ИЗ ЖИЗНИ ГЕРЦОГИНИ БЕДФОРДСКОЙ

Следующий день, целиком, я провела в постели или поблизости от нее – отсыпалась, глотая время от времени таблетки. А именно, ASPRO (с неизбежной пометкой «ali British», «полностью британское»). «То, что было невозможно, теперь сделано – останавливает боль через 5 минут, за 60 центов во всех аптеках города». От неврита, невралгии, инфлюэнцы, последствий употребления алкоголя, нервного шока. Инфлюэнца и алкоголь в моем случае были ни при чем, а все остальное – как раз.

В принципе я хорошо знала, что в этот, первый после исчезновения Элистера, день мне надо было проявить терпение. Потому что его отсутствие коллеги еле-еле обнаружили ко вчерашней ночи, а то и к утру (им было не до того, из-за убийства Корки), и только сегодня, то есть на следующий день, Элистера начинают всерьез искать. А дальше так: если моя идея никуда не годится, то его находят именно сегодня, и тогда все очень, очень плохо. А вот если я все правильно придумала… То уже завтра это должно было стать ясным.

Между таблетками я, сдерживая себя, позвонила в «Раннимед», чтобы услышать мгновенный ответ: господина Макларена нет в отеле. Заметьте, ответ был мгновенным – то есть никто не посылал мальчика в его комнату, никто не отправлял того же мальчика в обеденную залу и вообще по всему отелю с колокольчиком и табличкой «г-н Макларен». То есть в отеле очень хорошо знали, что его там нет.

Потом я подумала, что нечего было сдерживаться – с моей стороны будет естественно, если я сделаю еще один звонок, и второй, и третий, и вообще немножко поволнуюсь. Что я с удовольствием и исполнила. С прежним результатом. Пока – все хорошо. Я посмотрела на вспыхнувшие в небесной черноте звезды и пошла пытаться спать. Охранял меня, лежа на раскладушке поперек порога, отставной ветеран полиции Раджиндер Сингх. Что, как известно, означает «сикх Раджиндер» – в полном согласии с правилами этой религии.

Мануэл и Мартина уже очень хорошо знали, что в городе убивают. Так что у Раджиндера в моем доме были одни лишь друзья.

А дальше, на следующее утро, у меня не было иного пути, кроме как узнавать новости из газеты. В том числе и новости – это надо было признать честно – типа «из сточной канавы был вытащен…»

Тут я взяла себя в руки самым серьезным образом. А именно, сложила нечитанную газету в трубочку, кинула ее в корзинку велосипеда и поехала в кабаре, глядя перед собой невидящими глазами.

Потому что если что-то случилось, то оно уже случилось. И ждало меня в корзинке. И подождет еще.

И только за своим столом я собиралась позволить себе развернуть газету и начать читать ее всерьез, каждую страницу.

Но я даже этого не сделала.

Я ведь должна была вести себя совершенно естественно.

Поэтому первым делом я спустилась в залу, где слышалось треньканье рояля и мрачный голос сонной с утра Магды:

– Не трогай эти клавиши, юный Джимми Бойл!

Подросток Джимми – мой собрат-евразиец и сосед по Келавай-роуд (прямо и наискосок, чуть влево) – Магду не боялся никоим образом, более того, он ее обожал.

– Не трогай эти клавиши, наш юный Джимми Бойл, ля-ля, они расстроены… – пропел Джимми и снова сыграл что-то одним пальцем.

– Когда-нибудь он принесет сюда готовую песню… – хрипловато предсказала мне Магда.

– «Не трогай эти клавиши» – это, по-твоему, текст песни?

– А тогда как вам это, тетя Амалия, – мгновенно отозвался Джимми и принялся напевать (и мучить клавиши):

– Это вам как – текст песни или нет?

– Не трогай классику, Джимми Бойл, – не унималась Магда, – пока не создал свою. И вообще, дай дамам поговорить. У нас контракт с Лимом скоро заканчивается. Надо что-то делать.

– Я бы поискала среди оркестрантов какого-нибудь лайнера. Все прочее уже было. Ведь у тебя там есть знакомства? – мстительно отозвалась я, вспомнив прозвучавшие в этой зале слова «я тебя отпускаю».

– Лайнеры? М-да, – задумалась Магда под моим взглядом. – Это было так давно…

– Год с лишним назад, – немилосердно напомнила ей я.

– А это и есть давно. Вспоминаешь – и как во сне. Но идея хорошая. Потому что на корабле люди особые, там играть сложно. Это требует большого профессионализма. Там тошнит. А еще точнее – просто рвет. Я могу себе представить, как человек, которого рвет, играет на скрипке. Это даже может понравиться кому-то из публики. И он потребует еще. Но на саксофоне – невозможно. И не смешно.

Я поняла, что потерпела поражение, и наконец позволила себе покинуть зал, устроиться за своим столом (и положить на него ноги в шелковых чулках, и даже дать возможность юбке соскользнуть до самого верха этих чулок).

И развернуть «Стрейтс Эхо».

Конечно, большая часть содержания выглядела однозначно – любую заметку можно было озаглавить «Англия, добрая Англия». Было такое ощущение, что газета существует для того, чтобы полторы тысячи англичан на нашем острове не забывали, откуда они родом. А попутно и прочие расы приобщались ко всему, что происходит в метрополии.

Вот главная новость – Англия в восторге: король Джордж впервые после болезни выезжает на улицы Лондона, в карете при четверке лошадей, его встречают на улицах тысячи.

А вот заметка о том, что лорд Хэдли женится в 74 года.

Британский акцент начинал звучать, как мощный бэнд, когда дело доходило до рекламы.

Рекламировались уже лежащие на прилавках Малайи словари, в том числе King's English – 20 стрейтс-долларов. Шины «Данлоп», Бирмингем, Англия. Пишущая машинка «Империал», с пометкой «all British».

Из картины выпадали только германские камеры «Агфа – спидекс», 19 долларов, «продается везде». Был и рисунок: эдакая стоячая спичечная коробка с ручкой и круглым окошечком объектива.

А вот и главная новость – герцогиня Бедфордская и капитан Барнау, которые поставили ранее своей задачей слетать в Индию и обратно за 8 дней, сейчас летят уже из Алеппо (Сирия) в Софию (Болгария). Они, как планируется, достигнут Кройдона завтра, около 5 часов. Если герцогиня реализует свои амбиции, то она поставит новый рекорд для полета в Индию и обратно. Герцогиня вылетела из Лимина в Кенте в пятницу и прибыла в Карачи, Индия, в понедельник.

Я представила себе, что отрываюсь на каком-то сомнительном приспособлении от земли, и мне это не понравилось.

Далее сообщалось об обсуждении в Лондоне вопроса экстерриториальности иностранцев в Китае. Исход дискуссии, впрочем, был ясен: англичанина даже в Китае могут судить только англичане. А вот это – ого! «Кризис на Дальнем Востоке. Слухи о войне». Так, а не объяснит ли эта новость происходящее здесь, в Малайе: динамит, артиллерия, убийства, все прочее? «Из Токио: алармистские сообщения из Владивостока и Маньчжурии утверждают, что тучи войны собираются после провала китайско-русских переговоров. Официально эти сообщения обычно дискредитируются».

Речь, как я поняла, была о том, что Советы требуют восстановления на работе уволенных китайцами своих инженеров на какой-то восточной железной дороге, которая шла непонятно откуда и куда. И зачем. Нет, это не то.

«Препятствия к возвращению экс-кайзера в Германию. Гогенцоллерновские круги в Берлине настаивают, что экс-кайзер не желает возвращаться в Германию, кроме как по просьбе большей части нации, что не представляется вероятным. Юристы говорят, что это возвращение ему не запрещено, если голландское правительство даст разрешение».

Нет, это хотя и столь же интересно, как и советско-китайские переговоры, но никак не касается меня.

Я перешла к местным новостям. Пальцы не дрожали. Но начал дергаться угол левого глаза.

И это в мои весьма еще юные годы. Принять ASPRO, в порядке борьбы с невритом?

«Это счастливое чтение для тех, кто полагает, что Пенанг во многих отношениях – прогрессивная часть мира, стремящаяся идти в ногу со все увеличивающимися потребностями человека, стремящегося к комфорту. Только те, кто не жил в этих частях света, где нет газа и электричества, не понимают, каким желанным добавлением к дому и офису стало электричество… Наконец, мы переходим к трамвайному предприятию, которое тоже заслуживает поощрительной улыбки…»

Отличный стиль, господин Биланкин. И отлично выбранная тема – для города, где, как все знают, убили уже четырех англичан.

Местных новостей что-то слишком много, вот хотя бы… «Перед своим отъездом в Англию на дальнейшую учебу г-н Яп Йон Фа, выпускник Института святого Ксавьера, был приглашен на ужин его школьными друзьями вечером в четверг…» Или: «В течение ближайших 12 месяцев моторирующая публика в Пенанге сможет покупать бензин, который с гарантией не будет адюльтерирован. Новая схема Asiatic Petroleum Company Ltd обеспечит, чтобы поступающий на колонки бензин не разбавлялся и стал чистым от посторонних примесей. Для этого на берегу, в районе Джелутонга, будут построены 110-тонные емкости».

Я сделала глубокий вдох, заставила себя не закуривать еще одну сигарету. И мазохистски перешла к описанию удовольствий, которые я могла бы получить хоть сегодня.

Вот оркестр в «Истерн энд Ориентл» под управлением Артура С. Лакса дает концерт: морской марш, отрывки из «Лючии де Ламермур» Доницетти – ага, точнее, фантазия на темы оперы. Подборка популярных песен У. Х. Сквайра – «Сержант, могу ли я прийти к тебе», «В старомодном городе», «Нектарин». Соло на саксофоне в «Ивонне» исполняет С. Гуадалупе, очевидно, судя по фамилии, филиппинец. Не один ли из тех, кого я так бездарно нанимала еще в среду?

Так, в Таун-Холле – куда, в отличие от вышеупомянутого первого отеля города, пройти может каждый – опять выступает Немо, загадочный фокусник, 2 и 3 доллара за билет. А в «Юнайтед Синема» на Пенанг-роуд – «Полуневеста» (в ролях Норма Шерер, Лью Коди и Кармен Майерс). Не пропустить «девушкам, обдумывающим брак, и мужчинам, которые ходят на сторону». И еще «Коллеги» – 3-я серия, «авантюры и эскапады в быстром темпе». Китайское кино – в «Шанхай-Синема»: «Бойцы моря», «со стремительным действием». В «Роял» – «Мир у ее ног», 6 роликов, любовная комедия с Флоренс Видор.

Остается совсем немного до конца газеты, но если вспомнить удивительную застенчивость «Стрейтс Эхо» в том, что касалось всех случившихся смертей – то неожиданности еще возможны.

Опять реклама. Первые в мире сигареты, лечащие от болей в горле, – из Англии: «Плейерс» с пробковым фильтром. На рисунке – круглая сигаретная банка и футболист на фоне британского парламента. Еще сигареты – «Кэпстен», «свежие, в герметичных банках». 16 ярдов шелка за 2 фунта – специальное предложение, которое я видела в газете упорно, раз за разом, ежедневно. Шины «Goodyear». От комаров предлагался «Пьюрол». Из Оксфорда – «моррис», машина «как раз для ваших дорог», 5-местная, «покоящаяся на стальном мосте», «сильна, как множество лошадей, и так же надежна». Наконец, «утренний туалет от Элизабет Ардан – крем на венецианской основе, тоник и пища для кожи».

Мне нужны были все-таки местные происшествия, а не реклама. На первой полосе еще раньше я заметила рассказ о редком случае смерти от бубонной чумы – некто Фаркухар из Шанхая умер на борту «Города Токио», когда лайнер подходил к причалам Гонконга.

Еще из местных новостей была информация о приезде нового имама (с пояснением: мохаммеданского проповедника) в храм Капитана Клинга и нового санта (святого человека) – в сикхский храм на Бриккилн-роуд. А в аркадах Логана на Бич-стрит предстояла распродажа имущества некоего Йон А Гима – земель и участков, по которым он не уплатил по ипотеке.

Прочитав все это, я расслабилась. Оставалась только одна заметка.

И вот она была про загадочную смерть: описывался инцидент в гавани. Сампан некоего сиамца попал под пароход «Кулим». Расследование проводил г-н Н. Уорд, магистрат полиции Пенанга, он же – ее коронер.

Пропал без вести, то есть, в общем, утонул пассажир сампана, некто Чеонг Фок.

Где я слышала эту фамилию? Так или иначе, это никак не мог быть Элистер.

С этими размышлениями я закрыла газету и твердыми, не дрожащими руками положила ее на стол.

Когда у тебя все получается, постарайся скрыть свое изумление. Но отсутствие новостей – еще не окончательный успех, предостерегала я себя.

Успех я ощутила в полной мере, когда у меня в кабаре появился гость. С официальными вопросами. Рыжий инспектор Флэннаган с блокнотом поинтересовался, когда я в последний раз видела господина Макларена. В танцевальной зале «Раннимеда», в среду, честно отвечала я, и чуть позже у ворот отеля, до которых он меня проводил. Инспектор поднял рыжие брови, но комментировать мое неуместное присутствие в отеле такого класса не стал. Записал прочие ответы и подробности, односложно ответил на множество моих взволнованных вопросов и, надев «тупи» – солнечный шлем, покинул меня.

Так, это лишь начальная стадия расследования, но мне и ее было достаточно, чтобы понять: все пока идет хорошо.

Следующий гость появился только через два дня, за которые я почти полностью избавилась от всех нервических симптомов. Я уже знала, что моя операция удалась полностью. Если бы Элистера (или его тело) нашла полиция, к этому моменту хоть кто-нибудь мне об этом бы сообщил.

А вместо этого меня через упомянутые два дня посетил отвратительный британский юноша, у которого буквально на лбу было написано «Я из Сингапура».

Если вы увидите в толпе на Бич-стрит человека, который идет вдвое быстрее остальных, то это сингапурец. Если же впереди сингапурца за углом скрывается со скоростью летящего ядра расплывчатый силуэт человека – то это неспешно прогуливается кто-то из Гонконга.

Похоже, пенангская полиция получила, наконец, подкрепление. И один из тех самых «двух сингапурских клоунов» – да не из обычной полиции, а из специального подразделения – удостоил меня визитом.

Инспектор Джеймс Ярборо обозвал меня «Амалией де Суза», с ударением, конечно, на последнем слоге, с подозрением посмотрел на неизбежный стакан воды, который принесли ему мои официанты (вдвоем, один нес поднос, другой снимал с него стакан и ставил перед гостем), и повторил вопросы, задававшиеся Флэннаганом: когда я в последний раз видела господина Макларена, и так далее. Я повторила ответы.

Далее Ярборо, худой юноша моложе меня года на два, которому кроме упомянутой надписи на лбу можно было добавить туда же рекламу теннисных мячей или обуви для гольфа, начал читать мне некий документ.

Из которого следовало, что такого-то числа меня видели с господином Маклареном в храме Кек Лок Си, что переводится как «храм предельной радости». Что в отеле помнят несколько звонков, которые он сделал по номеру этого кабаре (тут Ярборо обвел холодным взглядом заведение, будто спрашивая, куда же подевались девочки). Зарегистрированы и его звонки мне домой.

Далее, продолжал инспектор, такого-то августа меня и господина Макларена видели в уличном ресторанчике по адресу (тут он с особым вкусом выговорил название – Кэмпбелл-стрит). В котором произошла следующая сцена: госпожа де Суза принялась швырять в господина Макларена тарелками с китайскими деликатесами, после чего господин Макларен упал на пол и оттуда произвел два выстрела из табельного оружия в пуллеров рикш, которые подошли к столику, чтобы оспорить таксу за провоз. Далее господин Макларен разбил рикшу одного из пуллеров о колонну здания по адресу (снова с особым выражением прозвучало это «Кэмпбелл-стрит»), о чем имеется полицейский протокол.

Поскольку одежда господина Макларена после этого инцидента оказалась испорчена содержимым брошенных в него тарелок с едой, под предлогом необходимости вымыться он и госпожа де Суза поднялись наверх, в бывшие комнаты для частных свиданий, где провели вместе более двух часов. После чего господин Макларен переоделся в индийскую курта-пижаму, купленную на средства госпожи де Суза. В этой же неуместной одежде его видели на следующий вечер в бальной зале отеля «Раннимед», танцующим с госпожой де Суза (комментариев здесь, как и в случае с Флэннаганом, не последовало).

Далее же из показаний госпожи де Суза следует, что в последний раз она видела господина Макларена после вышеупомянутых танцев «у ворот отеля», до которых он якобы ее провожал. Однако через некоторое время после описываемых событий полицией был зарегистрирован угон, из двора того же отеля, автомобиля марки «хадсон», принадлежащего главе городского суда г-ну Спрулю. Есть свидетели, утверждающие, что похожий автомобиль выехал из двора «Раннимеда» в спешке, за рулем и на пассажирском сиденье находились англичанин и молодая женщина, последняя управляла автомобилем. Англичанин же выкрикивал слова, примерно напоминающие «здравствуй, дедушка». Именно после этого господина Макларена не видели более нигде. В отеле он не ночевал. Что госпожа де Суза может сказать по этому поводу?

Чтобы вывести меня из себя, хватит и двух «де Суза». Здесь их было гораздо больше.

– Господин инспектор, – сказала я. – Поскольку вы так любезны, что обращаетесь ко мне официально, то прошу повторить: госпожа де Соза, с ударением на первом слоге. А еще точнее – Амалия Родригеш Гонсалвеш Мафалда де Албукерке де Соза.

– Родригеш Гонсалвеш… – споткнулся щенок из Сингапура, и лицо его стало красным.

Я подумала, что на теннисном корте сделала бы из него тряпку за два сета. И пожалела, что сгоряча присвоила себе имя захватившего в свое время Малакку Афонсо де Албукерке, к которому не имела никакого отношения. И без него бы обошлось.

– Благодарю вас за хорошую попытку. Обвинение в похищении автомобиля серьезно, но вы уверены, что ваши свидетели опознают в этих неизвестных мне двух людях именно меня?

Ярборо все-таки отпил здоровенный глоток моей воды – она ему была очень нужна.

– Далее, – продолжала я, – не скрываю, что провела вместе с господином Маклареном немало приятных часов. И что меня безумно тревожит его отсутствие в отеле, то, что он не звонил мне уже в течение нескольких дней. Я не могу не связывать это с творящимися в городе убийствами англичан, пресечь которые полиция бессильна. Но, если исключить сомнительное обвинение в угоне, мне неясно, в чем еще состоит мое преступление.

– Растянувшийся на несколько дней безобразный дебош и оскорбление общественной нравственности, – отчеканил юноша. – Это для начала. А далее – я хотел бы официально предложить вам сотрудничать с полицией, предоставив ей имеющуюся, возможно, у вас информацию о местонахождении сотрудника полиции Бенгалии господина Макларена. Или – его тела. И имейте в виду, что речь идет о событии чрезвычайном, которое полиция Стрейтс-Сеттлментс расследует всеми, я подчеркиваю – всеми имеющимися у нее силами. Речь идет о жизни британского подданного. Вы были фактически последней, кто его видел.

– Отлично. Значит, мне грозит тюрьма, а до нее – судебный процесс. Или не тюрьма, а наказание раттановой тростью?

– Вы отлично знаете, что телесные наказания в отношении женщин в колонии не практикуются, – отчеканил сингапурец.

– Изумительно. Итак, тюрьма или штраф. Почему бы мне не позаботиться об адвокате. Может быть, через свои связи я привлеку члена Законодательного совета Абдула Кадера? Но не исключается и такой известный в городе адвокат, как господин Конаген. Он, без сомнения, задаст на слушаниях вопрос: что сделала полиция Пенанга для того, чтобы защитить британских подданных, которые были убиты в последние дни. Ведь процесс связан именно с этой проблемой, не так ли? Четыре британца, принадлежавших к самой же полиции, хочу вам напомнить. Не найден ни один виновный. И, также без сомнения, репортеры местных газет, в том числе сингапурских, с интересом будут следить за ходом дела. Наконец, последнее. Я не держу господина Макларена в заточении в своем подвале или любых иных подвалах города – да их здесь и нет, поскольку иначе они затапливались бы водой в сезон дождей. Но я крайне озабочена вопросом его жизни и безопасности. В этом у вас не должно быть никаких сомнений.

Сингапурский щенок молча смотрел на меня, сожалея о моей судьбе.

– Это все, – сообщила я ему.

Внизу меня ждали новости о том, что кабаре предстоит проверка штата, на предмет венерических болезней. И некоторые люди размышляют, не потребовать ли расчета.

Тут я поняла, что позже наверняка предстоит допрос Мартины и Мануэла.

Впрочем, новости о венерических болезнях мне были переданы шепотом, под звуки клавиш и краткое кваканье саксофона. Магда работала с филиппинцами.

– Эл Джолсон? «Солнечный мальчик»? Это, друзья мои, все же слишком. Он гомосексуалист, вот он кто, – сказала в паузе Магда, держась за спинку стула и делая страшные глаза. – Даже я, старая боевая лошадь, смущаюсь, когда слышу, как он начинает, под звуки скрипки, попросту рыдать взахлеб по своему мальчику. И вообще, давайте делать что-то повеселее. Мы живем в безмятежный век. У нас в Чикаго даже из «Старой реки» сделали танцевальный номер. Вы к словам прислушайтесь – уй-юй какая тоска. «Я устал от жизни, но боюсь смерти – а Старая река так и течет себе вдаль». Так, мальчики, сейчас вы попробуете сыграть это под клавиши, для разгона, играйте без перерыва, пока не станет противно, а я буду слушать сверху.

Магда взяла меня под руку и повела обратно вверх по лестнице, болтая по дороге о том, что пора нанять факиров и дрессировщиков питонов для заполнения паузы.

– Я уже знаю, кто у тебя тут был, моя дорогая, – сказала мне Магда. – Не хочется искать себе работу заново. Поэтому я не против, чтобы меня проверили на какой-нибудь там льюис. Ну, и на гонорею – что-то услышишь о себе новенькое.

– Это был настоящий британский мужчина, – постепенно отходя, сказала я. – Из тех, которые произносят слово «местный» так, что сразу определяешь оттенки кожи несчастного.

– Настоящий мужчина? – удивилась Магда. – По моим понятиям, это тот, при мысли о котором у женщины не возникает вопроса: «Не слишком ли быстро я ему дала?» Что, я сегодня чрезмерно цинична? Амалия, но сейчас иной век. Прошлый – это когда девушка смущалась и должна была ждать, когда возлюбленный в ключевой момент стащит с нее панталоны. Наш век – это когда она размышляет над тем, должна ли теперь она стаскивать их с возлюбленного или это все еще его привилегия. А насчет оттенков кожи… Я дважды спала с неграми. То есть не два раза, больше, но с двумя разными неграми. Один из них делал с тромбоном такое, что… Так вот, с тем негром я повторила бы что угодно, с тромбоном и без, а с этим белобрысым сингапурцем – ничего и никогда. Так, я тебя хорошо развеселила? А теперь вопрос: у тебя неприятности? Это из-за того шестифутового британского юноши, про которого тут мне рассказывают официанты?

Я молчала. Потом, вздохнув, решила признаться.

– Неважно, сколько в нем футов. И кто тебе о нем рассказывает, кстати. Он исчез. Ты знаешь, что творится в городе. Убивают и так далее. Я главная подозреваемая в том, что то ли скрыла его, то ли закопала где-то его тело.

– Он в безопасности? – мгновенно отозвалась Магда. И некоторое время мы смотрели друг другу в глаза.

– Я бы сделала что угодно, чтобы его не нашли никакие убийцы, – ответила, наконец, я.

– А, ну это же отлично, – блеснула глазами Магда. – А что касается полиции – а на что у нас есть некто Лайонелл Стайн, который, между прочим, заместитель главы этой самой полиции? Вот же он сидел за тем столиком в углу, когда была премьера у Лима, и чувствовал себя хорошо. Ну-ка, вот что, моя дорогая – мы со Стайном иногда боремся с волной в клубе пловцов. Видишь, какие у меня руки благодаря этому? И не все же ему ходить к нам на саксофон по ночам, пусть принесет пользу. А приведу-ка я его к тебе, поговорить. Собственно, это он сам намекал – но чего же тут удивительного. Лучше он, чем всякая мелкая шпана.

– Да почему бы и нет, – согласилась я. Размышляя при этом насчет Магды, Элистера, их объятий и музыки на пароходе.

… И только когда Магда спустилась вниз и голос ее саксофона скрепил вместе нетвердый ансамбль филиппинцев, я упала в кресло и начала приходить в себя.

Потому что теперь я точно знала: он жив, и все получилось отлично.

«Мой мальчик», – прошептала я, и у меня задрожал подбородок от счастливых слез.