58
Сегодня ночью, когда должен состояться организованный мной спиритический сеанс, мадам Си Ши, как видно, призвала всех духов морей. Вокруг судна мечутся и кружатся клочки плотного тумана, в которых легко признать призраков или вообразить себе во мраке все, что угодно.
Помнится, будучи маленькой девочкой, я заигралась с другими детьми и должна была поздним вечером возвращаться домой через темный лес. Я пустилась бежать и, запыхавшаяся, влетела в дом. Мне казалось, в темноте что-то гонится за мной. Но мама только покачала головой: «У страха глаза велики».
— Ну ладно, — говорю я, оттолкнувшись от перил, у которых стояла, и собираясь с духом перед подготовленной мной драмой и возможной dénouement. Я надеюсь, что китайские духи мадам Си Ши помогут раскрыть тайну, не дающую мне покоя.
Чувствуя озноб от ночной прохлады, я вхожу внутрь помещения для сеанса и убеждаюсь, что трудно представить себе лучшую обстановку для вызывания духа.
Наступает полночь, и приглашенные мною живые собираются для встречи с мертвыми.
Капитан предоставил пустую каюту люкс на этот вечер, и ассистент мадам Си Ши превратил ее в…
— Склеп! — произносит Сара, войдя в комнату, которая полностью задрапирована в черное: стены, пол, потолок. — Даже воздух кажется черным.
— Словно в гробу, — соглашаюсь я. — Под закрытой крышкой.
Она содрогается:
— Однажды такое случилось.
Удивительно. Сегодня Сара немодно одета. На вид это женщина средних лет со следами увядания. Такого эффекта она достигает не за счет грима, а тем, как себя держит, да и тускло-коричневая одежда подчеркивает старомодность во всем ее облике. Говорит сейчас Сара с центральноевропейским акцентом.
Единственные предметы мебели посередине комнаты — круглый деревянный стол и деревянные стулья без обивки со следами продолжительного пользования. Как я просила, на столе тонкая белая церковная свечка в простом серебряном подсвечнике.
Сара проводит рукой по столу.
— Напоминает мне обстановку в одной из моих пьес. Стол в средневековом замке. Когда гаснет свеча, появляются духи людей, замученных в темнице.
— Да, все выглядит превосходно. — Конечно, если не будет гаснуть свеча.
Входят Уортоны: его светлость с недовольно поджатыми губами, а ее светлость со зловеще нахмуренными бровями. Всем своим видом она напоминает мне Даму пик из «Приключений Алисы», приказывающую: «Отрубить ей голову!»
Ну что же, я всегда могу броситься за борт, если сегодня все пойдет не так.
Приходят остальные, по большей части, как Сара, в черном. По всей видимости, это дань уважения, поскольку черный — цвет смерти. Я тоже думала явиться в таком одеянии, но у меня с собой нет черного платья. А вот Чензе нет дела до этикета. Эта развратница выбрала цвет, которому отдают предпочтение жрицы любви — красный, и липнет к фон Райху, к явному неудовольствию вдовы Мердок.
— Это что еще за примадонна? — шепчет Сара.
Известно, как притягательна сила денег, поэтому я не удивляюсь, что Ченза проявляет симпатию к господину из Вены.
Чи Линь усаживает девятерых из нас: Сару, Уортонов, фон Райха, развратницу в красном, вдову с пылающим от виски лицом, Фредерика, не узнающего актрису, капитана в идущей ему темно-синей форме и перепуганного кролика в моем лице.
— Во время сеанса не должно быть разговоров, — предупреждает нас Чи Линь тоном учителя, отвечающего за дисциплину в классе. — Требуется полная тишина, чтобы мадам Си Ши могла вступить в контакт с духами.
Зажигается свеча, двери закрываются, и гасится свет. Сразу становится ясно, почему медиум не очень возражала против свечи — без отражающих поверхностей в комнате она едва рассеивает полную темноту. Все лица в тени, и я с трудом различаю их.
Фон Райх поясняет нам:
— Свеча для того, чтобы служить источником света, по которому духи найдут нас. Ой, где же вы?
Чи Линь исчез в темноте.
Я не стала уточнять, что свеча нужна для того, чтобы я могла видеть лица присутствующих.
Все и всё на своих местах. Я начинаю молиться про себя, потом осекаюсь, вдруг осознав, что мне не стоит привлекать внимание Всевышнего к тому, что я инициирую занятие черной магией.
Сожаление обо всем, что я затеяла, сдавливает горло, и тут появляется мадам Си Ши — точнее, плывет по воздуху к столу. У нее на груди неяркий огонек, частично освещающий лицо.
По кругу пробежал шепот, кто-то ахнул — мне кажется, вдова Мердок, — и Сара едва слышно говорит мне:
— Она умеет произвести эффект.
Небольшая свеча, на которой я настаивала, выдает секрет трюка, по крайней мере мне, ближе всех находящейся к медиуму. Я могу рассмотреть, что она сидит на подушке, лежащей на небольших носилках, выкрашенных в черный цвет, с ручками из бамбука. Ассистенты, несущие ее, полностью накрыты черной тканью, и их фигуры не больше чем намек на легкое движение в темноте.
Хорошо придумано. Без свечи я ничего не видела бы, кроме лица медиума в лучах источника слабого света у нее на груди. Его едва достаточно, чтобы отнять у темноты неширокое пространство и заметить, что взгляды всех сидящих за столом сосредоточены на медиуме.
Когда я увидела ее первый раз, Си Ши напомнила мне одну из красивых фарфоровых кукол, что с таким искусством делают гонконгские мастера. Но сегодня она поражает меня как богиня экзотического и таинственного Востока, божество мира теней.
Мадам Си Ши наклоняет голову, складывает руки вместе, как в молитве, и мы слышим шепот ветра, холодное дуновение, которое заставляет колыхнуться пламя свечи, а меня — задрожать.
Что это? Ведь иллюминаторы закрыты, и вся комната завешана тяжелыми черными портьерами.
Тут мадам Си Ши начинает производить некий звук. Но это не слова, которые я могу понять или определить, что ведется речь на каком-то иностранном языке, — звук скорее похож на гудение или пение.
И из темноты до нас доносится голос Чи Линя:
— Мадам Си Ши установила духовный контакт с тибетским монахом, чье физическое тело покинуло пределы страдания триста лет назад, но чей дух еще обладает силой. Он ее проводник в потустороннем мире.
Детское воспоминание вспыхивает в моем сознании. После того как умер отец, мама, стоя перед гробом, смотрела на него. Рядом с ней находился пастор. Она спросила его: «Сколько нужно времени, чтобы душа покинула тело?» Его ответ навсегда запомнился мне: «Это зависит от того, умер ли человек естественной смертью».
«Мистер Кливленд» умер насильственной смертью. Означает ли это, что его дух все еще здесь и жаждет справедливости? Может быть, мадам Си Ши в самом деле вызовет призрак «Джона Кливленда»?
Гудение постепенно усиливается и заполняет всю комнату.
Призрачный образ проносится по помещению, и все вздрагивают.
Ченза хихикает, и это ослабляет напряжение.
— Наверное, световой трюк, — произносит фон Райх, но громкое шиканье заставляет его замолчать. Несомненно, Чи Линь.
Слышится другой голос, похожий на низкий гул, и я чувствую, что кто-то стоит позади меня. Я хочу обернуться, но, право же, боюсь. Все происходящее становится для меня чересчур реальным.
Позади мадам Си Ши материализуется темная масса, нечто вроде тени, не имеющей определенных очертаний.
Она подплывает ближе к мадам, и между ними происходит оживленный разговор, похожий на невнятное бормотание, какое я однажды слышала в церкви трясунов, или, по словам некоторых, «говорение на языках».
Звучит гонг, потом наступает полная тишина, и темная форма исчезает в ночном воздухе.
Странный гортанный звук вырывается изо рта мадам Си Ши, и, распрямившись, она смотрит прямо на меня.
Мадам открывает рот и неестественным мужским голосом произносит:
— Амелия…
— Несчастный! — выкрикивает леди Уортон. — Тебя убили! Господи, помоги! Тебя убили!
Она встает и хватается за грудь, ловя ртом воздух. Потом ее дыхание становится затрудненным, и леди падает на стул:
— Сердце! Сердце!
Фредерик распахивает дверь в коридор, впуская тусклый свет в комнату, и срывает темную ткань с лампы у двери.
— Кто-нибудь, позовите врача! — кричит капитан.
Меня будто ударили обухом по голове. В шоке, словно пригвожденная к стулу, я не могу шевельнуться, говорить, в то время как вокруг леди Уортон разыгрывается драма. Парализованная чувством стыда и ударом судьбы, я не могу даже повернуть головы, когда ее светлость сажают в кресло-каталку.
Судовой врач склоняется над ней, а фон Райх вывозит ее из комнаты. Лорд Уортон надвигается на меня, а Фредерик вдруг оказывается рядом со мной и пытается сдержать его.
— Вы дьявол! — рычит на меня лорд Уортон. — Если эта нелепая затея убьет мою жену, ее смерть будет на вашей совести, и я добьюсь, чтобы вас отдали под суд.
— Оставьте ее в покое! — кричит ему Сара и обнимает меня за плечи.
Я не могу ничего сказать и только качаю головой, когда Фредерик выводит из комнаты разгневанного лорда.
Передо мной вдруг встает капитан.
— О чем говорил лорд Уортон?
Фредерик подходит к нам и отвечает за меня, а я сижу как парализованная.
— Нелли, Уортоны и господин фон Райх в Египте были свидетелями убийства человека по имени Джон Кливленд. Мисс Нелли Блай считает, что я каким-то образом замешан в том происшествии.
Я съеживаюсь, услышав эти слова.
— В тот самый момент, когда было произнесено имя Амелия, стало очевидно, что она устроила этот фарс, чтобы установить, кто убийца. Нелли Блай действовала из лучших побуждений.
— Чепуха! — Капитан пылает от гнева. — О чем вы вообще думали, когда затеяли это?!
Мне нечего ответить. Я погибла.
— Несчастная женщина, у нее сердечный приступ! — Сейчас капитан уже не сдерживает себя. — Вы могли убить жену английского лорда жестокой и бестактной шуткой. Все, что я слышал о вас, — правда. Вы смутьянка! — Входит его старший помощник, и капитан поворачивается к своему подчиненному. — Препроводите эту даму в ее каюту. Без моего разрешения вы не должны выходить оттуда, — приказным тоном говорит капитан теперь уже мне. — Я не позволю вам нарушать спокойствие на моем судне. Если вы не прекратите свои штучки, я буду держать вас на привязи.
Старший помощник капитана протягивает мне руку, но Фредерик вдруг снова вмешивается:
— Я провожу ее вместе с вами.
Он подает мне руку, я медленно встаю и беру ее. У меня слабость в ногах. Я должна собраться с силами, чтобы не упасть.
Ченза, идущая впереди нас по коридору с вдовой Мердок, оборачивается и смеется.
— Каждый имеет свою цену! — выкрикивает она.
Я не представляю, о чем она говорит. Подавив позыв к рвоте, держась за Фредерика, я ковыляю как старушка.
Когда мы подходим к моей каюте, старший помощник капитана говорит:
— Прошу извинить меня, мисс Блай. Вы знаете, весь экипаж болеет за вас.
Я просто мотаю головой. Я подвела и их тоже.
Фредерик обхватывает меня и обнимает. Я позволяю ему прижать меня к себе, но не отвечаю тем же. Я совершенно опустошена эмоционально.
Он берет меня за голову:
— Я знаю, вами руководили чистые мотивы.
Я наклоняю голову, не в силах смотреть ему в глаза:
— Я идиотка. Меня нужно пристрелить.
— Капитан на это не пойдет. Я надеюсь. — Он улыбается.
— Спасибо, что вы заступились за меня. Вы настоящий джентльмен. Я не заслуживаю вашего участия.
Скрывшись в своей каюте, я закрываю за собой дверь и плетусь к кровати.
Я все еще сижу на ее краю, и перед глазами проплывает вся моя жизнь, когда Сара открывает дверь:
— Вода и хлеб для заключенной! — У нее бутылка шампанского и небольшой торт. — Ты будешь счастлива услышать, что леди Уортон не ушла в мир духов и даже не положена в лазарет, она велела доставить ее в их каюту.
— В их каюту? После того как леди Уортон кричала: «Сердце! Сердце!» Теперь я знаю, о чем шла речь, когда она сказала, что каждый имеет цену.
Сара ставит на стол мою тюремную еду и смотрит на меня:
— Леди Уортон сказала это?
— Нет, Ченза, та, что в красном. Она смеялась надо мной и сказала: «Каждый имеет свою цену».
— На кого она намекала?
— На Чи Линя, евнуха, рупора медиума, ее прислужника. Он выдал мой план другим не за «спасибо».
— А, тогда понятно.
— Что понятно?
— Почему сердечный приступ у леди Уортон был такой наигранный. Я умирала на сцене, когда мне разбивали сердце, более реалистично, чем она со своими патетическими стонами и вздохами.
Я хлопаю себя по лбу.
— Они меня подставили! Вся их компания. Меня нужно пристрелить за глупость.
— Не говори об этом так громко, дорогая. Капитан может услышать.
