Глава б

Узкая извилистая Хэмпден-лейн была окутана тенями, но в темноте смутно мерцали два фонаря. В доме Ленокса Грэхем еще не спал, не спала и леди Джейн, надеясь, что он заглянет к ней. И как ни был он утомлен, Ленокс остановил кеб у ее двери, которая так походила на его собственную: белая дверь серого дома.

— Джейн! — прошептал он в боковое окно.

Послышался шелест тихих шагов, и дверь чуть приоткрылась.

— Чарльз! Ш-ш-ш! Ш-ш-ш! Не то мы разбудим Керка, и он будет так зол!

Однако она, пожалуй, недооценила своего дворецкого, который на свой лад был так же надежен, как Грэхем: во всяком случае, когда они прокрались в тускло освещенную гостиную, он стоял там, держа поднос со спиртными напитками и сандвичами.

— С вашего разрешения, миледи, — сказал он, — могу ли я…

— Ах, Керк, милый мой человек, да, конечно, ложитесь спать. Благодарю вас от всей души.

Она улыбнулась ему, а затем села на краешек розовой кушетки посреди комнаты, чтобы налить им по стаканчику. Ленокс заметил раскрытую книгу, лежащую на стуле у окна переплетом вверх, и понял, что в ожидании она сидела там, чтобы увидеть его еще на улице. Ленокс отошел к бюро — у нее было еще одно, куда более дорогое, в утренней гостиной на третьем этаже, где она писала своим друзьям, любовалась садом и завтракала. Однако это бюро она использовала для тысячи всяких пустяков. Подобно его письменному столу, бюро загромождали разнообразные свидетельства счастливой жизни — непрочитанные газеты, серебряные безделушки, старые книги, карандаши и перья. При взгляде на все это у Ленокса возникло ощущение, что он вернулся домой.

— Чарльз, — сказала она, — я знала, что ты придешь. Это вовсе не умаляет твоей любезности, но тем не менее, я знала, что ты придешь.

Она налила ему шотландское виски с теплой содовой — смесь янтарного цвета, а себе стаканчик хереса. Они отхлебнули по глотку, а затем по какой-то причине — то ли из-за тягот этого вечера, то ли из-за облегчения, что все это уже позади — переглянулись и рассмеялись. Она протянула ему тарелку с сандвичами и взяла себе один.

— Расскажешь мне, что тебе удалось узнать? — попросила она.

— Как ты легко себе представишь, — сказал Ленокс, откидываясь на спинку кресла, — Барнард отнюдь не в восторге от происшедшего.

— Еще бы, скотина эдакая.

— Он заручился помощью инспектора из Ярда по фамилии Дженкинс, что оказалось к лучшему, так как Дженкинс позволил Мак-Коннеллу и мне осмотреть все. В полиции не нашлось бы и трех других человек, которые допустили бы что-либо подобное.

— Слава Богу, что там не было этого… ну, как бишь его… ну, я всегда забываю его фамилию…

— Итедер.

— Вот-вот!

— Именно то, что подумал и я, миледи, — сказал он со смехом.

— Ну, так что же произошло?

— Джордж немного потоптался вокруг, настаивая, что ничего таинственного в случившемся нет, отчего мои брови сразу поползли на лоб. Разумеется, он осведомился о тебе.

— Неужели? А что означает ваше «разумеется»?

Ленокс засмеялся.

— Не секрет, что он положил на тебя глаз.

Она покраснела.

— Неправда! — сказала она с легкой запинкой.

— Тото говорила мне, что, по ее мнению, это получше, чем мистер Коллинз в «Гордости и гордыне». И еще она сказала, что ты обязательно должна выйти за него для сугубо нашего развлечения. Поможет скоротать время.

— Как бессердечно со стороны Тото! Я хорошенько ее отчитаю, когда в следующий раз увижу. — Однако она не смогла удержаться от смеха. — Но, послушай, Чарльз, что-нибудь все-таки обнаружилось?

— Обнаружилось — что?

— Что-то таинственное? Я ведь тебя насквозь вижу: ты тянешь время.

Он положил руку ей на плечо.

— Мне тяжело говорить тебе это, но она была убита.

Леди Джейн, почти поднеся сандвич к губам, окаменела, а затем, когда Ленокс, предложив ей хереса, заставил ее очнуться, странно улыбнулась.

— Я так и знала.

— Но каким образом?

— Ты ее совсем не помнишь?

— Боюсь, что нет.

— Она была достаточно милой девушкой, но кроме того… Как бы это выразить? И несколько вызывающей.

— В отношении мужчин, имеешь ты в виду?

— В отношении мужчин — да, но и в отношении тех, с кем дружила. Она была живой и задорной, однако иногда впадала в уныние — причем все это доходило до таких крайностей, что запомнилось мне, хотя обычно слуги для меня такая же тайна, какой я стараюсь быть для них.

— Впадала в уныние? Достаточно для самоубийства, по-твоему?

— Нет, не в такое уныние. Я просто имею в виду, что у ее характера было две стороны. Как, вероятно, и у нас у всех.

Возникшая пауза длилась долго, прежде чем Ленокс снова заговорил:

— Ну, я рад, что ты мне рассказала это. Может оказаться полезным.

— Дай Бог.

— Но, знаешь, я только сейчас поговорил с ее женихом.

— И все же… — На лице леди Джейн отразилось странное смешение чувств — печаль, расстроенность, нежелание — но одновременно и решимость. — Мне кажется, Чарльз, — сказала она, — если ты намерен взяться за это дело, тебе следует слышать то, что я говорю тебе.

— Хорошо, — кивнул он.

— Ну, так ты расскажешь мне, что именно вам удалось узнать?

— Когда мы вошли, на столе была записка, а также стакан и пузырек с ядом.

— Больше ничего?

— Ах, да! И незажженная свеча.

— Но пера не было?

— Превосходно! — сказал он. — Инспектор из тебя вышел бы куда лучше Дженкинса.

— Но мундиры полицейских такие безобразные!

— Да, ты права, модными их не назовешь.

— А что было в записке?

— «Это слишком. Прости, Джеймс, я сожалею». Без подписи.

— Странновато.

— Я был бы склонен согласиться, но пока еще рано. Как-никак, написать записку она могла и сама — либо потому что собиралась наложить на себя руки, и кто-то заставил ее поторопиться, либо по какому-то совсем иному поводу.

— Так откуда ты знаешь, что это было убийство?

— Я почти убежден, но благодаря Мак-Коннеллу. Пузырек с ядом на ее столе, понимаешь?

— Так что же ее убило?

— Очень редкий и дорогой яд bella indigo.

— Но разве он не послужит, как всякий другой, если вы решили умереть?

— Имеются два возражения. Во-первых, это действительно очень дорогой яд и стоит больше ее годового жалованья.

— Она могла украсть его у Барнарда.

— Я об этом подумал. Но гораздо важнее то, что яд на ее столе был не тем ядом, который ее убил.

Леди Джейн подняла брови.

— Далее, перо отсутствовало, но листок был совершенно гладким, из чего следует, что она не носила его с собой, раз он не был ни сложен, ни смят. Обычно самоубийца не возвращает перо, написав предсмертную записку. Обычно самоубийство совершается немедленно по написании.

— То, что ты упомянул раньше, Чарльз. Про Джорджа Барнарда.

— Что именно?

— Ну, ты знаешь, про…

— А! Про его интерес к тебе?

— Ну, да. Так я подумала, что можно бы это использовать… ну, эти его чувства, хотя, полагаю, на самом деле никаких чувств нет… Ну, просто использовать наше знакомство, чтобы провести какое-то время с ним и посмотреть, не увижу ли я чего-нибудь. Если это имеет смысл…

Ленокс побелел.

— Ни в коем случае!

— Но, Чарльз…

— Ни в коем случае! Я не позволю тебе! Во-первых, это может быть опасным.

Она хотела что-то сказать, но тут они услышали удаляющиеся по вестибюлю шаги.

— Что это? — спросил Ленокс.

— Не знаю.

— Оставайся тут.

Он направился к двери, стремительно повернулся и быстро вышел в вестибюль. Он увидел маленькую молодую женщину в ночной рубашке.

Она показалась ему смутно знакомой.

— Будьте так добры пойти со мной, — сказал Ленокс.

Она кивнула, и они вошли в гостиную.

— Простите меня, леди Грей, — пробормотала женщина. — Я только…

— Люси! Почему вы не спите в такой час?

— Я только хотела что-нибудь узнать о Пру, миледи.

Наступило молчание, но Джейн глядела на нее с сочувствием.

— Бедняжечка, — сказала она. — Чарльз, это Люси, одна из наших горничных. Она была близкой подругой Пруденс Смит. Сядьте, милочка.

Приглашение сесть словно бы смутило Люси.

— Как вы? — спросил Ленокс.

— Люси, — сказала леди Джейн, — чего бы вы ни услышали за дверью, мы пока еще ничего толком не знаем. Но вы узнаете, как только узнаем мы. А теперь вам необходимо отдохнуть. У нас у всех был тяжелый день.

— Да, миледи.

Однако Ленокс поднял ладонь, и обе они выжидательно посмотрели на него. Он подошел к столу, нашел перо и быстро написал на листке бумаги несколько слов. Затем подошел к Люси и протянул листок.

— Что-нибудь тут кажется вам странным?

— Люси, — сказала леди Джейн, — ничего никому не говорите о том, что прочтете…

Но Люси не слушала ее. Записку она прочла дважды, как заметил Ленокс по ее шевелящимся губам. Затем посмотрела на него.

— Две вещи, сэр.

— Две вещи?

— Да, сэр.

— И какие же, Люси?

— Во-первых, она не назвала бы его Джеймс, вроде как по-серьезному.

— А как она его называла?

— Джем, всегда Джем. Или Джимми, ласково так.

— Но она могла перейти на серьезный тон, если собиралась покончить с собой.

— Может быть, сэр. Но тут еще одно.

— Что именно?

— Пру ни читать, ни писать не умела.