Глава 11

Как Карповичу страшно было прийти к Лили после поединка! Ведь уничтоженный пулей портрет ее матери был единственным… И молодой человек не знал, как возлюбленная отреагирует на эту невосполнимую потерю.

Встречая его, Лили сияла:

– Как я рада видеть вас! Мы все молились за вас всю ночь.

Серж заметил, что глаза у девушки покраснели и припухли. Вздохнув, он вынул из кармана медальон:

– К сожалению, я не сберег драгоценную вещь, которую вы мне доверили. Но только благодаря ей я теперь стою перед вами.

Когда изувеченный медальон лег в ладошку девушки, глаза ее расширились от ужаса.

– Теперь я понимаю, что значит быть на волосок от смерти, – произнесла она очень серьезно. – Поверьте, теперь медальон стал мне еще дороже.

Из недавней персоны нон грата Серж сделался самым желанным гостем в доме, где жила Лили. Причем все, включая саму хозяйку заведения, стали относится к нему почти по – родственному. Серж приобрел в этих стенах статус «друга семьи». Когда он приезжал, Лили оставляла все дела и занималась только им. Корнет Карпович был невыразимо счастлив проводить каждую свободную минуту рядом с любимой. Правда, первое время Серж опасался, что возлюбленная переменилась к нему только лишь из благородства. Откровенно объясниться с ней он долго не решался, сам удивляясь своей застенчивости.

Но однажды это случилось. Серж и Лили гуляли по парку и остановились возле пруда покормить лебедей. Девушку позабавило то, как приплывшая стая уток крадет угощение у грациозных лебедей. Серж с нежностью наблюдал за Лили, которая бегала по берегу и звонко хохотала. Сейчас она казалась ему совсем юной – почти девочкой, смешливой, подвижной и трогательной. Хотя пред чужими юная красавица представала холодной и величественной, будто Снежная королева. Некоторые даже считали ее прагматичной золотоискательницей. Сержу приходилось слышать разные мнения о Лизе. Например, ходили слухи, что она ездит одна с мужчинами в загородные рестораны; что госпожа Мэри готова кому угодно продать свою воспитанницу, но только за большие деньги; и что сама Лили мечтает только о том, чтобы поступить на содержание к какому-нибудь миллионщику. Сержу даже называли имя предполагаемого «покупателя» – железнодорожного магната барона фон Кнопса. Однако корнет Карпович считал эти слухи чепухой настолько вздорной, что они его даже не оскорбляли. Он уже успел достаточно узнать Лизу. Она казалась ему образцом чистоты, и он не понимал, как можно усомниться в благородстве ее помыслов.

– Я люблю вас, – собравшись с духом, заговорил Серж. – В прошлый раз вы назвали меня позером. Что мне сделать, чтобы вы поверили в искренность моих слов?

Лиза взяла его за руку – раскрасневшаяся, улыбающаяся – и ответила очень просто:

– Вам ничего больше не надо доказывать, Сереженька. Любовь не нуждается в доказательствах. Я чувствую ее сердцем.

– Тогда я прошу вашей руки.

– Раньше я опасалась замужества. Мне казалось ужасным, что женщину вписывают в паспорт мужчины, как некое приложение к нему. Сознание того, что в случае неудачного брака из этой западни никогда не вырваться, повергало меня в отчаяние. Дух мой жаждал свободы… И только любовь переменила мои взгляды. Я отвечу вам, но прежде вы должны получить согласие своих родителей. Ведь узнав, кто я, они, быть может, не захотят такой невестки.

– Но я! – Серж порывисто бросился к возлюбленной.

Однако девушка остановила его – лукаво улыбнувшись, она прикоснулась пальчиком к своим губам:

– Тс! Счастье – робкая птица, его легко спугнуть. Чтобы поймать его, нужно подкрадываться осторожно.

В этот же день Серж сообщил родителям о своем решении, ничего не утаив. Он рассчитывал на понимание самых близких и родных людей.

«Я знаю, – писал он, – что вы мечтаете видеть меня успешным в карьере, и многим пожертвовали ради этой цели. Но чины и успех в обществе не даруют мне и тысячной доли того счастья, которое я получу, заключив союз с девушкой, которую люблю всею душой. Судьба была несправедлива к ней от рождения, поместив ее среди людей презренной профессии. Но даже здесь она смогла сохранить душевную чистоту и природное благородство. Я уверен, что при знакомстве Лиза произведет на вас самое благоприятное впечатление. Поэтому, если вы действительно желаете мне добра, благословите на брак с ней».

Ответ пришел через два месяца. К большому разочарованию Сержа, родители категорически были против его женитьбы на простолюдинке, которая к тому же оказалась кокоткой. Слово «проститутка» родители не писали, так как были хорошо воспитаны. Судя по письму, мать была особенно против такого мезальянса. Как примерный сын, Серж обязан был общаться только с девушками их круга, то есть с теми, чьи кандидатуры были одобрены Елизаветой Павловной. Следуя таким фарватером, вполне можно было со временем сделать хорошую партию.

Но Серж не видел выгоды в жизни без любви.

– Ну что ж, в конце концов, они правы, – спокойно проговорила Лиза, когда юноша прибежал к ней с письмом. – Из-за меня вы погубите свою карьеру. Но мы ведь можем остаться хорошими друзьями, верно?

– Я, конечно, люблю своих родителей, – ответил ей Серж. – Но если они не хотят меня понять, я пойду им наперекор. Мы сможем прожить и без их поддержки. Я уж решил, что оставлю службу. Мы уедем отсюда – вдвоем, туда, где нас никто не знает. Начнем все с чистого листа. Если потребуется, я готов стать секретарем у какого-нибудь фабриканта, учителем в сельской школе или даже дровосеком. Я не боюсь никакой работы.

– Но вы говорили, что вы всегда хотели быть военным. Нельзя изменять своей мечте.

– А предавать любовь – можно?

Лиза задумалась. Давным-давно одна из девушек, работающих у госпожи Мэри, рассказала ей историю ее покойной матери. Бедняжка погибла, доверившись офицеру, который в итоге жестоко обманул ее. Лили хранила пожелтевшую записку того офицера, в которой он звал ее мать бежать с ним. Серж говорил весьма похоже…

– Если я вам не безразличен, – искренне и горячо продолжал гусар, – если вы тоже любите меня, то должны принять мое предложение. Разве можно позволить условностям этого пошлого ханжеского мира убить настоящую любовь? Мы оба когда-нибудь будем сожалеть о совершенной ошибке, если сейчас станем думать не о своих чувствах, а о блеске всевидящих лорнетов в руках блюстителей общественной морали.

От мысли о судьбе матери Лизе стало не по себе. Нет, сейчас она была не готова ответить этому мужчине.

– Мне надо подумать, – проговорила она наконец. – Только прошу вас – не торопите меня с ответом. Пока я не сообщу вам свое решение, можете по-прежнему бывать у нас. Права быть моим другом вас никто не может лишить.

Прошел месяц. Серж продолжал ежедневно ездить к Лизе. И каждый день надежда услышать долгожданное «да» от дорогого человека испарялась, оставляя горький осадок в душе. Серж не мог понять, почему девушка не решается, и оттого снова стал страшно ревновать любимую к окружавшим ее мужчинам. Мысль о том, что она может предпочесть или уже предпочла ему кого-то другого, сводила Сержа с ума. Особенно он ревновал Лизу к барону фон Кнопсу. Да, тот был стар, зато чудовищно богат и, судя по всему, умел привлекать женщин блеском своего золота. Ревность жгла и терзала Сержа, когда он воображал подругу в объятиях этого липкого старикашки.

И однажды накопившееся раздражение выплеснулось. Серж упрекнул Лизу в том, что она медлит с ответом, ибо ей нравится жизнь кокотки, окруженной многочисленными почитателями:

– Вас пугает нищая жизнь с человеком, лишенным наследства.

А ведь в тот момент Лиза уже почти решилась довериться Сержу. Но прежде ей надо было получить надежную профессию, чтобы не быть обузой мужу в их будущей совместной жизни. Втайне от всех Лиза поступила на трехмесячные курсы счетоводов-стенографисток, зная: как только у нее в руках будет диплом, они с Сержем смогут уехать. Но гордость не позволяла Лизе оправдываться. Сердце девушки мучительно ныло, но она холодно ответила Сержу:

– Вы можете думать обо мне, что вам угодно. Но оскорблять меня вы не смеете. Я этого не заслужила.

– Лиза! – в тоске и страхе воскликнул Серж.

– Ни слова больше! – тотчас же прервала его Лили. – Или вы обещаете мне, что не станете впредь устраивать мне сцен, или сию минуту услышите от меня отказ.

Серж смиренно кивнул и тотчас ушел.

Последующие несколько дней Лиза продолжала держаться с ним холодно. Серж страшно переживал, не спал ночами. Иногда он поглядывал на коллекцию пистолетов, развешанную по стенам его комнаты. А ведь прежде корнет Карпович считал себя сильным человеком! Теперь же временами ему казалось, что засунуть себе в рот пистолетный ствол и нажать на спусковой крючок – это отличный выход из положения.

На какое-то время Серж перестал ездить в салон госпожи Мэри, решив, что перестал быть приятен Лили. Но совсем не видеть любимую он не мог. Серж часами торчал в арке перед подъездом дома Лили, ожидая, что девушка вместе со служанкой отправится в город по каким-нибудь своим делам. Так заядлый игрок, не имея денег сделать ставку, все равно приходит к казино или ипподрому, чтобы дышать атмосферой азарта.

Рядом находился дешевый трактир. Оттуда время от времени выходили подвыпившие мужики и забегали в арку. Справляя малую нужду, они насмешливо поглядывали на хорошо одетого молодого барина, что-то высматривающего в доме напротив. Но Сержа не задевали шутки мужиков; он не обращал внимания на запах мочи. Все, что происходило вокруг, вообще его не трогало. Его волновала только одна мысль: когда же наконец появится Она.

Через неделю такой пытки Серж снова позвонил в заветную дверь. И Лиза обрадовалась ему:

– Как хорошо, что вы пришли. Наверное, вы почувствовали мои мысли. Я даже послала служанку за вами.

Девушка взяла гостя за руку и потянула за собой. По дороге она постоянно прислушивалась и оглядывалась, словно опасаясь кого-то. Когда они оказались вдвоем в комнате Лизы, Серж удивленно спросил:

– Что случилось?

Лили рассказала, что случайно подслушала разговор госпожи Мэри с каким-то подозрительным типом. Раньше она никогда не видела этого мужчины. Пришелец уговаривал хозяйку дома свиданий за большие деньги поучаствовать в устранении одного человека. По плану злоумышленника, жертву должны были заманить в публичный дом и здесь с нею и расправиться.

– Откуда-то этот тип прекрасно осведомлен о наших порядках, – озадаченно рассказывала Лиза. – Хотя я его никогда раньше не видела среди наших клиентов.

Таинственному визитеру было известно, что обычно гостям заведения предлагают вино и фрукты. Он просил госпожу Мэри подмешать яд в еду или питье интересующей его персоны и предлагал за это три тысячи рублей.

– И она согласилась, – кивнул Серж.

Лиза сердито взглянула на него.

– Мама слишком умна и хитра, чтобы идти на каторгу. Она сказала, что знает господина, о котором идет речь. Он, мол, уже бывал у нас прежде, и девушки запомнили его как очень осторожного человека, который ест и пьет только то, что приносит с собой.

– И злодей поверил?

Лиза кивнула.

– Тогда этот тип осмотрел все номера и приказал разместить интересующее его лицо в так называемой мягкой комнате. Она у нас предназначена для любителей особых развлечений, обожающих, когда их бьют плеткой. Стены там обиты мягким материалом, чтобы снаружи не было слышно, что происходит внутри.

– Кто-то еще об этом знает?

– Нет. Я предложила матушке обратиться в полицию. Но она нынче в ссоре с квартальным. И кроме того, она боится мести дружков этого типа.

– Где находится жертва? – вскочив, спросил Серж. – Надо срочно предупредить этого человека!

У гусара при себе не было никакого оружия. Лиза принесла Сержу трость со свинцовым набалдашником, забытую кем-то из гостей.

Он был из тех, кто, располагаясь на ночлег, всегда кладет под подушку револьвер. Этот высокий и худой мужчина с энергичным лицом был похож на англичанина – или на кого угодно еще, ибо в совершенстве владел искусством перевоплощения. На багдадском рынке его знали как веселого, общительного и безукоризненно говорящего по-арабски торговца фруктами Али аль-Джафари, в индийском Бомбее – как владельца рыбачьей шхуны Эмана Шетти. Племя бедуинов, кочующее к востоку от Суэцкого канала, считало его своим братом. А несколько десятков малайских паломников, которых он спас от голодной смерти в одном восточном порту, поминали его в своих молитвах. Их, путешественников, совершающих хадж, ограбил и высадил на берег негодяй-капитан. А потом появился неизвестный спаситель-араб в белых одеждах и дал им денег на еду и дорогу. После этого один старик малаец сказал незнакомцу: «Милосердный человек самый близкий друг Аллаху. Мне кажется, что ты праведный человек и дело твое угодно Богу».

Дар-эс-Салам – германскую колонию в Восточной Африке – этот мужчина посетил в качестве корреспондента старейшей берлинской газеты «Берлинер абендблеттер». Быстро сведя знакомство с офицерами – аристократами германского военного флота, респектабельный газетчик смог беспрепятственно наблюдать строй их боевых кораблей в одной из лучших гаваней Африки.

Почти полгода он выполнял особое задание Министерства иностранных дел, обеспечивая безопасность русской дипломатической миссии в Пекине. А чтобы не вызывать подозрений у местных националистов-заговорщиков, собирающихся на свои сходки на монгольском рынке, примыкающем к посольскому кварталу, этот мужчина выдавал себя за слепца-попрошайку.

Потом он долго жил в Персии под видом местного врача (благо, он когда-то изучал медицину в Венском университете). Там к нему охотно обращались местные стареющие богачи и придворные чиновники вплоть до шахского визиря, желавшие, чтобы доктор-чудодей «сделал их молодыми и толстыми». В благодарность пациенты откровенно делились с эскулапом нужной ему информацией.

Затем мужчина отправился туда, куда еще не ступала нога европейца. Все предыдущие попытки приникнуть в эти неразведанные земли заканчивались трагически. Посланные в дальнюю разведку воинские команды и казачьи сотни бесследно исчезали в диких горах и песках непроходимых пустынь, гибли от кривых мусульманских сабель. Но этому мужчине удалось совершить невозможное. В одиночку, выдавая себя за странствующего татарского муллу, он пересек враждебные земли среднеазиатских ханств. Этот мужчина выполнял секретное задание Генштаба русской армии. Правящие круги Российской империи претендовали на Индию – самую драгоценную жемчужину британской короны. Усиливалось русско – британское противостояние в Средней Азии и на Ближнем Востоке, так называемая Большая игра. Для успешной экспансии русскому командованию было необходимо разведать надежный путь через земли враждебных ханов Средней Азии, Афганистана и Ирана.

Большинство местных относились к европейцам как к врагам. Любого немусульманина ожидала долгая и мучительная смерть. А после того, как войска генерала Черняева взяли Ташкент, ханы Бухары и Хивы объявили джихад всем русским. Много раз этот мужчина оказывался на пороге смерти. Зато это путешествие позволило ему собрать массу бесценной информации. Он передал личное послание русского государя эмиру Афганистана. Эмир даже пообещал поддержать русских, если они выступят против британцев: послать им на помощь пуштунские отряды и элитную верблюжью артиллерию.

Но на обратном пути разведчика все же разоблачили. От смерти его спасла лишь снисходительность местного правителя, которого позабавил дерзкий маскарад чужеземца. Этот мужчина прожил в Хиве два года – рабом. Его отпустили из плена вскоре после хивинского похода русских войск под командованием оренбургского военного губернатора Перовского.

Примерно год назад он переключился с задач внешней разведки на борьбу с внутренними врагами государства и сразу убедился, что в жестокости и хитрости его новые противники не только не уступали коварным сынам Востока, но часто даже превосходили их. Так этот мужчина стал полковником Игнатовым.

Тридцативосьмилетний полковник был холост, ибо большую часть жизни провел вдали от родины, выполняя секретные задания или участвуя в военных походах. Ему просто некогда было искать спутницу жизни. Естественную мужскую потребность он утолял с продажными женщинами. Его сегодняшняя партнерша была удивительно хороша собой и, видимо, весьма искусна в постели. Полковник предвкушал райскую ночь, но прежде он должен был встретиться со своим агентом. Публичный дом – лучшее место для тайной встречи. Если даже по дороге сюда информатор случайно попадется на глаза кому-нибудь из своих соратников по революционному подполью, его вряд ли в чем-то заподозрят. Любой мужчина легко поймет другого, если увидит его на пороге борделя. Так что все шло по плану.

Полковник Игнатов с удовлетворением вспомнил утренний разговор с директором Департамента полиции.

– Признаюсь, я долго не понимал ваших методов, – сказал ему начальник. – Но теперь могу сказать, что впечатлен. И даже ставлю вас в пример многим. Вот, говорю, смотрите, как можно достигать впечатляющих успехов, не распыляя сил.

Полковник коротко кивнул. Действительно, за короткий срок работы в Охранном отделении он создал небольшое, но очень боеспособное мобильное подразделение. Официально оно фигурировало в документах как «Отделение в составе Департамента полиции». В неофициальных же разговорах о нем обычно упоминали как о летучем отряде полковника Игнатова. Помимо контрразведки и борьбы с иностранными шпионами, подчиненные полковника занимались революционными группами, которые были серьезной угрозой для государства.

За короткое время полковник успел неплохо изучить этот мрачный мир. Да, многие восхищались террористами. Убийцы великих князей и министров становились настоящими кумирами молодежи. Литература благодаря гениальным или просто модным авторам типа Некрасова, Тургенева, Степняка – Кравчинского и Войнич превратила революционный террор в модное явление андеграунда. В массовое сознание был внедрен крайне привлекательный образ борца за справедливость, жертвующего жизнью ради счастья всех остальных.

Но этот зазеркальный мир был перенасыщен подлецами. Рекрутированные в революцию романтики, как правило, быстро погибали или попадали на каторгу. Возможно, именно поэтому среди профессиональных революционеров со стажем почти не было идейных борцов, людей порядочных и честных, преданных идее до самоотречения. В основном революционное сообщество состояло из неудачников, истериков, беспринципных психопатов, людей порочных, ненавидящих всех и вся, жаждущих безделья, денег и власти. Ради этих целей они готовы были заложить душу, предать друзей, пойти на любую сделку с собственной совестью. И уж конечно, их в наименьшей степени интересовало построение идеального общества – земного рая, который был описан в их прокламациях.

Впрочем, среди профессиональных революционеров попадались и злые гении, сумевшие превратить кровавый террор в очень прибыльный, как говорят американцы, бизнес.

Полковнику и его людям удалось завербовать троих из руководства боевого крыла партии «Народная воля». Благодаря информации, вовремя полученной от этих осведомителей, контрразведчики сорвали несколько крупных террористических актов и арестовали многих активных членов подрывной организации.

С одним из этих троих полковник и встречался сегодня. Информатор пообещал – разумеется, небесплатно – сдать секретной полиции семерых своих товарищей, которых ожидала виселица или пожизненная каторга.

Впрочем, полковник умел уважать противника и чрезвычайно дорожил своим лучшим агентом. Он считал его главной своей удачей – настоящим бриллиантом. Вначале, при знакомстве, Игнатов назвал завербованного революционера Жокеем – за любовь к скачкам. Но со временем непосредственный куратор суперагента изменил его оперативный псевдоним. Теперь в картотеке Департамента полиции – в той ее части, где размещался архив с особо секретными документами, именуемый здешними сотрудниками «Книгой живота», – этот агент именовался Трой. Даже здесь, в святая святых штаб-квартиры секретной полиции, личные дела нескольких самых ценных провокаторов хранились в особом крупповском сейфе. Получить доступ к этим досье можно было только с личного разрешения директора Департамента полиции. Чтобы открыть сейф, два высокопоставленных чиновника должны были одновременно вставить ключи в его замки.

Трой был одним из лидеров террористической организации «Народная воля». За свои услуги он получал шестьсот рублей в месяц, а когда выезжал по делам своей партии за границу – еще и тысячу франков на расходы. Больше ни у кого из осведомителей не было такой высокой ставки. Но Трой был уникальным: ловким, умным, харизматичным провокатором. Соратники по борьбе считали его идеалом неподкупности и преданности идее и звали двуличного террориста Маратом – в честь одного из лидеров Французской революции, отличавшегося крайним фанатизмом и неподкупностью.

Товарищи всецело доверяли Трою. И он ни разу не вызвал их подозрений. На партийных съездах талантливый оратор бил себя в грудь, обвинял царский режим во всяческих преступлениях, давал советы товарищам на местах; разрабатывал план действий, настаивал на самом безжалостном терроре. Он всегда находился в гуще борьбы. Трой лично руководил многими покушениями. Ему нравилось убивать людей. И уж конечно, он не был трусом. Нервы у него были железными. Много раз его могло в клочья разорвать взрывчаткой «динамитного жилета». Товарищи отговаривали Троя перевозить взрывчатку на себе, считая, что руководитель обязан беречь свою ценную жизнь.

На самом деле Игнатов не до конца понимал, что двигало этим загадочным человеком: стремление к деньгам, невероятная страсть к игре со смертью или что-то другое?

Трою были известны все имена и явки. Но он сдавал полиции своих друзей, только когда это было выгодно ему самому. Игнатов начал подозревать, что Трой ведет собственную игру. Террор и провокаторство приносили Трою огромные дивиденды. Как один из лидеров революционного подполья, он контролировал большую часть пожертвований на организацию новых терактов – деньги давали богачи, сочувствующие революционерам. Средств, полученных из партийной кассы и от охранки, Трою хватало на то, чтобы купить и содержать дом в Ницце и нескольких любовниц в России и за границей, кутить в дорогих ресторанах Парижа и регулярно ездить в Монако и Баден-Баден, где пламенного аскета-революционера знали как завсегдатая фешенебельных казино. Часто наезжая из-за границы в Россию, Трой снимал для любовных утех только генеральские апартаменты в первоклассных гостиницах и меблированных комнатах. Поистине он открыл для себя золотую жилу…

Полковник сверился с часами. Агент задерживался. Игнатов закурил папиросу и присел на край подоконника. «Трой – хитрая лиса, – размышлял разведчик, – его интуиции можно только позавидовать. И если он не пришел, значит, почувствовал опасность».

Внимание Игнатова привлек странный человек в мужицкой шапке из заячьего меха и в толстом кожаном переднике поверх овчинного тулупа. Он катил перед собой тележку и громкими криками созывал уличных котов. Из своей тележки мужик вытаскивал куски печенки и бросал их пронзительно мяукающим попрошайкам, которые десятками сбегались на запах угощения. Игнатову было непонятно, что происходит, но от этого становилось еще любопытнее. И вдруг полковника озарило: коты были крысоловами! За это их и кормили хозяева соседних мясных лавок и кабаков!

Это был знак. «Крысоловами» у террористов назывались охотники на провокаторов – убийцы-чистильщики. В своих странствиях Игнатов несколько раз получал подобные предупреждения от небесного ангела-хранителя.

Мужчина выбросил недокуренную папироску в открытую форточку и в раздумье прошелся по комнате. «Надо немедленно покинуть этот дом», – говорил ему внутренний голос. Однако полковник медлил. Мысль о шикарной женщине, которая готова явиться в эту комнату по первому его желанию и лечь с ним в постель, туманила его обычно холодный разум. Стоит ему остаться, и он получит возможность гладить обнаженное великолепное тело, сжимать упругие груди, целовать фарфоровые плечи и лебединую шею, обнимать осиную талию, жадно охватывая широкие бедра, и видеть, как бесстыдно распахиваются навстречу стройные ноги, чтобы открыть ему путь в вожделенное лоно…

Напали внезапно – полковник был в постели. Его партнерша только что вышла – вроде как в уборную. И тут же в комнату заскочили трое молодчиков. Полковник метнулся к оружию, но револьвера не было. Продажная девка прихватила кольт с собой.

Один из бандитов прыгнул на полковника – и получил в живот ногами. Другого Игнатов опрокинул сильным ударом в лицо. Но следующий бандит сцепился с разведчиком. Несколько раз перекувырнувшись, мужчины упали с кровати. Видимо, в этот момент к Игнатову подкрался сзади четвертый нападающий и ударил его по голове чем-то тяжелым.

Очнулся полковник связанным по рукам и ногам. Он лежал на полу, а над ним стояли четверо его противников. Страшно ломило затылок. Некоторое время мужики молча и хмуро разглядывали врага. Один из налетчиков – худой, но жилистый – прижимал окровавленный платок к сильно распухшему носу.

– Здоров, сука! – гнусаво сказал он. – Нос мне сломал! Сейчас я тебе за это в глаз выстрелю, сволота!

– Поостынь, Михей, – буркнул ему мускулистый дядька, одетый в широкий рыбацкий свитер.

Широкоплечий, с толстой красной шеей, с закрученными усами, он одновременно напоминал циркового борца и морского волка. Похоже, он был главным. Однако несколько минут назад этот здоровяк получил от полковника удар в пах и теперь тоже злился на полицейского.

– Кому говорю: убери пушку! Мы же договорились без лишнего шума все делать. И потом, сперва надо его выпотрошить, – и обратился к Игнатову: – Имей в виду, жандармская морда: если сейчас же не расскажешь нам, кого ты тут поджидал, мы тебя на куски порежем и в твой департамент несколькими посылочками отошлем.

– Верно говоришь, Аркаш, – повеселел худой, затыкая револьвер за ремень. – Отправим им голову вашего благородия, чтоб было, что в гроб положить да под оркестр схоронить.

– Я ничего не скажу, – коротко ответил полковник.

Не теряя времени, боевики приступили к делу.

Один из них задавал Игнатову вопрос, а второй слегка колол его ножом в самые болезненные места, когда не дожидался ответа. Вряд ли допрос продолжился бы долго. Среди пытающих не оказалось опытного палача – и вскоре Игнатов должен был бы истечь кровью.

И тут в комнату ворвался какой-то парень и начал яростно избивать злодеев тяжелой тростью. Мускулистый громила в этот момент сидел на корточках перед пленником. Он только успел поднять лицо на влетевшего юнца и тут же закатил глаза, захрипел, начал заваливаться на бок. Из ноздрей его полилась кровь. Сильным ударом тяжелого свинцового набалдашника Серж проломил главарю череп. Это решило исход схватки. Потеряв старшего, налетчики растерялись. Один из них выхватил из кармана пистолет. Серж тут же обрушил палку на его предплечье. Лицо бандита изменилось, пистолет вывалился из его руки. Михей, бандит со сломанным носом, получил удар ручкой трости в лицо.

– С меня хватит, – отчетливо произнес он, отполз в угол и уселся там, не помышляя о бегстве или сопротивлении.

Третий бандит, вскрикнув, выбежал из номера. Серж бросился за ним. На черной лестнице боевик несколько раз выстрелил в преследователя. Юноша едва успел спрятаться за высокие дубовые перила. Но уйти бандиту все равно не удалось. Его скрутили во дворе телохранители полковника Игнатова.

Они, как и было приказано, дожидались шефа в кондитерской через улицу. Услышав выстрел, охранники первым делом перекрыли все выходы из дома. Сержа они тоже на всякий случай сбили с ног и надели на него наручники. Для острастки полицейские слегка прибили задержанных.

Обратно в номер Сержа привели под конвоем. Отведав кулаков своих сопровождающих, молодой человек чувствовал солоноватый вкус крови во рту. Спасенного к тому времени уже развязали, он даже успел одеться. Полковник Игнатов стоял в центре комнаты, приложив мокрый платок к затылку.

Когда ввели задержанных, он бросился навстречу Сержу. Взяв ключ от наручников у одного из своих людей, он немедленно освободил юношу, пожал ему руку и отвел в сторону:

– Не сердитесь на исправных служак. Они, как хорошие фокстерьеры, выполнили в точности то, что им приказано: схватили всех, кто показался им подозрительным, и проволокли к хозяину.

– Я все понимаю и не держу на них зла, – ответил Серж.

– Вот и славно! Тогда примите мою глубокую благодарность, mon eher! – проговорил полковник. – Если бы не вы, эти якобинцы искромсали бы меня своими ножиками. Поверьте, я добра не забываю. – Он еще раз пожал Сержу руку и представился: – Полковник Игнатов. Простите меня, я отлучусь на минуту – пожалуйста, не уходите.

Он о чем-то пошептался со своими людьми – теми, что привели Сержа и бандита, – потом внимательно осмотрел труп главаря и восхищенно присвистнул:

– Однако какого налима вы глушанули!

Перешагнув через бездыханное тело, полковник подошел к бандиту с перебитым носом и присел перед ним на корточки. Налетчик так и сидел в углу, закинув голову, чтобы меньше текла кровь из разбитого носа. Временами он глухо постанывал. За несколько минут до этого он выплюнул два зуба – в этот день бедняге чертовски не везло.

– Я пошлю с полицейскими письмо к тюремному доктору, чтобы он вас сегодня же осмотрел, – участливо произнес полковник, будто разговаривал не с тем человеком, который совсем недавно собирался выстрелить ему в глаз.

– Это необязательно, – равнодушно прошепелявил худой боевик и утомленно закрыл глаза.

– И все-таки, Саш, что могу, я для тебя сделаю, – почти дружески пообещал полицейский пойманному на месте преступления злодею. – Хотя от виселицы тебе на этот раз трудно будет отвертеться… Да-а, понатворил ты делов!

Боевик открыл глаза и удивленно уставился на полковника:

– Откуда ты меня знаешь?

– Да уж знаю, Саш, – покачал головой контрразведчик. – Это тебе меня знать ни к чему. А мне по должности положено. И вот, что я тебе скажу, Саша: жалко мне тебя. Зверем живешь – ни дома, ни семьи, даже вместо имени кличка, как у пса. А ведь отец у тебя честный рабочий был и брат – золото. Да и ты, Саш, для общества не потерян… Тебе ведь, кажется, только двадцать пять исполнилось? Считай, и не пожил толком, а уже умереть можешь.

– Я смерти не боюсь! – с вызовом заявил революционер. – Я за счастье трудового народа рад пострадать. А цепные псы это как раз вы – жандармы и полицейские держиморды. Вы охраняете покой эксплуататоров, сторожите самодержавие.

Полковник не обиделся, только кивнул понимающе:

– Я и сам в молодости за политику был бит нещадно. Но мне одного раза хватило. Получил полицейской дубинкой по голове и сразу поумнел.

– Значит, жидковат ты оказался для нашего дела, – скривился революционер. – Вон ручонки у тебя холеные – бабьи.

Полковник вытащил из кармана гривенник и без видимых усилий согнул его пальцами пополам и продолжил спокойно говорить:

– Любая настоящая вера, на мой взгляд, достойна уважения. Когда шестнадцатилетний юноша мечтает переустроить мир, чтобы построить общество всеобщей справедливости, я им восхищаюсь. Но когда того же желает зрелый муж двадцати пяти лет, я ему искренне сочувствую. И вот что я решил: постараюсь спасти тебя от пенькового галстука.

– Это еще зачем? – насторожился боевик. – Из меня вам провокатора все равно не сделать.

– Не опасайся, Саша, – заверил его полковник, поднимаясь на ноги. – У нас в секретных сотрудниках недостатка нет. Все вакансии давно заняты. Просто хочу дать тебе возможность подумать над своей жизнью. В камере у тебя будет достаточно времени для этого. И не надо так варварски относиться к собственной жизни и к своей семье.

Тут полковника внезапно озарило:

– А знаешь что? Пожалуй, мы тебя немного подлечим у одного нашего доктора и отпустим.

– Н-не надо! – испуганно замотал головой боевик, видимо больше виселицы опасающийся обвинения в предательстве.

Серж видел, что боевик растерялся. Видимо, Саша-Михей приготовился к тому, что полковник будет его оскорблять и бить, угрожать повесить. И никак не рассчитывал на столь любезное отношение к себе. Сержа и самого удивило странное поведение нового знакомого.

Впрочем, в этот момент странный полковник отошел от Саши-Михея и предложил поручику вместе покинуть комнату. Он подробно расспросил своего спасителя о том, как ему стало известно о готовящемся покушении. После чего подал ему руку на прощание:

– Уверен, что мы еще встретимся. Как я вам уже сказал, я добра не забываю.

Выйдя из номера, Серж увидел в коридоре двух других злоумышленников. Под охраной людей Игнатова они уныло ждали, когда их передадут в руки полиции. Один из злодеев, временами мыча от боли, осторожно придерживал перебитую тростью руку. Оба бандита зло посмотрели на юнца, который спутал им все карты.