Реджинальд разговаривал с Эдвардсом о том, как предохранить однолетки от заморозков, когда первая часть корректуры подошла со стороны огорода и, увидев мистера Уэлларда, сэкономила на путешествии к черному ходу. Он сунул ее в карман.

В Вестауэйзе было два садовника: Челлинор занимался пчелами и в свободное время присматривал за садом, а Эдвардс занимался садом и в свободное время присматривал за пчелами. Каждый из них, занимаясь не своим делом, неохотно выслушивал распоряжения другою, и решить, кто из них главнее, было трудно. Эдвардс больше получал, а у Челлинора был собственный домик. Челлинора Реджинальд знал дольше, но Эдвардса больше боялся.

Челлинор, быстрый черненький человечек с быстрыми черными глазами и вислыми черными усами, на самом деле не был ни пчеловодом, ни садовником, а просто первым умельцем во всей округе, а пчеловодом стал – во всяком случае, так казалось Реджинальду – не потому, что он разбирался в пчелах больше, чем в цветах, инструментах или коровах, а потому что другие, во всяком случае Реджинальд, знали о пчелах меньше. Челлинор носил черные брюки, черный жилет с медной часовой цепочкой, на которой висел брелок некоего тайною общества, и серую рубашку с закатанными рукавами, чтобы пчелам было удобнее кусать его.

– Все это, – объяснял Сильвии Реджинальд, – для того, чтобы внушить пчелам доверие. Они летают кругом и переговариваются: “Мы не можем жалить такого человека. Это нехорошо. Он доверяет нам. Давайте-ка лучше ужалим Уэлларда”.

– Да, наверное... – произнесла Сильвия и, так как Реджинальд, казалось, ждал еще чего-то, улыбнулась ему. – Дорогой, это невозможно. Они опять искусали тебя?

– Нет, Сильвия, нет. – Он взглянул на ее почти невероятной белизны руки и добавил. – Если хоть одна из них осмелится ужалить тебя, я ей голову размозжу.

Эдвардс был медлительным неуклюжим человеком с толстыми пальцами. Он мог взять дюжину березок, неделю назад привезенных из питомника и лежавших с засохшими корнями, выкопать дюжину ямок как раз там, где мистеру Уэлларду этого определенно не хотелось, сунуть в них саженцы, утрамбовать башмачищами землю вокруг и вернуться к своей работе... и березки принимались расти как ни у кого другого.

– Взгляни на меня, – обращается Реджинальд к Сильвии, которая наблюдает за золотой рыбкой в бассейне. – Природа одарила меня красивыми руками и изящными ногами, но разве я могу посадить или вырастить хоть одно растеньице так, как Эдвардс? Как он ухитряется своими пальцами-сардельками отделить один побег львиного зева от другого, для меня загадка. У Эдвардса ничего не погибает. Удивительно!

– Я уверена, что ты сумел бы не хуже, если бы попробовал, дорогой, – отвечает Сильвия. – К тому же у него большой опыт.

Реджинальд тихо наблюдает за ней, так же тихо, как она наблюдает за золотой рыбкой. “Посмотри, какая красивая”, – говорит она вдруг, указывая кончиком туфли.

– Да, – подтверждает Реджинальд. – Очень. Не знаю, что это мне пришло в голову расхваливать свои ноги. Вот твои – просто поэма.

Щеки Сильвии чуть розовеют.

– Ну, – говорит Реджинальд, – пойду поработаю.

– Конечно, дорогой, не стану мешать тебе.

– Я имею в виду вот это. – Он вытаскивает бумаги из кармана. – Корректуру.

Сильвию, конечно, заинтересует, что такое корректура.

Оказывается, нет.

Или она знает, а думает о чем-то другом.

– Не стану тебе мешать, – повторяет она.

И Реджинальд погружается в корректуру. Два экземпляра, в каждом по шестьдесят четыре страницы. Почему прислали два экземпляра? Нужно ли вносить правку в оба? Записка с просьбой делать не больше поправок, чем необходимо. Он клятвенно обещает именно так и поступать.

Реджинальд начинает читать. Во время чтения ему попадаются на глаза одна-две опечатки; немного, мистер Памп, или кто там набирал текст, поработал на совесть. Всего одна или две. Он потом просмотрит текст еще раз и выправит их. А сейчас Реджинальд хочет прочесть весь роман – ну, до шестьдесят четвертой страницы – и посмотреть, как ему понравится. Удивительно, насколько лучше выглядит типографский текст. Сильвия была права, решив отложить чтение...

“Не было бы преувеличением сказать, что...” Черт возьми! Придется ждать шестьдесят пятой страницы.

Он вернулся к началу. Снова прочел шестьдесят четыре страницы. Он воображает себя Сильвией, свернувшейся калачиком на кушетке. Улыбнется ли она вот этим строчкам? Захочется ли ей всплакнуть над этой страницей? Покажется ли удивительным, что он, ее муж, сумел так написать? Он читает, размышляя.

“Не было бы преувеличением сказать, что...” Черт возьми! Теперь Сильвии придется ждать шестьдесят пятой страницы.

Он читает в третий раз. Сейчас он воображает себя обозревателем. “Таймс”, например. “Вьюнок” Реджинальда Уэлларда. Никогда о таком не слышал. Ну-ка, посмотрим, на что это похоже... Хм... Да...

“Не было бы преувеличением сказать...” Ну хорошо, пора заняться правкой. Опечаток немного. Одна в самом начале, другая примерно на тридцатой странице, третья...

Реджинальд ищет их. Он читает снова... и снова. Опечатки пропали. Но ведь были же!

Ну, еще разок, повнимательнее.