Эпилог
К Батюшину Щепкин прибыл ровно в девять часов. Полковник принял его сразу, встретил у дверей, усадил в кресло, предложил чай. Когда на столе зазвонил телефон, Батюшин коротко ответил, что занят, и попросил адъютанта ни с кем его не соединять.
Щепкин отметил некоторую нервозность полковника, чуть приглядевшись, понял, что тот явно не в себе. Причем сильно.
— Отдохнул? — задал вопрос Батюшин.
— Да. Вчера днем приехал и спал до утра.
— Это хорошо… — протянул полковник, глядя в сторону. — Хорошо. Где Белкин?
— Я отпустил его домой.
— Верно… Здоровье восстановил?
— Вполне. Готов к исполнению…
— Молодец, — полковник упорно не смотрел на Щепкина. — Мы тут подали представление о награждении вас за заслуги. Гхм!.. Но пока суд да дело, я выписал премии в размере годового оклада. Получишь в финчасти. И Белкину скажешь…
— Благодарю. — Щепкин не понимал, что с полковником. — Владимир Петрович, по документам…
— А что с ними? Получили и передали в Генштаб. Все в порядке.
— А расследование?
— Какое расследование? — полковник мельком посмотрел на Щепкина. — Азольцев застрелился, Холодова твоя… извини… Холодова исчезла. Выходы на германского резидента обрезаны… Пока что…
— А как же…
— Ты на улицу вчера выходил? — вдруг спросил Батюшин.
— Нет. С поезда сразу домой. А утром сюда… Что случилось?..
Батюшин наконец посмотрел прямо в глаза капитану.
— Ночью император отрекся от престола!
— Что? — Щепкину показалось, что он ослышался. — Как это так?
— Вот так! Ты газет не читал? Новостей не знаешь?
— Ну-у… проблемы на фронте… стачки…
— Стачки! Вооруженные мятежи! Волнения в Петрограде и Москве.
— Но…
— Император Николай Второй подписал отречение за себя и за сына!
— А кто же вместо него? — растерянно спросил Щепкин.
— Младший брат Михаил Александрович. Если примет трон…
В голове капитана все перемешалось. Отречение, волнения, стачки. Он не был в столице больше четырех месяцев, а как много произошло здесь!
— Так как же теперь?
Батюшин развел руками.
— Не знаю. Императора нет, империя на грани трагедии. Мне утром намекнули, что работа может остановиться. Или ее вовсе прекратят.
Нет, это решительно не укладывалось в голове. Что происходит в стране?
— Сам понимаешь, сейчас уже не до вашей операции, не до документов. Я даже не знаю, что будет завтра. — Батюшин вздохнул, грустно улыбнулся. — Как бы самому не покинуть кабинет.
— Но кто будет работать? Война идет, противник ведет активную разведку…
— Василий Сергеевич! Империя на грани развала! О чем вы говорите! — Батюшин повысил голос, потом опомнился, сбавил тон. — Давайте так. Я даю вам отпуск… на месяц, для лечения. Полностью оплачиваемый. Выпишу путевку хоть в Крым, хоть куда. И езжайте… или сидите дома. Белкина предупредите. Он тоже в отпуске. Как только ситуация прояснится, дам знать. Хорошо?
Полковник проводил Щепкина до двери, пожал руку и повторил:
— Вы в отпуске! Зайдите только в финчасть. Даст бог, все наладится.
В приемной адъютант Осмысловский пожелал Щепкину хорошего отдыха и как-то растерянно улыбнулся. Он тоже еще не отошел от шока.
Щепкин шел по улице, глядя вперед и ничего толком не видя. В голове царил кавардак.
Император отрекся! Как, зачем, почему? Трон не бутылка водки, не предложение руки и сердца — от него нельзя отказаться! Император ведь не сиднем сидит, он правит страной, он символ ее могущества и прочности! Он залог справедливости, надежда и опора!
Покинуть трон — значит предать Отечество и народ! Бросить их в трудный час, оставить с проблемами, горем и несчастьем наедине. Какие бы ни были причины, какая бы обстановка ни была в империи, нельзя уходить! Надо сцепить зубы и работать, разгребать завалы, судить и казнить, но не сдаваться! Сколько королей шло на смерть, но не подписывало отречения! Знали, что плохой король, царь, император лучше никакого!
А Николай Второй сдался! Отдал трон брату. Кто он после этого? Можно ли понять такого человека? Простить?
Выросший в Японии и привыкший к ее традициям, Василий просто не понимал, как можно обмануть миллионы подданных, фактически предать клятву и уйти!
Текущая вспять река, встающее на западе солнце… сдавшийся, спасовавший перед трудностями император. И это в России!
Он все шел и шел, толком не глядя по сторонам, не замечая людей. Тяжелые мысли ворочались в голове, и он никак не мог их выбросить.
А кто теперь он сам? Оставшийся без верховного правителя ронин — одинокий самурай? Кому служить? Михаилу Александровичу? А если тот не примет трон? Государственной думе? Временщику?
Да, он служил не личности, а народу и его верховному владыке императору. Но где теперь император и чего хочет народ? Нет, верно Батюшин отправил его в отпуск. Надо прийти в себя, осмотреться, понять, что происходит. Денег после получения премии хватит надолго. Можно уехать, желательно подальше. Пусть пройдет время, пусть все встанет на свои места.
Щепкин остановился и глянул по сторонам. Ноги принесли его на то же место, где он впервые увидел Зинштейна. Здесь тот устроил фейерверк с грохотом и дымом.
Щепкин подошел к тумбе с афишами, посмотрел на дорогу. Людей пока мало, но лица у прохожих хмурые. Видать, и впрямь положение в столице тяжелое.
Капитан услышал за спиной шум мотора и скрип тормозов.
— Василий Сергеевич! Уф, насилу нашли!
Щепкин обернулся и с удивлением увидел сидящих в автомобиле Зинштейна, Скорина и Белкина.
— Откуда вы тут? — выговорил он.
— Да мы с утра вас ищем, — улыбнулся Белкин. — А потом я узнал, вы были у Батюшина, и поехал к вашему дому. А нашли вот здесь.
— Василий Сергеевич! — воскликнул Зинштейн. — Без вас мы никак! Что же вы?! Премьера на носу, а вас нет!
— Какая премьера?
— Так фильма! Мы все отсняли, только-только закончили монтаж! Уже назначена дата первого показа. Новинка синема!
— Как?
— Да гляньте на афишу! — махнул рукой Зинштейн. — Вон же висит.
Щепкин обошел тумбу и увидел яркую афишу, наклеенную совсем недавно. Роковая красавица, стройный морской офицер, букет роз и револьвер. И название поперек: «Счастливая звезда любви»! Да уж!
— Что же вы, господа, не знаете, что творится в городе?
Белкин перестал улыбаться.
— Знаем, Василий Сергеевич. Все знаем.
— Только народ все равно будет требовать хлеба и зрелищ, — вставил Зинштейн. — Хлеб ему власть даст, а зрелища — мы. Ну же! Трагедии заставляют нас грустить и думать о вечном. Но жизнь требует идти дальше. Разве не так?
— Садитесь, Василий Сергеевич, — подал голос Скорин. — Едем.
— Куда это?
— В «Донон». Там все наши. Отметим выход фильма.
— И поговорим о будущем, — добавил Зинштейн. — У нас есть несколько идей. А вот продюсера нет. Едем?
Щепкин помолчал, глядя на веселую троицу, мельком подумал, что Белкин быстрее него пришел в себя после известия об отречении императора, и позавидовал ему.
«Да и правда, хватит ныть! Моя-то совесть чиста. Мне не стыдно ни за себя, ни за свое дело. И за друзей не стыдно. Так пусть император кусает локти. А мы будет делать, что можем! И никак иначе!»
Василий отбросил последние сомнения и шагнул к распахнутой дверце. В конце концов, жизнь сегодня не заканчивается! А значит, надо жить!
«Сам без оружия»: АСТ; М.; 2014
ISBN 978-5-17-083850-9
notes
