Крупный белый лебедь, легко скользя по водной глади и оставляя за собой расходящуюся рябь, безбоязненно подплыл к окну и жадно глядел на еду на столе. Вдали блестящие красные черепичные крыши старого города поднимались от порта Булье к внушительной каменной башне средневековой тюрьмы и нестерпимо яркому, голубому, словно лепестки лотоса, небу.

Маклеод был рад вернуться в Кагор и на время забыть шумный и грязный Париж с его безликими новыми высотками, теснившими старые улицы. Здесь он снова мог дышать полной грудью. Он скучал по лесистым холмам на берегах Гаронны, по прозрачному чистому воздуху, по звону церковных колоколов, плывшему над морем старинных островерхих крыш, призывая верующих к молитве. В патриархальном Кагоре жизнь казалась гораздо проще.

Сейчас он откровенно упивался замешательством префекта Верна и начальницы местной полиции мадам Тейяр. На столе лежал свежий номер «Либерасьон» со статьей Раффина под заголовком, предложенным редактором: «Гейяр убит». Ниже мелким шрифтом значилось: «Спустя десять лет правда выходит наружу», а справа красовалась большая фотография беллиновской компьютерной реконструкции головы Гейяра анфас и в профиль.

Шеф полиции не сводила с Энцо тяжелого взгляда. На ее щеках рдел густой кирпичный румянец. Когда-то Элен Тейяр была к нему неравнодушна; да и Маклеод чувствовал некоторую взаимность, но с тех пор много воды утекло. Энцо подозревал, что именно гнев отвергнутой женщины подогревает враждебность Тейяр.

— Это ничего не доказывает, — безапелляционно заявила она.

— Это доказывает, что Гейяр был убит, — возразил Энцо.

— И подозревать можно любого, — ввернул префект, оторвав кусок хлеба и макнув его в соус «рокфор» на своей тарелке. В сложившейся ситуации он вел себя намного достойнее, чем начальница полиции.

Маклеоду импонировал Жан-Люк Верн. Он был одним из сотни региональных руководителей, назначенных государством и наделенных обширными полномочиями. Старше Энцо на несколько лет, Верн управлял департаментом Ло уже два года. Они познакомились на какой-то вечеринке и обнаружили схожесть их чувства юмора.

— Подозреваемых я вам, так и быть, уступлю, — сказал Энцо. — Но за десять лет парижская полиция не нашла ни единого доказательства гибели Гейяра!

— За последнее десятилетие полицейские методы расследования сильно изменились, — возразила мадам Тейяр.

— Если не ошибаюсь, мсье Маклеод утверждал это с самого начала, — парировал префект. — Нужно поздравить его со значительным прогрессом в расследовании. Политические последствия убийства Гейяра вызвали огромный резонанс. Отдались, так сказать, громким эхом в коридорах власти. — Верн с видом знатока отпил придирчиво выбранное по карте вин «Шато Лагрезетт», подержал во рту и повернулся к Маклеоду: — И все же доказать убийство — это полдела. Чтобы выиграть наше маленькое пари, вам придется установить, кто его убил и почему. И эта половина представляется мне самой сложной.

Пари было заключено в присутствии четырех человек — Энцо, Саймона, неожиданно нагрянувшего из Лондона, префекта Верна и начальницы полиции.

— А вот об этом я говорила с самого начала, — не выдержала явно задетая Тейяр. — Подумать только, след десятилетней давности, остывший, как каменные плиты, на которых зарезали мсье Гейяра!

— Ну, не все так безнадежно, — не согласился Энцо.

— Ах да, — спохватился префект. — Предметы из ящика…

В этот момент все трое вздрогнули от резкого стука в окно. Лебедю надоело ждать; на обернувшихся к нему людей он воззрился крайне выразительно.

— Не иначе обедающие на палубе взяли в привычку выбрасывать остатки с тарелок в воду, — предположил префект Верн. — Вот наш водоплавающий и недоумевает, почему мы такие жадные. — Но поделиться было невозможно — иллюминаторы плавучего ресторана «Череда удовольствий» были наглухо задраены для защиты от жары и… воды, плескавшейся почти вровень с окнами. Большое, выкрашенное в белый цвет судно, стоявшее на якоре у восточного берега Сены недалеко от моста Кабессю, неминуемо перевернулось бы, вздумай капитан пуститься в плавание. Пообедать здесь предложил префект Верн, отличавшийся изысканным — и недешевым — вкусом. Полюбовавшись лебедем, он вновь повернулся к Маклеоду и полицейской даме: — На чем мы остановились? Ах да, на содержимом ящика. Что может означать этот странный набор?

— Вот, — с нажимом сказал Энцо. — Каждый предмет обязательно что-то значит.

— Почему вы так решили? — скептически осведомилась Элен Тейяр.

— Потому что человеку не отрубают голову, чтобы положить ее в ящик вместе с пятью на первый взгляд никак не связанными предметами, если на то нет особой причины. А коли причина существует, должен быть способ ее установить.

— И вы намерены применить для этого судебную медицину? — поинтересовался префект.

— Нет, для этого я собираюсь применить свои мозги.