VIII
ОХОТА МАДАМ АДЕЛАИДЫ

В караульном помещении Николя заметил белокурого солдата-гвардейца, с наглым видом разглядывавшего прибывающих. Николя понял, что это и есть его проводник. Солдат тут же взял его под свою опеку и с проворством повел по лабиринту залов, коридоров и лестниц. Удастся ли ему когда-нибудь самостоятельно найти дорогу в этом дворце? В быстром темпе они поднялись на верх здания. Николя знал, что месье де Лаборд занимал небольшие апартаменты под самой крышей, благодаря особой милости короля. Солдат, как завсегдатай этих мест открыл дверь без стука и отошел в сторону, пропуская Николя. Его тут же расположила к себе безмятежная обстановка зала: в камине из красного мрамора потрескивали горящие поленья, на стенах, обитых светлыми панелями из мореного дуба, висели картины со сценами охоты и огромная карта Франции в раме. В библиотеке, разместившейся в объемистых шкафах по обе стороны двери, ровными рядами стояли книги карманного формата и придавали комнате еще больший уют. Месье де Лаборд, в халате с индийским узором, без галстука и парика, лениво растянулся на диване, обитом кремовой тканью с красными разводами, и был погружен в чтение каких-то бумаг. Он поднял глаза на Николя.

— О, наконец-то вы здесь, мой дорогой Николя! Спасибо, Гаспар, можете быть свободны, но не уходите далеко, вы можете нам понадобиться.

Молодой человек повернулся кругом и, отсалютовав с дерзким видом, удалился.

— Располагайтесь, мой друг. Вы отвлечете меня от грустных мыслей. Я только что разбирал извещения своих кредиторов.

Он указал Николя на стопку бумаг.

— Это, несомненно, одно из самых неприятных времяпрепровождений, — ответил Николя.

— И я так думаю, но хватит об этом. Николя, откройте мне один секрет. Что вас сюда привело? Я узнал от Сартина, что вы в Версале. И, кажется, сегодня утром вы завоевали доверие министра. Браво! Этого зверя не так легко задобрить! Вы стали уважаемым человеком.

— Как это?

— Черт возьми, вам выдали чистые указы за подписью короля!

— Я обещаю вам, мой друг, не использовать их против вас.

— Если того потребует король, не мешкайте и будете правы.

Николя в очередной раз поразился тому, как быстро месье де Лаборд узнавал все новости. Он разделял это свойство — вкус к тайнам — со своим державным хозяином.

— Значит, вы меня искали?

— Разумеется. Месье де Сартин просил уведомить вас о том, что мадам Аделаида приглашает вас на охоту в понедельник утром. Я больше ничего об этом не знаю, но, думаю, вам следует подготовиться.

Николя удивился.

— За что мне такая неожиданная честь?

Лаборд взмахнул в воздухе рукой, словно отгоняя муху.

— Не тревожьтесь. Это каприз принцессы, которая хочет что-то узнать у вас…

Он сделал паузу, взглянув на часы.

— Возможно за этим вызовом, то есть приглашением, что-то кроется. В понедельник вы сами все узнаете.

— Я ценю честь, выпавшую на мою долю, но совершенно не готов к ней. Что делать?

— А в этом, мой дорогой друг, я могу вам помочь. Я на два дня уезжаю из Версаля — у меня дела в Париже — и могу предложить вам это скромное пристанище. Вы окажете мне услугу, согласившись. Если меня будут спрашивать, окажите ответную услугу и известите меня по этому адресу.

Лаборд протянул ему заранее приготовленный листок бумаги. Николя заметил, что Лаборд был настолько уверен в его согласии, что позаботился о мельчайших деталях.

— Не знаю, могу ли я принять столь щедрое предложение…

— Ни слова больше. О вашей экипировке я также позабочусь. Вы знаете, что мадам Аделаида по распоряжению своего отца не охотится ни на оленей, ни на крупного зверя. Она довольствуется ланями и мелкой безобидной дичью. Для такой охоты не требуется специального снаряжения. Вам нужен лишь камзол, жилет и сапоги. Мы с вами почти одного размера. Мои слуги помогут вам подобрать костюм. Будьте спокойны!

Лаборд объяснил ему, что первые камердинеры короля распоряжаются всей внутренней охраной дворца и имеют многочисленный собственный штат прислуги: повара, дворецкого, лакея и кучера. Они также могут пользоваться королевской кухней с ее обильной едой и десертами.

— Мне нужно спешить, я сейчас же отбываю в Париж. Будьте как дома. Вам нужно еще что-нибудь?

— Я ищу одного из королевских гвардейцев. Где, как вы думаете, я могу его разыскать?

— В казарме, а лучше — завтра в галерее, пока король будет на мессе. Гаспар вам поможет, этот парень — настоящий проныра!

Уже у двери Лаборд обернулся:

— Да, вот еще что! Сбор на охоту — перед дворцом, со стороны парка. Ваше имя уже в списках. Назовите себя и садитесь в карету. Она отвезет вас к месту начала охоты, где вы получите лошадь.

Лаборд подбежал к камину и взял что-то с полки.

— Возьмите эту записку. Отдадите конюхам, они будут внимательнее к вам и сейчас, и в следующий раз. Это ведь они выбирают лошадей! Ни о чем не беспокойтесь, я предупредил своих слуг. Гаспар все время будет при вас. Он даст распоряжение вашему кучеру вернуться в понедельник. И наконец — моя библиотека в вашем распоряжении.

Он вышел из комнаты, но спустя недолгое время появился вновь — одетым и причесанным — и, дружески махнув рукой Николя, удалился.

В жизни Николя такие моменты выдавались нечасто. Он поверить не мог, что находится в королевском дворце. Никогда еще не доводилось ему жить в подобной роскоши, так не похожей на его скромную мансарду в Геранде или со вкусом обставленную комнату в доме месье де Ноблекура. Даже великолепие древних стен замка де Ранрея не могло сравниться с тем, что окружало Николя сейчас. Он пробежал глазами корешки томов библиотеки — книги в роскошных переплетах радовали глаз и были приятны на ощупь. Их темами были музыка, история, путешествия и любовные приключения.

Николя вдруг вспомнил о молодом солдате. Он открыл дверь, выходившую в коридор и увидел там сидевшего в ожидании на банкетке Гаспара. Хорошо знакомый с местными обычаями, Николя дал ему несколько монет, которые тот принял без благодарности, но с довольной гримасой. Николя сказал ему, что сегодня вечером не нуждается в его услугах, но на следующее утро просит проводить его в галерею, куда прибудет король и где он надеется разыскать Трюша де ля Шо.

Гаспар уверил его, что выполнит все в точности. Его спальня была невдалеке от апартаментов де Лаборда, и первый камердинер велел ему охранять Николя и всегда быть в его распоряжении. Николя спросил его о возможности разыскать королевского гвардейца.

— Это легко, месье, могу вас уверить. В последнее время его часто спрашивают.

— Вот как? И кто же искал его кроме меня?

— Его искали в понедельник или вторник… Нет, во вторник. Месье де Лаборд отбыл в Париж на целый день — он должен был быть в Опере. Около одиннадцати или двенадцати часов дня я был во дворе, и ко мне подошел незнакомец и попросил передать письмо Трюшу де ля Шо.

— Значит, вы его знаете?

— С виду, как и других.

— И вы доставили ему письмо?

— Нет, не ему. Когда я пришел в караульное помещение, его там не было. Но там был лейтенант французской гвардии, один из его друзей. Он услышал, как я спрашивал о нем, и вызвался передать ему письмо, как только его увидит.

— Это интересно. Хотите заработать несколько экю?

— Я к вашим услугам, месье.

Он протянул руку, и Николя щедро наполнил ее монетами.

— Человек, который передал вам письмо, — вы встречали его когда-нибудь раньше?

— Нет, это был какой-то слуга без ливреи.

— Можете мне его описать?

— По правде говоря, я не очень-то его разглядывал. Его лицо было закрыто шляпой.

— А лейтенант?

— Лейтенант как лейтенант, они все в одинаковой форме и не слишком жалуют солдат.

— Благодарю вас, Гаспар. Мы еще вернемся к этому разговору. Спокойной ночи.

Николя вернулся к себе и надолго погрузился в размышления. Итак, в день убийства виконта де Рюиссека незнакомец доставил письмо, адресованное Трюшу де ля Шо, — письмо, которое, по всей вероятности, попало в руки лейтенанту французской гвардии, и этот лейтенант мог оказаться виконтом. Было ли это событие как-то связано с преступлением?

Николя снова вышел в коридор и позвал Гаспара. Он тотчас же появился.

— Мой друг, вы должны мне во всем признаться. Письмо, которое вы несли Трюшу де ля Шо…

— Да, месье.

— Поймите меня правильно — речь идет об очень важном деле, и я должен знать…

Николя достал еще одну золотую монету.

— Вы его прочли?

Гаспар замялся в смущении. Всю его дерзость как рукой сняло.

— Ну, да. Оно не было запечатано, просто сложено. Но я не думал…

У него был жалкий вид, он стал похож на мальчишку, застигнутого врасплох в чужом яблоневом саду.

— Ваш проступок может оказаться полезным и заслужить прощение, — сказал Николя с улыбкой. — Что было в письме?

— Получателя этого письма просили уничтожить его при получении и немедленно отправиться к фонтану Аполлона. Я подумал, что речь идет о какой-то любовной интрижке.

— Хорошо. А что сделал лейтенант? Я уверен, что вы тайком проследили за ним, чтобы это узнать.

— Он сделал то же, что и я, — прочел письмо. И более того — он разорвал его на мелкие кусочки и спешно уехал.

Николя подбросил вверх золотую монету, и она была поймана на лету. Когда он вернулся в апартаменты де Лаборда, почтительный слуга уже накрыл для него столик, на котором Николя обнаружил мясной паштет, две куропатки и бутылку холодного шампанского, а также несколько сахарных пирожных. Он отдал должное этому угощению, а после, почитав около часа, прошел в спальню, где все уже было приготовлено ко сну, а постель согрета грелкой. Под впечатлением от всех этих роскошеств он мирно заснул, не размышляя ни о событиях прошедшего дня, ни о том, что готовили ему будущие дни.

Он проснулся очень поздно и, быстро завершив свой туалет в небольшой уборной, оснащение которой привело его в восторг, выпил на завтрак горячий шоколад, который с бесстрастным видом подал ему слуга. Час или два он провел за чтением, затем позвал Гаспара, который уже ожидал в коридоре. Трюш де ля Шо должен был стоять в карауле в большой галерее, и Николя воспользовался этим, чтобы понаблюдать за процессией короля, направлявшегося к мессе.

Его заворожило зрелище шумной толпы. В Галерее Зеркал и Военном зале вдоль окон выстроились слуги. От самого тронного зала они стояли, прижавшись к стенам, чтобы освободить проход через анфиладу. Гаспар подвел Николя близко к тому месту, откуда должен был торжественно появиться государь. Он оказался среди придворных и провинциальной знати, приехавшей поглазеть на короля. Зеркала галереи бесконечно множили толпу, она казалась необъятной. Увидев, что король уже вышел, Николя перестал озираться по сторонам. Этикет предписывал всем стоять, не двигаясь. Не позволялось кланяться, а голову следовало держать прямо. Таким образом короля видели все, и король видел каждого.

Когда монарх проходил рядом с Николя, потерянный взгляд его карих глаз вдруг оживился, и молодой человек подумал, что его, кажется, заметили и узнали. Он окончательно убедился в этом, когда процессия проследовала дальше, услышав, как вокруг него все принялись оживленно и с любопытством перешептываться. Это огорчило Николя: сегодня он не должен был привлекать к себе внимание. Он растворился в толпе, надеясь, что Гаспар сумеет его отыскать. И правда, солдат тут же появился рядом и потянул его за рукав и потащил, скользя сквозь толпу к Военному залу. Там, возле бюста римского императора из темного мрамора, он заметил гвардейца, в котором тотчас же узнал человека из кабачка в Шуази и с которым пересекся снова, уезжая после встречи с маркизой де Помпадур. Итак, человек, которого он искал, уже дважды возникал на его пути. Этому должно было быть какое-то объяснение. В первую очередь нельзя было даже намеком давать ему понять, что его узнали. Гвардеец не должен был ничего заподозрить.

Человек с полуулыбкой наблюдал за приближающимся к нему Николя. Бледное, невыразительное лицо, светлые волосы — да, несомненно, это был он, человек из Шуази. Николя подошел ближе.

— Месье, я имею честь говорить с господином Трюшем де ля Шо?

— К вашим услугам, месье. Месье?.. Но мне кажется, мы уже встречались, и не так давно — в Шуази?

Гвардеец сам раскрыл карты и повел игру, которой Николя от него не ожидал.

— Я — полицейский. Я хотел бы поговорить с вами о виконте де Рюиссеке. Вы с ним знакомы, я полагаю?

— Я знаю, что сегодня его тело предают земле после того ужасного несчастного случая. И если бы я не был на службе…

— Итак, вы с ним знакомы?

— Здесь все друг друга знают.

— А с его братом, видамом?

— Его я тоже знаю. Мы время от времени играем вместе.

— В «Коронованном дельфине»?

Гвардеец, кажется, впервые удивился такому уточнению.

— Вы сами отвечаете на свои вопросы.

— Он много проигрывает?

— Он играет как безумец и никогда не думает о проигрыше.

— А вы, как верный товарищ, помогаете ему заплатить долги?

— Случается.

— Например вы одолжили ему кольцо, чтобы оставить в залог.

— Это моя фамильная драгоценность.

— И вы так легко с ней расстались. Трудно поверить.

— Чего не сделаешь, чтобы помочь другу? Его всегда можно выкупить. А вы из тех полицейских, что шпионят по игорным домам?

Николя не поддался на провокацию.

— Где вы были в прошлый вторник, во второй половине дня?

— В Шуази. Во дворце Шуази.

— Кто-нибудь может это подтвердить?

Гвардеец насмешливо и дерзко взглянул на Николя.

— Спросите, сами знаете у кого. Она вам подтвердит.

Что Николя мог противопоставить этим словам, ставившим его на один уровень с его собеседником? И чего добивался Трюш де ля Шо, как не попытаться направить его по ложному следу и свалить свою вину на другого? Что общего было у фаворитки с персонажем такого сорта, оказавшимся в самом центре криминального расследования?

— Не понимаю ваш намек. Вы знакомы с графом де Рюиссеком?

— Вовсе нет. Я только знаю, что он — приближенный мадам Аделаиды. Если это все, месье, позвольте вас покинуть — служба. Я уже должен быть у выхода из часовни.

Он отдал честь и поспешил прочь быстрым шагом. Николя смотрел ему вслед. Этот разговор не оправдал его ожиданий. Он не привнес ничего нового и не давал надежды на будущее. Возникла даже дополнительная сложность — предположение о тайной связи между Трюшем и Помпадур. К тому же гвардеец, кажется, был весьма самоуверен. Был ли он непричастен к убийству, или защищен могущественным покровителем? И потом, в чем его можно было упрекнуть? Разве в том, что он оказался замешан в нескольких происшествиях по ходу расследования, не считая, очевидно, смерти графини де Рюиссек. Оставался еще незнакомец, назначивший Трюшу встречу, которой помешал лейтенант французской гвардии.

Его ждал Гаспар. Николя подумал, что стоит отпустить молодого человека. Это оказалось нелегко: солдат не желал уходить, он получил по этому поводу точные инструкции от месье де Лаборда. К тому же, щедро вознагражденный, он считал своим долгом доказать преданность. В конце концов Николя удалось улизнуть под предлогом того, что он хочет осмотреть сады и фонтаны и вернется в апартаменты первого камердинера довольно поздно. Он уже знал туда дорогу и мог дойти самостоятельно.

Оказавшись в парке, Николя раскрыл рот от изумления и восхищения. Его захватила величественная красота Версальского парка, он пересек водный партер, полюбовался каскадами, выстроенными в длинную прямую линию, и статуей Аполлона в самом центре водного бассейна. Николя хотел взглянуть на место, где произошла таинственная встреча. Что именно он искал, — он и сам не знал. Под полуденным солнцем легкий ветерок поднял едва заметную рябь на поверхности воды.

Николя решил пойти посмотреть на Большой канал, который начинался прямо за фонтаном Аполлона. Под взглядом охранника он прошел через Морские ворота и очень удивился, увидев около дюжины лодок, причаливших у берега Большого канала. Он продолжил свой путь. Николя шел вдоль канала, как вдруг его внимание привлекло волнение на воде, которое он вначале принял за движения гигантского карпа. Приблизившись, он увидел ребенка, барахтающегося в воде и в отчаянии протягивающего к нему руки. Малыш раскрывал рот, но не мог издать ни звука. Похоже, он уже выбился из сил. Николя мгновенно скинул с себя туфли и сюртук и бросился в воду. Он быстро подплыл к ребенку, схватил его, поднял его голову над водой и поплыл к берегу.

Уже на суше он смог разглядеть, кого же он спас. Это был хилый мальчишка, лет одиннадцати-двенадцати. От страха он вытаращил глаза, а рот его по-прежнему раскрывался, не издавая ни звука. Мальчишка схватил Николя за руку. Несколько минут спустя он наконец понял, что спас беднягу-глухонемого.

С помощью жестов у них получилось что-то вроде разговора. Мальчик ловил рыбу, подскользнулся и, не умея плавать, был унесен течением. В тот момент, когда его увидел Николя, он уже шел ко дну.

Николя нарисовал на гравиевой дорожке дом. Мальчик встал, взял его за руку и повел через заросли в дикой части Большого парка. Они долго шли через лес, пока не оказались у изгороди из колючего кустарника, за которой стоял длинный бревенчатый дом. Ребенок вдруг странно заволновался. Он толкнул Николя к лесу, еще раз схватил его за руку, улыбнулся и знаками попросил его уходить.

Николя очутился в лесу. Прошло несколько часов, уже стемнело. Найти обратную дорогу было непросто, но Николя вырос в деревне и умел ориентироваться в лесу. С помощью звезд он отыскал Большой канал и прошел через Морские ворота. У ворот стоял все тот же охранник. Николя решил его расспросить и выяснил, что в Большом парке стояло множество мастерских слесарей-водопроводчиков, и та, которую он видел, вероятнее всего принадлежала Жан-Мари Ле Потру, обосновавшемуся здесь меньше месяца назад со своим маленьким глухонемым помощником Жаком.

Вернувшись во дворец, Николя увидел Гаспара, который, в ожидании его, прохаживался по коридору. Николя прошел в апартаменты де Лаборда и, обсохнув и переодевшись, читал до самого ужина. А когда он зашел в спальню, то увидел на кресле приготовленный к завтрашнему дню костюм: камзол, галстук, жилет, треуголку и конечно пару охотничьих сапог. Николя попросил слугу разбудить его завтра пораньше.

Слуга разбудил его на заре. Сбор был назначен на десять часов, кареты отъезжали на полчаса раньше. В назначенный час в дверях показалась худая физиономия Гаспара, на этот раз светившаяся приветливой улыбкой, — он уже считал Николя своим. Он возвестил, что пора отправляться в путь. У северного крыла выстроились кареты. Многочисленные повозки стояли в ожидании. Слуга прочел записку, которую передал ему Николя, и указал ему на экипаж. Его попутчик — не представившийся молодой человек — смерил Николя взглядом и отвернулся. Николя не стал огорчаться по этому поводу и погрузился в размышления о садах, затем о парках. Выехав за решетчатую ограду, кареты углубились в зеленые аллеи. Николя оказался в большом парке, в котором он уже побывал накануне. Пейзаж становился все более диким: поля, луга, рощи и леса. Через сорок пять минут процессия достигла назначенного места встречи. Гости вышли из карет, и Николя проследовал за своим соседом, чтобы снова предъявить записку конюхам. Он не забыл вложить в руку конюха монету, и тот, подмигнув, указал ему на высокого, серого в яблоках мерина. Николя решил, что это хороший знак. Животное решило испытать Николя, но, немного побрыкавшись, поняло, что имеет дело с опытным всадником, и подчинилось его воле. Для лошади без постоянного наездника у нее был довольно смирный характер, и Николя решил, что они быстро поладят. Он пришел в хорошее расположение духа. В нескольких шагах от себя Николя заметил молодую женщину в зеленом охотничьем костюме, говорившую громким голосом. Он узнал мадам Аделаиду — она слушала старого егеря. Тот указывал на олений помет, который обнаружил на листьях.

— Длинный, ровный и твердый, мадам. Это помет взрослого здорового самца.

— Вы его видели, Найяр?

— Искал его на рассвете. Загнал и оставил пастись. Голова высокая, красивая, уже скинул рога. Я загнал его с собакой до ближайшей отсюда просеки, а там он ушел в лес. Я сделал заломы.

Принцесса осталась довольна, и кавалькада пустилась вскачь, сопровождаемая лаем гончих. Николя полностью отдался бегу лошади. Всадник и лошадь почувствовали себя единым целым и радостно вдыхали свежий лесной воздух. Николя всегда любил галоп и минуты, когда он мог просто ехать, не думая ни о чем. Однако ему следовало умерить прыть, чтобы не обогнать охотников. Мадам Аделаида на своей лошади перешла на шаг и, казалось, не хотела торопиться, пока не появится зверь и стая гончих не начнет его гнать. Когда охотники выехали на длинную просеку, она вдруг оторвалась от общей группы и скрылась в лесной чаще. Неприветливый персонаж, сосед Николя по карете, приблизился к нему и жестом пригласил проследовать за принцессой. Николя в свою очередь въехал в лес и оказался посреди высохших, с бурой листвой, папоротников. Мадам Аделаида остановила лошадь. Николя приблизился, спрыгнул на землю, снял треуголку и поклонился. Принцесса смотрела на него дружески, но без улыбки.

— Мне говорили о вас много хорошего, месье.

Николя не знал, что ответить. Он принял скромный вид. Кто говорил о нем с принцессой? Король? Сартин? Лаборд? Возможно, все трое. Но, конечно, не Сен-Флорантен, которого дочери короля терпеть не могли.

— Говорят, что вы проницательный и скрытный.

— Я смиренный слуга Вашего Королевского Высочества.

Принцесса перешла к делу.

— У моих близких друзей беда, месье Ле Флош. Бедные Рюиссеки, несчастья их просто преследуют, вы же знаете…

Она на секунду задумалась. Николя даже показалось, что она молится. Но вскоре она отогнала пришедшую некстати мысль и продолжила:

— И еще… Вдобавок ко всему недавно я, к своей досаде, обнаружила, что из моих шкатулок кое-что пропало.

Николя осмелился перебить ее. Она с удивлением улыбнулась. Это была красивая молодая женщина, полная очарования.

— Драгоценности, мадам?

— Да, драгоценности. Много драгоценностей.

— Может ли Ваше Королевское Высочество распорядиться, чтобы кто-то из ваших доверенных лиц составил подробный список пропавших драгоценностей?

— Мои люди позаботятся об этом и доставят вам список.

— Могу ли я также с помощью кого-то из ваших приближенных задать несколько вопросов вашим домашним слугам?

— Разумеется, я полагалось на вас в этом деле.

Она снова улыбнулась ему.

— Я знала вашего отца. Вы на него похожи.

Совсем рядом послышался звук охотничьего рога.

Кто-то выкрикнул громким голосом:

— Гляди, пошел!

— Похоже, месье, что на оленя уже выпустили собак. Пора ехать. Доброй охоты!

Принцесса пришпорила лошадь, и та поднялась на дыбы и заржала. Николя надел треуголку, сел на лошадь и поскакал легким галопом. Он слышал звуки рога и крики охотников. Поднялась большая сумятица. Олень, кажется, пытался сбить погоню со следа. Слышались крики конюхов, науськивающих собак на зверя и направлявших охотников. В этой шумихе лошадь Николя разволновалась и понесла. Он не успел ее усмирить, и животное поскакало прочь от охотников. Оглушенный ветром, Николя не заметил, как к нему с обеих сторон приблизились два всадника. В тот момент, когда он почувствовал их присутствие, было уже поздно. Обернувшись, он увидел человека в черном плаще, который схватил его и сбросил на землю. Взбесившаяся лошадь скрылась в лесу. Николя ударился головой о пень, глаза его подернулись дымкой, и он потерял сознание.

Глухая боль пронзала его голову. Ему не хотелось ни есть ни пить. Ложе показалось ему жестким, а спальня — холодной. Он попробовал сбросить с себя покрывало и почувствовал на лице холод от пуговиц камзола. Он попытался понять, что произошло, и вспомнил нападение двух незнакомцев.

Куда он попал? Не считая мучительной головной боли, Николя был цел и невредим. Он попробовал потянуться и понял, что связан по рукам и ногам. Знакомый запах выдал место, в котором он оказался пленником. Гниль и плесень, потухшие свечи и ладан — это могло быть только святое место, церковь или монастырь. Ни луча света. Кромешная тьма. Николя содрогнулся. А вдруг его заперли в склепе или старой монастырской тюрьме и уже никогда не найдут? У него перехватило дыхание от ужаса.

Николя бесконечно угнетала одна мысль, пусть и не такая значительная в сравнении с положением, в котором он сейчас оказался: он забыл предупредить месье де Ноблекура о том, что останется в Версале на несколько дней. Он представлял, как сейчас волнуются его друзья. Эта неотступная мысль позволила ему ненадолго забыть о своем положении. Время шло.

Спустя несколько часов Николя услышал какой-то шум. Открылась дверь, и его ослепил свет фонаря. Когда он снова раскрыл глаза, то ничего не увидел: кто-то стоял у него за спиной и завязывал на глазах повязку. Его потащили, почти волоком, по направлению к выходу. Он почувствовал, как запахи затхлости и плесени постепенно отступают, и наконец он почувствовал на лице дуновение свежего ветра. Под ногами заскрипел гравий. Снова дверь, и, похоже, они снова вошли в то же здание, потому что их снова окружил запах церкви. Николя усадили на соломенный тюфяк, он почувствовал, как солома колет пальцы. С глаз его сняли повязку. Он с трудом разлепил глаза и по-прежнему ощущал боль в затылке.

Первое, что он увидел, — огромное распятие из черного дерева на белой стене. За столом сидел старик в сутане и внимательно смотрел на Николя, сложив руки. Постепенно он смог оглядеться. Комната была освещена светом единственной свечи, стоявшей в фаянсовой тарелке. Николя вгляделся в старого священника. Лицо святого отца показалось ему знакомым, хотя годы сильно изменили его со дня их последней встречи.

— Боже мой, отец! Да вы же отец Муйяр!

Какой странный поворот судьбы свел Николя с его бывшим преподавателем иезуитского коллежа в Ванне? Он был поражен случившейся с ним переменой: из любезного и приятного человека он превратился в старика с блуждающим взглядом. А ведь они не виделись всего несколько лет.

— Да, это я, сын мой. И я огорчен тем, что встретился с тобой в подобных обстоятельствах. Ты узнал меня, но я — я уже не тот, что прежде. Я ослеп и благодарю Бога за то, что избавил меня от зрелища бесчинств, которые ныне творятся повсюду.

Николя понял, почему выражение лица его учителя изменилось. В тусклом свете свечи его глаза казались почти белыми, а нижняя челюсть не переставая дрожала.

— Отец мой, вы знаете зачем меня похитили?

— Николя, Николя, чтобы добраться до истины, нужно преодолеть некоторые препятствия. Не важно, как ты очутился передо мной, я к этому отношения не имею. Преклоним колени и помолимся Господу.

Он встал на колени, придерживаясь за край стола.

— Я бы с удовольствием, но не могу, — произнес Николя. — Я связан, отец.

— Связан? О да, ты в плену своих заблуждений. Ты упорно не желаешь видеть верную дорогу, ясную дорогу, ту, которую я тебе указывал, от которой ты не должен был отступать.

— Отец, объясните мне, как я оказался здесь и зачем вы пришли? Где мы?

Священник продолжал молиться и ответил, лишь когда поднялся на ноги.

— Мы в доме Божьем. В доме тех, кого несправедливо обвиняют и преследуют, и кому — стыдись — ты обязан своей должностью.

— Что вы хотите сказать?

— Придворные нечестивцы послали тебя расследовать мнимые преступления. Они поручили тебе обвинить наше Общество Иисуса в том, чего мы не делали.

— Я просто исполняю свой долг и ищу торжества справедливости.

— У тебя лишь один долг: ты должен повиноваться Божьей благодати, которая присутствует во всем. И нет других законов, кроме Божьих заповедей. Ты должен отвергнуть господство тиранов и отречься от нечестивых коронованных властителей.

— Могу ли я заключить из ваших слов, что ваше общество оправдывает те жестокие преступления, которые я сейчас расследую?

— Все, что нам от тебя нужно, и я, бедный старик, получил приказание тебе об этом сообщить, — это отказаться от расследования, которое может повредить дому, который дал тебе все и которому ты обязан всем лучшим, что в тебе есть.

— Я — слуга короля.

— Король больше не наш господин, он предал лучших из своих подданных.

Николя понял, что споры ни к чему не приведут. Слабое здоровье старика и приказы, которые он получил, явно привели его ум в смятение и лишили того спокойствия и невозмутимости, которыми славился отец Муйяр, один из самых уважаемых преподавателей коллежа в Ванне во времена, когда Николя получал там свое образование. Он понял, что лучше схитрить.

— Отец, сейчас я с трудом могу вам поверить. Но я подумаю над вашими словами и решу, как должен поступить.

— Сын мой, это верные слова, узнаю тебя. «Тот, кто спасает свою жизнь, потеряет ее; а тот, кто отдаст ее за меня, спасется». Слушай слово Божье, не думай над ним. Мы не должны слишком заботиться о делах мирских; желая спастись сегодня, мы теряем себя для вечности. Благословляю тебя, сын мой.

Николя никогда даже представить себе не мог, что ему придется лукавить со своим старым учителем, но он знал, что за почтенным старцем скрываются другие заинтересованные персоны, не такие святые и щепетильные, — он не обманывался на их счет. Отец Муйяр на ощупь поискал свечу, которую он потушил, погрузив комнату во мрак. Николя услышал, как открылась дверь. Кто-то подошел к нему и снова завязал ему глаза. Послышался незнакомый голос:

— Он согласился?

— Он будет думать, но я уверен, что согласится.

Николя почувствовал отвращение к такому выражению старческой преданности. Незнакомец снова заговорил:

— В любом случае, это лишь первое предупреждение.

Его слова прозвучали как настоящая угроза. Николя снова, как мешок, перетащили в карету и быстро куда-то повезли. К этому времени он окончательно пришел в себя и попытался измерить расстояние, считая минуты. Час спустя карета остановилась, и его вытащили на улицу. Ему развязали руки и грубо толкнули в яму, заполненную опавшими листьями и гнилой водой. Николя услышал, как отъезжает карета. Он стянул с глаз повязку. На лес опустилась ночь. Николя попытался высвободить ноги. Через полчаса ему это удалось — благодаря перочинному ножу, чудесным образом оказавшемуся в кармане его камзола. На его часах, также чудом не пострадавших, было восемь часов вечера.

Должно быть его чем-то напоили, и он долгое время лежал без чувств, пока наконец к нему не вернулось сознание. Не важно, в каком месте его держали взаперти. Важно было то, что иезуиты похитили его совершенно в открытую и воспользовались бедным стариком, чтобы повлиять на него и шантажом заставить прекратить расследование дела, которое, как им казалось, угрожало их безопасности.

Хуже всего было то, что они без стеснения воспользовались удобным случаем — королевской охотой, чтобы напасть на него, магистрата. Немыслимое преступление! Неужели столь серьезные интересы были затронуты, чтобы они дошли до такого? Так или иначе, думал он, медленно пробираясь в темноте по краю дороги, между этим делом и Обществом Иисуса существовала какая-то связь. Было ли оно причастно к преступлениям или нет, но оно боялось итогов расследования и всеми силами пыталось его затормозить. Кажется, они надеялись на его верность Ордену. И правда, он никогда не присоединялся к многочисленному хору хулителей Ордена. Из благодарности за полученное образование и из уважения к старым учителям он никогда не отступал от этого правила.

Николя было отлично известно, что судьба Общества находится под угрозой. 2 августа король издал указ, предписывающий закрыть его через год. За ним последовали громкие аресты, иезуитов обвиняли в делах о банкротстве. В парламенте аббат Шовлен нарисовал ужасную картину Общества, представив его как двуглавую гидру, которая душит два мира. Он заявил, что Общество еще существует в королевстве лишь благодаря терпимости, но не на законных основаниях. В конце ноября епископы Франции должны были высказать свое мнение государю. Ходили слухи, что их мнения разделились. Все это оправдывало и объясняло страх иезуитов перед лицом неминуемого скандала, который окончательно перевесит чашу весов общественного мнения, и так уже настроенного против Общества, и повлияет на решение короля.

Николя наконец добрался до небольшой деревушки. Он постучался в дверь ближайшей хижины и спросил у изумленного крестьянина, где он находится. Выяснилось, что он не так далеко от Версаля, ровно посередине между Сатори и королевской резиденцией.

Николя спросил у крестьянина, можно ли ему где-то раздобыть экипаж, чтобы добраться до дворца. После долгих разговоров, сомнений и перешептываний, от которых Николя едва не потерял терпение, какой-то грузный фермер на двуколке довез его до места. Через час Николя стоял на площади Оружия.

Следуя распоряжению ждать его в понедельник вечером, кучер, вместе с заснувшим Гаспаром, уже был на месте. Обеспокоенный слухами о его исчезновении, солдат тоже приехал, чтобы доставить его в апартаменты Лаборда. После закрытия ворот и Лувра попасть во дворец было довольно затруднительно. Николя ограничился кратким объяснением, сказав, что он упал с лошади и заблудился в лесу.

Он поднялся в апартаменты Лаборда, чтобы сменить костюм и промыть рану на затылке. Он оставил своему другу письмо с благодарностями за прием, а также кратким отчетом событий дня. Гаспар проводил его до кареты. Они расстались добрыми друзьями, и молодой человек тысячу раз поклялся Николя, что он может рассчитывать на его помощь всегда, как только окажется в Версале.

Возвращение в Париж было горьким. Рана Николя ныла, и ему было очень грустно от мысли, что отца Муйяра использовали, чтобы оказать давление на его бывшего ученика. У него не останется других воспоминаний об этом дне — ни о знакомстве с королевской дочерью, ни о своей первой охоте — он будет вспоминать лишь скорбное лицо старика.

Когда он добрался наконец, очень поздно, до улицы Монмартр, в особняке еще не спали. Марион, Катрин и Пуатвен ждали в кабинете новостей, а их все не было и не было. Месье де Ноблекур мерил шагами комнату. Увидев Николя, он вскрикнул. Обгоняя своего верного пса, прокурор поспешил так быстро, как только позволяли его дряхлые ноги. Такой прием и тревожные расспросы вернули Николя былые силы, и он пустился в рассказ о своих приключениях при дворе. Но рассказ о самом невероятном событии он приберег для одного месье де Ноблекура.