Анжелика осторожно проскользнула в кладовую и, остановившись у порога, прислушалась.

Жив или нет Уттаке? А вдруг он сейчас набросится на нее? Все было возможно.

Она подождала некоторое время и, не уловив ничего, что могло бы ее насторожить, ощупью начала пробираться в тот угол, где оставила раненого ирокеза. Ворох старых мешков был на месте.

Когда в зале заметили, что вождя могавков среди убитых нет, она решила промолчать. Прежде чем сказать мужу, что у них есть заложник, надо было убедиться в том, что он жив.

Просунув под мешки руку, Анжелика коснулась упругого вытянувшегося тела. Уттаке был здесь. И хотя он даже не шевельнулся от ее прикосновения, она поняла, что он жив.

Облегченно вздохнув, Анжелика взялась за дело. Она принесла лампу и зажгла ее, поставив на перевернутый ящик. Приготовила флягу с водкой, какие-то мази, корпию – все, что она нашла в скудной аптечке форта, а также бутыль со свежей колодезной водой. Потом сбросила с индейца мешки и теперь в желтоватом и мутном свете сальной лампы увидела его неподвижное, холодное как мрамор тело. Она перевернула его на спину и ближе поднесла лампу.

Ничто не ускользнуло от ее наметанного взгляда, она отметила, как лежат его руки, как опустились углы рта, насколько глубоко запали глаза… Это не заняло у нее много времени.

«Он будет жить», – решила она.

Сколько раз Анжелике приходилось вот так же склоняться к раненым: и в Марокко, и во время восстания в Пуату. Она снова поставила лампу на ящик и начала более тщательный осмотр. Надо было найти рану, повергшую ирокеза в столь глубокое, похожее на смерть забытье.

Осторожно, почти не дыша, она начала быстрыми движениями пальцев ощупывать его покрытое татуировкой тело. Ее прикосновения были так легки, что, казалось, индеец, лежавший без сознания, не мог их почувствовать. Однако Уттаке открыл глаза. Он увидел профиль склонившейся над ним белой женщины, ее опущенные веки и строго сжатые губы, придававшие ее лицу напряженное выражение. Он ощутил те животворные токи, которые, исходя от ее легких и ласковых рук, проникали в него, возрождали в нем силы.

Вдруг он увидел, что, наклонившись совсем близко к нему, она что-то сосредоточенно разглядывает, словно индеец, заметивший след врага…

– Вот! – воскликнула она.

И покачала головой. Оттянув промокшую от крови набедренную повязку, Анжелика обнаружила в верхней части правого бедра рану, тянувшуюся почти до самого паха. Копье, которым целились в живот, чуть отклонилось в сторону.

Бедро было туго перетянуто шнурком, остановившим кровотечение. Выпрыгнув из окна, Уттаке сам перетянул себе ногу, чтобы его не могли найти по кровавому следу. Средство действенное, но рискованное, так как не только кожа вокруг раны, но и сама нога посинела и сильно отекла. Медлить было нельзя.

Анжелика снова взяла в руки лампу и внимательно осмотрела рану. Потом решилась наконец расслабить шнурок. Показалось немного крови; кровь была алая, и она должна была бы бить ключом. Происходило что-то необъяснимое. Неужели свершилось невозможное? В этом застывшем теле жизнь побеждала смерть… Каким чудом! Она подняла глаза к лицу раненого ирокеза и вздрогнула, увидев, что он смотрит на нее сквозь косые прорези век. Вот, значит, как велика была его сила внушения! Но почему это ее удивляет? Разве она не знала, что Уттаке обладает этой силой? Она вспомнила о тех неодолимых импульсах, которые заставили ее в тот вечер пойти к ручью, где он ждал ее, чтобы убить. Теперь она не сомневалась, что он вызвал ее туда заклинаниями.

Она понимала, что Уттаке наделен небывалой, почти сверхъестественной силой, она-то и помогла ему остановить собственную кровь и шаг за шагом оттеснить смерть. Сколько часов, пока он ждал, что белая женщина придет к нему на помощь, он нечеловеческим усилием воли сдерживал смерть, готовую схватить и унести его жизнь. Анжелика недоверчиво снова начала его разглядывать. От него исходил крепкий запах дикого зверя, и, как всегда в присутствии индейца, у нее возникло чувство, что перед ней существо из другого, неведомого ей мира, и сейчас, когда он лежал в полной наготе, она даже с некоторым удивлением увидела, что у него самые обыкновенные руки, на ногах десять пальцев, выпуклые ребра и все остальное, как у всех мужчин.

Она вытерла кровь, промыла рану чистой водой и наложила на нее повязку с целебной мазью.

Потом ловко перевязала ее. От мази отек быстро спадет, и при могучем здоровье Уттаке от этой страшной колотой раны очень скоро останутся одни воспоминания.

Индеец тоже знал, на что способна Анжелика. Он знал, что она поддается его воздействию, но теперь ему было известно и то, что она в состоянии расстроить его замыслы. Он смог заставить ее прийти к ручью, но она пришла туда с кинжалом. В ней была своя сила. Конечно, потому, что она тоже дружила с Духом Снов. Сила, если и не противоположная его собственной, то, во всяком случае, не схожая с ней, жила в этой белой женщине, пришедшей сюда из далеких земель и от легких прикосновений которой непонятная дрожь пробегала по его телу.

Безмолвно, лишь глядя в глаза другу другу, Анжелика и ирокез узнали, что думает каждый из них. Он представлялся ей существом крайне опасным, одержимым бесом, сущим дьяволом. Она вызывала в нем те же чувства. С каждой минутой они все больше узнавали друг о друге, о возможностях и о силе каждого, и взгляды их все более ожесточались и вместе с тем становились все более понимающими. Это была магическая дуэль. Дуэль двух равных противников.

И кто бы мог подумать об этом, глядя на эту белую женщину, тихо склонившуюся над умирающим дикарем?..

Со стороны казалось: знатная дама самоотверженно врачует страждущего индейца, тогда как на самом деле здесь столкнулись два существа, наделенные одинаковой силой воли, две родственные натуры, которые, сами того не зная, стояли на пороге удивительных событий…

Нахмурившись, Анжелика закончила перевязку, бросила последний сумрачный взгляд на раненого и встала. Из тюков, лежащих на полке, она вытащила три толстые попоны.

Очень осторожно, стараясь не причинять Уттаке боли, она приподняла его тяжелое как камень тело и подсунула под него одну из попон, другой укрыла его до самого подбородка и, свернув третью, подложила ее под голову. Теперь она смотрела на него с удовлетворением. Уттаке стал похож на настоящего раненого, беспомощного, покорного больного. У нее хватило мужества, подсунув руку ему под затылок, покрытый липкой коркой из волос и растрепанных перьев, приподнять его голову и поднести к губам бутыль с водой. Окаменевшее лицо Уттаке чуть оживилось. Он пил жадно, словно ребенок. Потом глубоко вздохнул.

Когда Анжелика опустила его голову, она увидела, что его глаза закрыты. Она с ужасом подумала, что он умер, но, приглядевшись, поняла, что он просто спит.