Глава 19

Сергей нашел ротмистра Дуракова в голове состава — в третьем вагоне от паровоза. Это был вагон для старших офицеров. Он был устаревшей конструкции с наполовину стеклянными дверями купе, через которые можно было видеть, что делают пассажиры.

Дураков развлекал разговором чопорного подполковника в пенсне, попутно азартно кокетничая с его спутницей — ухоженной дамой с умным живым лицом. Похоже, беседа с подполковником была необходимой данью, которую ловелас платил за удовольствие общения с его женой или любовницей. И надо сказать, что кое в чем ротмистр явно преуспел. Его собеседница хоть и старалась сохранить приличествующий строгий вид, но глаза ее оживленно блестели.

Было забавно наблюдать, как, забывшись, дама, начинает хихикать над очередной остротой собеседника, но тут же, спохватившись и прикрыв рот ручкой в перчатке, испуганно косится на своего партнера. Подполковник же сохранял вид невозмутимой статуи. Брови его над стеклами пенсне почти не двигались, а глаза постоянно имели презрительное выражение. Впрочем, ему и нельзя было улыбаться, ибо вознесенные хвосты его геометрически безукоризненных усищ были так идеально отмерены, что любое резкое движение лицевых мышц сразу бы нарушило их монументальную симметрию.

Когда Сергей вызвал напарника для разговора и Дураков вышел, затворив за собой дверь в купе, Сергей успел заметить, как оставшийся наедине со своей дамой усач что-то выговаривает ей краем рта, даже не глядя на нее — то ли от презрения, то ли ему мешал повернуться к спутнице слишком строго облегающий его длинную шею, жесткий стоячий воротник. Но женщина сразу как-то вся сникла и приняла виноватый, пришибленный вид.

Ротмистр же, похоже, не терял надежду на увлекательное любовное приключение. Стоя в коридоре, он украдкой поглядывал на временно оставленную женщину через стеклянную дверь. Впрочем, вскоре Сергей заметил, что ротмистр слушает его с нарастающим интересом. На некоторые подозрения напарника Дураков отчего-то отреагировал, как на пикантный анекдот:

— Насчет этого заводчика Ретондова, его, конечно, следует хорошенько прощупать. Что же касается госпожи Стешневой… О-ля-ля! Твоя версия, Серж, будто бы барышня сама придумала для журналиста задание, из-за которого бедняга пустил себе пулю в лоб, представляется мне очень аппетитной. Предприимчивые дамочки — моя страсть. Я их ням-ням, очень люблю!

Сергей поспешил оговориться:

— Софья Юрьевна — близкий мне в недавнем прошлом человек. И я все-таки надеюсь, что ошибаюсь в отношении ее. Но пока записку, из-за которой застрелился Медников, не нашли, хотя полицейские очень старательно обыскали купе и весь вагон… Поэтому вот уже несколько часов меня преследует навязчивая мысль: «А существовала ли вообще эта записка?» Данное подозрение не дает мне покоя.

Дураков задал Сергею несколько вопросов, уточняя, как именно проходила злополучная игра в фанты, после чего согласился, что, учитывая невозможность заранее предсказать, кому достанется тот или иной фант, именно ведущая имела наилучшую возможность роковым образом повлиять на ход событий:

— Ты говоришь: никто не проверял фанты, которые зачитывала твоя знакомая? Хм… Тогда тебе повезло.

На лице Дуракова снова появилось кошачье выражение, с которым он только что пытался флиртовать с симпатичной пассажиркой на глазах ее мужа.

— Противник-женщина — что может быть прекрасней! — мечтательно произнес он. — Тем более ты прежде был с ней близок. Значит, должен знать ее слабые места, на которые стоит воздействовать.

Дураков пояснил, что рад такому повороту, так как его удручали последние установки, которые он получил от начальства. Оказывается, в руководстве контрразведки с некоторых пор стали подозревать в шпионаже… самого курьера, которому доверили везти секретные документы в царскую ставку. Сергей был поражен.

— Разве такое возможно?! — изумленно спросил Сапогов, который, как и многие окопники, жил святой верой в то, что бардак на войне допустим на уровне не выше полкового, а в штабах должен царить абсолютный порядок.

— У нас в России все возможно! — без особых эмоций пояснил Дураков. — Когда наше начальство по какой-то неизвестной мне причине вдруг решило выяснить, кто конкретно распорядился доверить именно этому штабному офицеру везти в ставку царя особо секретные документы, то оказалось, что установить это доподлинно невозможно. Соответствующий документ исчез… Офицер, которому вначале хотели поручить столь ответственное задание, в последний момент отравился трактирной котлетой. Ему быстро нашли на замену другого гонца, который состоит в службе фельдъегерской связи всего без году неделя.

Злая ирония зазвучала в голосе Дуракова:

— Могу себе представить, как каждый из начальников, испугавшись, как бы чего не вышло, кивает головой на соседа: «Это, мол, была не моя, а его идея, а я лишь с нею согласился!»

После того как недавно был арестован по подозрению в связи с австрийской разведкой сам военный министр Сухомлинов, а с ним еще несколько генералов и полковников Генерального штаба, никто больше не желал за кого-то ручаться.

— Конечно, не обязательно, что искомая нами «крыса» — этот поручик, — пояснил Дураков. — Но тебе, Серж, следует знать, что с этой минуты курьер тоже на подозрении. Хотя его я бы все-таки поставил на третье место после фабриканта и твоей бывшей приятельницы.

Тут Дураков снова оживился, призывая и товарища во всем видеть свои положительные стороны:

— Ну согласись же, Серж, что разоблачать красивую молодую барышню — все же гораздо более увлекательное занятие, чем с рентгеновской проницательностью пытаться увидеть истинную внутреннюю сущность подозреваемых мужчин!

Сергею не нравился игривый тон напарника.

— Я подчеркиваю, что вина Софьи Юрьевны еще не доказана. Но даже если выяснится, что она имеет отношение к гибели Медникова, то я уверен, что с ее стороны это было непреднамеренное действие. Либо же имела место роковая ошибка. Я полагаю, нам следует попытаться установить того, кто обманом использовал Софью Юрьевну в своей игре как слепое орудие.

— А почему это ты так уверен, что ее использовали? — скептически скрестил руки на груди Дураков.

— Но кто-то же подменил пистолеты! Я знаю госпожу Стешневу, она не могла…

— Только не говори мне, что можешь за нее поручиться, — неодобрительно перебил Сергея Дураков. — Твоя бывшая знакомая давно вышла из наивного гимназического возраста и должна отвечать за свои поступки…

Стремительный в делах и мыслях, ротмистр вдруг вскинул руку, словно останавливая посетившую его идею:

— А знаешь что! Я сам поговорю с ней. Тебе это и в самом деле не очень удобно, учитывая ваше старинное знакомство. Ты только вызови ее под каким-нибудь предлогом туда, где нам не смогут помешать. И я в два счета «расколю» этот орешек! Она молода и вряд ли обладает достаточным опытом и самообладанием. Женщины вообще существа ажурные и чувствительные. Грубость, а тем более хамство действуют на них, как удар тока, вызывая оцепенение. Начинаются слезы, истерика, но в конечном итоге ты всегда вытаскиваешь из них всю правду. Важно только сразу обескуражить жертву, потрясти ее, пресечь любые попытки дать отпор.

— Вот этого я тебе не позволю, Николя! — возмутился Сергей. — Она приличная девушка из хорошей семьи, а не безбилетная проститутка.

— Тогда сделай это сам! — жестко потребовал контрразведчик. — Встретимся снова ровно в одиннадцать. Я буду ждать в седьмом вагоне. И учти: что бы твоя знакомая тебе ни ответила, мне важно знать ее реакцию на твои вопросы. Поэтому не только слушай, но и анализируй!

На обратном пути Сергей лицом к лицу столкнулся с Ретондовым. Их встреча произошла между предпоследним и последним вагонами. Фабрикант курил на открытой площадке салон-вагона. Сергей остановился в нерешительности. Ему предстояло пройти по качающимся мосткам, но он не решался сделать это, пока рядом находился человек, который вполне мог оказаться врагом. Этому здоровяку ничего не стоило неожиданным ударом сбросить Сергея прямо под колеса.

Фабрикант почувствовал затруднение Сапогова и сделал шаг к нему навстречу, встав в еще более угрожающую позицию. На его лице появилась самодовольная ухмылка.

— Боитесь меня? — насмешливо поинтересовался он. — Значит, все-таки не верите в мою невиновность. Хм. Странно. Ну зачем, скажите на милость, мне было подстраивать смерть этого пустозвона Медникова? Ведь он для меня ноль, микроб! Я таких, как он, продажных писак — пачками нанимаю, когда мне нужно протащить через газеты определенную идею. Все они шавки, готовые за подачку любому служить!

Глаза фабриканта исследовали Сергея, они препарировали его. Сапогов вытащил из кармана маленький браунинг, который ему дал начальник контрразведки, и решительно шагнул на качающиеся мостки. И фабриканту пришлось посторониться, уступая Сергею дорогу.