17

Джон Слейд вернулся в Хоуорт 30 июля.

В это воскресенье мы встали рано, собираясь в церковь. Эмили, Энн и я заняли свои места на нашей скамье, прихожане заполнили другие, и зазвучала торжественная музыка органа. Папа читал проповедь, а причетник ходил по проходам и похлопыванием длинной палки будил задремавших. Внезапное оживление среди прихожан заставило меня обернуться, и я увидела того, кто вошел в церковь.

Хотя письмо от него подготовило меня к его приезду, это не смягчило потрясения, которое я испытала, вновь увидев мистера Слейда. Мое сердце заколотилось. Мистер Слейд в черном одеянии священнослужителя остановился и посмотрел вокруг, а любопытные жители деревни так и впивались в него глазами. Его взгляд остановился на мне, и я почувствовала, что весь мир обрел новую жизнь. Озаренные солнцем сводчатые окна и цветы на аналое словно бы стали ярче. Голос папы, читающего Евангелие, зазвучал мелодичнее. Я пьянела от самого воздуха. Мистер Слейд чуть поклонился и сел на пустующую скамью. Я отвернулась, охваченная стыдом, что испытываю в церкви столь мирское волнение. Следом за стыдом нахлынул страх. Что я наделала, согласившись на приезд мистера Слейда?

Когда служба завершилась, я и мои сестры встали. Мистер Слейд прошел по проходу навстречу папе.

— Здравствуйте, дядя Патрик, — сказал он. — Я ваш племянник Джон Бранти из Ирландии.

Да, выдумка, о которой он предупредил в письме, предназначенная скрыть его личность и объяснить, почему он приехал к нам. Он говорил с таким безупречным ирландским акцентом, что я и сама бы попалась на его уловку, если бы не знала правды.

— Добро пожаловать, — сказал папа, пожимая руку мистеру Слейду. Он оглядел своего «племянника» и как будто одобрил то, что увидел. Когда Эмили, Энн и я направились к ним, папа позвал: — Девочки, познакомьтесь с вашим кузеном.

Первой папа представил меня, и до того я была растеряна, что поглядела на мистера Слейда так мимолетно, что только-только успела заметить заговорщицкие искорки в его глазах. Он сказал:

— Здравствуйте, кузина Шарлотта.

Я ощутила, как его рука сжимает мою, вызвав новую бурю эмоций. Теперь, когда мое возмущение его обманом угасло, другие мои чувства к нему вышли из повиновения. Странная интимность, подкрепленная нашей встречей на пустоши, и новоприобретенные знания усилили мою потребность в его уважении. И теперь, без щита моего гнева на него, я осталась беззащитной.

Затем папа представил Эмили, которая уставилась в пол и сделала мистеру Слейду безмолвный книксен. Энн поздоровалась с ним так спокойно и приветливо, будто он и правда был нашим кузеном.

— Прошу, пойдемте к нам домой, — пригласила она.

Выходя из церкви, мы поздоровались с прихожанами и направились вверх по склону. Церковные колокола звенели над деревней, солнце вызолотило вереска, всюду царил мир, но только не в моем сердце.

Преподобный Артур Николс оказался совсем рядом, поглядывая на мистера Слейда с тревогой, а на меня с озабоченностью.

— Достаточно ли в доме места для вашего племянника? — спросил он папу. — Может быть, ему будет удобнее в «Черном быке»?

Я подумала, что мистер Николс питает собственнические чувства к нашей семье и ревнует к новоприбывшему.

— Мы как-нибудь устроимся, — сказала я колко, хотя внутри вся дрожала от мысли, что окажусь с мистером Слейдом под одним кровом.

Было странно смотреть, как он пьет чай в нашей гостиной. Он сидел в кресле рядом с папиным и напротив дивана, занятого Энн и мной. Эмили и Страж сидели на полу. Страж поглядывал на мистера Слейда с недоверием.

Мистер Слейд сразу перешел к делу.

— Нам нельзя терять времени! Чем раньше мы схватим негодяя, тем скорее вы все будете в безопасности.

Я рассказала о нашем визите к матери Изабели и в Благотворительную школу. Я почти запиналась под его сосредоточенным взглядом.

Правда о мистере Слейде сделала его даже еще красивее, и хотя теперь он был другом, а не врагом, я знала: моим чувствам суждено остаться безответными, ведь что могло понадобиться человеку с его достоинствами от скучной старой девы? Рассказывая мистеру Слейду о дневнике Изабели, я осознала, что едва он услышит от меня все, мне известное, то утратит всяческий интерес ко мне.

— Могу я увидеть вашу запись этого дневника? — спросил мистер Слейд, узнав, что дневник был украден.

— Сначала сообщите мне то, о чем нам в отличие от вас неизвестно, — сказала я, подчеркнуто избегая делиться сведениями.

Он не отказал в этой любезности, и его рассказ стал источником тех фактов, которые я уже изложила, сообщая о его действиях, при которых не присутствовала сама. Когда он умолк, я спросила:

— Ну, а ваш план?

Слейд поднял бровь на мою уклончивость, но ответил:

— Агенты министерства иностранных дел будут следить за Благотворительной школой и попытаются опознать мужчин с поезда. Кроме того, они будут вести наблюдение за домом Джозефа Локка, оружейника, и искать какие-нибудь намеки на опаснейший замысел, о котором Изабель упомянула в своем дневнике, и на личность ее господина. — Он повернулся к папе. — Тем временем я останусь здесь и буду охранять вашу семью. Я полагаю, злодей вновь попытается напасть на вашу дочь. Когда он появится, я его схвачу.

Папа кивнул, но мне идея мистера Слейда не понравилась. Как и Энн, судя по ее встревоженному выражению. Мистер Слейд сказал:

— Что-то не так? Вы против моего плана?

— Он оставляет мне только роль сыра в мышеловке, — сказала я. — Я не могу сидеть сложа руки и ждать, когда мышеловка захлопнется.

Не понравилась мне и мысль, что я нужна ему только в качестве приманки.

— Наверное, мы могли бы что-то сделать, — добавила Энн.

Мистер Слейд нахмурился.

— Подобные дела лучше предоставить профессионалам.

Я заметила, что он не привык к возражениям, однако гордость не позволяла мне допустить, чтобы он не только терзал мое сердце, но и диктовал мне, как себя вести.

— Если вы собираетесь жить под нашим кровом, вы должны уважать наше право самим заботиться о себе.

— Я уважаю любое ваше право, — сказал мистер Слейд с осторожностью, понимая, что между нами складываются новые, еще не опробованные отношения. — Но я не вижу, как вы можете содействовать этому расследованию иначе, чем предложил я.

Я всегда не терпела, когда меня недооценивали, а уж тем более те, кто значит для меня больше, чем следовало бы.

— Как ваши агенты проникнут в школу или дом мистера Локка, чтобы собрать улики? Найти что-нибудь значимое более по силам кому-то, у кого есть благовидный предлог находиться там.

— Но вы же не о себе говорите?

Недоверчивый тон мистера Слейда укрепил мое стремление поступить наперекор ему.

— Именно так. Ведь, конечно, семье мистера Локка требуется гувернантка взамен Изабели? А Благотворительной школе требуется учительница (судя по словам экономки, когда она открыла дверь нам с Эллен). Я подхожу и для того и другого поста.

— Об этом не может быть и речи, — стоял на своем мистер Слейд. — Даже если бы вас наняли, я не смог бы защищать вас. А если злодей поймал бы вас за вынюхиванием, вы оказались бы в беде. Вы не можете взять это на себя.

— Но я могла бы, — сказала Энн.

— Ни в коем случае! — вскричала я. — Невозможно предсказать, что произойдет, если тебя разоблачат! — Вот за нее я боялась. — Это слишком опасно!

— Слишком опасно для вас обеих, — сказал мистер Слейд.

Не слушая его, Энн сказала мне:

— То есть, по-твоему, ты не попалась бы, а я попадусь? Я ведь тоже опытная гувернантка, и ты не веришь, что я сыграю эту роль?

— Я в этом не сомневаюсь, — сказала я, хотя и сомневалась. — Просто я предпочту рискнуть собой, чем тобой.

Энн прекрасно видела, что я считаю ее слабой и ненаходчивой.

— Милая Шарлотта, это мой шанс показать тебе, что я способна на большее, чем ты полагаешь.

Я оказалась на перепутье: либо признать ее моей ровней, допустив, чтобы она настояла на своем, либо окоротить ее и навсегда погубить наши сестринские доверие и любовь.

— В таком случае тебе лучше отправиться в дом мистера Локка, — неохотно проговорила я. — Ведь если напавшие на нас в поезде явятся в школу, они могут увидеть тебя и узнать.

— Меня они не узнают, — сказала Эмили.

Мы с Энн уставились на нее в изумлении. Не повернув лица, она продолжала:

— Эти мужчины никогда меня не видели. Ни они, ни кто-либо другой, связанный с Изабелью Уайт, не будут знать о моем родстве с Шарлоттой. — Эмили помолчала, переводя дух и набираясь решимости. — Я была учительницей. У меня вид респектабельной женщины в нужде. Думаю, меня наймут в Благотворительную школу.

Вообразите мое потрясение!

— Ты хочешь сказать, что уедешь и будешь жить среди чужих людей? — Я недоверчиво смотрела на Эмили — так же, как Энн и папа. В лице мистера Слейда, не знавшего о нежелании Эмили покидать Хоуорт, читалось только недоумение.

Эмили обратила свой взгляд на меня.

— Я не могу прятаться дома, пока твоя жизнь в опасности, — сказала она храбро, хотя вцепилась в Стража, как тонущий в море хватается за плот.

До сих пор в моем рассказе Эмили выглядела поглощенной собой и непривлекательной, однако в ней жил благородный дух, который пробуждался в минуты грозной необходимости. Кроме того, она сохраняла великое мужество в обстоятельствах, перед которыми могли бы спасовать храбрейшие из нас. Я вспомнила случай, когда несколько лет назад за ней погнался бешеный пес и укусил ее. Она просто прижгла рану раскаленной кочергой и затем занялась своими обычными делами вопреки тому, что могла быть неизлечимо заражена. Теперь она была готова прийти на помощь мне с тем же благородным стоицизмом. Любовь к ней и восхищение ею заполнили мое сердце.

— Благодарю тебя, Эмили, — сказала я с нежностью.

У мистера Слейда вырвалось протестующее восклицание. Он встал.

— Это обсуждение бессмысленно. — Гнев и растерянность омрачили его лицо. — Никто из вас и шагу не сделает из Хоуорта.

Мы его не слушали: радость возвращения духа товарищества и гармонии между нами освободила нас. Одну меня он мог бы и подчинить, но с поддержкой моих сестер я почувствовала, что моя власть над моей судьбой утроилась. Энн сказала:

— Если меня возьмут гувернанткой в дом Локка, а Эмили учительницей в Благотворительную школу, что будешь делать ты. Шарлотта?

— В дневнике Изабели есть важный намек, который нужно расследовать. — Обернувшись к мистеру Слейду, я сказала: — Вы ведь сами предпочтете им заняться, чем полагаться на тех, кто вам помогает?

— Какой намек? — требовательно спросил он.

— Если вы не позволите нам участвовать в расследовании, я не дам вам мою запись дневника и не скажу, что в нем, сверх того, что уже сказала, — отрезала я.

Его лицо исполнилось возмущения.

— Это похоже на шантаж.

Тем не менее я почувствовала, что он пусть и против воли восхищается моей находчивостью. И я испытала большое удовлетворение.

— Пусть так.

Мистер Слейд словно бы растерялся, потом рассердился.

— Даже если бы я позволил вашим сестрам поступить по-своему, я не могу оставить вас без защиты.

— Тогда возьмите меня с собой, — сказала я.

Во власти бодрящего возбуждения я даже не подумала о неприличности нашей поездки вдвоем. Я знала только, что должна доказать ему, чего я стою, и принять участие в защите моих близких и себя самой, как бы ни был велик риск.

— Вы сошли с ума, — сказал мистер Слейд с усмешкой. — Сопровождать меня, пока я буду вести розыски… — Он провел рукой по своим растрепанным волосам. — Это невозможно.

Он посмотрел на папу, который только пожал плечами и сказал:

— Боюсь, я бессилен повлиять на девочек, если уж они что-то решили.

Я чуть было не засмеялась от пьянящего восторга, наблюдая огорчение мистера Слейда. Он сказал:

— Вы все дилетанты и не разберетесь ни что искать, ни как избежать разоблачения. Вы можете погубить наши шансы схватить злодея и сорвать его замыслы, не говоря уж об опасности, которой себя подвергнете. — Мистер Слейд скрестил руки на груди с упрямым выражением. — Если вы хотите моей помощи, то последуете моему плану.

Я почувствовала в нем властность человека, привыкшего отдавать приказы. И еще я заметила окружающую его огненную ауру честолюбия.

— Если вам нужно наше содействие, вы примете наши планы.

Мое сердце заколотилось, когда Энн, Эмили и я одновременно поднялись на ноги и встали плечом к плечу, объединившись против мистера Слейда. Слишком часто моими сестрами и мной помыкали, злоупотребляли и не считались с нами. Поодиночке мы были слабы, но сейчас наш союз дарил нам мистическую необоримую силу. Мистер Слейд попятился от нас на шаг, и его лицо приняло выражение, какое бывает у человека, наблюдающего непонятный ему феномен. Я созерцала руки, которые однажды сдержали меня, лицо, которое я ударила, фигуру, чьей силе я противостояла, губы, которые я хотела поцеловать. Мое сердце гремело, как гроза над вересками, моя кровь мчалась с бешенством ветра.

Изумление в глазах Слейда сменилось на нечто вроде озарения. Невысказываемые слова раздвигали его губы, и, затаив дыхание, я ждала… какого откровения? Затем ясные глубины его глаз стали непроницаемыми, словно он скрылся от меня за внутренней стеной. Его черты омрачила угрюмость капитуляции.

— Да поможет Бог нам всем, — сказал он.