Глава восьмая
19 ноября, четверг
Кэндзи сосредоточенно раскладывал на столе каталожные карточки. Внезапный порыв ветра смешал их. В открывшуюся дверь лавки ворвался вихрь перьев, цветов и украшений, оказавшийся при ближайшем рассмотрении эффектной брюнеткой.
— Мсье Мори… Вы меня узнаете?
Кэндзи не сразу вспомнил, почему ему показались знакомыми черные глаза и чувственный рот посетительницы.
— Мадемуазель… Мадемуазель Аллар? — пробормотал он, запинаясь. — Вы… вы очень похорошели!
— Зовите меня просто Эдокси. Спасибо за комплимент. Надеюсь, он был искренним.
— Да-да… н-несомненно, я… Присаживайтесь…
Его смущение позабавило Эдокси, а когда он предложил ей сесть, она прошла к стулу так близко от Кэндзи, что он почувствовал ее дыхание. Он дрожащими руками начал собирать со стола карточки.
— Я пришла повидаться с мсье Легри. Он здесь?
— Он проявляет фотографии у себя в лаборатории. Сейчас я его позову.
Эдокси схватила первый попавшийся каталог и притворилась, что внимательно изучает его. Через несколько минут в лавку из подвала поднялся Виктор, и она с хохотом сбросила маску.
— Ну и выражение лица у вас, мой милый! Ваш компаньон оказался куда более галантен, он мне хотя бы сесть предложил.
— Вы застали меня врасплох. Даже не знаю, какие из книг могли бы заинтересовать вас…
— Я пришла вовсе не за книгами. Уделите мне несколько минут, — Эдокси говорила нарочито громко, чтобы вернувшийся за свой стол Кэндзи тоже слышал. Она насмешливо улыбнулась и дотронулась затянутой в перчатку рукой до щеки Виктора. — Дружочек, я пришла вам помочь, а вы смотрите букой! Помнится, позавчера вы были гораздо любезнее. Я принесла вам новости о Гастоне Молина, но раз вы не хотите разговаривать… О! Вот вы уже и смотрите по-другому! Таким вы мне нравитесь гораздо больше. Что посоветуете, мсье Мори, стоит ли мне рассказать новости этому грубияну?
— Понятия не имею, на что вы намекаете, — проворчал Кэндзи.
— Вот, оказывается, как легко ошибиться. Я готова была поклясться, что у вас нет секретов друг от друга. Неужели Виктор не рассказал вам о затруднении, постигшем дочь одного из его клиентов? А что это у вас за шум там, наверху? Вы переезжаете?
Кэндзи живо поднял голову. На втором этаже хозяйничала Айрис. На Виктора вдруг напал жестокий приступ кашля.
— Вы не простудились? — участливо поинтересовалась Эдокси. — У нас в «Мулен-Руж», когда мы в канкане ноги задираем, такой сквозняк поднимается!.. Грий д'Эгу уверяет, что эта гнилая атмосфера вызывает у мужчин воспаление мозга. Бедняжка Гастон, возможно, именно это и привело к его безвременной кончине.
— Он умер? — не выдержал Виктор.
— Сыграл в ящик. Какой-то злой шутник приколол ему пурпурную ленточку аккурат под ложечку, видать, в награду за какую-то услугу. Жозетту вызывали в морг, и она опознала своего любовника. Сначала лила крокодиловы слезы, а потом костерила его на чем свет стоит. Она, бедняжка, лишилась сразу и поддержки, и своих скромных сбережений. Зато можете радоваться: дочке вашего клиента теперь ничто не угрожает. Да, кстати, она уже вернулась в лоно семьи?
Эдокси подхватила со стола промокашку и принялась небрежно ею обмахиваться. Виктор повел рукой в воздухе.
— Я благодарен вам за то, что вы мне все это рассказали, и обязательно передам информацию моему клиенту, — пробормотал он.
— Не трудитесь! — хмыкнула она. — Не родился еще человек, способный обвести Фифи Ба-Рен вокруг пальца. Руку даю на отсечение, здесь дело не в разбитом сердце. Ну же, рассказывайте, вы взялись за очередное расследование?
— Вам не руку, а язык надо отсечь, — прошептал Виктор и выразительно покосился на Кэндзи, который не поднимал глаз от своих карточек.
— А-а, понимаю, — Эдокси тоже перешла на шепот, — вы от него что-то скрываете. Хорошо, тогда я умолкаю, но с вас — приглашение на ужин.
— Мне показалось, — ответил ей Виктор вполголоса, — или вас с мсье Дольбрезом действительно связывают особые отношения?
— Вас это смущает, мой милый? Луи хороший мальчик, но законченный эгоист. Может часами нудеть о том, что он сделал, делает и собирается делать, без конца повторяя, как он талантлив. Это так скучно!
— Хочу сразу вас предупредить, я больше не…
— Тс-с! Никогда не зарекайтесь… Вот вам моя карточка… Кто знает, может, я смогу помочь вам выручить из беды еще какую-нибудь молоденькую дурочку…
Виктор взял протянутую визитку:
Эдокси Аллар
улица д'Алжер,
16 Париж, Первый округ
Он поцеловал посетительнице руку и, не дожидаясь, пока она уйдет, направился обратно в подвал.
— Нет, мсье Мори, определенно, мужчины — загадочные существа, — заявила Эдокси. — Сначала они молят вас об услуге, а когда вы помогли им, гонят взашей. Бьюсь об заклад, в вашей лавке полно романов, где описывается женское непостоянство. Но как, скажите на милость, быть с непостоянством мужским?
— Мужчина любит ту женщину, которая еще не полюбила его.
— Правда? Было бы любопытно на деле проверить, так ли это, но, увы, я тороплюсь. Вот, держите контрамарку. Если вы еще не успели побывать в «Мулен-Руж», это прекрасный повод прийти и поведать мне о тонкостях отношений между мужчиной и женщиной на Востоке. И не забудьте одеться потеплей, не хочу, чтобы вы там простудились!
Как только она вышла из лавки, перед ней возник Виктор.
— О господи! — вздрогнула от неожиданности она. — Вы выскочили, словно черт из табакерки!
— Простите, Эдокси, я был не слишком любезен с вами.
— «Не слишком любезен»? Это теперь так называется?
— Я не хотел говорить в присутствии компаньона. Полиция уже начала расследование убийства Гастона Молина?
— По правде говоря, «Мулен-Руж» удостоился визита нашего милого инспектора Лекашера. Хорошо еще, что он меня не узнал, не то я наверняка стала бы подозреваемой номер один, — у него остались весьма неприятные воспоминания о «Пасс-парту».
— А вы случайно не слышали, он упоминал мое имя?
— Ну, вы еще не настолько знамениты! Не волнуйтесь, ни Люсьена, ни Жозетта не смогли описать красивого брюнета, который разыскивал Гастона. Однако, если допросы продолжатся, полиция может добраться до Альсида, Луи и меня, и…
— Запомните: очень важно, чтобы мое имя нигде не упоминалось, — Виктор сжал собеседнице локоть.
— Злодей! Мне же больно! Когда даму просят о такого рода услуге, принято соблюдать приличия и проявлять деликатность. — Она высвободила руку, притворяясь сердитой.
— Я вам сейчас все объясню… — начал было Виктор и тут же отвернулся, делая вид, что достает из кармана портсигар: Жозеф, доставив заказанные книги, как раз заходил в лавку, что-то насвистывая себе под нос.
— Странные у вас манеры, Виктор. Наверное, такие нравятся исключительно рыжеволосым дамам… Ну же, не будем ссориться. Я сделаю все возможное, чтобы ваше имя никто не упомянул. И ради вас готова хранить молчание даже под пыткой, неблагодарный вы мой!
Вернувшись в лавку, Виктор увидел Жозефа, который тщетно пытался перевязать стопку книг бечевкой. Сверху доносились приглушенные голоса Кэндзи и Айрис.
— Что, еще один заказ с доставкой на дом? — спросил юношу Виктор.
— Да уж, вот напасть на мою голову! Полное собрание сочинений Зинаиды Флерио для некоей Саломеи де Флавиньоль, кузины мадам Матильды. А живет она аж в Пасси. Просто наказание какое-то! — ворчал Жожо, затягивая узел на бечевке.
Виктор помог ему, придержав узел пальцем.
— Спасибо! Скажите, а вы знаете, кто такой был Диоген?
— Греческий философ-аскет, который жил в бочке. А что?
— Мсье Гувье окрестил так в своей статье типа, тело которого нашли в бочке на винном рынке, хотя на самом деле полиция установила его личность. Рассказывать дальше? Вам интересно?
— Продолжайте.
— Я собираюсь сделать его персонажем моего романа. Это был мелкий жулик по имени Гастон Молина. Имя я, конечно, изменю, скажем, на…
— Блестящая мысль! — Виктор был уже у дверей.
— Ну и поделом мне. Ему, оказывается, плевать! Ну, ничего, поглядим, что он скажет, когда я стану знаменитым писателем! — проворчал Жозеф вслед хозяину, справившись, наконец, со строптивой пачкой книг.
Сунув газету под мышку, Виктор мерил шагами тротуар на улице Сен-Пер. Прочитанное никак не шло у него из головы. Исидор Гувье писал об обнаруженном на винном рынке трупе мужчины, который несколько дней пролежал в бочке. Имя Гастона Молина было отлично известно полиции. Он родился в 1865 году в городке Сен-Симфорьен-д'Озон в семье ткача и прачки, в начале 1891 года попался на краже в Лионе, и его приговорили к шести месяцам тюрьмы. Если бы тогда удалось доказать его причастность к серии дерзких ограблений, совершенных неподалеку от Сент-Этьена тремя годами раньше, то таким маленьким сроком Молина точно не отделался бы. Его спасло то, что единственный свидетель, который мог бы его опознать, любил приврать, да к тому же был не чужд культу Бахуса, так что его показаниям судьи не поверили.
«Как распутать этот клубок? — размышлял Виктор. — Молина соблазнил Элизу, дочку Ноэми Жерфлер. Но зачем ему было убивать всех остальных?» Он еще раз перечитал подобранную в гримерке певицы записку. Его не оставляло ощущение, что разгадка где-то рядом.
Шлю эти рубиновые розы золотой девочке, баронессе де Сен-Меслен, в память о Лионе и былых моментах счастья.
А. Прево
В очередной раз проходя мимо лавки, Виктор увидел, как Жозеф приоткрыл дверь и вывесил объявление: «Перерыв до 14:30», и вспомнил, что собирался пообедать с Таша.
В эльзасском ресторанчике на бульваре Клиши Виктор купил две порции жареной свинины с кислой капустой и бутылку белого вина. Он мчался к Таша, подняв воротник сюртука, чтобы хоть как-то защититься от пронизывающего холода, и насвистывая себе под нос популярную песенку. Однако в мастерской его ждал сюрприз: Таша была не одна. Рядом с ней у очага удобно расположился Луи Дольбрез. Этот тип ее просто преследует!
— О, да вы поесть принесли! Как вовремя! У меня уже в животе урчит, — ничуть не смутился Дольбрез.
— Простите, но мы собирались пообедать вдвоем… — начал было Виктор.
— Ну-ка, покажите. Да что вы! Здесь вполне хватит на троих! Видите ли, должен признаться, я сейчас на мели. Знаете, чем я питаюсь вот уже неделю? Листьями шпината, которыми меня любезно подкармливает моя квартирная хозяйка. Заметьте, даже без сметаны — это было бы для меня непозволительной роскошью, — а шпинат горький, как полынь.
— Все вы врете, — рассмеялась Таша. — Ну, хорошо, возьмите в шкафу тарелку, положите себе капусты и садитесь на кровать. Только смотрите, ешьте поаккуратнее, не насвинячьте там!
— Что он здесь забыл? — возмущенно шепнул ей на ухо Виктор. Он был уверен, что она прогонит Дольбреза.
— Он взял мой адрес у Сали и вчера пришел посмотреть картины. Очень хвалил мой стиль. И вообще, знакомство с ним может пригодиться — у него широкие связи в театральных кругах. А еще он мне посоветовал попробовать писать декорации, вот я и предложила зайти сегодня. Хочу сделать набросок к его портрету.
Виктор чуть не подавился.
— Имей в виду, за портрет он тебе точно не заплатит, — только и сумел вымолвить он, когда вновь обрел дар речи.
— Ну и что, мне же нужны натурщики, — беззаботно ответила Таша.
— Может, ты к нему неравнодушна?
— Прошу тебя, Виктор, успокойся. Вечно ты придумываешь невесть что!
— Эй, мсье Легри, вы уже читали, что пишут в газетах? — обратился к Виктору Дольбрез. — Гастон Молина, которого вы разыскивали, дал дуба, его труп выловили из винной бочки. Забавное совпадение, вы не находите?
— Гастон Молина… Не о нем ли вы говорили тогда в «Ша-Нуар»? — нахмурилась Таша. — Что-то ты темнишь, Виктор.
Это было уже слишком. Терзаясь ревностью и опасаясь града вопросов, Виктор отставил тарелку, схватил шляпу и промямлил, что ему пора. Таша удивленно посмотрела на него.
— Как! Вы даже капусту не доедите? — с издевкой спросил Дольбрез.
В ответ лишь хлопнула дверь.
Виктор отправился в кафе и заказал грог с лимоном, полный решимости выкинуть из головы Таша и мужчин, что так и вьются вокруг нее. Он взял с полки первую попавшуюся газету — это оказался специальный выпуск «Пасс-парту».
На первой полосе напечатали продолжение статьи об убийстве певицы Жерфлер, где в подробностях описывалось место преступления. Рядом с телом несчастной певицы нашли красную туфельку и два загадочных послания, которые, по всей видимости, должны навести полицию на след.
Виктор так увлекся этой новой загадкой, что тут же забыл про испорченный обед и решил немедленно отправиться на улицу Гранж-Бательер.
Бросив взгляд на бюст Эмиля де Жирардена на углу улиц Монмартр и Круассан, Виктор остановился. Тротуар загромождали кипы свежеотпечатанных газет, завернутые в плотную желтую бумагу, на которой большими буквами значилось их название. Сюда же привозили в разбитых двухколесных тележках и сваливали нераспроданные тиражи.
Виктор вошел в здание с табличкой «Пасс-парту». Он стремительно миновал наборный цех и вошел в редакцию.
— Мы опаздываем, — ворчал верстальщик.
На полу валялись газеты, обреченные пойти под нож. Разносчики телеграмм бегали с этажа на этаж. В штате «Пасс-парту» числилось двадцать человек, но лишь пятеро из них были журналистами.
Виктор попросил секретаршу, женщину с кроличьим лицом, познакомить его с репортером, подписывающим свои статьи псевдонимом Вирус, и она проводила его в кабинет директора. При одном взгляде на безукоризненно сидящий английский костюм, лакированные ботинки и виртуозно повязанный галстук Антонена Клюзеля становилось понятно, почему его прозвали «наш Брюммель». Он диктовал пухленькой блондинке-стенографистке очередную статью.
— Друг мой! Вот так сюрприз! — воскликнул он, вскакивая навстречу Виктору. — Оставьте нас, Евлания.
— Так это вы скрываетесь под псевдонимом Вирус?
— Увы, все приходится делать самому! Не то чтобы Гувье и остальные плохо писали, но я заметил, что читателям очень полюбились ироничные статьи на основе материалов, которые поставляет инспектор Лекашер. Сигару?
— Нет, спасибо, я лучше пойду куплю газету, почитаю ваш материал. А что вы имели в виду, упомянув про Лекашера? Вам сообщили подробности убийства Ноэми Жерфлер?
Клюзель широко улыбнулся. Он наполнил две рюмки коньяком и одну из них протянул Виктору.
— Решили начать новое расследование, а? Я отлично помню вашу маленькую слабость. Садитесь в мое кресло, оно очень удобное, — сказал он, сдвигая в сторону телефон и бумаги и пристраиваясь на краешке стола. — Это дело получило большой резонанс! С восемьдесят шестого по восемьдесят девятый Жерфлер блистала на сцене лондонских театров, а по возвращении на родину каждый вечер собирала полный зал в «Эльдорадо». Такая потеря!
— А почему бы вам не опубликовать содержание записок, найденных рядом с телом?
— Я вижу вас насквозь, друг мой! Вы пытаетесь ловить рыбку в мутной воде. Но здесь вам ничего не светит. «Молчание — золото» — вот мой девиз. Информацию следует выдавать маленькими порциями, а иначе читателю станет скучно. Два волшебных слова заставляют его изо дня в день покупать нашу газету: «Продолжение следует…».
— Ну скажите хотя бы, есть ли в этих записках что-нибудь стоящее?
Клюзель закурил сигару и ухмыльнулся:
— Кто знает. Стоит расследованию зайти в тупик, как наш славный инспектор напускает на себя таинственный вид. Содержание этих записок пока известно только полиции, мне да еще моим коллегам, но скоро станет достоянием наших читателей. А вы хитрец: слушаете, как я тут соловьем разливаюсь, а сами отмалчиваетесь… Как вам Фифи Ба-Рен? Только не надо краснеть, словно протестантский пастор! Вы уже видели, что за вакханалии она устраивает? Нет? Тогда мой вам совет: сходите туда и посмотрите канкан. Наша милая Эдокси божественна. Не удивлюсь, если она скоро выскочит замуж за какого-нибудь русского князя.
Виктор понял, что больше ему ничего не выведать, попрощался и вышел.
— Моя статья обязательно должна пойти в сегодняшний номер! — услышал он в коридоре.
— Нет, она весь разворот займет, — твердо отвечал хорошо знакомый Виктору голос.
— Ну, так выкиньте материал о снабжении армии.
— Вам что, непонятно? Сократите свою писанину. Было бы из-за чего скандал устраивать. Нам нужны мысли! Неизбитые, свежие…
Виктор направился к оживленно жестикулировавшему толстяку, чья фигура виднелась в дальнем конце коридора.
— Здравствуйте, мсье Гувье.
— А, мсье Легри! Вы зашли не вовремя — мы опаздываем с номером. А тут еще эти юные гении истерики закатывают, стоит сократить хоть полслова… Как же я от всего этого устал! Но все равно рад вас видеть. Что привело вас к нам?
— Мне нужна ваша помощь.
— А как ваш детективный рассказ? Неужели еще не дописали, ведь столько времени прошло.
— Я довожу его до совершенства в лучших традициях школы Флобера. Но речь не о нем. Меня интересует убийство певицы Ноэми Жерфлер.
— И вы рассчитываете выпытать что-нибудь у меня? Единственное, что я могу вам сказать: Лекашер напал на след.
— Вот как?
— Нет, нет и нет, мсье Легри, больше вам ничего из меня не вытянуть! Я не хочу, чтобы вы ввязались в очередную переделку.
— Сжальтесь, Гувье! Вы же прекрасно знаете мою страсть распутывать загадки.
— Утро вечера мудренее. Дождитесь завтрашнего выпуска «Пасс-парту».
— Да что я успею до завтра сделать? Я же вам не Шерлок Холмс.
— А кто это?
— Персонаж одного романа.
— Повторяю, от меня вы ничего не узнаете.
— Исидор, ну пожалуйста, мы ведь с вами старые друзья. Скажите, что поведал ваш источник в полиции?
— Ну ладно, так и быть, — сдался Гувье, — но при условии, что вы не станете болтать до поступления в продажу свежего номера газеты. Строго между нами. И ни слова нашему Брюммелю, — добавил он, кивая в сторону кабинета Клюзеля. — Певичку, по всей видимости, придушили медицинским бинтом. Аристид Лекашер уцепился за эту ниточку.
— И что?
— Как что? Это же элементарно! Если в качестве орудия убийства послужил медицинский бинт, значит, убийца либо врач, либо аптекарь.
— Но зачем ему было оставлять такую явную улику?
— Не все преступники гении.
— И это все?
— Ну и хватка у вас! Нет, не все. Рядом с трупом нашли туфельку английского производства, и поскольку самой Жерфлер она не по ноге, Лекашер твердо намерен отрядить двух ищеек вынюхивать все про ее жизнь в туманном Альбионе. А еще…
— Что еще?
— Там было две любовных записки.
Исидор Гувье порылся в карманах и извлек оттуда измятые листки бумаги.
— Я их переписал, смотрите, вот первая: «Моя милая царица в Приюте, как самое презренное из всех созданий!». А вот вторая: «И разделась моя госпожа догола; Все сняла, не сняла лишь своих украшений». Обе записки подписаны «А. Прево». Бьюсь об заклад, этот тупица-инспектор будет допрашивать всех Анатолей, Альфонсов, Александров и Ансельмов Прево, что работают в приютах, больницах и богадельнях по всей Франции и Наварре! И это, разумеется, ничего не даст, поскольку «А. Прево» явно псевдоним. Знаете, что я думаю, мсье Легри? Убийца нас испытывает, он повсюду оставляет подсказки-загадки. Да он просто издевается над нами! Мы имеем дело с преступником-поэтом. Если, разумеется, он не списывает откуда-нибудь стихотворные строки. Вот вы человек начитанный, вам это о чем-нибудь говорит?
— Признаться, нет, — вздохнул Виктор, решив скрыть тот факт, что видит подпись «А. Прево» не впервые.
Его охватило волнение. Вот уже в который раз он опережает в своем расследовании не только журналистов, но и полицию. Ведь даже ушлый Исидор Гувье еще не знает, что у Ноэми Жерфлер была дочь.
Жозеф клевал носом над раскрытым блокнотом.
— А! Это всего лишь вы, — сонно проворчал он, когда Виктор вошел в магазин.
— У вас усталый вид, Жожо, — заметил тот.
— Оно и неудивительно: за день — два заказа с доставкой, да еще, в довершение всех несчастий, мадам Рафаэль де Гувелин битый час не отпускала меня, рассказывала о несчастном случае в Бюлье.
— А что там приключилось?
— Столкновение. Мадам де Флавиньоль наехала на Хельгу Беккер. Они испробовали свои велосипеды. В результате фройляйн отделалась растяжением связок, а мадам де Флавиньоль вывихнула лодыжку. И теперь обе дамы просят вас немедленно прислать какие-нибудь душещипательные романы, чтобы им веселей было выздоравливать.
— А где Кэндзи?
— У себя наверху. Сюда он почти не спускается — некая особа требует его безраздельного внимания.
— Думаю, Хельге Беккер должны понравиться «Рассказы с берегов Рейна» Эркмана-Шатриана… — сказал Виктор. — А вот Матильде де Флавиньоль, мне кажется, придется по вкусу «Путешествие вокруг моей комнаты» Ксавье де Местра или «Ни завтра, ни потом» Вивана Денона. Хотя, боюсь, она может усмотреть связь между этими названиями и своей велосипедной эпопеей и еще, чего доброго, обидится. Кстати, вы оказались правы, гибель Ноэми Жерфлер и убийство на перекрестке Экразе — это действительно звенья одной цепи, — вскользь обронил Виктор.
Глаза у Жозефа загорелись.
— Да бросьте. Это вы мне зубы заговариваете в надежде, что я не скажу мадемуазель Таша о ваших похождениях в «Мулен-Руж».
— Вы неправильно меня поняли! Я с вами откровенен и в доказательство сейчас расскажу, что мне удалось узнать. Вы ведь все равно от меня не отстанете.
— Вы же сами позавчера обещали, даже честное слово давали, что возьмете меня в помощники! — с обидой напомнил Жозеф.
— Но вам придется хранить абсолютное молчание — ради безопасности мадемуазель Айрис.
Жозеф мгновенно сбросил с себя всю сонливость, соскочил с табурета и стал по стойке «смирно», разве что каблуками не щелкнул.
— Можете на меня положиться! — отрапортовал он. — Африканская пословица гласит: «Лев охотится молча», — и этим все сказано. Я весь внимание!
* * *
С клетки взлетела стайка воробьев — их спугнуло глухое ворчание. И тут же эхом отозвались сначала два, потом три, а потом и остальные хищники. Уперев руки в боки, Базиль Попеш довольно оглядел своих сыто рычащих подопечных.
— Непросто вам с ними, — проговорила худенькая женщина-скульптор. Голосок у нее был под стать фигуре — тоненький и писклявый. Она оставила попытки слепить из глины ястреба и переключилась теперь на льва Тиберия.
— Не бойтесь, мадам, львы, когда они сытые, совсем не опасны. Только мы с вами после еды пропускаем стаканчик, а они просто от души радуются.
— Да, вы правы. Кажется, все посетители уже разошлись. Мне тоже пора собираться. До свидания!
Художники складывали свои мольберты и шли к выходу вместе с теми немногочисленными посетителями, что не побоялись промозглой погоды и пришли погулять в Ботанический сад. Зажигались фонари. Оставшись один, Базиль Попеш с гордостью окинул взором свои владения. Он очень любил это время, когда сад уже закрыт, но рабочий день еще не закончился: можно было вообразить себя первым после Бога на этом ковчеге в самом сердце столицы. Смотритель шел вдоль клеток, приветствуя массивного Тиберия, красавицу Клеопатру, грациозную Мерседес с двумя львятами, Кастором и Поллуксом, старого Немея. У клетки молодого самца Сципиона он остановился:
— Кто это у нас тут мечется и рычит, будто голоден? Я еще не совсем из ума выжил и точно помню, что кидал тебе кусок мяса.
Лев был явно не в духе. Он кругами ходил по клетке и нервно бил себя хвостом по бокам.
— Что, хочешь сказать, не наелся, горе мое? Да ладно тебе придумывать. Хм… странно.
Базиль Попеш вошел в коридор, ведущий к клеткам, остановился возле дверцы с надписью «Сципион» и задумался. Действовать предстояло быстро: зайти в клетку, выяснить, в чем дело, и, в случае необходимости, бежать за помощью. Он достал из кармана связку ключей, тихонько открыл дверцу и вошел. Недовольный Сципион остановился в дальнем углу клетки и стал вылизывать себе бок. Базиль Попеш заметил, как там что-то блеснуло. Любопытство подтолкнуло его вперед.
— Это что еще за… Похоже на… нет, не может быть! Неужели и впрямь дротик?! Кто же тебя так, бедняга?
Раздался сухой щелчок. Смотритель обернулся: дверца захлопнулась. Ключи остались снаружи. Стараясь не поддаваться панике, старик подергал дверцу изнутри. Она не поддавалась. Хищник зарычал. Базиль медленно развернулся к нему лицом. Главное — не показывать, что испугался.
— Ты мой хороший. Успокойся. Вот так. Хороший. Иди сюда. Тихонечко. Молодец…
Сципион лег на пол и снова принялся нервно вылизывать бок, но тут поблизости раздался какой-то шорох, и лев резко вскинул голову. Он лежал неподвижно и шевелил ушами в попытках уловить источник звука. Со стороны сада кто-то шел. Базиль Попеш прижался к дверце. Он тоже слышал приглушенные шаги. Если закричать, то лев может броситься на него. Базиль бросился к внешней решетке.
— На помощь! — позвал он громким шепотом. — Выпустите меня!
Тут он узнал появившегося из темноты человека, и от ужаса кровь застыла у него в жилах. Дворник резко поднял и опустил руку. Сципион снова зарычал от боли — в его шкуру вонзился еще один дротик, — и подобрался, готовясь к прыжку. Базиль Попеш сжался в комок и взвыл.
* * *
Стопка книг упала на пол. Ругаясь на чем свет стоит, Жозеф собрал их и положил на старый сундук, служивший ему столом. Огромная тень повторяла все его движения. Усевшись в колченогое кресло, он раскрыл первый сборник.
— Ты на часы смотрел, сынок? — с укоризной спросила Эфросинья Пиньо.
— Мама! Ты меня напугала! Я думал, ты уже давно спишь.
— Ну-ка, марш в постель! Как же у тебя тут холодно! Вот простудишься и не сможешь завтра пойти на работу. Дождешься, что я повыбрасываю все твои романы, чтобы ты себе глаза не портил!
— Ты забываешь, что я работаю в книжном магазине…
— И что теперь? Никто ведь не заставляет тебя читать все, что ты продаешь.
— Но как иначе я смогу рекомендовать книги покупателям?
— Им достаточно прочитать название — лично я всегда так делаю. Вот, например, смотри, «Любовные приключения Оливье» — это подходит, а «Бесчестье господина Роже» — нет.
— Мама, ты несешь чушь.
— Не смей так со мной разговаривать. И отправляйся в постель, я тебе туда уже грелку положила.
Жозеф с неохотой повиновался. Раздеваясь, он повторял начало записки, о которой ему рассказал Виктор:
— «И разделась моя госпожа догола… разделась догола…»
Мадам Пиньо уже легла, но, заслышав эти слова, так и села в кровати:
— Да он, оказывается, похабные книжонки читает! — проворчала она. — Ох, грехи мои тяжкие!
