Глава 7
Утром Константин осторожно спустился в ресторан и заказал завтрак на двоих в 24-й номер, к Насте. Потом, приказав ей оставаться в номере тихо и безвыходно, сам ушел в город по загаданным делам. Чего только Настя не передумала за долгие, как ей казалось, часы одиночества! Даже решила было выйти, показаться отцу, поговорить с ним откровенно и попрощаться по-людски. Она понимала, что теперь знает нечто, что, возможно, усмирит ее своенравного и вспыльчивого батюшку. Эта женщина — Антонина Мокина. Узнай все матушка…
Но тут-то Настя призадумалась. В таком ли уж неведении Мария Петровна? Если даже она, дочь, кое-что слыхала… И, похоже, Иван Афанасьевич не слишком печется о тайне, не очень опасается разговоров. Вон, сына посвятил…
Нет, чуть не совершила ошибку Настя. И все же ей так хотелось хотя бы еще разок увидеть своих родных! Чуть заслышав из коридора шум, она подбегала к двери, приоткрывала ее. Несколько раз, замирая, выходила на ковровую дорожку коридора, скрадывающую шаги, выглядывала из-за угла. И увидела-таки, как, шумно открыв дверь, вышел из своего номера Иван Афанасьевич, близко — рукой дотянуться! Он уверенно пошагал к выходу, она, замерев, глядела ему вослед.
Вернувшись в комнату, Настя полуприлегла на удобном диване, поджала ноги, положила голову на валик. Она думала о брате. Содержанка отца — теперь ей это было совершенно ясно — соблазняет Андрюшу. Нагло, открыто, даже батюшка это заметил, только она умеет его отвлечь, обхитрить. А Андрей совсем мальчишка, неопытный, глупый! Он, конечно, поддается ей. Ведь о последствиях он задумываться не привык, всегда за него думали и решали другие. Но она же рядом, она все видит и понимает! Сколько раз выручала брата, надо выручать и сейчас!
Теперь Настя не колебалась. Вышла в коридор, вновь осторожно глянула из-за угла. Батюшка ушел один. Дай Бог, чтоб Андрюша был у себя! Он-то ее не выдаст. Она предостережет его, брат всегда ее слушался. Да и попрощаются заодно. Третья от края комната…
Когда Настя взялась за ручку и подалась вперед, прислушиваясь — есть ли шум в комнате, — дверь легко отворилась. Она оказалась не заперта. Бесшумно ступив в прихожую, девушка теперь услышала голоса. Она было отпрянула в испуге, но тут же поняла, что второй голос — не отца. Говорила женщина. Тогда Настя так же неслышно подошла к тяжелой портьере, отделявшей прихожую от входа в комнату, чуть раздвинула темный бархат. Не любопытство, а поднимающийся в груди гнев толкали ее вперед. Этой женщины ей нечего было стесняться! Зачем она в комнате у брата? Что ей нужно от мальчишки?
Как ни полна она была решимости, все же увиденное заставило ее замереть, испуганно сжаться. Дыхание перехватило… На таком же, как и у нее в номере, диванчике Антонина и Андрей почти лежали. Шнуровка ее и без того открытого платья была распущена, груди — крупные, с торчащими сосками, обнажены. Белокурая голова Андрюшки неумело, но жадно тыкалась в ее груди, вот он схватил губами сосок, впился в него, застонал. Женщина прижала его голову к себе сильнее, вновь заговорила жарко и нежно:
— Андрюшенька, сладкий ты мой, милый! Наконец-то понял, а то все шарахался. Целуй сильнее, сильнее!.. Ты еще не знаешь, как нам будет хорошо!..
От ее пошлых слов, а больше даже от звука голоса — тягуче-похотливого, — горячий поток крови ожег Настю. Ей хотелось убежать, но, словно завороженный кролик, она стояла, не смея шевельнуться. Андрей, не отрываясь от женского тела, мычал, руки его елозили по широким юбкам. Она тоже обнимала, гладила его — по плечам, обтянутым тонкой белой рубахой, наполовину расстегнутой, по спине. А потом ее руки поползли ниже. И тут Настя наконец отшатнулась от портьеры. И в ту же секунду услышала тяжелые шаги по коридору и узнала их, знакомые с детства…
Как хватило у нее смекалки и быстроты юркнуть в дверь ванной комнаты, она и сама не знает. Но только когда Иван Афанасьевич стремительно распахнул дверь сыновьего номера и в два шага пересек прихожую, он и не заподозрил, что совсем рядом с расширенными от ужаса глазами вжимается в стену его дочь.
Какую картину, распахнув портьеру, увидел батюшка, Настя хорошо представляла. Как ни зажимала она уши, стоя в темном закутке, все равно слышала ошалелый женский визг, грохот, сдавленные выкрики Андрея и громовой бас отца. Она знала, как необуздан бывает Иван Афанасьевич в гневе, но все же таких ругательств, как нынче, от него не слыхала. В комнате бушевал ураган. И вдруг женский вой стих, но, взревев от ярости, заорал Каретников:
— Щенок! Паскуда! Убью!
Этот крик был страшнее всего, слышанного девушкой доныне. Наверное, Андрей пытался защитить женщину и, может, даже ударил отца. В ту же секунду, срывая портьеру, в прихожую вылетел и сам брат. Казалось, не мощный толчок отца выбросил его, а сгусток ненависти, оскорбления, звериного рыка. Не удержавшись на ногах, упав, но мгновенно вскочив, юноша стремглав выскочил за дверь. И почти сразу за ним, не думая о последствиях, о том, что ее могут увидеть, узнать, выбежала Настя. Не выдержали нервы. Только и хватило сознания удержать крик.
Она увидела даже, как мелькнула белая рубаха брата в конце длинного коридора. Как сама очутилась в своей комнате, пробежала в спальню, упала на кровать, сколько лежала, рыдая, Настя не осознавала. Только услышала, что кто-то вошел, позвал встревоженно:
— Настенька, ты где?
Костя! Вот кто был ей нужен! Ему можно все рассказать, укрыться в объятиях… Она рванулась навстречу, столкнулась с ним в дверях спальни, обхватила руками плечи, спрятала лицо…
— Что ты? Что ты? Что случилось?
У него был странный голос — не удивленный, а словно ждущий чего-то.
— Уедем. Давай скорее уедем, Костя! Я боюсь! И устала! Таиться устала, к шагам прислушиваться! Не выдержу, выйду к ним.
— И только-то?
Костя словно не поверил. Потом засмеялся, легонько погладил ее по голове.
— Милая моя! Выпало же тебе переживаний! Потерпи еще чуть-чуть… Пойдем, сядем, вот, гляди…
Он провел ее в гостиную, на диван, показал деньги.
— Обменял кое-что в банке. На поездку и первые расходы нам хватит. Сейчас пришлю к тебе портье, ты скажись нездоровой, закажи обед в номер. Я же снова выйду в город, пообедаю где-нибудь там и съезжу на вокзал, возьму билеты. Сегодня же вечером и уедем. Жди меня. Не выходи никуда. Обещай мне, что не выйдешь!
Он смотрел встревоженно и пытливо. Сгорая от стыда, Настя прижалась к нему. Почему она ничего не сказала Косте? Скрыла то, что видела и слышала? Ведь за минуту до того, как он вошел, она мечтала о его поддержке?
Она продолжала об этом размышлять, обедая в одиночестве. Что удержало готовые сорваться с ее губ признания? Какая сила? Видимо, гордость и стыд. Все происшедшее — дело семейное, касается только их, Каретниковых. Рассказать постороннему — обесчестить имя и дом свой. Но разве Костя посторонний? Нет, но и не до конца еще родной. Настя успокаивала свою совесть, думая о том, что вот когда они с Костей обвенчаются, станет он ей мужем, тогда тайн у нее от него не будет… Незаметно она уснула, хотя и прилегла в спальне на кровать лишь слегка отдохнуть. И словно провалилась в темную бездну, без сновидений, но с непроходящим и в забытьи тяжелым, гнетущим чувством.
Проснулась Настя внезапно, испуганно села на кровати. Что-то ее разбудило — она знала это, но что — не могла вспомнить. Шум? Хлопнула дверь? Но нет, легкие сумерки ее комнаты были тихи. «Вечереет, — подумала она. — Я так долго спала? А где же Костя?»
Подошла к двери, приоткрыла, выглянула. Тихо, пусто. Сердце сжалось. «Пойду к Андрею! — решила внезапно. — Тогда не получилось, может, сейчас увижу, поговорю, попрощаюсь». Она даже и не вспомнила, что обещала Косте не выходить.
За углом, в длинном коридоре, тоже никого не было. Тихонько Настя миновала первую комнату — отцову. И вдруг остановилась. Никогда не могла она объяснить, почему сделала то, что сделала. Заметила, что дверь неплотно прикрыта? Увидела странное бурое пятнышко у самого порога, у края ковровой дорожки? Или сила родства, родная кровь пробудила неясные предчувствия? Нет, она не знает что. Но тогда, почти не осознавая, что делает, девушка ступила к двери запретного номера, толкнула ее и вошла. Батюшки там не было. А на полу, на спине лежал брат Андрюша, и Настя сразу поняла, что он мертв.
Сознавала ли она, что делает, когда шла по длинному коридору, спускалась широкой лестницей вниз, пересекала ярко освещенный вестибюль? Она была бледна и двигалась, как в сомнамбулическом сне. Ей нужно было кого-то найти. Костю? Или отца? Она не знала. Но только не оставаться одной…
Швейцар, немного удивленный, но почтительный, распахнул перед ней двери, и Настя вышла на крыльцо с колоннами. Перед ней лежала мощеная площадь, красное закатное солнце стояло над крышами домов, прямо напротив. И в этом пурпурном свете, по ступеням лестницы, ей навстречу шла группа людей, неся на руках истерзанное, окровавленное тело ее отца.
Они прошли, не задев неподвижной девушки. Но идущие следом, словно водоворотом, потянули ее за собой. Вокруг витали обрывки фраз: взволнованный полушепот, возбужденные вскрики, суетливое причитание… «Площадь переходил, карета наскочила…», «Нет, он сам бросился, прямо под копыта. Лошади — на дыбы…», «Протянуло, беднягу, колесами…», «Кто такой? Говорят, из этого отеля постоялец…»
Навстречу бежал управляющий. Всплеснув руками, воскликнул:
— Господин Каретников! Боже правый! В лазарет несите, в лазарет! И за доктором, живо!
Кто-то сказал:
— Да он неживой уже…
Кто-то возразил:
— Нет, вроде дышит…
Настя остановилась. Сквозь туманную пелену оцепенения вдруг проступило четкое понимание того, что произойдет дальше. Сейчас кто-то вспомнит, что Каретников приехал с сыном, пойдут искать Андрея, заглянут и в комнату отца… И тогда станет ясно всем, что пока знает лишь она: в припадке гнева убив сына — ударив сильно или толкнув так, что тот ушибся насмерть, — отец, ужаснувшись содеянному, бросился под колеса экипажа, покончив с собой… Может быть, не совсем так настигла отца гибель: в шоке, не сознавая себя, ничего, он шел через площадь прямо под мчащийся экипаж. И все же девушка думала, что отец сам распорядился своей жизнью, сам себя покарал. Но сейчас не это было главным.
Гудящая толпа потянулась в сторону лазарета. Настя, отделившись, быстро пошла на второй этаж. Ей навстречу, вниз по лестнице, бежали возбужденные горничные, коридорные. Никем не замеченная, она вновь вошла в комнату, где стояла неживая тишина, все более сгущались сумерки, и так же, на спине лежал ее мертвый брат.
В первый раз она лишь глянула на него. Теперь подошла, присела рядом. У Андрея была пробита голова на затылке, но крови, уже запекшейся и темной, натекло совсем немного. Настя боялась встретить остекленевший взгляд Андрея, но глаза юноши оказались закрыты. Наклонившись и поцеловав его в холодный лоб, она сказала нежно:
— Андрюшенька, братик милый. Прости меня! Но ты умер, и батюшка тоже с жизнью простился. Что же теперь вас позорить, мертвых! Будем с тобой спасать вашу честь и наше доброе имя.
Мертвое тело брата оказалось тяжелым. Но Настя была сильной, крепкой девушкой. Да и страх не успеть, быть застигнутой подстегивал. Согнувшись, придерживая руки Андрея у себя на груди, она подошла к двери, прислушалась, перекрестилась и тихонько открыла. Пусто. Задерживая дыхание, почти пробежала со своей ношей за угол.
Тело брата она втащила в спальню, положила на кровать, накрыла покрывалом. Но сначала нашла в жилетном кармане ключ от его номера. Да, в ту минуту она уже знала, что ей нужно делать дальше. Очень скоро люди начнут искать сына погибшего Каретникова. И они должны его найти, найти живым.
Волосы у Андрея пострижены в кружок. Обрезав у зеркала косу, Настя без труда придала своим волнистым волосам такую же форму. Немного неровно, но кто на это обратит внимание? Собрала косу и пряди в платок, связала… Больше всего она боялась, что сейчас придет Костя. Она, конечно, затаится и двери ему не откроет, но все ж с замиранием сердца ожидала стука. Но Костя почему-то задерживался, и это было хорошо.
Набросив на голову косынку, девушка вновь вышла в коридор, заперев за собой дверь. В другом конце кто-то из постояльцев зашел в свой номер. Не таясь, она отворила двери Андреевым ключом, зашла к нему, закрылась изнутри. Гардероб брата Настя знала хорошо. Распахнув дверцу шкафа, она увидела два костюма, выглаженные рубашки, саквояж и знакомый дорожный нессесер с мелкими вещами. Быстро и ловко она переоделась, скомкав, спрятала свою юбку и блузу в саквояж, и когда уже обувала хромовые мягкие сапоги, чуть великоватые ей, услышала топот за дверью и громкий стук.
— Господин Каретников! Вы у себя? Отворите!
Говоривший снова постучал. Выпрямляясь, Настя глянула в зеркало. Перед ней стоял ее брат Андрюша. И она ответила совершенно его голосом, даже не подумав, как это у нее получается:
— В чем дело? Иду…
* * *
Батюшка был мертв. Врач сказал: он умер почти сразу. В лазарете обмыли лишь его лицо, искалеченное же тело просто прикрыли. Доктор написал свидетельство о смерти, частный пристав, прибывший вскоре, оформил его, как должно. И заверил молодого Каретникова, что дело о гибели его отца будет расследовано со всей строгостью.
Настя сказала, что утром отвезет тело отца в Вольск, сейчас же отправится в похоронное бюро заказать гроб. И попросила управляющего:
— Покойному батюшке будет лучше и достойнее провести ночь в своем номере. И для вас так лучше: вдруг кому-то из постояльцев понадобится лазарет, а там — усопший…
Управляющий пожелал лишь пронести покойника не парадной лестницей, а запасным ходом. Настя согласилась и попросила заодно ключи от выходящей на улицу двери запасного хода. Объяснила:
— Утром прямо туда подвезут гроб, и батюшку вынесем незаметно, не тревожа других жильцов.
Несколько человек гостиничной обслуги подняли покойного на второй этаж. Настя помнила: на полу комнаты осталась кровь. Потому и заставила всех пройти через темную гостиную и зажгла свечи лишь в спальне. Когда батюшку укладывали на постель, одну из его окровавленных простыней она, словно случайно, уронила, вынесла в соседнюю комнату и затерла пятно. Впрочем, теперь даже если остатки крови обнаружат на полу, это никого не удивит.
Настя попросила пожилого коридорного и паренька-рассыльного остаться при покойном, пока она съездит в похоронное бюро. Пообещала:
— С управляющим я договорюсь. И за час, думаю, управлюсь.
Но она задержалась еще немного, присев в гостиной к столу, и быстро, почти не задумываясь, написала записку:
«Милый мой Костя! За несколько мгновений все в моей жизни переменилось. Ты, наверное, уже знаешь о гибели моего батюшки. Умоляю тебя, не делай попытки меня увидеть, не разыскивай ни здесь, ни в отеле, ни в Вольске! Ни за что не возвращайся в Вольск. Езжай туда, куда мы собирались, делай как задумывали, и жди меня. Через месяц, или полгода, или год, но я обязательно приеду к тебе. Прошу, выполни мою просьбу! Этим ты поможешь мне, а иначе — сильно навредишь. Твоя навсегда Анастасия».
Вложив записку в фирменный конверт отеля «Палас» — такие были во всех номерах, — Настя спустилась вниз и у портье оставила письмо для постояльца 32-го номера Журина Константина. Теперь оставалось надеяться, что Костя ее послушается. Тревожила предстоящая встреча с Антониной Мокиной. До сих пор эта женщина не появлялась, но ведь в конце концов объявится… Впрочем, сейчас девушке было не до того: предстояло тяжелое и опасное дело.
Извозчик отвез «молодого господина», как и было велено, в самую дешевую похоронную контору — на окраине города. Настя объяснила, что отец ее умер от несчастного случая в отеле «Палас». Боясь за репутацию, желая уберечь клиентов от неприятных переживаний, владелец и управляющий отелем хотят похоронить погибшего незаметно и поскорее… У хозяина конторы, который самолично вышел поговорить с заказчиком, на лице отразилось сомнение, но Настя тут же показала ему свидетельство о смерти, заверенное по всей форме, а потом достала найденное в вещах отца портмоне, набитое ассигнациями. Она не поскупилась, и потому в считанные минуты было решено, что два копальщика могли сейчас же отправляться на кладбище, а через час повозка с гробом подъедет к черному ходу отеля «Палас».
— Пусть гроб плотно накроют брезентом, чтобы не был виден, — наказала Настя. — И стойте тихо, я сам к вам выйду.
Извозчик ждал у подъезда. С усилием сделав недовольное лицо, она сказала:
— Куда же ты привез меня? Я просил скромное заведение, но не настолько же! И почему так далеко от отеля? Поторапливайся, вези куда надо, а то приедем к запертой двери!
В похоронном бюро рангом повыше она заказала гроб и траурную карету до вокзала, но теперь уже на утро, хотя и к тому же черному ходу.
Когда Настя вернулась в отель, времени до прибытия первого печального экипажа оставалось немного. Спальня Ивана Афанасьевича тускло освещалась свечами. Запах оплавленного воска, тишина и мерцание свечей заставили девушку замереть у входа. Тоска сжала сердце. Черные волосы покойного резко выделялись на белой подушке. Лицо батюшки как будто разгладилось, казалось спокойным, умиротворенным. В руки, сложенные на груди, был вложен тяжелый крест.
Настя перекрестилась и подошла к двум мужчинам, сидевшим на стульях у стены.
— Все ладно, господин Каретников, — сказал старший из них.
Не глядя, Настя дала им по ассигнации, попросила:
— Побудьте еще недолгое время…
Неторопливо пряча деньги в карман, коридорный закивал:
— Конечно, конечно!.. Понимаем, хлопот у вас нынче много.
Открыв ключом свою комнату за углом, Настя, не заходя в спальню, к брату, собрала свои немногие вещи, сложила их в купленный вчера новый саквояж, перенесла все в номер Андрея. Вернувшись, прошла к брату, села на край кровати, как около спящего. Канделябр с тремя свечами она поставила на стол, в их желтом свете лоб Андрея казался мраморным. И холоден он был, как мрамор. Настя провела ладонью по волосам брата — впереди они оставались чистыми, шелковистыми, кровь слепила их, спутала дальше, у затылка.
— Прощай, Андрюша, братик милый… Мы были с тобой как две половинки чего-то одного. Теперь мне одной быть за двоих.
Она говорила шепотом, перебирая его волосы, словно объясняя.
— Разве матушка переживет твою смерть? Ты же знаешь, одна у нее радость в жизни — ее сыночек. Я-то что, уехала, и ладно — всегда была своевольной. И батюшку надо пожалеть. Вот он, здесь, рядом с тобой лежит, через стенку. Мучительную смерть сам себе назначил, искупив вину.
Настя замолчала, прислушалась. Встала с постели, поклонилась мертвому, сказала:
— Прости меня, Андрюша, что все так тайно и наспех делается. Обещаю тебе, что потом, когда можно будет, тебе и памятник, и отпевание…
И, перекрестясь, туго завернула тело брата в простыни как в саван, вышла из номера, закрыв его на ключ, и запасной лестницей спустилась во двор. Было уже совершенно темно, но Настя сразу увидела горбатую, крытую брезентом повозку. Два человека стояли рядом, ждали. Она подошла, тихо сказала:
— Идемте за мной.
Никем не замеченные, они снесли тело Андрея к повозке, откинув брезент, уложили в гроб… Могила была вырыта на одной из тихих аллей кладбища. Светя себе фонарями, двое могильщиков и двое приехавших с Настей быстро опустили гроб, быстро забросали его землей. Деревянный крест без надписи легко вошел в рыхлый холм…
Утром через тот же запасной ход но при многочисленном скорбном эскорте служащих отеля, вниз снесли тело Ивана Афанасьевича Каретникова. Дубовый полированный гроб поставили в траурную карету. Бледный, осунувшийся юноша — сын покойного — сел рядом с кучером, сказав хрипло:
— На вокзал…
