ГЛАВА 20
— Как поживаете, мистер Келли?
— Благодарю вас, хорошо, мистер Ленокс, только, как я уже говорил, зовите меня Красногривый или Ред.
— Да-да. Если не ошибаюсь, так вас зовут студенты?
— Верно, сэр, хотя и не из-за этого. — Главный портье со смехом дернул себя за волосы. — Все потому, что я ирландец, как вы понимаете.
— Помнится, мы в свое время тоже подшучивали над нашим портье. По-моему, это признак симпатии.
— Надеюсь, что так, сэр. Вы хотели меня о чем-то спросить?
— Так и есть, Ред. Хотел поговорить с вами о том дне, когда исчезли Билл Дабни и Джордж Пейсон.
— Боюсь, сэр, после того, как тело бедного Пейсона нашли на лугу Крайст-Черч, это невозможно. Страшный, невероятный удар для всех нас.
— В таком случае вот письмо от инспектора Гудсона, где он просит вас ответить на мои вопросы.
Келли взглянул на письмо, протянутое Леноксом, и кивнул:
— Хорошо. Хотя навряд ли я знаю что-то полезное.
— Почему вы так считаете?
— В тот день я почти не видел мистера Пейсона.
— Но вы ведь видели его мать?
— Так и есть, незадолго до полудня.
— Ее визит не был неожиданностью?
— Конечно, нет, сэр.
— Значит, приезжала она довольно часто?
— Так оно и есть, сэр.
— А встреча Джорджа Пейсона с матерью во внутреннем дворике происходила на ваших глазах?
— Я бы так не сказал, сэр.
— Когда же вы видели Пейсона в последний раз?
— Я определенно видел, как он выходил из колледжа после того, как встретил мать и сказал ей, что подойдет позже.
— Ах вот как!
— Правда, он не смотрел в мою сторону. Это и был последний раз.
— Он вышел сразу вслед за матерью?
— Она направилась вниз по Шип-стрит, сэр, а молодой Пейсон вышел минут пять спустя.
В самом центре Оксфорда, вокруг крошечного перекрестка Шип-стрит (когда-то известного как Линкольн-колледж-лейн) и Терл-стрит, теснилось множество колледжей, а в конце Шип-стрит стояла Саксонская башня, самое древнее сооружение города, построенное в 1040 году.
— А Дабни вы в этот день видели, мистер Келли? Ред?
— В тот день — нет, сэр. Но накануне вечером — да.
— Что он делал в тот момент?
— Собирался на танцы в колледж Иисуса.
— Джордж Пейсон тоже туда собирался?
— Не знаю, сэр.
Ленокс вспомнил о бальной карточке, найденной в комнате Пейсона.
— А слуга Пейсона?
— Нет, сэр, он на танцы не ходил.
Ленокс расхохотался:
— Похвально! Вообще-то я хотел спросить, видели вы его в тот день или нет?
— Его я вижу каждый день, сэр. — Главный портье начинал терять терпение.
— Мне бы хотелось с ним поговорить.
— Его сейчас нет, сэр.
— Странно.
— Видите ли, сэр, у него сегодня выходной.
— Вы не знаете, полиция снимала с него показания?
— Насколько мне известно, нет, мистер Ленокс.
Ленокс пришел в недоумение. Похоже, бальную карточку стоило включить в список зацепок. Почему на ней только одна часть диалога — ответ слуги? Значит ли это, что свою просьбу Пейсон послал на другом листке? Но почему?
— Вы когда-нибудь слышали об обществе «Сентябрь», мистер Келли?
— Нет, сэр.
— Однако вы служили в армии, как я полагаю?
— Да, все портье — бывшие военные. Я служил в саперных войсках.
— Доводилось участвовать в сражениях?
— Слава Богу, нет, сэр. Хотя должен заметить, если бы пришлось, я не сплоховал бы.
— Безусловно… Вы не могли бы рассказать мне о Билле Дабни?
Главный портье с сожалением покачал головой:
— Студентов чрезвычайно много, сэр, и по-настоящему хорошо я знаю только третьекурсников. Мистер Дабни был просто одним из многих. Любезный, дружил с мистером Пейсоном и мистером Стампом — боюсь, это все, что я о нем знаю, сэр.
— Вел большую переписку?
— Переписку? Не могу вам сказать, сэр.
— А Пейсон?
— Ах да — вы мне напомнили: последнее время ему приходило больше писем.
— Не припомните ли, каких, откуда?
— Да, теперь, когда вы спросили, мне пришла на ум одна странность. Он получал письма, все как полагается, марки с профилем королевы — и выбрасывал их, даже не распечатав.
— Как вы это заметили?
— Не я, сэр. Это другой наш портье заметил, мистер Феллоуз.
— Не могли бы вы припомнить, когда это было.
— Конечно, сэр. Примерно неделю назад, так мне кажется, — в конце концов мистер Феллоуз не выдержал, достал письмо из корзины для бумаг и вскрыл. И там ничего не было!
— Более чем странно.
— Вот именно.
— Но было же на письме что-то еще, кроме марки и адреса? Какие-то штемпельные отметки?
— Ничего, сэр. Даже обратного адреса.
Условный сигнал? Сколько же времени Пейсон знал о грозящей ему опасности?
— Нет ли сейчас почты для Джорджа Пейсона?
— Нет, сэр. И для мистера Дабни тоже ничего. Я и сам сразу проверил.
— Кто еще из портье дежурил в тот день, когда пропали Дабни и Пейсон?
— Оба дня на дневном дежурстве был я, а на вечерних — Феллоуз. В одно из дежурств со мной был помощник, Фелпс.
— А сегодня вы один?
— Нет, Фелпс пошел с обходом: проверяет лестницы и комнаты студентов. Новые меры, введенные после трагического происшествия.
— Понятно. Что ж, спасибо, мистер Келли. Я вам премного обязан.
Из Линкольн-колледжа Ленокс направился в колледж Иисуса, который находился тут же, на Терл-стрит. Один из плеяды маленьких и средних колледжей на главной улице города, покорявших не величием, а своеобразием. Колледж Иисуса отличался большим количеством валлийцев (его и создал валлиец, Хью Прайс, хотя официальный титул основателя принадлежал королеве Елизавете Первой) и заметным представительством в университетских спортклубах. К достопримечательностям колледжа относилась также огромная серебряная чаша для пунша: русский царь, герцог Веллингтон, король Пруссии и принц-регент торжественно выпили из нее в 1814 году в честь победы над Наполеоном. Но больше всего в этом колледже Ленокс любил нарциссы — каждый год первого марта, в День святого Давида (опять же валлийца), их золотое цветение знаменовало приход весны. Ленокс помнил, как любил смотреть на них и слышать радостный стук сердца: еще одна зима миновала.
У входа в колледж он обратился к портье:
— Мне прислали записку от некой Рози Литтл. Не знаете, она еще здесь?
— Приходите завтра утром, — важно ответил полнолицый портье с двумя подбородками.
— Благодарю.
Стемнело. По-прежнему держа в руках записную книжку, Ленокс зашагал в «Рэндолф». Сеть натянулась, это точно — но кто в ней?
