ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Когда на следующее утро я вошел в больницу, подол моего пальто был все еще испачкан кровью погибшего рабочего. И хотя меня немного утешала мысль о том, что я оказал людям помощь после случившейся трагедии, страшные события на судоверфи сильно испортили настроение. Я уже привык к смертям и страданиям и, можно сказать, немало повидал их на своем веку, но за стенами больницы эти ужасные близнецы всегда казались мне дикими, непредсказуемыми и совершенно неуправляемыми. И, разумеется, мысль о том, что я пропустил встречу с сэром Бенджамином, который теперь наверняка жаждал моей крови, тоже не прибавляла мне бодрости духа.
Но нет смысла скрываться от неизбежного, поэтому я решил немедленно переговорить с сэром Бенджамином. Я не собирался прятаться в больнице и лишь надеялся, что он не узнал о моей временной отлучке — в конце концов, у него было много своих дел.
Я уже собирался выйти из кабинета, когда появился Уильям с продолговатым свертком в руках.
— Только что доставили, — заявил он, наполняя комнату запахом перегара. Положив сверток на стол передо мной и отойдя немного назад, он стал наблюдать, как я разрезаю веревку и снимаю крышку с коробки. Под смятой бумагой лежал новенький цилиндр великолепного качества. Начищенный войлок блестел, когда я вытащил его из коробки. В записке, торчавшей из-за шелковой ленты, было написано:
Чтобы заменить потерю, которую Вы понесли, оказывая нам неоценимую помощь.
Надеюсь, он Вам подойдет.
Ваш И.К. Брюнель.
Я взял цилиндр за края и осторожно надел на голову. Как раз мой размер, он сидел идеально, наполовину прикрывая уши.
— Отлично, — сказал Уильям. — Человеку нужна шляпа.
Мне понравился прекрасный подарок Брюнеля, и я счел своим долгом послать ему письмо с благодарностью, но сначала нужно было переговорить с сэром Бенджамином. Я постучал в его кабинет, но никто не отозвался. Тогда я прошел по коридору, заглянул в приемную и спросил его ассистента, где сейчас заведующий больницей. Даже сэр Бенджамин был не самого высокого мнения о Мумрилле — неприятном скользком типе, который скорее заставил бы пациента страдать, чем перенес хотя бы фартинг из графы дохода в графу расхода в своей учетной книге.
Мумрилл бросил на меня косой взгляд из-за своего стола, очки сползли на самый кончик его тонкого острого носа.
— Сэр Бенджамин показывает больницу важным посетителям. Он разослал записки всему старшему персоналу больницы. Разве вы не получили? — Затем он добавил с едва заметным сарказмом: — Ну конечно же, вы не получали. Сэр Бенджамин так расстроился, когда вы не пришли на встречу. — Это была всего лишь прелюдия к известию, которое мне меньше всего хотелось услышать. — Он был, мягко говоря, возмущен, когда узнал, что вы покинули больницу.
— Да, я не смог прийти. Я был вынужден отлучиться по срочному вызову. — Я попытался придумать объяснение, но слова застряли у меня в глотке. Мне совершенно не хотелось оправдываться перед ним, однако другого выхода не было. Я сказал, что хотел бы увидеться с сэром Бенджамином позже и извиниться, что причинил ему такие неудобства. Уходя, я услышал, как Мумрилл прокукарекал:
— Уверен, сэр Бенджамин будет рад увидеться с вами.
Позже мы вместе с Уильямом пытались усовершенствовать операционный стол. Он был очень древним и представлял собой деревянную скамью вроде тех, что наверняка можно было встретить в мастерской Брюнеля. Его грубая шероховатая поверхность покрылась налетом после многолетнего использования, и хотя Уильям чистил его после каждой операции, стол почернел от крови и плевральной жидкости пациентов. Пока мы работали, я поймал себя на мысли, что Уильям чем-то напоминал мне этот стол. Паутинка сосудов покрывала его щеки, как потрескавшаяся глазурь на старой вазе, — верный признак злоупотребления спиртным; портрет потрепанного жизнью человека завершали серые зубы и желтые спутанные волосы.
К тому же Уильям был не самым лучшим санитаром, но при данных обстоятельствах меня больше волновало состояние моего стола. Я уже несколько раз просил заменить его, но сэр Бенджамин постоянно отказывал мне в этом, предварительно посоветовавшись с Мумриллом и его чертовым гроссбухом. Я бы особенно и не возражал, если бы стол использовался исключительно для вскрытия покойников, но намного чаще на нем приходилось оперировать живых пациентов. Труп хорош для изучения основ анатомии, однако когда речь заходит о приобретении хирургической практики, студенты должны стать свидетелями настоящих операций.
Забравшись на стол с ногами, я пытался пилой прорезать отверстие в столешнице. Уильям стоял, прислонившись к столу, и переводил дух после проделанной работы. Мы решили выпилить в столе дыру и поставить под нее ведро, чтобы кровь стекала туда, а не брызгала во все стороны, попадая в основном на меня и лишь потом — на усыпанный опилками пол. Мне надоело уворачиваться от кровавых брызг, как-то раз я даже поскользнулся и упал, к радости моих студентов, хотя в этом не было ничего смешного, тем более что у меня в руках был скальпель. В теории наш план был замечательным, но на практике все вышло иначе. Крышка стола была дюйм толщиной и тяжело поддавалась распилке, к тому же в том участке, где мы пытались проделать отверстие, оказался сучок. Я уже успел пожалеть о том, что взялся за это дело, и одновременно проклинал и пилу, и стол.
— Плохой рабочий во всем обвиняет свой инструмент, — заметил Уильям.
— Спасибо за столь мудрое высказывание, — с трудом проговорил я, продолжая орудовать пилой. — Только ты рано обрадовался, Уильям, теперь снова твоя очередь.
— Зато в ближайшее время опилки нам не понадобятся. — Он был прав — под столом уже собралась целая гора.
Предприняв последнюю попытку выпилить отверстие, я нагнулся, пошире расставив ноги, и в такой позе увидел сэра Бенджамина, вверх тормашками заходившего в помещение через двойную дверь. Видимо, экскурсия по больнице, о которой говорил Мумрилл, шла полным ходом, поскольку я услышал его оживленные комментарии:
— А это анатомический театр, здесь мы учим студентов анатомии и преподаем основы хирургии.
Его сопровождали мужчина и женщина, которых немного удивил вид человека, стоявшего на столе и яростно пытавшегося расчленить его пилой. Сэр Бенджамин заметил, что внимание гостей сосредоточено отнюдь не на его рассказе, и обернулся.
Вероятно, я был никчемным плотником, но присутствие зрителей немного подняло мне настроение, а предстоящее объяснение с начальством уже не вызывало страха.
— Добрый день, сэр Бенджамин, — сказал я, салютуя ему пилой. Уильям, быстро сообразив, что лучше убраться отсюда подобру-поздорову, поспешил удалиться.
Сэр Бенджамин не сразу понял, что происходит.
— Доктор Филиппс, могу я вас спросить, что вы делаете?
Я спрыгнул на пол, отряхнул с брюк опилки и подошел к нему.
— Пытаюсь немного усовершенствовать стол, сэр Бенджамин. Уж больно он допотопный, поэтому я решил привести его в соответствие со стандартами нашего века. Ничего радикального, как вы понимаете, просто надо кое-что подправить.
Сэр Бенджамин вспомнил об обязанностях перед посетителями и тут же повернулся к ним.
— Этот изобретательный джентльмен — доктор Филиппс, наш старший хирург. Мы гордимся его прогрессивными достижениями в хирургии. Как видите, он талантлив во всем.
Женщина заговорила первой.
— Мне еще ни разу не приходилось видеть, как оперируют на операционном столе.
— Доктор Филиппс, — продолжал сэр Бенджамин, — я имею честь представить вам мисс Флоренс Найтингейл, о которой вы наверняка слышали не раз, а также ее коллегу — доктора Сазерленда.
Как и в случае с Брюнелем, лицо женщины показалось мне смутно знакомым, ее фотографии часто печатались в газетах во времена ее знаменитой деятельности в период Крымской кампании. Вероятно, ей было уже под сорок, но она все еще сохранила ту красоту, которую я запомнил по ее портретам. Черные как вороново крыло волосы, видневшиеся из-под чепчика, изящно обрамляли ее лицо и длинную шею.
— Мисс Найтингейл представляет Королевскую комиссию по улучшению санитарных условий в городе, — объяснил сэр Бенджамин, — и желает ознакомиться с нашей деятельностью и изучить наши методы работы. Комиссия собирает данные обо всех гражданских и военных больницах.
— На самом деле, я уже отправила отчет в комиссию, — добавила мисс Найтингейл, — но продолжаю изучать положение дел в больницах и надеюсь разработать ряд предложений, как усовершенствовать их работу и внешний вид.
Сэр Бенджамин лишь презрительно фыркнул на ее замечание, а затем как ни в чем не бывало продолжил:
— Я хочу воспользоваться случаем и поздравить доктора Филиппса по поводу его вчерашнего поступка. Мне сообщили, что участие во вчерашнем происшествии на пристани в Миллволле спасло жизнь нескольких человек.
Я сразу же понял, к чему он клонит. Он сильно волновался, что ему приходится принимать столь важных посетителей, в том числе и даму, проверявшую работу больницы, поэтому старался представить свою вотчину в самом выгодном свете.
— Вы правы, — согласилась мисс Найтингейл, подходя к столу, чтобы получше рассмотреть его.
— В больнице есть служба скорой медицинской помощи? — со скучающим видом спросил доктор Сазерленд.
— Да, у нас есть небольшая группа, — сказал я, глядя на сэра Бенджамина, — но в будущем мы надеемся расширить ее.
На самом деле ничего подобного в больнице, разумеется, не было, и в ближайшее время никто такую службу организовывать не собирался.
— Что стало причиной происшествия, доктор Филиппс? — спросила мисс Найтингейл.
— Сбой в работе оборудования во время спуска на воду корабля мистера Брюнеля. Но, боюсь, сэр Бенджамин преувеличил мои заслуги. Одного человека мне спасти не удалось.
— Как жаль! Но я уверена: вы сделали все, что было в ваших силах. Как вы думаете, доктор, подобные трагедии — это и есть та цена, которую нам приходится платить за прогресс?
— Возможно, мисс Найтингейл, но я сильно сомневаюсь, что компания вспомнит о ней, когда будет подсчитывать убытки.
Знаменитая медсестра глубокомысленно посмотрела на меня и провела тонкой рукой по столу.
— Думаю, вы правы, доктор. Вижу, вы тоже стремитесь к преобразованиям? По крайней мере этот старый стол явно в них нуждается.
— Хочу поставить вниз ведро для сбора крови, — объяснил я смысл моей работы.
— Но мне казалось, вы хотели сделать что-то вроде круга, а не просто неровный надрез? — Она строго взглянула на меня, но тут же улыбнулась. — Извините, доктор Филиппс, я просто дразню вас… ужасная привычка. — Она взяла со стола пилу. — Наверняка вы привыкли распиливать этим инструментом плоть и кости, а не дерево.
— Совершенно верно, — признался я. — Сегодня я убедился, что плотник из меня никудышный.
Сэр Бенджамин, вероятно, решил, что наша беседа явно затянулась, и посчитал своим долгом вмешаться:
— Мое отношение к ампутациям всем известно, мисс Найтингейл.
— О, — сказала она. — И каково же оно, сэр Бенджамин?
Заведующий больницей нахохлился.
— В большинстве случаев их нужно избегать. Мы недооцениваем способность организма к самоисцелению и используем ампутацию при первой же возможности, в то время как это лишь крайняя мера.
— Достаточно здравая мысль, но решение об ампутации органа, безусловно, принимается в каждом индивидуальном случае. В Крыму были антисанитарные условия, поэтому любое промедление могло привести к смерти раненого. Инфекция может поразить ногу всего за несколько часов. Поэтому часто приходилось пускать в ход пилу, и как можно быстрее. Только так можно было избежать распространения инфекции.
— Ничего не могу сказать про Крым, мисс Найтингейл, но в больницах Лондона, где санитарные условия намного лучше, думаю, стоит воздержаться от использования пилы.
— Я уверена, что так оно и есть, сэр Бенджамин, и мне хотелось бы обсудить эту тему с вами подробнее. Однако вам не кажется, что настало время ленча?
— Ну конечно, — ответил сэр Бенджамин. Он был счастлив, что теперь его наконец оставят в покое.
Мисс Найтингейл направилась к двери, которую любезно открыл для нее сэр Бенджамин.
— Хорошего вам дня, доктор Филиппс. Надеюсь, мы еще встретимся.
— И вам всего хорошего, мисс Найтингейл. Возможно, в следующий раз я буду занят более подобающим моей профессии делом.
Посетители вышли, сэр Бенджамин последовал за ними. Но в тот момент, когда я уже решил, что остался один, сэр Бенджамин снова заглянул в анатомический театр.
— Хватит прятаться за женскими юбками, доктор Филиппс. Мне кажется, у нас осталось одно незаконченное дело. Приходите ко мне в кабинет к трем часам.
Я остался в одиночестве размышлять о своей участи и подумал, что тоже неплохо было бы перекусить. Жуя яблоко и кусок сыра, я решил немного отвлечься и взял свежий выпуск «Таймс» с репортажем о событиях предыдущего дня.
Лондон, среда, 4 ноября 1857 года
Блестящему инженеру нужно заботиться не только о своих грандиозных идеях, но и об аккуратности их воплощения. Его глаза должны быть микроскопом и телескопом одновременно, чтобы суметь исследовать и клеща, и звездное небо. И чем выше его устремления, чем смелее планы, тем жестче ему необходимо контролировать каждую деталь, и тем увереннее он должен быть в каждом своем шаге. И если нет такой авантюры, на которую он не решился бы, то и не должно быть такой мелочи, которой он мог бы пренебречь. Случай с гигантским кораблем, который сегодня пытались спустить на воду в порту Миллволла, — яркое тому подтверждение. Самое величественное и чудесное изобретение нашего времени было завершено и ждало лишь одного — когда заработают двигатели и оно покинет место, где в течение четырех лет все с восхищением следили за его созданием. И хотя все кабели, лебедки и тормозные механизмы находятся в готовности, корабль по-прежнему стоит на месте, не имея возможности реализовать те надежды, которые возлагали на него создатели.
Наша страна идет в первых рядах прогресса. Самыми памятными научными достижениями последних лет были мост «Британия», подводный телеграф, Хрустальный дворец в Гайд-парке, атлантический телеграф и чудесный корабль, который вчера должны были спустить на воду. Все эти изобретения были созданы в нашей стране, и они лишь подхлестнули наш интерес к науке.
Корабли «Кунард-лайн» и «Коллинз-лайн» стали большим достижением, поскольку смогли превзойти своих конкурентов размерами и скоростью — были длиннее на двадцать футов и плыли быстрее на пол-узла в час. Однако все это меркнет в сравнении с новым кораблем. Он стал настоящим прорывом, при его создании использовался новый тип двигателей, его должны были спустить на воду невиданным ранее способом, и потребовался совершенно новый метод ведения бизнеса, чтобы сделать этот корабль прибыльным. Возможно, для этого корабля нужно построить новый город с портами, способными вместить такую махину…
Далее следовали описания внушительных размеров корабля, которые давали весьма полное представление о судне, но я не видел смысла знакомиться с ними еще раз. В последнем параграфе описывалось печальное происшествие, случившееся вчера днем. И меня совсем не удивило, что автор статьи не счел нужным упомянуть, что при попытке спуска корабля на воду погиб человек.
— Садитесь, доктор Филиппс, — сказал сэр Бенджамин, не отрывая взгляда от бумаг и продолжая что-то писать. Я неуверенно уселся на стул против него, успев бросить взгляд на стоявшие вдоль стен шкафы, набитые книгами. После долгой гнетущей паузы он наконец поднял голову. — Вообще-то я надеялся увидеть вас на этом стуле еще вчера, но потом узнал, что вы были заняты спасением людей в Миллволле. Вам, без сомнения, будет приятно услышать, что сегодня утром я получил письмо от мистера Брюнеля, который очень хорошо о вас отзывался.
— Это делает ему честь, — ответил я, подумав, что лучше бы он просто отослал мне в качестве благодарности новую шляпу. — Но, как я уже говорил, моя степень участия была сильно преувеличена.
— Может, это и так, но все же в вашей работе есть один элемент, который просто нельзя оставить без внимания. Я не сомневаюсь, что он способен произвести революцию в медицине.
— Боюсь, что не понимаю вас, — сказал я, не представляя, с какой стороны ожидать удара.
— Я говорю о вашей способности предчувствовать несчастные случаи, что позволяет вам оказываться в нужном месте в нужное время. Я бы, наверное, проявил скептицизм по поводу этого изумительного таланта, если бы не знал, что вчера вы ушли из больницы в одиннадцать часов утра и сообщили дежурному врачу, что должны отлучиться по срочному делу. И только подумайте, о чудо из чудес, — то, о чем вы говорили, произошло в час дня. Правда, невероятно?
Я вжался в стул, пока сэр Бенджамин наслаждался результатом своего внезапного удара. Своей потрясающей осведомленностью он, разумеется, был обязан подколодной змее Мумриллу. Сэр Бенджамин застал меня врасплох, и у меня почти не было шансов объясниться.
— Да, мне пришлось внезапно покинуть больницу, и я готов извиниться за это. Тем не менее я не сожалею о результатах моего поступка. Если бы там не оказалось врача, то наверняка погибло бы больше людей. Однако обстоятельства сложились так, что я оказался на месте происшествия.
— Я рад, что вы тешите себя подобной мыслью, доктор Филиппс. И надеюсь, что вы и впредь продолжите вести себя в том же духе после того, как я освобожу вас от работы в больнице за неисполнение вами своих обязанностей!
— И снова я могу лишь принести свои извинения и попросить вас не делать этого. Уверяю, это больше не повторится.
— Верно, больше не повторится. В последние недели вы слишком много времени проводили в компании мистера Брюнеля. Он уже не в первый раз отвлекает вас от работы.
— Боюсь, мне придется не согласиться с вами, сэр Бенджамин. Я никогда не допускал, чтобы наши беседы с мистером Брюнелем не позволяли мне исполнять мои обязанности в полной мере.
— Мой источник сообщил мне прямо противоположное, но не будем об этом. — Опять работа Мумрилла! — Послушайте меня, мистер Филиппс. Вы высококлассный хирург, и мне не хотелось бы увольнять вас. — Он взял ручку и агрессивно взмахнул ею. — Но, клянусь, если подобное повторится, вы останетесь без работы. Мы поняли друг друга?
— Да, сэр Бенджамин, я все прекрасно понял.
— Вот и хорошо. Будем считать, что ваша вчерашняя оплошность забыта, но вы получили строгое предупреждение.
— Да, сэр.
Я встал, чтобы уйти, но мистер Бенджамин еще не закончил.
— И вот еще, — сказал он, собираясь снова вернуться к бумагам, которые писал.
— Что, сэр Бенджамин?
— Эта инфернальная женщина, мисс Найтингейл, — раздраженно проговорил он, не поднимая головы.
— Да?
— Как же она нам мешает… Сует всюду нос, но у меня не было выбора — совет предоставил ей полную свободу действий. — Он откашлялся, как будто слова застряли у него в глотке. — Но сегодня она была очень мила с вами, и одному Богу известно почему. Я хочу, чтобы вы последили за ней, предложили свою помощь и тому подобное. Чтобы она не путалась у меня под ногами, но при этом осталась хорошего мнения о больнице. Я понятно изъясняюсь?
— Да, сэр Бенджамин. Можете положиться на меня.
— И не забывайте, что я говорил по поводу неисполнения обязанностей. А теперь идите.
Я удалился из кабинета с видом наказанного школьника, но чувствовал себя так, словно с плеч упал тяжелый груз. Заметив, что дверь в кабинет заместителя открыта, я заглянул туда и увидел Мумрилла, прильнувшего к двери, ведущей в смежный кабинет сэра Бенджамина. Несомненно, что последние десять минут он подслушивал наш разговор. Я не успел уйти далеко, когда услышал, что сэр Бенджамин зовет меня. Пришлось снова заглянуть в его кабинет.
— Филиппс, пока я не забыл, будьте так добры, предупредите этого прохвоста Уильяма, что новый стол для анатомического театра доставят на следующей неделе.
— Хорошо, сэр, — ответил я с улыбкой и вышел в коридор, решив, что надо будет обязательно поблагодарить мисс Найтингейл, поскольку здесь явно не обошлось без ее участия.
