3

Имя материализовалось вместе с самой кошкой и, претерпев ряд быстрых трансформаций, воплотилось в ёмкое Ка-Цэ. Случилось это так.

В самом начале июня «Daewoo» серого цвета с маячком на крыше устало вздрогнул у калитки аккуратного домика. Нестор выбрался из машины и поспешил открыть заднюю дверцу, но Нина уже высвободилась из объятий автомобильного кресла сама. Антон посапывал на заднем сидении – по мокрому асфальту из города ехали минут сорок.

Грунтовая дорога была присыпана желтой жерствой. В ясные, сухие дни ярко-желтая грунтовка радовала глаз и вызывала в памяти вполне объяснимые ассоциации с фантастическими историями Лаймена Баума. Но после ночного июньского дождя – даже в лучах утреннего солнца – дорога была бурой, слякотной, в частых проймах зеркальных луж.

Нестор рассчитался с водителем, постаравшись задобрить его чаевыми. Не помогло: таксист был по-утреннему хмур и неразговорчив. Оплата, названная диспетчером, по его – водителя – профессиональному мнению, не стоила сил, времени и ресурсов, затраченных на этот непростой извоз: путь был неблизким, цель располагалась за городом, подъездные дороги местами развезло. Машину теперь нужно было мыть, попутчиков назад вряд ли найдешь, – в общем, обычный штурм клиентского кошелька. Но Нестор не любил попадать в неловкие ситуации, а данная ситуация казалась ему крайне не ловкой. Он поспешил откупиться и от водителя, и от мнимого конфуза.

«Daewoo» достаточно неуклюже развернулся, практически потыкавшись бамперами в ворота по сторонам улицы, и обиженно укатил в город, оставив Нестора, Нину и заспанного Антона у калитки дома номер восемь. Нестор держал сумку с вещами в левой руке, а правой пытался попасть ключом в дверной замок. Ему это удалось, калитка скрипнула, впуская новых жильцов за кирпичный забор. В этот же момент проснулся Антон.

– Смотрите, какая кошка! – живо воскликнул мальчик. – Цветная!

По ту сторону дороги, там, где зарос бурьяном пустой, еще не застроенный участок, сидела кошка.

– Кс-кс-кс! – позвал Антон. – Какая ты… куцая!

Кошка действительно была куцей, маленькой, как бы игрушечной. Хотя почему-то не возникало сомнений в том, что это взрослое животное. Кошка тогда впервые заговорила.

– Мяу? – недоверчиво спросила она. Эта вопросительная интонация, как выяснилось впоследствии, была перманентной особенностью нового питомца в любом разговоре с новыми своими хозяевами. Ни с кем более кошка не разговаривала из аристократических соображений.

– Иди к нам! – подтвердил свое приглашение Антон.

– Не нужно! – вмешалась Нина. – Это чейная кошка. Видишь, какая она чистенькая?

– Чья-то, – исправил Нестор.

– Слышишь? Папа тоже говорит, что кошка хозяйская, – невозмутимо проигнорировала поправку Нина. – Идем в дом.

Но было поздно: «куцая» уже маршировала через дорогу в новую жизнь. Именно маршировала – так Нестор обозначил этот кошкин анабазис. Животное отважно лавировало между зеркалами луж, высоко и ритмично поднимая лапы, боясь промочить их или испачкать. Если включить маршевую музыку, то зрелище было бы презанятным.

– Die Katze marschiert, – непроизвольно произнес Нестор, почему-то по-немецки.

– Ка-Цэ? – спросил Антон. – Мне нравится! Так ее и назовем.

– Нет, – улыбнулся Нестор, – Я сказал «die Katze» – «кошка» по-немецки. А Ка-Цэ – это другое, так спички называли в одном фильме.

– А почему спички так называли? – Антон требовал объяснений.

– Ну, – замялся Нестор, не зная, как сложнейшую парадигму этой философской универсалии передать простым, доступным языком детства, – Ка-Цэ в том фильме – это не просто спички…

– Волшебные? – обрадовался Антон. – Я помню этот фильм! Там один мальчик ломал спички и его желания исполнялись. Там еще робот был смешной – звали Балбес.

– Нет, – терпеливо возразил Нестор. – Тот фильм, о котором ты говоришь, называется «Тайна железной двери». А я говорю о другом фильме – о «Кин-дза-дза!».

– Тоже видел, – важно кивнул шестилетний Антон.

– Не думаю, – улыбнулся Нестор. Мальчик обижено насупился, пряча за обидою стыд: он, как и его папа, не любил попадать в неловкие ситуации.

А Нестор все никак не мог сложить нужные слова. Как ребенку рассказать об индексе социальной дифференциации? Об универсальном эквиваленте всего и вся? О жутком перевоплощении культурного опыта целой цивилизации в нелепые КЦ – в ничтожные суррогаты великого духа?

– Ка-Цэ в том фильме не были волшебными, – наконец пояснил Нестор. – Спички просто использовали там вместо денег.

– Понятно, – кивнул Антон, хотя уже не слушал никаких объяснений. Он и предмет беседы давно упустил из виду: кошка успела перемаршировать через слякотную жерству Кисельной улицы. Теперь пестрое животное возлегало на плече Антона – пачкала новую ярко-зеленую футболку и генерировала тракторное мурчание.

– Ка-Цэ! – погладил мальчик трехцветную шерстку. – Идем в дом. Будешь с нами жить.

Нина беспомощно вздохнула, а Нестор по этому случаю вспомнил:

– Есть такая присказка: «все равно, что кошку в дом тащить».

– И что это значит? – спросила Нина.

– Не скажу точно, – засомневался Нестор. – Что-то вроде: может и мышь поймать, может и посуду разбить; может с ребенком поиграть, а может и мебель разодрать. Другими словами, кошка в доме – жди неожиданностей.

– Зачем ты все это говоришь? – спросила Нина, которая сама только что требовала разъяснений. – Ты против кошки?

– Нет, я сказал это лишь для общего сведения. Просто в качестве бытовой информации, – вздохнул Нестор.

– Кстати, – насторожилась Нина, – в доме есть мыши?

– Нет, – поспешил заверить Нестор. – Только змеи.

Нина тогда не улыбнулась. И, как показал сегодняшний вечер, – не зря.

А Ка-Цэ с того дня стала жить вместе с ними. Прежний ее хозяин – если он был – так и не объявился.