Белая пыль поднималась из-под колес трактора, как густой дым. Все вокруг было лиловым: пыль, земля, даже небо, выбеленное полуденным зноем. Мел придавал винограду особый сухой привкус и превращал реки и озера в необычные молочно-зеленые зеркала.

Волнистые холмы, наплывавшие друг на друга, выглядели словно причесанные частым гребнем. Энцо еще никогда не видел так тщательно ухоженных виноградников. Было что-то почти маниакальное в их аккуратности — бесчисленные идеально ровные полоски зеленого и белого уходили в подернутую дымкой даль.

Никогда не видел он и столько замков: за окном то и дело появлялись крохотные каменные городки, примостившиеся в складках и долинах Оба.

В окрестностях Эперне двадцать тысяч гектаров виноградников. Это классический провинциальный городок восемнадцатого столетия, расположившийся в сердце страны шампанского, всего в нескольких милях к югу от Реймса, где много веков короновались французские короли. Это родина знаменитейших марок шампанского, известных в богатых домах по всему миру. Но в Эперне шампанское пьют все, от уборщика улиц до владельца поместья. Согласно поговорке, «пить шампанское в Эперне — все равно что слушать Моцарта в Зальцбурге».

Энцо заказал два номера в гостинице «Колокол» на площади Мен-де-Франс, успев взять последние свободные. Оказалось, ему крупно повезло: снять комнату в этом городе — большая удача, а уж две — просто нереально. Раффин звонил на сотовый и подтвердил, что приедет вечерним поездом в семь сорок пять. Энцо подъехал раньше и с пяти часов коротал время за бокалом вина на веранде кафе на площади перед муниципальным театром, окруженным целым роем мелких ресторанчиков. В маленьком парке в центре площади росли деревья, лучи вечернего солнца играли в струях фонтанов. Короткий бульвар на дальней стороне площади заканчивался прямо у станции. Энцо боролся с искушением совершить десятиминутную автомобильную поездку в Отвилье. Он обещал Раффину, что они вместе отправятся туда утром, но ожидание казалось нестерпимым. За первым бокалом последовал второй, потом третий; короткая стрелка часов на циферблате медленно ползла к восьмерке.

В семь тридцать он пошел через площадь к вокзалу. В ресторане «Ниволе» яблоку было негде упасть, здание вокзала переполняли ожидающие парижского поезда. Протиснувшись между двумя азиатскими монахинями в облачении цвета шампанского, Энцо вышел на платформу и стал ждать, разглядывая полосатые холмы вдалеке, где, казалось, не найдется и квадратного метра, свободного от виноградников.

Он сразу заметил Раффина, который был на голову выше большинства пассажиров, выходивших из поезда на перрон. Воротник его идеально отглаженной белой рубашки был расстегнут и опущен, а пиджак, как всегда, небрежно переброшен через плечо. В руке он нес небольшой кожаный саквояж ручной работы. Отчего-то Раффин всегда выглядел стильно и аккуратно, словно только что принял душ и переоделся. За его плечом мелькнули темные блестящие кудри, и у Энцо затрепетало в груди. Шарлотта догнала Раффина и пошла рядом. При виде Маклеода она улыбнулась, глаза заискрились весельем и лукавством. Она была в белых хлопковых бриджах, мешковатой мужской джинсовой рубашке, бледно-розовых теннисных туфлях и с большой парусиновой сумкой через плечо. Прохожие оглядывались на красивую пару.

Журналист тепло пожал Маклеоду руку:

— Вы проделали большую работу.

— О да! — признал Энцо с улыбкой.

— Привет, — сказала Шарлотта и расцеловала его в обе щеки.

Он вдохнул знакомый запах ее духов и сразу ощутил приятное тянущее ощущение в паху.

— А вы зачем приехали?

— Ее невозможно было удержать, — пожаловался Раффин. — Едва я сказал, куда еду, она отменила все встречи на сегодня и завтра.

Шарлотта улыбнулась Энцо:

— Меня зацепило. Хочу узнать, чем закончится история.

— Я бы тоже не против, но возникает одна проблема, — засмеялся Энцо.

— Какая?

— В гостиницах нет мест, а я заказал только два номера.

— Шарлотта может жить в моем, — сказал Раффин.

Энцо неожиданно ощутил острый укол ревности. До недавнего времени эти двое являлись любовниками, составляли пару. Предложение было высказано так легко и уверенно… Ему сразу полегчало, когда Шарлотта сладко произнесла:

— Вряд ли в этом есть необходимость, Роже. Везде всегда найдется кровать, если хорошенько попросить.

Они поужинали на веранде в «Колоколе», глядя, как большие стаи ласточек быстро носятся над площадью, резко ныряя вниз. Слаженный птичий хор заглушал слабый шум машин — к закату дороги опустели, а рестораны заполнились. Шарлотта, очень довольная собой, принесла стул и присела к ним, когда подали закуски.

— Они сдали мне комнатку на чердаке — обычно там ночует припозднившаяся прислуга. Я же говорила, везде всегда найдется кровать.

На лице Раффина проступило разочарование, и, скрывая это, он повернулся к Энцо:

— Расскажите же нам, для чего мы здесь.

Не забывая уписывать ужин, Маклеод шаг за шагом поведал о расшифровке новых подсказок.

— Все сходится на Отвилье.

— Кроме собаки, — поправила Шарлотта.

— Думаю, с этим разберемся на месте, как с ракушкой в саду в Тулузе. Я понятия не имел, что мы ищем, пока не увидел фонтан.

Запивая еду розовым шампанским, они просидели на веранде почти до полуночи, смакуя арманьяк. В четверть двенадцатого Шарлотта решительно встала и объявила, что идет спать. Энцо и Раффин выпили еще по бокалу. Раффин сидел с задумчивым, почти отстраненным видом. Наконец он повернулся к Энцо и спросил:

— Между вами с Шарлоттой что-то есть?

Энцо удивили такая прямота и ревнивые нотки, явственно прозвучавшие в тоне журналиста. Он-то считал, что Раффин с Шарлоттой разошлись.

— Хотелось бы. Она очень привлекательная женщина.

— Да, — согласился Раффин. — Но слишком долго была одна и привыкла к независимости. Понимаете, о чем я? С ней нелегко жить вместе.

Энцо показалось, что Раффин, не решаясь открыто отстранить его от своей женщины, старается хитростью отпугнуть соперника.

— Я сам двадцать лет живу один, — ухмыльнулся Энцо. — Со мной, пожалуй, вообще невозможно ужиться.

Они вместе поднялись по лестнице. Обменявшись с Раффином рукопожатием у его номера, Энцо открыл соседнюю дверь. Залитая светом церковь Святых Петра и Павла на другой стороне улицы неровно освещала помещение, оставляя на полу причудливую тень разобранной кровати. Закрыв дверь, Энцо почувствовал запах духов в неподвижном теплом воздухе. Когда глаза привыкли к полутьме, он увидел темные кудри, рассыпавшиеся по подушке. Во рту внезапно пересохло так, что он не сразу смог прошептать:

— Ты же сняла комнату на чердаке?

— Я солгала. — По голосу он понял, что она улыбается.

— Как ты сюда попала?

— Сказала, что я с тобой, и получила ключ, чтобы отнести наверх сумку. А уходя, закрыла дверь только на задвижку.

Значит, она планировала это с самого начала.

— Дьявольски изощренно с твоей стороны.

Она вздохнула:

— Ты идешь в постель или нет?

Он распустил свой «хвост» — волосы упали на плечи — и разделся при свете церкви напротив. В животе было щекотно, а сердце замирало, когда он скользнул под верхнюю простыню и ощутил тепло женского тела и гладкость кожи. Он повернул голову и посмотрел в глаза-озера. От ее улыбки буквально кружилась голова. Как давно он не желал женщину с такой силой! Подавшись к нему, Шарлотта мягко поцеловала Энцо в губы. Он ощутил на лице легкое дыхание, а на губах — сладкий вкус шампанского и пил этот вкус, как нектар, расслабившись, жадно вбирая изгибы и мягкость ее рта и тела. Почувствовав, что он готов, она забралась сверху и начала щекотать его языком и губами, медленно спускаясь по груди к животу и ниже, пока наконец не поглотила его целиком. Он коротко втянул воздух сквозь сжатые зубы и схватился за края кровати, непроизвольно выгнувшись вверх. Шарлотта полностью контролировала ситуацию, и Энцо оставалось лишь отдаться ее воле. Она действовала безжалостно, умело и властно, и вскоре многолетнее одиночество словно взорвалось изнутри, но она не пролила ни капли, все приняв и оставив его ослабевшим, опустошенным и безумно сожалеющим о своем эгоизме.

— А как же…

— Ш-ш-ш, — приложила она палец к губам Энцо, покрывая легкими частыми поцелуями его грудь. — Это мой тебе подарок.

Но он не хотел удовольствия только для себя. Мечтал и ее заставить позабыть обо всем от наслаждения. Желал экстаза для двоих. Обняв Шарлотту, он мягко уложил ее на кровать лицом вверх. В его руках она казалась удивительно хрупкой и нежной. Он нашел губами стройную шею и начал целовать, чувствуя сладостную дрожь ее тела, спускаясь все ниже, к полным грудям. Покусывая губами соски, он услышал сдавленный тихий стон и вновь двинулся ниже, через мягкую выпуклость ее живота к темному треугольнику волос, где легкий пушок сгущался в мягкую, влажную от пота растительность, вдохнув мускусный запах ее лона. Она судорожно вздохнула, когда он коснулся ее языком и принялся ласкать так же настойчиво, как она делала с ним. Шарлотта больше не владела собой, выгибаясь дугой и с трудом подавляя сладострастные стоны. Наконец по ее телу пробежала судорога, женщина вскрикнула и двумя руками прижала его голову к себе между ног.

Это вновь разбудило в Энцо желание, и, не давая ей остыть, он накрыл Шарлотту своим телом, жадно приникнув к ее рту, и одним движением раздвинул ей ноги коленями. Ее пальцы впились в его спину, нашли волосы и сильно потянули в момент, когда он вошел в нее. И снова она выгибалась дугой, всем телом с силой подаваясь ему навстречу, все ускоряя темп, пока обоих не накрыла волна оргазма, которая спустя несколько долгих томительных секунд отхлынула, оставив обессиленных любовников мокрыми от пота, сжимающими друг друга в объятиях на сбитых, скрученных простынях и ставшей совсем плоской подушке.

Они долго лежали, тяжело дыша, обмениваясь легкими поцелуями. Любое слово показалось бы неуместным, и по невысказанному обоюдному согласию они обошлись без лишних разговоров. Чувствуя, как его затягивает сладкая топь непреодолимой дремы, Энцо успел запоздало подумать, что Раффин, пожалуй, мог слышать их через тонкую перегородку.