Короче, я ошиблась.
– И с тех самых пор, как вы были в санатории, вы не общались с Эльвирой? Не интересовались ее судьбой?
– Нет… Я боялась, что если я снова где-нибудь с ней пересекусь, то всплывет тема дочери, а я тогда еще дорожила своим браком с Осборном. Это сейчас, когда жизнь с ним стала просто невыносимой, мне хочется насовсем вернуться домой, в свою квартиру, и свернуться тут, что называется, калачиком, отдохнуть от этой непонятной мне жизни… Устала прислуживать ему, мне надоели разговоры о его картинах, надоело сопровождать его на выставки, варить борщи его друзьям… Я же говорила!
– Так зачем вы искали Эльвиру?
– Вы что, на самом деле ничего не понимаете? Я хотела встретиться с ней и попросить по-человечески сохранить тайну рождения моей дочери от всех наших знакомых. Я сейчас встречаюсь с одним человеком, и, уж поверьте мне, он тоже отвернется от меня, если узнает, что у меня есть дочь… Так уж устроены мужчины, никто не хочет воспитывать чужих детей. Зачем им лишние проблемы?
Я, слушая Лидию, испытывала сильнейшее, просто-таки зудящее желание двинуть ей чем-нибудь тяжелым по голове. Так она меня раздражала… Думаю, что похожие чувства испытывали и Лиза с Юлей. Было же ясно как день, что дело было не в мужчинах, а в ней самой. Это она не желала лишних, как она выражалась, проблем. Она просто хотела, чтобы, когда вернется в Москву, ей никто никогда не напоминал о девочке.
– А где сейчас ваша дочь?
– Понятия не имею… Честно говоря, было даже интересно увидеть ее, так… на расстоянии, конечно… Но в детском доме, вернее уже в интернате, куда их всех, старшеклассников, перевели, мне отказались сообщить. Но я спросила у детей… Мне сказали, что Катя, так зовут мою дочь, живет у своего деда. Признаюсь, я была просто шокирована. Откуда взялся какой-то там дед? У Эли родители умерли давно… Может, самозванец какой или извращенец… Не знаю, кто этот человек. Вот и об этом я тоже хотела спросить у Эли. А она… значит… умерла? Вы так полагаете? А тело… Тело ее нашли?
– Нет, – сказала Земцова. – Но согласитесь, будь она жива, девочка была бы с ней… Ведь она была хорошим человеком… Вы именно поэтому и решили повесить воспитание своей дочери на нее. Даже намекнули на то, что Катя – дочка Евгения Борисовича, а потому она, его вдова, и должна обеспечить девочку… Знаете, я вот смотрю на вас, и мне не верится, что такие люди действительно существуют…
– Мы отказываемся работать на вас, – сказала Лиза. – И продолжать поиски Эльвиры Норкиной будем уже в связи с делом об убийстве ее двойника и, предположительно, той самой мошенницы, которая присвоила себе ее имя и завладела ее имуществом. А вы, Лидия Вдовина, будете привлечены к этому делу в качестве свидетельницы. Поэтому никуда не уезжайте, мы прямо сейчас свяжемся со следователем, занимающимся делом, и он, думаю, уже завтра вызовет вас к себе на допрос…
– Не… себе… – вырвалось у Лидии, а лицо прямо-таки перекосило. – Вы что, издеваетесь надо мной? Я вам все рассказала, душу вывернула перед вами наизнанку, а вы меня, значит, сдаете полиции? Это ваши методы работы?
– Ваша подруга исчезла сразу после разговора с вами, пять лет тому назад… из санатория она не вернулась, – говорила Лиза. – Зато появилась другая Эльвира Норкина… Что, если все эти события спланированы вами?
Я отлично понимала, что никакой связи между Лидией и исчезновением Норкиной не существует. Просто Лиза разозлилась на нашу клиентку и теперь просто запугивала ее. Конечно, это было непрофессионально, и она не имела права себя так вести. Тем более что она еще недавно представляла интересы своей клиентки. И тут вдруг Лидия, взяв себя в руки, сказала:
– Я готова заплатить за то, чтобы ты была моим адвокатом, Лиза… Я хорошо заплачу. Только пообещай мне, что я выйду сухой из воды. Ты же прекрасно понимаешь, что я не имею к этой истории никакого отношения… Да, я поступила с Элей гадко… Но я и сама настрадалась…
Я смотрела на Лидию, которая старела буквально на глазах. Как-то неожиданно проступили все ее, замазанные крем-пудрой морщины, обозначились глубокие носогубные складки, не говоря уже о набрякших веках и синеватых кругах под глазами.
– Я согласна, – сказала Лиза под незаметный для клиентки одобряющий взгляд Земцовой. – Но сначала вы расскажете мне все, что вам известно о вашей дочери, адрес детского дома. Я же в свою очередь постараюсь разыскать «деда», у которого она сейчас, по словам детей, проживает.
– Ты уверена, что это нужно? – Лицо Лидии исказилось, словно у нее внезапно заболел зуб. А еще у нее голова вжалась в плечи, как у человека, желающего спрятаться от надвигающейся на него опасности.
