Глава 4
Около восьми часов утра, когда туман ещё стелился над водами реки Шпрее, мусорщик Теске с подручным плыли на лодке вдоль берега в районе рейхстага. Это был их участок реки, они каждый день очищали его от мусора. Именно здесь они и выловили из воды свёрток в грубой бумаге, перевязанный верёвкой, с пятнами крови. Теске равнодушно подумал, что вновь кто-то выбросил в воду новорожденного младенца: за годы службы он не раз выуживал подобные находки, привык. Но когда на этот раз он разорвал бумагу, испугался: перед ним было тело девочки, без головы и конечностей…
Когда сообщение поступило в полицай-президиум на Александерплаце — своего рода немецкий Скотланд-Ярд, к берегу Шпрее тут же выехали и шеф берлинской криминальной полиции, и сам полицай-президент Берлина фон Борис, и два дежурных комиссара Ванновски и Вен. Полицейский доктор, осмотрев тело, уверенно сказал: жестокое преступление на сексуальной почве… Почти сразу полиции стало известно, что два дня назад в северном районе Берлина исчезла девятилетняя девочка Люси Берлин, младшая дочь рабочего табачной фабрики Фридриха Берлина. Вскоре этот бледный пятидесятилетний мужчина, привезённый к берегу Шпрее, упал в обморок, узнав свою дочь по шраму ниже груди.
Расследовать преступление назначены были комиссары Ванновски и Вен, давно и хорошо сработавшиеся, имеющие большой опыт, и отлично дополнявшие друг друга: один — спокойный, молчаливый, другой — подвижный, вечно жестикулирующий. Они тут же, уже в 9 часов утра, дали задание патрулям криминальной полиции, которые постоянно дежурили в Берлине в поисках сексуальных преступников, сутенеров и карманников, сосредоточить внимание на районе улицы Аккерштрассе, где проживала семья Берлинов. Их дом был многоэтажным тёмным зданием, где в тесных низких квартирах ютились почти сто семей. Через арку можно было попасть во внутренний двор, запущенный и грязный, по старой деревянной лестнице — на этажи с узкими коридорами и клозетами, расположенными между этажей. В этом доме, как и во всём районе, жили рабочие, мелкие ремесленники и пенсионеры бок о бок с проститутками и сутенёрами, бродягами, ворами.
Семья Фридриха Берлина жила на втором этаже. Когда Ванновски пришёл, чтобы расспросить их, застал всех: отца, мать. Старшего девятнадцатилетнего сына и младшего сына Хуго. Комиссар узнал, что 9 июня девочка вернулась из школы в 11 часов, поиграла немного во дворе, купила у лавочника конфет на два пфенинга. В полдень домой пришёл отец, вся семья вместе пообедала, потом Фридрих Берлин снова ушёл на фабрику. Около 13 часов девочка попросила дать ей ключ от уборной, которая находилась между этажей, несколькими ступеньками выше квартиры. Спустя двадцать минут домой пришёл Хуго, стал искать Люси. Уборная оказалась заперта, а девочки нигде не было, хотя братья и родители разыскивали её до вечера. А ведь Люси, как и всех детей этого района, с детства учили быть недоверчивыми, ни за что не подходить к незнакомцам. Поздно вечером Фридрих Берлин отправился в полицейский участок и заявил о пропаже дочери.
Комиссар Вен осматривал двор и дом. Разговаривал с людьми. Из потока самых разных сведений он выбирал то, что могло пригодиться. Несколько человек, в том числе и дети, рассказали о бородатом мужчине в соломенной шляпе и мешковатых брюках. То он выходил с девочкой из арки дома, то тащил её в сторону близкого парка, то заходил в ту же лавку, что и она. Кто-то вспоминал, что мужчина ещё и прихрамывал.
Вскоре сотрудники криминальной полиции обходили всех известных им проституток с Аккерштрасса, расспрашивая о хромом человеке в мешковатых брюках. В квартире, рядом с Берлинами, жила некая Иоганна Либетрут, зарегистрированная как проститутка. Лишь накануне она вышла из тюрьмы и как раз перед приходом полиции отмечала это событие вместе со своим сожителем Теодором Бергером, торговцем подержанными вещами. Иоганна уже знала о трагедии соседей, всхлипывая поведала, что знала бедную малышку, которая заходила к ней в гости, звала её тётей. Расчувствовавшись, она поделилась своей радостью: вот уже восемнадцать лет Бергер обещает жениться на ней и, наконец, завтра состоится их свадьба. Но главное — Иоганна заявила, что убийцей может быть Отто Ленц — сутенёр Эммы Зейлер, которая проживает в этом же доме, в подвальном помещении. Он прихрамывает, носит плохо сшитые брюки и соломенную шляпу, знаком с Люси Берлин и даже играл с ней — брал её на руки, заставлял плясать под музыку, пялил на неё глаза…Эмма Зейлер не только подтвердила всё это. Но и охотно назвала все места, где Ленца можно застать.
Через сутки, во второй половине воскресенья, Ленца арестовали в одной из закусочных. Он сбрил бороду. А свою соломенную шляпу собирался выбросить, да не успел. Дрожа от страха, он признался, что знал Люси, играл с ней, но клялся, что и в голову ему не приходило причинить вред ребёнку. Однако все свидетели, которым Ванновски показал его, в один голос утверждали, что видели ребёнка именно с этим человеком. Ленца водворили в тюрьму, но Ванновски ощущал сомнание: слишко всё указывало на Ленца, словно нарочно. Так и оказалось: у Ленца было на день убийства неоспоримое алиби. Ванновски и Вен продолжили розыск.
Десятки сотрудников уголовной полиции тщательно обыскали весь район — многочисленные полисадники, дворы, но следов крови, одежды девочки нигде не было. Вот тогда Вен впервые подумал: а, может быть, Люси вообще не покидала дом? Может, её затащили в чужую квартиру, подвал или на чердак. Убили и лишь потом вынесли и бросили в реку … Обыскали чердаки и подвалы дома 130 — ничего! Стали выяснять, кто живёт рядом с квартирой Берлинов. Одной из соседок была та самая Иоганна Либетрут, которая рассказала о Ленце. Ванновски стал расспрашивать о ней тех полицейских, которые заходили к ней, и от них услышал о её женихе Теодоре Бергере. Приказал собрать сведения о Бергере — на всякий случай. И тут комиссаров ожидал сюрприз: Бергер был в этой квартире не гость, а постоянный жилец: ещё полгода назад он выехал со своей квартиры сюда, а указанный в документах адрес просто маскировка. Маскировка и его торговля, по сути, он сутенёр и живёт за счёт Либетрут. Однако, сутенёр — это ещё не убийца, к тому же в понедельник, 13 июня, Бергер действительно подал заявление о своей женитьбе на Иоганне.
Но вот среди сведений, собранных о Бергере, появились показания отца Иоганны, жившего недалеко. Он рассказал, что ещё четырнадцатилетней девочкой его дочь была совращена Бергером, тот послал её на панель, заявив отцу, что теперь он работать не станет, поскольку Иоганна его прокормит. С тех пор он и жил за её сяёт, пил, играл и сводничал, не раз сидел в тюрьме за насилие и разврат. А глупая Иоганна восемнадцать лет ждёт, что он на ней женится. Когда же старику сказали, что Юергер и вправду собирается жениться, тот воскликнул: «Значит, произошло что-то сверхъестественное!»
Это восклицание словно открыло глаза Ванновски. Вновь на Аккештрассе появились полицейские, пошли по квартирам с вопросами о роковом дня 9 июня, о Бергере, его отношении к детям, о Люси, о квартире Либетрут, звуках, которые могли доноситься оттуда… Именно Вен услышал от старушки Анны Мюллер, что 9 июня на лестнице она видела Люси, которая направлялась в уборную, и Бергера, стоящего в дверях своей квартиры и глядящего на девочку. Интересными оказались и показания супругов, живущих прямо над квартирой Либетрут: 9 июня, приблизительно в половине второго дня, они услыхали звук как будто падающего тела, а потом такой шум, словно кто-то бьют об пол руками и ногами. Ещё одна свидетельница, Гертруда Ремер утверждала, что рано утром 11 июня видела у рейхстага на берегу реки мужчину, который нёс большой пакет и вёл на поводке чёрную собаку. Описание мужчины совпадало с описанием Бергера, а собака походила на его пса. Бергера и Иоганну Либетрут арестовали в тот день, когда были найдены, тоже в воде, связанные вместе голова и руки убитой девочки. Бергера отвезли в морг, где показали страшную находку, но он хорошо владел собой и всё отрицал. Показания Анны Мюллер назвал болтовнёй слепой старухи, соседей о шуме в квартире — выдумкой. Однако всё изменилось после допроса Иоганны. Не сразу, но всё же она рассказала: 11 июня, вернувшись из тюрьмы, она застала Бергера спящим. По дороге домой она уже услышала об убийстве Люси, и Бергер сразу же сказал ей, что убийцей может быть Ленц. Иоганна стала убирать квартиру и обнаружила пропажу одной из бельевых корзин, хранившихся под кроватью. Она стала ругаться с Бергером, подозревая его в измене, и он в конце концов сознался: да, он приводил сюда женщину и расплатился с ней корзиной — денег не было. Иоганна стала кричать, он никак не мог её успокоить. Но вдруг обнял и заявил: «Я рад, что ты вернулась, я всё обдумал и хочу на тебе жениться». Женщина изумилась: ещё недавно, в тюрьме, одна из арестанток рассказала, что после освобождения выходит замуж. Иоганна тогда заплакала от зависти и сказала: «Бергер предпочтёт десять лет каторги женитьбе на мне». А он вот решился! Конечно, она забыла все обиды от счастья…
Показания Либетруд натолкнуло комиссаров на одну и ту же мысль: почему Бергер заговорил о женитьбе, когда разгорелся спор о корзине? Если насильник и убийца девочки именно он, может быть части тела ребёнка он унёс из квартиры к реке в этой корзине?
Ванновски и Вен уже поверили в виновность Бергера, но удастся ли это доказать? 16 июня они продолжили допрос Бергера, но тот стоял на своём: Люси он не убивал. Вновь и вновь комиссары думали о корзине: возможно, она ещё плавает по реке, залитая кровью убитого ребёнка… Утром 17 июня жители Берлина узнали из плакатов и газет, что в связи с убийством Люси Берлин разыскивается корзина. Вечером того же дня в разных местах нашлись пакеты с ногами убитой, появилась надежда, что где-то рядом находится и корзина. Но она не обнаруживалась…
Викентий Павлович восхищался своими немецкими коллегами. Всего за неделю расследования добиться таких результатов! А какая титаническая работа проделана, сколько людей опрошено! Он верил — Ванновски и Вен близки к разгадке. Если бы нашлась корзина со следами крови девочки, то самые последние изыскания медиков и химиков позволят изобличить убийцу. Сам же он сейчас хотел другого — чтобы не было никакого убийства. Чтобы со дна озера не всплыло тело Василия Захарьева.
Вчера вечером осторожно и деликатно он поговорил с Ксенией Владимировной. Сказал ей, что верит: ее муж жив. Но чтобы с полным основанием продолжать поиски, он должен даже малейшее сомнение устранить. То, что будет происходить завтра — это лишь формальность, он уверен, ничего найдено не будет… Петрусенко представлял, как сейчас молодая женщина ходит по веранде с белым застывшим лицом, сплетенными пальцами, вздрагивает от любого шума. Ждет… Он не сказал ей, где будут вестись поиски и почему он решил осмотреть именно озеро и ближние посадки. Да, у него было предчувствие, что Захарьев жив, но и те совпадения, о которых сам же говорил Никонову, нельзя сбрасывать со счетов. А вдруг в то утро четверга эти двое случайно встретились здесь, у пчельника, на берегу озерка? И Василий Артемьевич знал, что Гонтарь смертник, а значит — бежал? Хотя, надо признаться, догадка неправдоподобная: никто в округе, и даже родственники бандита не знали об этом. Но если предположить? Допустим: Захарьев знал, прямо сказал об этом Гонтарю, пытался задержать. И тот, спасаясь, убил помещика, а тело — тут же в воду или в лес оттащил… Но ведь Иван Гонтарь приехал, чтобы с собой покончить, чего ж ему бояться? Не хотел в руки полиции попасть? А через три дня явился именно сюда и повесился, как бы указывая место своего последнего преступления. Может быть. Но может быть и другое: записка подложная, Гонтарь кем-то убит, а сам вовсе и не думал умирать. Ведь не покончил же собой второй бежавший с ним смертник — Григорий Карзун. У полиции нет сведений о таком самоубийстве. Впрочем, они могут и не знать еще… Но, скорей всего, все его умопостроения ложны, и в то роковое утро два молодых человека разошлись каждый своей дорогой, вовсе не встретившись в этом печальном месте…
Через три часа, вздохнув облегченно, Викентий Павлович отправился в имение. Необходимое дело было сделано, а мертвый Захарьев не найден. Значит, надеялся он, искать придется живого. У дома Захарьевых стояла большая карета, из которой выгружали вещи. Это приехала госпожа Сташевская, мать Ксении, со своей еще одной незамужней дочерью. А вскоре, довольный тем, что хозяйка в такое трудное время не остается одна, следователь ехал в уездный город на станцию. В поезде он, может быть впервые за минувшие три сумбурных дня, по-настоящему вспомнил о Люсе и Сашеньке.
Еще засветло подъехал он к воротам своего дома и сразу же увидел в скверике две женские фигуры: жену с коляской и сестру Катю. От сердца отлегло. Он был уверен, что Катюша не оставляла эти дни Люсю. На два года младше, его сестра уже давно была замужем и вон — восьмилетний племянник Митя бежит вприпрыжку к нему по аллее, первый заметил. Он тоже раскинул руки, подхватил мальчугана и вместе с ним заторопился навстречу своим родным.
